Читать книгу Ирод Великий - Юлия Андреева - Страница 10

Дни мои при Ироде проходили в относительном покое, так как не смотря на то, что господин Идумеи вел весьма активную жизнь то сражаясь с ураганившими на их с братом земле разбойниками, то подменяя Фасаила на посту законного правителя, встречаясь со старейшинами городов и деревень, принимая послов, или отправляясь лично урегулировать очередной конфликт между идумеями и заезжими купцами.

Я ленился писать отчеты, не желая посылать пустые письма, а, предпочитая больше слушать и наблюдать. Так что однажды, в очередной раз, не дождавшиеся моего письма гонцы, вызвали меня, прислав условный знак – небольшой расписанный мелким арабским узором сосуд, который я якобы заказал. Благодаря плебейскому чувству юмора связного Криспина Марция, сосуд этот был исключительно ночного предназначения, что могло обозначать как то, что меня ждут в вечернее или ночное время, так и то, что у не менее меня обленившегося гонца, не нашлось под рукой другого кувшина или горшка.

Приняв от посыльного посуду, я не стал дожидаться вечера, а отправившись прогуляться по городу, завернул в лавочку, в которой меня ждали.

Да… когда я предположил, что фальшивый купец обленился, ожидая моего письма к Марциалию Нунне, я и представить себе не мог, насколько я далек от истины. Все помещение лавки представляло собой комнатку весьма талантливого гончара с полочками на стенах, столами и ящиками в которых битком были набиты разнообразные миски, кувшины, сосуды, амфоры, здоровенные горшки для запеканья мяса, округлые посудины для заваривания теста, крошечные вазочки для благовоний, и масса предметов, о назначении которых я мог лишь догадываться.

– Наш римский господин, – начал с придыханием гонец, давно уже ждет твоего отчета, в то время как ты, похоже, забыл о своих обязанностях.

Из соображений секретности он прикрыл за мною дверь, но и теперь не спешил назвать имя нашего хозяина. Это было мудро, я оглянулся, приметив заднюю, скорее всего ведущую в мастерскую дверь.

– Я отпишу ему, как только сумею что-нибудь раздобыть.

– Господин просил передать, что божий человек в Сирии поведал о встрече с богом. Надо ли говорить, о чем происходила беседа, если нам приказано разузнать, в чем сила Ирода?

По всей видимости, юродивый в очередной раз повторил пророчество на счет Иродова царствования. Я прикусил губу. Отправляя меня, учитель Люций Грасса, четко дал понять, что самое удивительное в семейке Антипатра – это как раз отношения между ее членами. И действительно, папаша уже устроил на руководящий пост старшего брата Ирода, и, судя по всему, нынешнее управление Идумеей, всего лишь ступенька для второго сынка, который… Мысль зашевелилась неожиданно споро. Отличная семья – ни малейших внутренних конфликтов, только поддержка и помощь. Главой всему разумеется отец, но он не единственное активное звено. Все, так или иначе, при деле. Мать Ирода Кипра – арабская царевна, обеспечивающая через свои родственные связи дружбу Антипатра с правящим домом. Не случайно же Арет III выступил на стороне Гиркана, да еще и детей его у себя до времени приютил. И старший брат Ирода назван арабским именем Фасаил, не исключено, что в чью-то честь.

Теперь, старший сын занимает заметную должность в Иудее, и Ирод неумолимо движется по его стопам, выше и выше, остается дочь Саломею замуж за достойного человека отдать, и вот уже новый родственник приставлен греть идумейский престол, Иосифа и Ферору к делу приставить…

В семье их сила, настоящая сила, но еще вернее – в отце. Я даже позавидовал немного Фасаилу с Иродом, согрешив против своего родного отца, который позаботился обо мне уже и тем, что дал свою кровь и объяснил, как вырастить из себя настоящего «Черного паука», стать «тайных дел мастером».

Свои соображения, я изложил гонцу, после чего мы и расстались, условившись о новой встрече в первый день новолуния через две недели. Но уже на следующий день Ирод велел мне сопровождать его в Аскалон, где он собирался присутствовать на церемонии назначения правителя. Не то, чтобы Ирод сильно радел за своего кандидата, просто как раз в это время в Аскалоне должно было поспеть молодое вино. А все знают, что самыми лучшими в этих провинциях считаются знаменитые вина Аскалона и Газы, так что, за свое присутствие на собрании старейшин, он рассчитывал получить щедрый дар в размере как минимум двух грузовых телег полных пузатых амфор. Аскалон конечно и так не пожадничал бы и прислал подарки брату своего правителя, но только взять самим, казалось быстрее и вернее. К тому же, не век же колесить по дорогам Идумеи в поисках новых вооруженных неожиданностей, иногда можно и в гости съездить, посмотреть, как другие живут, чем торгуют на рынках, послушать сплетни, просто отдохнуть…

По дороге нам, правда, пришлось сделать крюк, для личной проверки состояния границ. И вовремя – одна из деревень оказалась недавно сожжена, часть жителей убита, а часть, должно быть угнана в рабство.

Пустынные жители не любят лихих работорговцев, и наши воины были готовы, не делая привала броситься по следам убийц. Полагаю, что двигали ими не столько желание праведной мести, сколько разумный расчет. Потому как когда угли на пепелищах еще слабо тлеют и трупы не успели провонять на такой жаре, следовательно, и разбойники далеко уйти не могли, тем более, отягощенные немалым полоном. Отчего прямой резон пленников отобрать, а заодно вывернуть у разбойников пояса, седельные и заплечные мешки удовлетворив чем бог послал свои аппетиты и любопытство. И то верно, насколько я успел узнать Ирода, к простым солдатским барышам он относился более чем равнодушно – глянул раз хозяйским глазом на скудные разбойные богатства, взял что приглянулось, а коли нет, то и все простым ратникам отдал. Пущай военный человек потешится, жене, деткам трофей домой принесет, похвастается, выставляя себя героем. И то хлеб, и то радость. А как без них?

Правда, легко сказать, да мудрено сполнить. Проклятых разбойников мы догоняли в убыток собственным делам более полутора суток, заплутав и потеряв дорогу. Нагнали благодаря тому, что в отряде живопыр произошли разногласия, после которых мы неожиданно отыскали наших красавчиков, по стаям грифов, слетевших на мертвые тела.

Никогда не следует бросать тела не похороненными, решил я для себя. Нет вернее приметы, чем кружащиеся в небе падальщики.

К закату следующего дня, уже несколько раз готовые повернуть обратно, мы застигли изрядно поредевший отряд вооруженных нищебродов, дерущихся над распростертым на земле телом черноволосой чумазой девчонки.

– Она ведьма! Настоящая ведьма! – Признался под пыткой железом главарь шайки. – Из-за нее все мои люди перебесились. А какие были люди! Желая обладать ею еще там, в деревне сцепились два моих разведчика, и оба погибли, один пав в честном бою, другой скончался по дороге от ран. Потом она заставила моего лучшего надсмотрщика покинуть вместе с ней лагерь, для того, чтобы побаловаться с ней за камнями. Но там она оглушила его и сбежала. Насилу мы сумели догнать ведьму, но когда мой брат попытался прирезать ее, дабы прекратить распри и не навлекать более порчи от колдовского лаза, он тоже был убит, а мои люди разделились на два лагеря, одни из которых желали получить ее для своих личных нужд, а другие требовали, чтобы никто не смел портить товар, лишая его привлекательности для клиентов.

Они спорили и даже пару раз применяли оружие, благодаря чему ведьма переходила от одного победителя к другому, и только ваше появление сумело, наконец, прекратить наши споры. Посему, умоляю тебя благородный незнакомец, убей исчадье ада, дабы, и твои люди не подверглись ее тлетворного влияния и злобной магии.

Ирод попросил подвести к нему ведьму, но по слабости та не могла ходить, гневно сверкая единственным не заплывшим глазом и поминутно облизывая опухшие почерневшие от крови и разбойничьих поцелуев губ.

– Хо-ро-ша! – Ирод улыбнулся девчонке, и, велев дать ей воды, распорядился посадить или положить ее на коня, дабы разобраться с темными силами в более спокойной обстановке. Что же касается остальных рабов… ситуация была мягко говоря не самая благоприятная. С одной стороны, мы ушли уже достаточно далеко от разрушенной деревни и не могли тратить время на возвращение. Забрать же полон с собой… м-да… старейшины Аскалона ждали в гости брата правителя, если не в блеске его славы, то хотя бы в окружении свиты. Теперь же мы должны были тащиться в окружении женщин и детей, которые ныли то и дело, прося дать им напиться или отдохнуть.

– Мы не сможем взять их с собой. – Наконец не выдержал Ирод. – Он делал вид, что сердится, нервно покусывая ус, и злобно сверкая глазами на спасенный полон. Но я уже научился распознавать настроение повелителя, понимая, что он на пределе.

– Но, что они будут делать в пустыне? – В этот момент я испытал такое глубокое и всеохватывающее чувство жалости, что посмел возвысить голос на правителя, поставив, таким образом, под удар операцию моих настоящих хозяев.

– Пойми, у нас всего пятьдесят человек. Если мы выделим женщинам хотя бы вшивый десяток, это не спасет их, и погубит нас, нарвись мы на менее усталых разбойников. Мы и так зашли в пустыню дальше, чем этого следовало.

– Дождетесь ночи, – понял приказ правителя на свой лад десятник Абоб, – дождитесь ночи, но не спите. В небе приблизительно там, – он показал пальцем в сторону запада. – Да, там появится звезда. Идите на нее. Идите все время на звезду, и к концу второго дня перед вами предстанет небольшой оазис. Там вас покормят и дадут работу. – Он отвесил Ироду хилый поклон, и поняв, что тот не возражает, продолжил объяснения.

– Куда он посылает их? – Я посмотрел на раскачивающуюся в седле ведьму, девчонка должно быть либо уже потеряла сознание, либо была на грани. Сердце мое сжалось. Я подскочил к бывшей пленнице и успел упредить ее падение, подхватив на руки.

– В город Восора[27] отмахнулся Ирод, – там они все снова попадут в рабство, но должно быть такова их судьба.

– Спасать для того, чтобы они из одного рабства попали в другое? Не так ты поступал с тем полоном, что спас в день моего приезда.

– Согласен, но только мы слишком далеко от дома, и если местные правители застанут нас в компании с этими беднягами, они, пожалуй, примут мой личный отряд за презренных разбойников, пленивших и теперь ведущих на продажу в Аскалон этих женщин и детей, и нападут на него. Посему, все, что мы можем сделать по отношению к этим людям – мы уже сделали. А именно спасли их и дали свободу.

– Но они же погибнут в пустыне! – Не верил я своим ушам.

– Тогда бери их себе! – Ирод вскочил в седло и тут же дал коню шпор.

Его примеру последовали пять десятков воинов. Поняв, что спасители того и гляди умчатся восвояси, бывшие пленники громко завыли, бросаясь под копыта коней, хватаясь за одежды воинов и стремена, и пытаясь удержать Ирода со свитой. Куда там.

О, Боги! Что же я наделал?! Я смотрел вслед уносящемуся куда-то на запад золотистому пыльному облаку не веря своим глазам и понятия не имея, что теперь делать. Да уж, в пограничной Идумее люди взрослеют раньше и мои благородные увещевания, которые могли бы произвести впечатление на сенат в Риме, здесь казались в лучшем случае детскими капризами. К слову, женщины здесь тоже взрослели раньше нежели в крупных и сравнительно безопасных и культурных городах, поэтому, узрев, что их бросили на безусого юнца, они сделали первое что с их точки зрения казалось единственно правильным – обступили меня со всех сторон, обхватив потными руками, и непрерывно воя и треща на языке смысл которого я мог разобрать лишь весьма приблизительно, так как он немного походил на арамейский.

Во, попал. Конечно «Черные пауки» могут жить в любых условиях, сражаться с числом противников в несколько раз превосходящих их самих, но… я был юн, совсем один, и к тому же в чужой стране, в пустыне! Возможно, уже провалил задание, потому что, сочтут ли меня местные стражники за презренного разбойника привезшего на рынок живой товар, или я встречусь с настоящими разбойниками, имея на руках безоружных, голодных и измотанных женщин и детей, я все одно не сумею уйти. С другой стороны, бросить полон на неизбежную погибель в пустыне, для того, чтобы спастись самому и догнать Ирода – проявить малодушие, за которое суровый правитель вполне мог отлучить меня от своей особы, выслав обратно в Рим, или еще скорее, выдворив за пределы своего дворца, дабы я сдох или выжил согласно разумению пославших меня богов.

Понятия не имея, куда теперь следует отправиться, я снова посадил себе в седло не способную еще передвигаться самостоятельно ведьму, и взял курс на полуисчезнувшее за отрядом Ирода облачко пыли. Вроде бы правитель говорил, что до Аскалона, если двигаться в выбранном направлении, оставалось не более двух суток пути. Поняв какое направление я решил избрать, женщины застрекотали, показывая в сторону Восора – направление указанное им десятником. Теоретически они были правы, этот путь представлялся более коротким, но в Аскалоне, я еще мог найти Ирода и помириться с ним, в то время как в Восоре меня могло ожидать все что угодно, включая собственное пленение и попадание в позорное рабство.

Ах, ну отчего ни мой благородный отец, ни мудрейший учитель Люций Грасса Вулпес, не удосужились научить меня способам выживания в пустыне? Почему я не потрудился выспросить секреты борьбы с ночной стужей, отсутствием воды и пищи у воинов Ирода или у него самого? Я не испытывал лишений находясь среди отряда правителя, живя там на все готовенькое, теперь же все зависело от меня самого, а я был растерян и подавлен.

Ночью, когда мы трясясь от холода шли по выбранному направлению, я боролся с искушением дать шпор коню, дабы отделаться от невыносимого эскорта, но проклятые женщины были начеку. В темноте их глаза светились дьявольским огнем, а длинные похожие на когти хищных птиц ногти казались когтями самих гарпий. А как они шумели – о великие мойры, чью драгоценную пряжу я не постеснялся бы забить в эти не знающие покоя рты. Как они галдели, то и дело для чего-то показывая мне своих детей, и заставляя последних держаться за потник моего коня или хвататься меня за одежду. Все это было невыносимо.

К утру, когда я устал слушать их непрекращаемый многоголосый вой, мы сделали привал, и тогда женщины легли вплотную ко мне, согревая меня своими телами. Пол дня мы проспали истомленные тяготами пути, и поднявшись я разделил между собой и бывшим полоном остатки воды из своего личного бурдюка, и оставшуюся часть похожего на сухих змей вяленого мяса. После чего пытка пустыней продолжилась, и мы вновь пустились в путь.

К середине второго дня зловеще посерело небо, а тревожный ветер начал поднимать песок, кружа его точно крошечные веретенца, поднимать вверх, швыряя пригоршнями нам в лица. До этого двигаясь по сравнительно спокойной пустыне я лицезрел только разноцветную ее шкуру, удивляясь про себя тому, что местами пустыня напоминает застывший океан, с маленькими похожими одновременно на огородные гряды и замерзшие волны песчаными холмиками. Теперь ветер начал приводить эти волны в движение, поднимая верхние слои песка с их застывших было гребней. Мы продолжали идти, я – потому что плохо представлял, что будет дальше, а женщины, потому как не останавливался я. Девочка сидящая передо мной в седле отвернула от пыльного ветра заплывшее после побоев лицо, удобно ткнув его мне в грудь, в то время как я, что бы ни делал, ни почем не мог справиться с набивающемся в рот, ноздри и даже глаза песком. Наверное, следовало устроить привал, чтобы как-то переждать бурю, но неожиданно в воздухе кроме серой пыли, сквозь которую не пробивалось даже убийственное солнце начала ощущаться влага. Это казалось странно, потому что не смотря на то, что сделалось не столь жарко, дышать реально было нечем. Не в силах укрыться от пыли мой конь лег, и не желал больше трогаться с места, пока я не избил его плеткой. Наконец мы приметили бархан побольше, с опасно нависающим песчаным навесом, под которым и спрятались от настигающего нас песка, готовые на все, даже быть погребенными заживо, лишь бы впустить в забитые песком ноздри хоть каплю воздуха. Какое-то время мы пытались продышаться закрыв головы своей скудной одеждой и хотя бы, таким образом, уворачиваясь от кружащего вокруг нас подобно пустынным демонам песка.

А потом пошел дождь, нет, не дождь, а ливень такой силы, что дышать снова сделалось нечем. По началу мы все бросились к краю песчаного балкончика, подставляя ладони под струящуюся воду, пили, пили, пили. После, уже утолив жажду и умывшись, мы сидели исхлестанные водой, как раньше были избиты песчаной плеткой. Замерзшие, голодные мы могли лишь смотреть на дождь, сетуя уже на то, что остались живы, и ожидая, когда же неизбежно набрякший обильно струящейся с небес влагой песчаный навес низвергнется в одночасье покончив со всеми нашими бедами.

Не помню, как заснул в объятиях с ведьмой и ее товарками. Во сне я продолжал видеть песчаную бурю и смертоносный ливень. Утром меня неожиданно растолкали, я открыл глаза и тут же ведьма залепила мне рот своей грязной ладошкой, показывая на небо в котором среди черных туч слабо угадывалась светлая полоска.

– Если мы не уйдем прямо сейчас, мой господин, мы останемся здесь навсегда. Твой конь вынесет нас из пустыни, и ты скоро присоединишься к своему правителю, или погибнешь в пустыне рядом с неспособным двигаться быстрее полоном.

Стараясь не шуметь, я снял с себя обнимающие меня безвольные руки, и горько сожалея в душе о своем проступке, покинул вместе с ведьмой наш лагерь. Когда мы оба оказались на спине моего исстрадавшегося коня, женщины и дети проснулись и с глухим ревом бросились за нами, но ведьма ущипнула скакуна своими острыми ногтями, и он понесся из последних сил.

Как же я ненавидел себя в этот момент. Ненавидел, но не мог ничего сделать. Ведьма была права, и внезапная буря в пустыне повлекшая за собой невероятной мощности ливень спасла моего погибающего от жажды любимца, а значит, я просто не имел права не воспользоваться этим последним данным мне самим Нептуном конным шансом. Не мог не попытаться вызволить себя из плена огнедышащей пустыни, чтобы найти Ирода и выполнить оказавшуюся под угрозой миссию.

Не знаю, что приключилось с вверенным мне полоном, но полагаю, что они тоже обрели новый шанс, и добрались до приграничий Аскалона, где нашли свою судьбу.

В Аскалоне я первым делом снял две смежные комнаты в гостинице для себя и спутницы, и пригласил к ней лекаря.

Нежная Абаль – на мой язык ее имя переводится как «дикая роза» не смотря на свою слабость, старалась обслужить меня, шипя на гостиничную прислугу, всякий раз, когда те успевали раньше нее подать мне воды для умывания или пытались перестелить постель.

Да, в постель она тоже норовила просочиться, но я сводил к переносице брови, скрещивал руки на груди и надувал щеки, пытаясь, таким образом, хотя бы временно отогнать прелестницу, давая ей возможность оправиться после перенесенных испытаний. Ночью, Абаль тихой кошкой прокрадывалась в мою комнату, и, стуча зубами от несуществующего холода, просилась уступить ей краешек места.

Думаю, она хотела хоть таким образом отблагодарить меня за спасение, да я и сам уже что-то чувствовал к ней. Крестьянка она или рабыня, а было в ней что-то такое, что не пропустит ни один «Черный паук», что-то такое, что было в моей матери. Колдовское, призывное, в чем-то неправильное и незаконное, в чем-то такое свое, что хотелось кричать в голос: «Моя!»

Именно с такими женщинами «Черные пауки» заводят детей, потому что Абаль принадлежала к плеяде женщин Черной луны, к самым лучшим таинственным, прекрасным и опасным жрицам ночи и тьмы…

Абаль…