Читать книгу Плачущие человечки (сборник) - Юрий Михайлов - Страница 4

Из-за бабы Люды Володя стал поэтом. Он учился в первом классе, когда на дачу съехалось много гостей. Осенний дворик с опавшими листьями тополя и клёна не вместил все машины, пришлось парковаться перед калиткой. Юбилей: все целовали бабушку, дарили цветы, пакеты с подарками. А командующий каким-то округом – друг дедушки с военного училища – подарил бабе Люде дачный участок и «карту на предъявителя». Только, что это за карта, Володя не понял.

На стул он, конечно, не вставал, но свои стихи, которые не показал даже деду, читал в столовой, самой большой комнате дачи. Там было такое четверостишие:

С той поры Вовка частенько вспоминал рифму: «Люда – блюда». Дед сердился, а бабушке нравилось, она говорила, что не хотела бы видеть ребёнка солдафоном, пусть развивает творческую жилку. Дед вспылил:

– Какое творчество нашла?! Убогая рифма, похожая на дразнилку.

– Все с чего-то начинали… Помнишь раннего Симонова?

И бабуля начинала читать стихи по памяти: это могло продолжаться и час, и даже больше. Тогда дед, большой, почти двухметровый, подходил к хрупкой, достающей ему всего до подмышек жене и целовал её в губы. Володька начинал считать вслух:

– Раз, два, три, четыре, пять… Я иду искать! Кто не спрятался…

– Ох, голова закружилась, – говорила бабушка и садилась в кресло. Дед домывал посуду или подметал пол, короче, завершал работу, которую не доделала хозяйка.

К зиме у бабы Люды всё чаще повторялось головокружение. Она заметно похудела, мало ела, на опухшие ноги перестала налезать обувь. Обследование проходило в военном госпитале. Володя многого не знал, но, по настроению деда, понимал, что с бабушкой происходит что-то нехорошее. Потом бабушке стало намного лучше: они в весенние каникулы даже планировали съездить на реку, посмотреть подаренный участок под дачку.

К этому времени мама Владимира совсем отошла от семьи. Она подготовила документы для работы в Чехии, несколько раз пыталась поговорить с сыном. Но дед обрывал её:

– Оформи отношения, зарегистрируйтесь, потом будешь говорить с ребёнком!

– Это, в конце-то концов, мой сын! – нервничала мама, стараясь не шуметь: Володя спал рядом со столовой, где по-прежнему собиралась семья. – Что ещё надо: я скоро рожу от Яна ребёнка…

– Он развёлся с женой? – жёстко спросил дед.

– Это дело времени, от полугода до…

– Вот когда поженитесь, будем обсуждать эту проблему… – последнее, что услышал мальчик: дед выключил в столовой свет.

* * *

Лето запаздывало, неделю-вторую набухали почки, но листочки не проклёвывались. Тополь второй раз сбрасывал жёлтые окантовки от почек, пачкал машины, мазал вывешенное чистое бельё, и Володина соседка по даче даже материлась на деревья. Дед готовил обед, мальчик один играл во дворе, расставлял под деревьями старые игрушки, а потом сбивал их теннисным мячом. Бабушки Люды дома не было. Она третий раз лежала, но уже не в госпитале, а в хосписе.

Дедушка всё чаще рассказывал внуку о жизни с бабулей: он увлекался, не стеснялся говорить, как он любит свою единственную и неповторимую Людочку. Вовка замечал, что иногда деду не хватало воздуха, он прерывал рассказ и отворачивался к окну. «Военные не плачут, – знал внук генерала и сын офицера-лётчика, – но иногда… Почему так грустно без бабы Люды? Да и мама опять уехала в Прагу, успела сказать, что обязательно заберёт меня к себе. Там будет настоящая семья. Как будто с дедушкой Саввой и бабушкой Людой у нас не настоящая семья. Ещё какая настоящая!»

– Подойди ко мне, Володя, – сказал неестественно суровым голосом дед, стоя на небольшой лестнице веранды. Мундир с золотыми погонами отутюжен, ботинки начищены, фуражку держит в руках. Мальчик всё успел подметить, пока шёл к деду. И на нём – походные ботинки, куртка-ветровка, красивая бейсболка на голове. – Присядем на минутку, сынок… – Дед расположился на обшитом зелёным вельветом диванчике, Володя – присел на ступеньки лестницы. – Значит, так, мой мальчик… Мы едем к бабушке Люде. Хотел тебе сказать… баба Люда… скоро умрёт.

– Нет… Нет! Не хочу… Ты врун! Так нельзя… Ой-ой-ой-ой… Баба Люда… Нет, нет… – Вовка плакал, навзрыд, размазывая по лицу слёзы и сопли. Дед вынул из кармана кителя большой клетчатый платок, отдал его внуку. Мальчик закрыл лицо руками, плечи его вздрагивали.

– Надо успокоиться, сынок… Бабе Люде в миллион раз хуже. Тем более она всё знает. Но не говорит о смерти… И я не говорю, что она скоро умрёт. И тебя прошу: будь мужчиной, как твой папа. Не говори бабушке, что ты знаешь всё. И ей, и тебе будет легче. Поверь, я это знаю точно. Я воевал… И потерял сына, твоего отца.

Они ехали электричкой, потом автобусом, снова электричкой, но недолго, и почти два километра шли лесной дорогой. Хоспис размещался в старинной усадьбе, с домом помещика, толстостенными конюшнями, правда, на пригорке желтел кирпичом и новый пятиэтажный корпус с подсобными пристройками, вплоть до летнего кинотеатра. Володька боялся встречи с бабой Людой: от слёз распухло лицо, нос покраснел. Всю дорогу он думал о смерти, так и не поняв, почему люди должны умирать… И почему, например, разбился папа? И что, дедушка тоже умрёт? И сам он когда-нибудь умрёт? Это так горько и несправедливо, понимал своим маленьким сердечком Володя, но что делать, чтобы спасти всех, не знал. Ему лишь становилось всё страшнее от скорого свидания с любимой бабушкой.

… Она шла по зелёной аллее, совсем маленькая, словно подросток. На голове платок завязан по-старушечьи, куртка тёплая, будто на дворе холодная осень, виден синий халат из-под куртки, на ногах – толстые вязаные носки и прорезиненная обувь «прощай, молодость». Вовка хотел бежать к бабушке и не мог двинуться с места. Дедушка взял его руку и повёл навстречу своей Людочке.

– Солнышко моё, сынок мой единственный, оставшийся… – Баба Люда старалась ослабевшими руками как можно крепче прижать мальчика к груди. – Саввушка, спасибо, любимый, что привёз Светика… Больше мне ничего не надо от этой жизни. Увидеть вас и запомнить навсегда… – Она всхлипнула, но от слёз удержалась. – И вы запомните меня весёлой… Не надо грустить, сынок. Все приходят и уходят… Таков закон жизни. Так задумал Господь Бог… Мы ещё, очень надеюсь, встретимся все вместе. А сейчас идёмте пировать! Я чай приготовила, и торт есть! У нас, Савва, больше часа до следующего укола. Не дожидайтесь его, следи по времени, и уходите пораньше.

* * *

Когда вернулись на дачу, Володя сразу пошёл к стоящей под навесом папиной «Волге». Человечки выцвели, трудно разглядеть их лица: плачут они или смеются. Мальчик позвал деда и сказал:

– Дедушка, давай сфотографируем человечков… На память. А потом сотрём их. Надо к бабушке ездить каждый день… Пока она живая.

Дед молчал. Он понимал внука и полностью поддерживал. Бабе Люде они нужны сейчас каждый день.