Читать книгу Вуайерист, или Марек и прекрасная мельничиха - Зофия Мельник - Страница 3

– Выгнали из университета! – причитает пани Фелиция, – и за что? Подглядывал за профессоршей! Женой декана! Я чуть от стыда не сгорела, пока разговаривала с паном Каролем… Как я теперь буду людям в глаза смотреть? На днях приедут Алисия с Настусей, а что я им скажу? Господи, за что мне это наказание…

Марек стоит подле стола, опустив голову. Пани Фелиция пьет чай из блюдца и зачерпывает ложечкой вишневое варенье из вазочки. Её округлое доброе лицо кажется обиженным и печальным. За окном стемнело. В саду трещат цикады.

– Покуда жил у меня, я тебя то и дело порола, – ворчит пани Фелиция. – А как уехал в Варшаву, началась вольная вольница. И вот, пожалуйста вам! Выставили из университета! Ну, что молчишь? Скажи, своей тетушке хоть слово!

Марек боязливо смотрит тетку. Пани Фелиции уже за тридцать, это высокая статная женщина. У неё большие карие глаза, густые изогнутые брови. Длинные черные волосы собраны в тугой пучок на затылке.

– Простите, пани Фелиция, – говорит Марек тихо, – мне самому стыдно, и на душе кошки скребут.

– Простите… Простите… – бормочет тетка, и снова прихлебывает чай. – Пан Кароль говорил, будто публично высек тебя во дворе университета? Было такое?

Марек молча кивает. Он знает, что на кухне за тонкой занавеской в цветочек стоят горничные Грася и Чеслава и слушают, как пани Фелиция его распекает.

– А сколько денег коту под хвост! – вздыхает тетка. – Один год твоего обучения в университете обошелся мне в кучу злотых. Я-то думала, выучишься на журналиста, найдешь работу в Варшаве. А что теперь? Молчишь?

– Я вас так подвел, – бормочет Марек.

Пани Фелиция пытливо смотрит на племянника своими красивыми карими глазами.

– И как мне с тобой теперь поступить?

Марек смущается этого пристально взгляда, краснеет, сопит и снова смотрит в пол, на цветастый деревенский половик.

– Как полагаешь, – вкрадчиво спрашивает его тетка, – будет справедливо, если я устрою тебе хорошую выволочку?

Марек вздыхает.

– Да, пани Фелиция, это будет справедливо.

Пани Фелиция продолжает сверлить племянника взглядом. Потом шлепает широкой ладонью по столешнице. Чашка подпрыгивает на блюдце, и ложечка звякает о фарфор.

– Вот и славно, – говорит пани Фелиция, поднимаясь из-за стола. – Пойдем со мной, Марек.

Следом за теткой Марек спускается по широкой лесенке в три ступеньки во двор. Грася включает свет в чулане и открывает дверь. Марек останавливается на пороге. Он видит все тоже, что и полчаса назад. Дощатые стены, длинную и низкую, потемневшую от времени скамью на полу, деревянную кадку в углу и торчащие из кадки длинные березовые прутья.

Пани Фелиция стоит у Марека за спиной. Молодой человек слышит ее частое дыхание и терпкий и сладковатый запах ее духов.

Марек оглядывается и совсем рядом видит лицо пани Фелиции. В ее блестящих карих глазах отражается тусклая электрическая лампочка, висящая под потолком чулана. На полных, подведенных темной помадой губах играет улыбка. Хоть Марек и заметно вытянулся за последний год, тетка по-прежнему выше его ростом.

Пани Фелиция легко подталкивает Марека ладонью в спину, и молодой человек перешагивает через порог. Он делает шаг, другой и останавливается возле скамьи. Пани Фелиция в темном просторном платье, сложив на груди полные гладкие руки, стоит в дверях. Всю дорогу от Картузов пани Фелиция предвкушала этот момент. Она хотела рассчитаться с племянником за жгучий стыд, который она испытала, разговаривая с деканом. Она была так обижена на Марека! Она представляла, как будет больно сечь племянника прутьями на этой самой скамье. Пани Фелиция была добрая женщина, она любила племянника, но и любовь, и жалость придут потом, а сейчас была обида и желание наказать побольнее этого несносного гадкого мальчишку.

Горничная Грася неслышно проходит в угол чулана и вытягивает прутья из дубовой кадки. Мокрые от соленой воды гибкие розги поблескивают в электрическом свете. Они кажутся черными. Мареку страшно на них смотреть. Грася протягивает каждый прут через кулак и кладет на край кадки. За спиной пани Фелиции стоит молоденькая горничная Чеслава и, закусив губу, смотрит на Марека своими огромными льдистыми глазами. От взгляда панночки Марека бросает в жар.

– Пани Фелиция… – шепчет Марек, он хочет попросить тетушку не наказывать его, но слова застревают в горле.

– Не тяни время, ложись на скамьи, – говорит ему тетка спокойно.

Молодой человек расстегивает пуговицы на поясе брюк, расстегивает ширинку, спускает брюки до колен и ложится ничком на скамью.

– И кальсоны тоже, – слышит он голос пани Фелиции.

Марек понимает, что сейчас не время спорить, не время говорить, что он уже совсем взрослый. Молодой человек приподнимает немного бедра и стаскивает длинные черные кальсоны. Мареку до того стыдно, что он закрывает глаза. Молодой человек словно видит себя со стороны – вот он лежит в чулане на скамье для порки, как нашкодивший мальчишка, а пани Фелиция и две горничные стоят поодаль и разглядывают его голую задницу.

– Ох! Марек! – вздыхает неожиданно тетка. – Как же тебе досталось!

– Хорошо же его отходили, – замечает Грася.

Марек слышит шаги, это пани Фелиции подходит ближе и останавливается возле изголовья скамьи.

– Это пан Кароль тебя так отодрал? – спрашивает пани Фелиция.

– Угу, – кивает Марек, готовый уже расплакаться от стыда.

Молодой человек припоминает, как утром перед отъездом он крутился возле зеркала, разглядывая свою исхлестанную ремнем задницу. Раздвоенный шотландский ремень оставил на ягодицах Марека темно-синие гематомы, окруженные малиновыми ореолами. Стоит сказать, что кое-где гематомы уже начинали желтеть. На бедрах и ляжках, там, где края ремня больно впивались в кожу, проступили темные отметины, которые будут заживать дальше всего. Словом, задница Марека после торжественной порки, устроенной ему деканом, была всех цветом радуги.

– Бедняжка! Тебе, наверное, больно сидеть? – спрашивает Грася.

– А я, пока ехал, ни разу не присел, – отвечает Марек и вдруг принимается безутешно и горько рыдать.

– Ну, будет, будет, – утешает его пани Фелиция и гладит рукой по дрожащим плечам. – Чеслава, будь добра, принеси ту самую мазь.

Молоденькая горничная кивает и быстро выходит из чулана.

– Я тебя не стану сегодня наказывать, – говорит пани Фелиция, немного подумав. – Марек, мой милый, на тебе живого места нет! Видно тяжелая у пана Кароля рука…

Марек всхлипывает и утирает руками слезы.

– Но не думай, что я тебя простила! Мне все же придется тебя проучить. Скажем, дня через три. Да, пожалуй, что так…

– Вот мазь, пани Фелиция, – говорит Чеслава, возвращаясь в чулан.

Пани Фелиция придвигает табурет и садится рядом со скамьей. Она берет из рук горничной стеклянный пузырек. Свинчивает крышку и кончиками пальцев зачерпывает немного мази. Она разглядывает синие, лиловые и желтые гематомы на ягодицах Марека и качает головой.

– И все-таки тебе поделом досталось, – говорит тетка, дрогнувшим голосом и повторяет, – поделом.

Кончиками пальцем она касается ягодиц Марека и легко наносит на кожу прохладную бесцветную мазь. Марек чувствует эту прохладу, чувствует, как саднящие ягодицы словно обдувает ветерок. Боль понемногу уходит. Пани Фелиция снова зачерпывает мазь и принимается обрабатывать другую ягодицу.

– Спасибо, пани Фелиция, – шепчет Марек.

– Ах, Марек, Марек, – вздыхает тетушка.

Той ночью Мареку снится квадрат стиснутого между старыми корпусами университетского двора, красное солнце, низко стоящее над крышами, постриженная живая изгородь, пара каштанов и позеленевший от времени конный памятник прославленному воеводе Богомилу Подковиньскому. Посреди двора возле памятника стоят козлы для порки. Этим козлам, наверное, не меньше века. Толстые деревянные брусья почернели и рассохлись. Обитый кожей лежак весь в заплатах. Ремни, которые впиваются Мареку в запястья и щиколотки меняли и надставляли десятки раз. Чтобы соблюсти приличия Марек лежит на козлах в кальсонах и майке. Пан Кароль, декан факультета журналистики стоит рядом с козлами в брюках, жилетке и белой рубашке с закатанными рукавами. У декана округлое брюшко и толстые поросшие черным волосом руки. Его черная с проседью бородка поблескивает в лучах закатного солнца. Вот пан Кароль размахивается и, крякнув, хлещет жестким шотландским ремнем Марека по заднице. Раздвоенный ремень с сочным терском ложится на ягодицы. Он нестерпимо жжет через тонкую ткань кальсон. Кончики ремня впиваются в бедро. Марек извивается всем телом на козлах и кричит. Мокрые от пота волосы падают на глаза. Сердце оглушительно грохочет в груди. Марек тяжело дышит и глядит на забрызганную вечерним светом брусчатку. Если немного поднять голову, он увидит туфельки, башмаки, брюки и чулочки. Марек увидит стоящих подле козел студентов и студенток с факультета журналистики. Он увидит их лица – испуганные, смущенные, смеющиеся. Но Марек не поднимает глаза.

Еще один хлесткий удар ремня. Мареку кажется, что у него на ягодицах лопнула кожа. Он взвизгивает и вертится на козлах. Пот течет по его вискам… Сквозь удары сердца, сквозь шум крови в ушах он слышит смешки и шепот панночек, чей-то испуганный возглас.

– Помогите мне, пан, – говорит декан и протягивая ремень профессору астрономии.

Это худой жилистый мужчина в очках, с растрепанной копной тусклых бесцветных волос.

– С радостью, пан Кароль, непременно помогу, – кивает профессор и берет у декана.

Пан Кароль вытирает платком пот со лба.

– А вам, молодой человек, должно быть стыдно подглядывать за барышнями, – укоризненно говорит профессор астрономии Мареку. – Видно, вас мало пороли в отрочестве.

Марек слышит, как смеются студентки. Звонкие колокольчики девичьего смеха плывут в прозрачном вечернем воздухе.

Шотландский ремень гудит, словно шмель, рассекая воздух. Еще удар! Марек не может сдержаться и кричит во весь голос. Кажется, что его исхлестанные ягодицы только что обдали кипятком.

Он тяжело дышит и смотрит на горящую в вечерних лучах брусчатку. Марек знает, что если поднять голову и взглянуть поверх толпы студентов, пришедших поглазеть на экзекуцию, то в одном из окон старого университетского здания на втором этаже он увидит Эву Анджеевич. Пани Анджеевич, профессор истории стоит возле окна, в тени, сложив на груди руки. Она хмурится, но не может оторвать взгляда от козел для порки, на которых ничком, пристегнутый за запястья и щиколотки, лежит Марек. У пани Анджеевич яркие медовые глаза, таких глаз Марек не видел ни у одной из женщин. У неё густые коротко остриженные каштановые волосы, широкие черные брови и упрямый подбородок с ямочкой. Если Марек поднимает голову и найдет окно кабинета пани Анджеевич, то они могут встретиться взглядом через стекло.

Но Марек не поднимает глаза.

Профессор астрономии обходит козлы с другой стороны, примеряется и хлещет Мареке ремнем. Марек кричит высоким, словно не своим голосом и просыпается…

Он лежит на кровати во флигеле в доме пани Фелиции. В саду трещат цикады. Марек тяжело дышит. Он сбрасывает с плеч тонкое одеяло. Лежит и смотрит в синюю темноту. Молодой человек боится уснуть, боится, что ему снова приснится тот же сон, что он снова окажется, лежащим на козлах во дворе университета, а пан Кароль снова станет хлестать его ремнем.

Темнота за окном понемногу сереет. Начинает светать.