Читать книгу Тринитарное богословие и наука о воспитании - А. А. Гагаев - Страница 5

Святителя Григория при жизни почтили именем Богослова. Почтили в знак его глубокого богомыслия. Богословие в его время было не учением только, но жизнью человеков, жизнью тех или иных социальных институтов. Богословствованием (богомыслием) жила вся Римская империя. Жила драматически, ища себя самое, ища согласия в себе самой, ища своего обетования, не думая о будущем людей, но творя его в своем драматическом поиске.

Все и вся в богословии было внятным епископу Григорию. Обо всем, и самом сложном и драматическом, мог говорить он право и согласительно. Мог, потому как был любомудрым [его выражение; 1, с. 463]. Любомудрость, в его прочтении, есть то, что дает человеку способность все и вся преодолевать. Преодолевать сложности в постижении непостижимого, препятствия жизненные, личные немощи, козни и злобу врагов, искусы и соблазны и пр. «Непреодолимы только Бог и Ангел, – писал святитель, – а в – третьих, – человек любомудрый, невещественный в веществе, неограниченный в теле, небесный на земле, бесстрастный в страданиях, всему уступающий победу, кроме самомнения, и тех, которые думают овладеть им, побеждающий своим низложением» [1, с. 463–464].

Святитель Григорий стремился в жизни стать истинно любомудрым [1, с. 461]. Стремился: много трудился над собою, над поддержанием в себе образа Божия [там же] – и стал таковым. Потому и смог, как никто другой, в богословии явить правое и согласительное слово. Смог явить слово о догмате Святой Троицы. Смог явить его тогда, когда многое и многое делалось людьми, арианским епископатом, для того, чтобы предать забвению Никейский символ и в этом забыть Христово обращение к человекам.

Каким был еще святитель Григорий? Характерная его черта – достоинство мыслящего человека – достоинство мыслящей Боговой духовности. «У всех высоких, о человек! – пишет Григорий Богослов, – одно отечество – горний Иерусалим, в котором сокрыто житие наше» [1, с. 591]. Все суть люди. Все суть Боговы творения. И в этом всякий должен блюсти себя самого. Себя самого как творение Богово, как чадо Божие. Блюсти свою совесть, искать правости в своих мыслях и поступках и во всем этом беречь свое имя христианина.

Григорий Богослов свято следовал указанной максиме. Святитель не искал легких путей, встречал с отвагою удары судьбы (превратности в его христианском служении), хулу недругов. Святитель никому не позволял чернить свое имя (см. его Слово «Против ариан и о самом себе»). Святитель высоко нес достоинство человека, свободно принявшего заповеди Христа и Святую Троицу. И эта его черта никак не противоречила присущему ему как христианину смирения. Смиренно принимал он хулу в свой адрес, не злобою отвечал на злобу. Словом о достоинстве своем как исповедующего Святую Троицу отвечал он своим гонителям и недругам. В этом было его «дерзновение» [1, с. 584]. В этом являл себя он и как христианин, и как богослов.

Как человека с достоинством принимали Григория Богослова его современники.

Укажем и еще на одну черту возвышенной души Григория Богослова – поэтичность его натуры. И она (черта) наложила отпечаток на его творения.

Григорий Богослов разделяет с вдохновенными своими современниками – христианами раннего средневековья – способность поэтически воспринимать явленное людям Спасителем в первом веке нашей эры. Григорий Богослов верует в Бога, верует как поэт. Верует светло, самозабвенно, с упоением. Бог для него – Художник, творящий и любящий свое создание (человека и мироздание). «Не художник ли всего, не тот ли, кто во все вложил закон, по которому все движется и управляется? – вопрошает Григорий Богослов. – Не тот ли, кто сотворил и привел в бытие?» [1, с. 488].

Все созданное Богом прекрасно и светло! Бог и творимое Им, для Григория Богослова, есть дарующее человеку (эстетическое [1, с. 498]) наслаждение и отдохновение. Бог есть совершенство. Совершенство духовное, нравственное. Бог на это в Себе указывает человеку. Бог этому учит человека. Человеку надо восхищаться и восхищаться созданным Богом. С этим чувством связано светло – светлое в человеке.

Григорий Богослов глубоко переживал дарованное ему свыше как человеку чувство прекрасного. Свято и бережно нес он его в своей душе. Светилось оно – дивное чувство – в его мыслях и словах о Боге, о Святой Троице, о Спасителе, о Христовой Церкви, о Пасхе, о его пастве, о его старшем друге Василии Великом, обо всем, что явилось предметом его внимания [см., к примеру, его размышления о Пасхе; 1, с. 803–827].

Глубоко переживал Григорий Богослов блистательность и светозарность созданного Триединым Богом [1, с. 804], переживал, потому и постигал промысленное Творцом. Потому и мог стать Богословом.