Читать книгу Кому мы обязаны «Афганом» - А. А. Жемчугов - Страница 9

Б. Кармаль: «Россия хотела, чтобы здесь произошла революция»

«Были у нас товарищи, считавшие, что в Афганистане есть все условия для создания пролетарской партии и революции»[70], – вспоминает Николай Григорьевич Егорычев. Уж кому, как не ему, знать потаенные от народа помыслы главных обитателей Старой площади?! Ведь он сам, как первый секретарь московского горкома КПСС и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, был сопричастен ко всему, что там происходило.

«Тот же Борис Николаевич Пономарев, заведующий Международным отделом ЦК (и тоже кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. – А.Ж.), – продолжает он, – как был в молодости приверженцем мировой революции, так и остался. Без всякого учета местных условий создали Народно-демократическую партию Афганистана – фактически две партии под одной крышей. Во фракцию «Парчам» входили в основном пуштуны, а в «Хальк» – представители других народов, населявших Афганистан»[71].

В пестрой по национальному составу стране, каким является Афганистан, вполне закономерно появление политических, культурных и прочих организаций, представляющих интересы той или иной общины. За примерами ходить недалеко. «Сетам-е-мелли» («Национальный гнет») возникла как оплот таджиков, узбеков и туркмен в борьбе против пуштунского засилья. В свою очередь, «Афган меллят» («Афганская нация») была создана националистически настроенной пуштунской интеллигенцией с целью защиты своих панафганских устремлений.

Но «Парчам» и «Хальк» – случай особый. И в той, и в другой фракции пуштунов было хоть отбавляй. Все руководящие посты были заняты ими. И в этом плане суждение Н. Г. Егорычева относительно национального принципа формирования «Парчам» и «Хальк» представляется не бесспорным. Американский эксперт по Афганистану С. Гаррисон склоняется не к национальному, а к социальному фактору.

«Идеологический конфликт между «Парчам» и более доктринальной «Хальк», – утверждает он, – маскировал то, что было основными социальными различиями между двумя группами. Большинство парчамистов являются выходцами из находящихся под персидским влиянием городских высших классов. Даже те парчамисты, которые этнически были пуштунами, говорили на языке дари – афганском варианте персидского языка, и в культурном отношении были изолированы от пуштунского большинства страны. Наоборот, халькисты представляли собой восходящий, только что получивший образование средний класс пуштунов из небольших городов и сельских местностей, который хотел пуштунского доминирования в афганской жизни»[72].

Наверное, и с Гаррисоном кто-то захочет пополемизировать. Но это уже сфера ученых-специалистов, посвятивших свою жизнь изучению Афганистана.

* * *

«Парчам» («Знамя») основал Бабрак Кармаль, а «Хальк» («Народ») – Hyp Мухаммад Тараки. Оба доморощенных марксиста-ленинца еще в начале пятидесятых годов регулярно посещали советское посольство в Кабуле и были там своими людьми.

«Бабрак Кармаль – отпрыск влиятельного клана муллахель пуштунского племени юсуфцзай. Родился в 1929 г. в местечке Камари близ Кабула. Отец – генерал Хусейн Мухаммад в королевской армии был командиром Пактийского корпуса и генерал-губернатором юго-восточной провинции Пактия. Затем возглавлял финансовое управление Министерства обороны Афганистана. В 1965 г. вышел в отставку. Мать – по национальности таджичка, умерла вскоре после рождения «Тигренка» (так переводится с персидского имя «Бабрак», у пуштунов оно символизирует смелость, отвагу).

В связи с частыми переездами отца, связанными с его военной службой, «Тигренок» воспитывался в семье доктора Камаруддина Какара, дослужившегося со временем до лейб-медика короля. Там «Тигренок» познакомился с Анахитой Ратебзад, врачом по образованию, впоследствии – видной деятельницей НДПА, верной сподвижницей и спутницей по жизни Бабрака.

В 1948 г. Бабрак окончил престижный столичный лицей «Амани», основанный еще в двадцатых годах эмиром Аманулла-ханом. В 1951 г. поступил на юридический факультет Кабульского университета.

Общественно-политической деятельностью стал заниматься с начала пятидесятых годов, когда вступил в члены Союза студентов. Активно участвовал в либерально-демократическом движении «Виш зальмиян» («Пробудившаяся молодежь»).

За участие в марте 1952 г. в многолюдной демонстрации протеста против вмешательства королевских властей в процедуру подсчета голосов на только что прошедших парламентских выборах 23-летний Бабрак был арестован и осужден на четыре года тюремного заключения.

В тюрьме он близко сходится с активистом революционно-демократического движения, офицером полиции М. А. Хайбаром, который впоследствии станет одним из его ближайших сподвижников. Там же, в неволе, он впервые знакомится с марксистской литературой, попадавшей в Афганистан из Ирана, где ее нелегально издавала партия Туде.

В 1956 г. Бабрак, освободившись из заключения, закончил учебу на юридическом факультете Кабульского университета и поступил на работу в Министерство просвещения. По этому случаю он добавил к своему имени приставку «Кармаль», что в переводе с языка пушту означает «друг народа».

В 1958 г. гражданское образование было дополнено военным. «Тигренок» окончил военную школу резервистов, после чего работал в Министерстве планирования вплоть до 1965 г.

Избирался членом парламента при премьер-министрах Эттамади, Захире и Мусе Шафике.

Искусный оратор. Эмоционален. Склонен к абстракции в ущерб конкретному анализу. Вопросы экономики знает слабо, лишь в общем плане.

Говорит на дари и пушту. Предпочитает дари. Свободно владеет немецким языком, немного знает английский».

Такую объективку составили на Бабрака Кармаля в советском посольстве в Кабуле[73].

Hyp Мухаммад Тараки – не чета «Тигренку». Он не мог похвастаться ни богатой родословной, ни сопричастностью к высшему свету Кабула.

В досье ГРУ ГШ ВС СССР на него были собраны следующие сведения:

«Hyp Мухаммад Тараки родился в 1917 г. в местечке Суркелайи уезда Нава провинции Газни в бедной семье скотовода. По национальности он – пуштун из племени гильзай, клана тарак, ветви буран. Окончил в Мукуре шесть классов и переехал в Кандагар, где работал в качестве служащего в торговом ширкете «Пуштун мева». В 1935 г. был направлен в представительство ширкета в Бомбее. Здесь он окончил вечернюю школу. С юношеских лет проявлял интерес к истории национально-освободительной борьбы и пуштунского движения краснорубашечников.

В 1937 г. Тараки возвратился в Афганистан и некоторое время работал личным секретарем у крупного афганского бизнесмена Абдул Маджида Забули, одновременно учась в колледже государственных служащих. Затем в качестве мелкого чиновника работал в Министерстве экономики, Министерстве информации и печати в провинции Бадахшан.

С 1947 г. становится одним из активных членов руководящего и идеологического ядра политического движения «Виш зальмиян». После разгрома оппозиционного движения в начале 1953 г. Тараки был направлен в Вашингтон в качестве пресс-атташе афганского посольства. Но через шесть месяцев был отозван за публикацию в одной из американских газет антимонархической статьи. После возвращения в Афганистан был уволен с государственной службы, но не подвергся какому-либо наказанию со стороны правительства Дауда, хотя уже тогда он попал в немилость к последнему.

В 1953–1965 гг. жил на случайные заработки (в основном переводами с английского на дари) и активно занимался общественно-политической деятельностью. Написал ряд публицистических и литературных произведений («Скитания Банга», «Спин», «Белый», «Одинокий», «Крестьянская дочь» и др.). С начала пятидесятых годов поддерживал тайные контакты с представителями КГБ СССР. Считает себя убежденным марксистом, хотя очень далек от реальной обстановки. Сторонник захвата власти в Афганистане силовым методом. Участвовал в создании в 1963 г. политического ядра по организации партии «Объединенный национальный фронт Афганистана».

Характеризуется как собранный, организованный и дисциплинированный человек, что редко в Афганистане, но в то же время мягкий, идеалистически настроенный, честолюбивый и амбициозный, болезненно самолюбив, предпочитает, чтобы ему оказывались знаки внимания.

Владеет английским языком. Женат на Hyp Биби Тараки. Детей не имеет, но в его семье постоянно воспитываются круглые сироты или дети из бедных семей»[74].

Hyp Мухаммада Тараки лично и достаточно хорошо знал В. А. Крючков, возглавлявший в те годы советскую внешнюю разведку. Вот что он пишет в своих мемуарах:

«Это был широко образованный, обладавший большим жизненным опытом человек, наделенный к тому же недюжинным природным умом. Эти его неоспоримые качества сочетались, тем не менее, с явной политической близорукостью… Тараки рано начал проявлять склонность к литературе, написал много рассказов, очерков, статей, увлекался поэзией. Впрочем, на литературном поприще особой славы Тараки так и не приобрел – почти все его время и силы уходили на чиновничью работу. Он бывал за рубежом, более года состоял на службе в американском посольстве в Кабуле, рано включился в общественно-политическую деятельность… Он был в близких отношениях с X. Амином, а вот с Бабраком Кармалем расходился в политических взглядах»[75].

Последнее и не удивительно. Он и Бабрак Кармаль были представителями разных, причем полярных слоев афганского общества. И назвать их единомышленниками по революционной борьбе значило бы покривить душой. Они по-разному смотрели на революционный процесс. У каждого был свой взгляд, свои заветные цели.

…Постоянные распри с соседними племенами, споры из-за пастбищ, воды и дорог; личная вражда, нескончаемые стычки при отражении бандитских нападений – вот те атрибуты повседневной жизни, которые H. M. Тараки впитал с молоком матери.

Поэтому вокруг него тусовалась не золотая молодежь, восхищавшаяся Б. Кармалем, а простой, неграмотный или полуграмотный люд. Как он сам любил выражаться, «полупролетарские слои общества», которые предпочитали не произносить зажигательные речи, а действовать, причем радикально, решительно бороться за свержение ненавистного королевского режима. Легальные формы оппозиционной режиму политической деятельности, за которые ратовал Б. Кармаль, они категорически отвергали как неэффективные, недостаточные.

Несхожесть двух убежденных марксистов-ленинцев афганского розлива проявлялась даже внешне. Бабрак Кармаль – ухоженный аристократ с безупречными манерами, по-восточному красивый, благовоспитанный, остроумный рассказчик, великолепный оратор.

А вот как описывает Hyp Мухаммада Тараки спецназовец «Зенита» В. Н. Курилов:

«Он был внешне малопривлекателен: глубоко посаженные глаза с желтоватыми белками, под глазами набрякшие мешки (явно что-то не в порядке с печенью и почками, что было и не мудрено при его пристрастии к спиртному), рябое лицо (про таких у нас в деревне говорят: «Черти на морде горох молотили!»). Когда вождь улыбался, то являл на обозрение огромные, кривоватые, широко отставленные друг от друга, и желтые от никотина зубы. На голове редковатые, забитые перхотью и пегие от седины, как окрас у миттельшнауцера – «соль с перцем волосы»[76].

Тем не менее, 1 января 1965 г. именно эти два доморощенных марксиста-ленинца созвали по сигналу со Старой площади учредительный съезд партии.

В обстановке строжайшей конспирации двадцать девять делегатов провели его на окраине Кабула в доме Н. М. Тараки с соблюдением всех положенных при этом процедур.

70

Еженедельник «Власть». 25 ноября – 1 декабря. 2002. С. 77.

71

Еженедельник «Власть». 25 ноября – 1 декабря. 2002. С. 77.

72

Harrison S. Dateline Afghanistan: Exit through Finland? Foaeign Policy. 1980–1981. Winter, № 41. P. 166–167.

73

См.: Ляховский А. А. Трагедия и доблесть Афгана. Ярославль, Норд, 2004.

74

См.: Ляховский А. А. Трагедия и доблесть Афгана. Ярославль: Норд, 2004. С. 38.

75

Крючков В. А. Личное дело: Часть первая. М.: Олимп; ACT, 1997. С. 190–191.

76

Курилов В. Н. Мы были первыми. Альманах «Вымпел», № 3 (13). М., 1999. С. 138.