Читать книгу Каноническое право: пути служения. Сравнительно-правовые очерки - А. А. Вишневский - Страница 5

Под каноническим правом принято понимать право, созданное Церковью, или, выражаясь формально-юридическим языком, «совокупность законов и норм, изданных компетентной церковной властью»[3]. Существует и другой, близкий по значению термин – «церковное право». Иногда оба термина используются в качестве синонимов[4], но есть и другой подход, согласно которому эти термины не равнозначны, и разница состоит в том, что, как писал известный русский канонист Н. С. Суворов, каноническое право «… есть все право, которое произошло от церкви в известный исторический период ее существования, независимо от содержания, т.е. от того, касается ли оно религиозных или гражданских отношений», в то время как церковное право «… есть все то право, которое существенно касается церкви, как религиозного союза, независимо от происхождения, т.е. от того, создано ли оно самой церковью или государством»[5]. Такой же позиции придерживался и П. С. Грацианский.

Мы также придерживаемся этой позиции и под каноническим правом в данной работе понимаем именно право, созданное Церковью.

Каноническое право берет свое начало еще во времена раннего христианства. Его первоначальный стиль был далек от того, который показался бы современному человеку юридическим – основные его источники[6] представляют собой не формальные нормы, но, скорее, наставления, объясняющие правильный путь жизни вообще и применительно к нему правила жизни церковных общин. В этот период стиль права Церкви, представлявшей собой фактически отдельные христианские общины, являлся более пастырским, нежели юридическим. Учительская традиция в праве Церкви – это своего рода учение, она стремится не просто к тому, чтобы эти правила соблюдались, она стремится при этом быть понятой, стремится не просто установить нормы, но научить, объяснить, в чем суть этих правил.

Собственно «нормативное» право Церкви создается в ходе принятия канонов (в переводе с греческого – «правило») церковными соборами. В связи с этим Корпус канонического права Древней Церкви составился из канонов следующие Соборов:

– каноны Вселенских Соборов: Первый (Никейский) 325 г., Второй (Первый Константинопольский) 381 г., Третий (Эфесский) 431 г., Четвертый (Халкидонский) 451 г., Пятый 553 г., Шестой (Второй Константинопольский) 680-681 гг. (при этом Пятый Собор не принял специальных правил, эта задача была решена на Шестом Соборе, в связи с чем в каноническом праве используется термин Пятошестой Собор или Квинисекст), Седьмой (Второй Никейский) 787 г.;

– каноны ряда Поместных Соборов, в числе которых Соборы в Анкире, Неокесарии, Гангре, Антиохии, Лаодикии, Сардике, Карфагене;

– наряду с этим известны т. н. Апостольские каноны – собрание из 85 правил, касающихся церковной организации и дисциплины, своим названием этот источник обязан преданию, согласно которому каноны были составлены апостолами и переданы Папе Клименту[7] Эти каноны затронули достаточно широкий круг вопросов: вопросы церковной иерархии – степеней сакральной иерархии (епископы, пресвитеры, диаконы), иерархического строения Церкви (отдельные Церкви во главе с епископами, объединенные в митрополии во главе с митрополитом); вопросы дисциплины клира и мирян, брачного права, некоторые вопросы жизни монахов и монастырей, наконец, вопросы, связанные с ересями, церковными преступлениями и судебными спорами. Все эти многочисленные каноны составили каноническое право Древней Церкви, которое в значительной степени легло в основу дальнейшего развития канонического права в различных христианских традициях.

Это развитие происходило по-разному на христианском Западе и Востоке, сочетая в себе сохранение общего начала и различные формы проявления в сущности сходных процессов. Результатом стало появление различных традиций в каноническом праве.

Первой значимой разницей стало появление на Западе и Востоке различных источников канонического права: на Западе – декреталий Римских Пап, а на Востоке – правил Отцов Церкви и законов императоров по церковным вопросам.

Декреталии – это решения Пап, адресованные отдельным лицам или всей Церкви, как правило, по вопросам церковной дисциплины[8]. Издревле известен обычай, согласно которому епископы западных провинций Римской империи при возникновении каких-либо юридических вопросов обращались за советом к Римскому епископу. В ответ на это возникали письма-ответы епископов Рима, которые по своему братскому пастырскому стилю походили на «раннехристианские письма»[9], которые скорее напоминали проповедь, объяснение, рассуждение, братское напутствие, но не отличались юридической терминологией – последняя появлялась в них как исключение, когда речь заходила о сугубо юридических вопросах.

Впоследствии ситуация меняется. По своему содержанию декреталии становятся не просто ответом равного на поставленный вопрос, но официально интерпретируют существующие нормы канонического права и более того – создают новые. А по своей форме (стилю) декреталии все более становятся похожи на «responsum» в римском праве. Вместо попыток найти ответ на поставленный вопрос декреталия все более становится приказом, изобилуя терминами «мы приказываем», «мы определяем», «сообщаем», «повелеваем», «мы хотим». «Тон этих писем становится тоном верховенства: умеренным, недоступным и иногда тоном резкой любезности»[10].

Этот вид источников канонического права приобретает все большее значение на Западе в период Средневековья: достаточно сказать, что именно декреталии наряду с Декретом Грациана (об этом скажем ниже) составили Свод (корпус) канонического права, который являлся основным источником права Римской Церкви вплоть до кодификации начала ХХ века.

На Востоке появляются правила Святых Отцов, вошедшие в Книгу правил Восточной Церкви – правила Дионисия и Петра Александрийских, святителя Григория Чудотворца, Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Амфилохия Иконийского, Кирилла Александрийского, Геннадия Константинопольского, Тимофея и Феофила Александрийских. Подобно ранним декреталиям, правила Святых Отцов содержали ответы на канонические вопросы, излагая их преимущественно в пастырском стиле. Эти источники сохранили свой пастырский стиль, не превратились во властные «отеческие декреталии». Но параллельно этому происходил другой процесс: появление конституций (законов) восточно-римских императоров как источников канонического права. Собственно императорские конституции известны римскому праву давно, но с IV века императорские конституции начинают регулировать и вопросы церковной жизни, причем не только в части взаимоотношений Церкви и государства, но и вопросы внутрицерковной жизни, фактически становясь частью восточного канонического права. Сборники канонического права Восточной Церкви даже приобретают характерное название «номоканон» (в славянской транскрипции – «законоправильник») – от греческого «номос» (закон), т.е. светский, императорский закон, и «канон» в традиционном понимании этого термина как источника церковного права. В восточной традиции мы имеем целую серию номоканонов, древнейший из которых – номоканон Иоанна Схоластика, а наиболее известный – «Номоканон в XIV титулах» Патриарха Фотия.

При внешней разнице в источниках – декреталии на Западе, творения Отцов Церкви и законы императоров на Востоке – они являются различным проявлением схожего процесса, который мы посчитали вправе назвать «властно-учительской парадигмой»[11]. Дело в том, что в источниках канонического права как Запада, так и Востока, прослеживается наличие двух начал – учительского и властного. Эти начала, традиции проявили себя и раньше – в изначальном праве Древней Церкви преобладает учительский стиль (Дидахэ, Дидаскалии), который потом сменяется более властным (каноны церковных Соборов). На Западе эти традиции продолжают в виде папских декреталий, которые вначале проявляют учительский, братско-пастырский стиль, но потом становятся более авторитарными, отражая ту объективную, с необходимостью возникающую на Западе ситуацию, когда Папа становится не только учителем, но и политическим лидером. На Востоке труды Отцов Церкви продолжают учительскую традицию, хотя и изложенную в виде правил, а властная традиция проявляет себя в виде императорского законотворчества по церковным вопросам.

В одной форме либо в другой, но этот процесс является необходимым для создания права Церкви – с одной стороны, право Церкви не приобретает характер жесткого императива, когда устанавливается норма без объяснения причин (стилистическая особенность канонического права в том, что оно всегда сохраняет «объясняющий» характер, хотя и в меньшей степени, нежели на заре христианства); с другой стороны, вопросы, которые призваны решать любое право, невозможно решить, если источник права не имеет власти. Любопытное рассуждение по этому поводу находим у Грациана: исследуя вопрос о соотношении юридической силы папских декреталий и толкований Священного Писания святыми отцами, он приходит к следующему. На первый взгляд, мнения Августина и других авторов должны иметь преимущество перед декреталиями понтификов, потому что мнение того, кто имеет больший запас знаний, является более авторитетным. Святые отцы, будучи исполненными Духа Святого, превосходят других в познаниях, поэтому их мнение должно иметь больший авторитет, чем декреталии. Но в то же время одно дело – правильно истолковать Священное Писание, дать более правильный ответ на поставленный вопрос, а другое – решить конкретную проблему, для чего требуется уже не только знание, но и власть. Поскольку святые отцы, превосходя понтификов в знаниях, уступают им в решении проблем, так как не облечены таким же властным достоинством, Грациан заключает, что за декреталиями Римских Пап следует признать больший канонический авторитет, чем за творениями святых отцов, в том числе и Отцов Церкви[12].

Итак, появление папских декреталий на Западе и номоканонов на Востоке – закономерное проявление сходного процесса – властно-учительской парадигмы, а внешняя разница обусловлена различием политической обстановки, но вовсе не «вероотступничеством» и не «попранием древних канонов». Увы, эта истина не была осознана вовремя, разница была абсолютизирована и послужила основанием для взаимных обвинений: Восток обвинял Римскую Церковь в узурпации власти, а Запад обвинял Восток в цезарепапизме.

Последующее развитие канонического права в Средние века обнаруживает другую разницу Запада и Востока – различия структур.

На Западе каноническое право в Средние века становится систематизированным. Этот процесс связывается с появлением Декрета Грациана – трактата «Согласование несогласованных канонов».

Декрет Грациана – очень авторитетный в каноническом праве научно-практический трактат, появление которого связывается с накоплением к тому времени (середина XI века) большого количества канонов, которые внешне выглядели даже как противоречащие друг другу, в связи с чем и возникла необходимость их систематизации.

Метод, которому следует Грациан при решении задачи систематизации, направлен именно на согласование внешне противоречивых канонов. В декрете нет ни предложений об отмене каких-либо «устаревших» канонов, ни предложений каких-либо «новелл», но есть попытка выяснения истинного смысла канонов, вследствие чего снимается их видимое противоречие. Такой подход имеет принципиальное значение. Если бы речь шла об «обычной», светской системе права, то при ее систематизация логично предположить и отмену норм, которые не укладываются в эту систему. Задача же Декрета принципиально иная: найти систему за тем, что на поверхности предстает бессистемным. Этот подход логичен, когда речь идет о религиозно-правовой системе – если противоречивыми представляются нормы, исходящие из божественного по своей природе источника, то дело не в противоречивости этих норм, а в неспособности человека увидеть их логическую взаимосвязь.

Грациан начинает с утверждения о том, что «человеческий род управляется двояко: естественно очевидным правом и обычаями». Пожалуй, это наиболее общее утверждение, которым человеческий разум может охватить все существующее регулирование человеческой жизни. При этом – в свете того, что было только что сказано о методе Декрета, – наиболее широкий охват правовой картины мира предполагает ее гармонизацию, не просто энциклопедичное перечисление того, что среди этих естественно-правовых и человеческих установлений существует, но именно гармонизация – если угодно, систематизация и иерархизация правовой картины мира соответственно замыслу Творца.

Основополагающее соотношение между Божественными и человеческими установлениями состоит в том, что Божественные установления вечны и единообразны, в то время как человеческие правила неизбежно различны и преходящи. Среди человеческих установлений выделяются гражданские и церковные (каноны). Хотя у светских и церковных норм есть внешне сходные задачи – предписать должное, воспретить недолжное и т.п., канон в сравнении со светскими источниками права более естественно входит в структуру Божественного замысла спасения, ведя в верном направлении с точки зрения Божественного права, что само по себе не столь характерно для гражданских законов. Показательно в этом смысле уже само определение канона в Декрете Грациана, который указывает, что канон – это правило, ведущее в правильном направлении, удерживающее от заблуждений и возвращающее к истине заблудших[13]. К светским правовым источникам такая характеристика вряд ли применима. Нужно отметить, что соотношение между светскими и церковными установлениями не сводится к упрощенному приоритету церковных норм над светскими. Согласно Грациану, светские владыки не должны вторгаться в сферу церковной компетенции, но в то же время постановления светских владык, принятые в рамках их светских полномочий, подлежат неукоснительному исполнению, т.е. опять-таки речь идет о гармонизации правовой картины, а не сведению к примитивному варианту иерархии.

Вслед за этим Грациан переходит к рассмотрению собственно церковных источников права, выстраивая их в иерархическую систему[14].

Вторая часть Корпуса канонического права – декреталии Римских Пап – делилась на пять книг.

Первая книга посвящалась источникам канонического права, различным вопросам церковной власти, церковной иерархии, правовому статусу духовенства.

Вторая книга рассматривала различные судебно-процессуальные вопросы, в том числе статус судей, подведомственность и подсудность споров, процессуальные правила, исследование доказательств, презумпции, апелляция и пересмотр решений церковных судебных инстанций.

Третья книга посвящалась вопросам дисциплины клира, рассматривая внешние проявления этой дисциплины (такие как воспрещение отращивать волосы и бороду, носить оружие, посещать таверны), а также вопросы целибата, церковного бенефиция, имущественного статуса и доходов клира, правила замещения церковных должностей и др.

Четвертая книга посвящалась вопросам брачно-семейных отношений, регулируя вопросы помолвки, заключения брака, препятствий к его заключению, тайных браков, статус внебрачных детей, некоторые вопросы имущественных отношений супругов, возможности последующих браков.

Наконец, пятая книга посвящалась вопросам канонического уголовного права.

В таком построении виден не просто сборник, но система канонического права. То, что сборники декреталий в Corpus'c открываются вопросом об источниках права, несложно понять, вспомнив логику построения Декрета Грациана. Источник права в каноническом материально-правовом смысле предстает как проявление Божественного творения в сфере права. Система источников, их иерархия подчинена логике этого творения и построена таким образом, чтобы обеспечить превосходство Божественного права над человеческими установлениями, а в сфере человеческих установлений обеспечить приоритет тем источникам, которые наиболее близки по своей природе и содержанию Божественному праву. Столь же логичным является и то, что вслед за источниками канонического права сгруппированы декреталии по вопросам церковной иерархии – эта же логика характерна и для Декрета Грациана; соответствие Божественному замыслу, земная жизнь по замыслу осуществляется в виде церковной власти. Это понятие шире, чем понятие иерархии, но для целей системы канонического права очень логично расположение декреталий об иерархии вслед за источниками права – это овеществление в земной организации того, что исходит из этих источников.

Суть церковной власти следует из евангельской формулы «связывать и разрешать» (ligandi solvendique)[15]. Связывая и разрешая, создается сама земная Церковь, связывая и разрешая, она себя и защищает. Процедура этой защиты по ходу возникновения земных споров (любой спор между христианами – это не претензия одной стороны против другой, но посягательство на церковный мир в целом[16]) регулируется в канонических процессуальных нормах, которые в свете сказанного логично занимают следующее за источниками место в сборнике декреталий.

Сохранение земной Церкви осуществляется не только в форме судебных процессов при нарушении церковного мира – это только одна, негативная форма сохранения. В позитивной форме сохранение Церкви происходит в форме соблюдения установленных предписаний – и здесь самое место нормам о дисциплине клира, направленной на повседневное и ежемгновенное сохранение, о дисциплине, при соблюдении которой надобность в церковном суде логично отпадает.

Однако это сохранение не может ограничиться только сферой клира – так же, как и Церковь не ограничивается клиром, но представляет собой в средневековом представлении весь мир. Отсюда логичен переход к нормам о мирянах, об их дисциплине, о том, каким образом весь мир должен жить по изначальным Божественным принципам. Естественно, что вслед за этим идут декреталии, посвященные браку как таинству, творимому самими супругами[17], создание правомерной среды для рождения новых христиан, т.е. тому, что лежит в основе продолжающегося возникновения и существования всеобъемлющей Церкви, выходящей за пределы собственно иерархии.

Наконец, при невозможности иного пути сохранения церковного мира остается отсечь тех членов Церкви, которых не удалось спасти иными доступными методами. Здесь логичное место декреталиям о преступлениях и отлучении от Церкви как высшем церковном наказании.

Такова была логичная структура кодификации средневекового канонического права на христианском Западе.

Решение этой задачи – систематизации канонического права, систематизации через примирение, согласование имело настолько серьезное значение, что, начиная с появления Декрета Грациана, принято говорить о новом периоде в истории канонического права на Западе, периоде, который получил название jus novum – «новое право», а право, существовавшее до того, стало называться jus antiquum, т.е. «древнее право». Важно подчеркнуть, что «новое право» - это не какое-то иное по содержанию право вместо «древнего права», это систематизированное «древнее право».

Традиция кодификации западного канонического права, возникшая в Средние века, сохранилась до наших дней: в ХХ веке в Римско-Католической Церкви появились два Кодекса канонического права.

Первый Кодекс был промульгирован Бенедиктом XV 27 мая 1917 г. и вступил в силу 19 мая 1918 г. Кодекс состоял из 2414 канонов, разбитых на пять книг:

– «Общие нормы», в которой излагались общие принципы, соответственно которым применяются нормы Кодекса;

– «О лицах», в которой регулировались вопросы правового статуса клира и в незначительной степени мирян;

– «О вещах», в которой содержались каноны, посвященные таинствам, священным местам, имущественным вопросам Церкви;

– «О процессах», в которой регулировался порядок рассмотрения споров в церковных судебных и других органах;

– «О правонарушениях и наказаниях», в которой определялись канонические правонарушения и устанавливались правила наказаний.

Структура Кодекса 1917 г. исходила из того, что право Церкви представляет собой юридическую систему, подобную юридической системе государства, соответственно, и Кодекс структурировался подобно светским гражданским кодексам.

Кодекс 1983 г. основан на принципиально ином подходе: Церковь – это уникальное сообщество, и ее правовая система тоже должна быть уникальной. Структура Кодекса, состоящего из 1752 канонов, представлена в семи книгах:

– «Об общих нормах», где излагаются общие юридические принципы и институты, необходимые для правильной интерпретации и применения канонов;

– «О народе Божием», излагающая основные правила о всех «верных Христу», мирянах и духовенстве, об иерархическом строении Церкви, верховной власти в Церкви и отдельных Церквах, о приходах, об институтах посвященной жизни, в т.ч. монастырях;

– «Об учительской миссии Церкви», в которой излагаются правила о проповеди и катехизисе, миссионерской деятельности, католическом образовании, использовании средств массовой коммуникации;

– «О святительской миссии Церкви», которая посвящена таинствам, другим богослужебным актам, священным местам и временам;

– «О временных благах Церкви», которая содержит правила об имуществе Церкви, необходимом ей для обеспечения богослужения, поддержки духовенства, апостольской и благотворительной деятельности, его приобретении, отчуждении и управлении им;

– «О санкциях в Церкви», которая определяет общие пенитенциарные нормы и правила применения конкретных наказаний за конкретные правонарушения;

– «О процессах», которая посвящена судебным и административным процедурам.

Кодекс 1983 г. в настоящее время является основным источником канонического права Римско-Католической Церкви, но не единственным, поскольку нормы канонического права содержатся и в других документах, имеющих характер церковных законов. К таковым относятся Апостольские Конституции и ряд других документов Святого Престола. В их числе можно отметить Апостольскую Конституцию Pastor bonus, регулирующую вопросы деятельности Римской курии; последовательно сменявшие друг друга Апостольские Конституции Vacantis Apostolicae Sedis, Romano Pontifici eligendo, Universi Dominici gregis, установившие современные правила выборов Римского Папы.

Христианский Восток исторически не располагал какой-либо кодификацией канонического права, которая могла бы быть сопоставима с западным ^грив^м или Кодексом. И на то есть вполне объяснимые причины. На Востоке Церковь не могла себе позволить жить по своему собственному праву – для этого необходимо было обладать политической властью, сопоставимой с Римской Церковью. На Востоке Церковь могла, сохраняя сердцевину канонического права в виде соборных постановлений и святоотеческих правил, сформировавшихся в Древней Церкви, жить в той среде, которая создавалась соответствующим государством. А эта среда была политически изменчива, изменчива вообще и различна применительно к различным государствам. В таких условиях создание долгосрочного церковного кодекса – задача бесперспективная. Церковное право на Востоке (с точки зрения практической значимости по отношению к Востоку корректнее говорить именно о церковном праве) формировалось как сохранение канонического наследия Соборов Древней Церкви с последующими добавлениями как церковных, так и в значительной степени государственных правовых актов, касающихся статуса Церкви. При этом речь не идет о том, что на Востоке каноническое право, т.е. право, созданное именно Церковью, перестало существовать – оно сохранилось и в определенной степени развивалось в тех рамках, в которых это развитие было позволительно в соответствующем государстве.

В этом общем историческом контексте христианского Востока в ХХ веке была проведена существенная работа по кодификации канонического права Восточных Католических Церквей, т.е. тех христианских Церквей, которые придерживаются восточных литургических обрядов и при этом находятся в каноническом общении со Святым Престолом[18]. В этом процессе можно выделить два этапа.

На первом этапе Папа Пий XII издал четыре рескрипта моту проприо[19], которые составили т. н. «неполный предсоборный[20]Восточный Кодекс»:

– Crebrae Allatae от 2 мая 1949 г. по вопросам канонического права брака;

– Sollicitudinem Nostram от 6 января 1951 г. по процессуальным вопросам;

– Postquam Apostolicis Litteris от 21 ноября 1952 г. о монашествующих, церковном имуществе и терминологии;

– Cleri Sanctitati от 25 марта 1958 г. о восточных обрядах и лицах.

На втором этапе возникает собственно Кодекс Канонов Восточных Церквей, промульгированный Папой Иоанном Павлом II 18 октября 1990 г. и вступивший в силу 1 октября 1991 г.

Структура Восточного Кодекса значительно отличается от Кодекса канонического права Римско-Католической Церкви. Прежде всего, речь идет не о кодексе права, а о кодексе канонов, поскольку создание собственно правовой системы для Восточных Церквей на данном этапе не реалистично по ряду причин, включая различия в дисциплине Восточных Церквей и др. Восточный Кодекс делится не на книги, а на титулы. Такое построение сборников канонического права является традиционным для христианского Востока, в частности, по такому же принципу строились номоканоны. Восточный Кодекс содержит 30 титулов, в которых располагаются каноны по таким вопросам, как Церкви своего права (sui juris), иерархия, миряне и монашествующие, богослужения и таинства, экуменизм, временные блага (имущество) Церкви, процессы. Титулы расположены «не в систематическом порядке, а по важности материи», что отражает «богословские основания канонического права»[21].

Появление Восточного Кодекса – это очень показательный процесс как в свете логики развития права Церкви, так и логики развития современного права вообще. Юристы уже давно говорят о процессе конвергенции современных правовых систем. Процесс столь же сложный, сколь и необходимый, даже неизбежный. В церковной сфере он является конкретным выражением экуменических тенденций и сближения Церквей, а важность появления Восточного Кодекса в самой Церкви видна уже хотя бы из того, что с его появлением Папа Иоанн Павел II сказал о современном Corpus Juris Canonici Католической Церкви, состоящим из двух кодексов и Апостольской Конституции Pastor bonus.

В отношении канонического права Русской Православной Церкви можно сказать, что его «каноническая сердцевина», сформировавшаяся в период Древней Церкви, представлена в Книге правил, в которую вошли:

– каноны семи Вселенских Соборов;

– каноны Поместных Соборов в Анкире, Неокесарии, Гангре, Антиохии, Лаодикии, Сардике, Карфагене;

– правила Дионисия и Петра Александрийских, святителя Григория Чудотворца, Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Амфилохия Иконийского, Кирилла Александрийского, Геннадия Константинопольского, Тимофея и Феофила Александрийских.

Хотя Книга правил именуется в доктринальных источниках «каноническим кодексом Вселенской Православной Церкви»[22], она не является кодексом с точки зрения «строгой» юриспруденции, поскольку представляет собой сборник канонов перечисленных Соборов и святоотеческих правил, в котором отсутствует какая-либо упорядоченность или систематизация.

Помимо Книги правил в круг источников канонического права Русской Православной Церкви входит Устав Русской Православной Церкви (принят на Архиерейском Соборе 2000 г.) и иное церковное законодательство, в том числе акты Поместных и Архиерейских Соборов, Священного Синода, Указы Святейших Патриархов. В числе таких актов можно отметить «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», принятые Архиерейским Собором 2000 г.

* * *

Такова краткая картина развития канонического права Римско-Католической и Русской Православной Церквей в «разрезе» источников канонического права. Задача нашей книги, естественно, не источниковедческая, и теперь мы перейдем к изложению содержания этих источников в тех сферах, направлениях, с теми разумными ограничениями, которые соответствуют задаче, изложенной во введении.