Читать книгу Пандемия - А. Дж. Риддл, A. G. Riddle - Страница 8

В Атланте доктор Пейтон Шоу села на кровати, прижимая к уху беспроводной телефон.

– Десмонд?

В ответ – тишина.

Пейтон повесила трубку, надеясь, что Десмонд еще позвонит.

Часы показывали тридцать четыре минуты второго. Наступало воскресенье; она была дома одна и легла спать три часа назад. Теперь сон как рукой сняло, и на душе стало тревожно.

Пейтон захотелось обследовать трехкомнатную квартиру, убедиться, что в нее никто не проник. Со времени переезда в Атланту еще двадцатилетней девушкой она жила одна и за редким исключением всегда чувствовала себя в безопасности.

Пейтон взяла сотовый телефон, встала с кровати и на цыпочках вышла из спальни. Каждые несколько секунд босые подошвы извлекали скрип из холодных деревянных половиц. Входная дверь закрыта и заперта на замок с ригелем. Дверь во вторую спальню, которую хозяйка использовала как кабинет, тоже закрыта, отделяя ее от просторной жилой комнаты и кухни – фотографии сцен эпидемий со всего мира действовали приглашенным в гости на нервы, поэтому хозяйка квартиры всегда держала эти двери закрытыми.

Пейтон выглянула из большого – от пола до потолка – окна вниз на пустынную в этот ранний час Пичтри-стрит. Сквозь стекло ощущался холод, стояла непривычно низкая для конца ноября температура.

Хозяйка квартиры подождала, надеясь, что телефон вновь зазвонит. Она десятки раз собиралась отключить стационарную линию, но кое-кто еще помнил ее номер, к тому же по непонятной причине наличие стационарной линии уменьшало счет за кабельное телевидение и интернет.

Пейтон запустила руку в длинные до плеч темные каштановые волосы. Она унаследовала от матери – наполовину китаянки, наполовину немки – прозрачную, как фарфор, кожу. Что ей досталось от отца-англичанина, сказать было труднее – он умер, когда Пейтон едва исполнилось шесть.

Женщина плюхнулась на обтянутый серой тканью диван и поджала под себя озябшие ступни, пытаясь их согреть. Взяв сотовый, она совершила операцию, которую поклялась никогда больше не делать: открыла Google и ввела в поиск имя Десмонда Хьюза. Звук его голоса взбудоражил ее. Последние слова Десмонда – «ты в опасности» – до сих пор эхом звучали в голове.

Первый результат поиска – веб-сайт венчурной фирмы Icarus Capital. В разделе «Наши люди» Десмонд Хьюз значился как сооснователь и один из менеджеров компании. Самоуверенная, граничащая с высокомерием улыбка.

Щелкнув на «Инвестиции», Пейтон прочитала:

Говорят, нет лучше времени, чем настоящее. В Icarus Capital с этим не согласны. Мы считаем: нет времени лучше, чем будущее. Именно в него мы инвестируем – в будущее. А конкретно – в людей, которые его создают своими изобретениями. Ниже приведена небольшая подборка таких людей и компаний. Если вы тоже изобретаете будущее, свяжитесь с нами. Мы готовы протянуть руку помощи.

Пейтон быстро пробежала глазами список компаний – Rapture Therapeutics, Phaethon Genetics, Rendition Games, Cedar Creek Entertainment, Rook Quantum Sciences, Extinction Parks, Labyrinth Reality, CityForge, Charter Antarctica.

Ни одного знакомого названия.

Она щелкнула на следующий результат поиска – ссылку на видеозапись выступления Десмонда на конференции. Ведущий за камерой задал вопрос:

– Icarus инвестирует в пестрый набор стартапов – от фармацевтики и биотеха до виртуальной реальности, распределенных вычислительных систем и даже экстремального отдыха в местах вроде Антарктиды. Что их всех объединяет? Здесь собрались начинающие предприниматели. Скажите, что для вас в стартапе главное?

На сцене сидящий в кресле Десмонд поднес микрофон ко рту и заговорил неторопливо, но с заразительным воодушевлением. В уголках его губ играла легкая улыбка. Глаза смотрели в упор, не мигая.

– Как вы уже заметили, выделить конкретный тип компаний, который интересует Icarus, крайне трудно. Но можно сказать, что любая наша инвестиция представляет собой часть более крупного, скоординированного эксперимента.

Ведущий вскинул брови.

– Интересно. Какого такого эксперимента?

– Научного. Призванного ответить на очень важный вопрос.

– Какой?

– Почему мы существуем.

Модератор прикинулся пораженным и повернулся к зрителям:

– Всего-то?

В аудитории засмеялись. Десмонд тоже усмехнулся.

Он наклонился вперед, взглянул на ведущего и сосредоточился на камере.

– Ладно, положим многие из вас – здесь в зале и у экранов компьютеров – считают, что на этот вопрос легко ответить: мы существуем, потому что физические свойства нашей планеты поддерживают зарождение биологической формы жизни, и наше появление – неизбежность, продиктованная земной средой. Это верно, только почему так? Почему Вселенная поддерживает биологическую форму жизни? С какой целью? В чем состоит назначение человечества? Я уверен, что ответ на этот вопрос существует.

– Ух ты! Послушать вас, можно подумать, что вы верующий!

– Так и есть. Моя вера абсолютна. Я верю в то, что вокруг нас происходит великий процесс, общая картина которого доступна нам лишь в малых проявлениях.

– И вы думаете, что технологии, которые берется финансировать Icarus, позволят постичь эту истину?

– Я готов поспорить на собственную жизнь.

* * *

Пейтон снова задремала, как вдруг ее разбудил шорох в области прикроватной тумбочки. Она застыла от страха, прислушалась, но звук прекратился.

И опять – какое-то движение на крышке стола.

Дрожь.

Под лампой что-то светилось, слабый свет отражался от потолка.

Пейтон вздохнула, схватила свой мобильник и проверила время – 3:35 утра. Звонили с незнакомого номера, код страны – 41, Швейцария.

Она без дальнейших колебаний ответила на звонок.

– Пейтон, извини, что разбудил, – произнес Йонас Беккер.

Немецкий эпидемиолог возглавлял группу быстрого реагирования при Всемирной организации здравоохранения. Пейтон занимала похожую должность в Центре по контролю и профилактике заболеваний. Оба десяток раз работали вместе в зонах эпидемий, и за это время между ней и Йонасом сложились крепкие дружеские отношения.

– Ничего страшного, – ответила Пейтон. – Что случилось?

– Я только что отправил тебе сообщение электронной почтой.

– Погоди.

Босые ноги еще раз быстро зашлепали по деревянному полу. Прибежав в спальню-офис, Пейтон села за дешевый столик, запустила ноутбук, активировала VPN-связь и дистанционно подключилась к своему терминалу в ЦКПЗ.

К сообщению были прикреплены несколько фотографий, доктор внимательно рассмотрела каждую.

– Вижу, – наконец сказала она.

– Их несколько часов назад прислали из кенийского министерства здравоохранения. Снимки сделал врач сельской больницы в Мандере.

Пейтон никогда прежде не слышала о Мандере. Она открыла Google Maps и нашла местоположение городка – северо-восток Кении, на стыке границ с Сомали и Эфиопией. Хуже места для вспышки эпидемии трудно себе представить.

– Очевидно, какая-то разновидность геморрагической лихорадки, – продолжал Йонас. – В этом регионе распространен вирус Рифт-Валли. А также Эбола и Марбург. После вспышки Эболы в Западной Африке все относятся к таким вещам крайне серьезно. Мне уже звонили из приемной генерального директора.

– Зарегистрированы пока только эти случаи? – спросила Пейтон.

– На данный момент – да.

– Что о них известно?

– Мало что. Все трое заболевших приехали из западных стран.

Пейтон насторожилась.

– Двое, что помоложе, – американцы, недавние выпускники Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл. Приехали в Кению по заданию какого-то стартапа. Третий – из Лондона, работает на британскую компанию, устанавливающую радиолокационные системы.

– Какого рода?

– Для управления воздушным движением. Заболел во время работы в аэропорту Мандеры.

– У них там есть аэропорт?

– Одно название. Всего несколько месяцев назад он представлял собой грунтовую взлетно-посадочную полосу. Правительство приложило руку: сделали твердое покрытие, установили оборудование поновее. Открытие состоялось на прошлой неделе.

Пейтон потерла виски́. Действующий аэропорт в очаге вспышки заболевания – кошмарный сценарий.

– Мы наводим справки насчет аэропорта: плотность полетов, кто приезжал на церемонию открытия, работают ли там другие иностранцы. Уже подключили англичан. Там сейчас восемь сорок утра, они свяжутся с родственниками и коллегами британца. Решать, помещать ли их в карантин, будем, когда станет известно, как давно он уехал в Кению.

Пейтон быстро прочитала текст сообщения, пометив для себя имена и фамилии двух американцев.

– Мы начнем отрабатывать американцев, посмотрим, не получится ли выявить хронологию: где они побывали, как долго находились в стране. Что еще можно сделать?

– Пока все. Кенийцы не просили о помощи, но, если дела пойдут, как в Западной Африке, помощь им понадобится – и не маленькая.

Это в первую очередь означало деньги и снабжение. Во время вспышки Эболы в Западной Африке ЦКПЗ отправил сотни сотрудников и предоставил снаряжение, в том числе средства индивидуальной защиты, тысячи мешков для трупов и несчетное количество полевых диагностических комплектов.

– Я поговорю с Эллиотом, – предложила Пейтон. – Подключим Госдеп и АМР[4].

– И еще. У нас только что был инструктаж по мерам безопасности. Округ Мандера – очень неспокойное место. В этом районе действует террористическая группировка «Аш-Шабаб» – под стать ИГИЛ, не любят американцев. Если они пронюхают о вашем приезде… Мы прилетаем в Найроби сегодня поздно вечером, могли бы дождаться вас, чтобы выехать на север Кении вместе в сопровождении местных военных.

– Мы вряд ли доберемся туда до воскресенья.

– Ничего, мы подождем. В Найроби тоже много дел.

– Прекрасно. Спасибо, Йонас.

– Счастливого пути.

Пейтон опустила телефон на стол и посмотрела на покрывавшую всю стену карту мира. Разноцветные булавки торчали практически из всех континентов. Почти все, кроме одной, обозначали места вспышек заболеваний. И только посреди национального парка Маунт-Эльгон на востоке Уганды, близ границы с Кенией, был воткнут серебряный значок в виде посоха с обвившей его змеей, традиционная эмблема медиков, Посох Асклепия, который часто рисуют внутри шестиконечной «Звезды жизни» на боку машин скорой помощи. Значок принадлежал брату Пейтон Эндрю. Именно он подвигнул ее начать карьеру эпидемиолога. Теперь Пейтон всегда брала значок с собой, когда отправлялась в экспедицию. Значок – все, что осталось от брата.

Пейтон сняла серебряную реликвию с карты, сунула в карман и воткнула булавку с красной головкой в карту на пересечении границ Кении, Сомали и Эфиопии, в то самое место, откуда сообщили о новой вспышке вирусной геморрагической лихорадки.

Она всегда держала наготове две заранее упакованные дорожные сумки, одну для западных стран, вторую – для стран третьего мира. Как только выдастся свободная минута, надо будет позвонить матери и сестре, сообщить, что летит в командировку. До праздника Благодарения оставалось четыре дня, предчувствие подсказывало, что вовремя вернуться не удастся.

И хотя в этом неприятно было признаться, Пейтон почувствовала облегчение. Кроме Мэдисон у нее не было сестер и братьев. Смерть брата сблизила их, однако с недавних пор любой разговор с Мэдисон сводился к расспросам, почему Пейтон ни с кем не встречается, и настойчивым предупреждениям, что ее шанс обзавестись семьей быстро уходит. В свои тридцать восемь лет Пейтон понимала разумность довода, но никак не могла решить, желает ли она завести семью. По сути дела, она вообще не могла сказать, чего хотела от жизни помимо работы. Работа и стала ее жизнью, и доктор ею очень дорожила. Пейтон нравились неожиданные ночные звонки, нравились тайна, которую таила в себе каждая новая вспышка эпидемии, и сознание, что ее нелегкий труд спасает людям жизнь, что ни секунды не уходит на пустяки.

И вот опять часы пущены, секунды бегут.

* * *

Человек, сидевший в машине на улице, проследил, как Пейтон выезжает из подземной парковки.

Заводя машину, он сказал по открытой связи:

– Объект в движении. Посетителей не было. Текстовых сообщений тоже. Один телефонный звонок – от напарника в ВОЗ.