Читать книгу Контекст. Раз - А.-Э. Ромер - Страница 3

В это же время.

Кабинет главы Марсельского сектора DGSI – Дирекции внутренней безопасности МВД. Мужчина с широким лбом и узким носом, не произнеся ни слова, кивком указал вошедшему в его кабинет на стул. Его руки с толстыми пальцами лежали на столе; тщательно выбритые щёки блестели не хуже поверхности его рабочего стола.

– Он в Париже, – сказал хозяин кабинета Анри Гардер, когда префект полиции департамента Буш-дю-Рон, Фернан Юто, опустился на стул. – Вы должны быть готовы задержать его в любую минуту.

– Где задержать, в Париже? – спросил ошарашенный таким поворотом дела Юто. – Ты уверен, что такие меры необходимы?

– Нет, зачем же. Он так или иначе вернётся на Корсику или в Марсель. И да, в нашей Дирекции воспитывают так, что мы не делаем необдуманных телодвижений. Определенно могу сказать: большая часть картины стала ясна на следующий день после его вылета на Сейшелы, иначе бы он уже был за решёткой.

– Есть ещё трупы? Сколько их?

– Все ещё не ясно. Но их больше, чем мы могли предположить. Длинный список потенциальных жертв.

– Потенциальных?

– Жертвы реальные. Потенциальны они в качестве их привязки к Лугарини. Я мог бы их всех перечислить, но часть из этого списка пока, но не на долго, к депутату привязана предположительно.

– Русские?

– Официально большая часть из них французы. Но не только.

– А неофициально?

– Думается, ты торопишься.

– Может будет всё-таки лучше задержать его там, в Париже, чем здесь?

Особенность DGSI в том, что эта Дирекция является одновременно службой контрразведки и специализированной службой судебной полиции. Обладание исключительной компетенцией по защите основных интересов нации даёт ему возможность проводить особые расследования. Да, под контролем органов юстиции и в соответствии с Уголовным кодексом. Но это настолько условно. Дирекция отвечает за борьбу с терроризмом и эта сфера совместной компетенции с судебной полицией. Специфика двойной судебной и контрразведывательной роли DGSI является реальной силой для преодоления сложности процедур и расследований. Вмешательство его сотрудников во время следствия практически ничем не ограничена, а вот реальная роль отображается документально крайне редко. Подчиняется напрямую президенту Республики и выборочно – правительственным органам.

Префект понимал, что ему остаётся только сдаться: принимать решения будет Гардер, ему же уготована роль подручного. В лучшем случае.

– Думаю, что вряд ли он проведёт там много времени. А вот Марсель и остров – это его сеньории. Но на Корсике тяжелее затеряться в толпе, а это сейчас то, к чему он будет стремиться. Он сейчас даже не призвал к себе охрану. В Марселе же он будет тешить себя надеждой, что находится в большей безопасности. Вернее, будет считать, что здесь у него будет больше путей для отступления.

– Как всё это будет выглядеть? Я всё-таки изредка общался с Лугарини…, – попытался робко возражать префект полиции. Это даже не неловкость, это полное отсутствие такта – заставлять его службистам задерживать Лугарини. Хотя, о чём это он – такт полицейских?

Гардер пристально посмотрел на него. Разлил кофе в две чашки и передвинул одну из них по полированной глади стола Юто. Пронизывающий взгляд офицера Дирекции давил на префекта. До этого, строго в соответствии с басней Лафонтена, люди в своем большинстве представлялись ему овечками. Он же, Юто, чувствовал себя волком. С этого дня всё резко изменилось. Что-то пошло не так.

– Фернан, ты исчерпал свои вопросы? – ни вопрос, ни холодный взгляд Гардера не предвещали ничего хорошего. У префекта возникло чувство нервного напряжения где-то глубоко под рёбрами. – Давай обойдёмся без телячьих нежностей. Так всем будет проще. И тебе в особенности. Будем брать его здесь. Помнишь, как несколько лет тому назад, ещё до того, как ты занял свой пост префекта и был лишь одним из нескольких марсельских комиссаров, я предостерегал тебя от связей с Сандро Лугарини? Тогда ты, верно, подумал, что это «развод» с моей стороны. А я просто из чисто товарищеских побуждений пытался оградить тебя от неприятностей. Что ты мне тогда ответил? «Мне его представили такие уважаемые люди!»

– Так оно и было. И потом, меня никто не мог видеть с ним в одной компании, …скажем на отдыхе.

– Не считая официальных приёмов в мэрии Марселя, светских раутах городских и департаментских чинуш и твоего кабинета в комиссариате. Это пока ты был всего лишь комиссаром. Хорошо ещё, что вы не встречались в здании префектуры. Ты стал более осмотрительным. Думаешь, нам об этом не известно?

Префект ходил на такие мероприятия только из необходимости и по той причине, что именно там могла представиться возможность переброситься несколькими нужными словами с нужными людьми в неофициальной обстановке. Всё остальное время ему приходилось делать вид для окружающих, что ему не до смерти скучно.

– Я ходил туда по официальным приглашениям… У меня он был несколько раз, но…

– Но – что? Давай прекратим этот бесполезный разговор, иначе он плохо закончится. Для тебя. К примеру, стоит ли мне ворошить такой вопрос: как это получилось, что префектом полиции Марселя стал один из его бывших окружных комиссаров? Практика назначений обычно совершенно иная: на это место всегда присылали людей из других регионов. Что скажешь, префект? – поджал губы Гардер, всем видом показывая, что ему известно, что в назначении на эту должность Юто не обошлось без вмешательства депутата-корсиканца. – Все мы люди, можем ошибаться. И часто прислушиваемся к советам и просьбам людей, которых считаем близкими себе. Которым мы чем-то считаем обязанными. Я действительно так думаю. Без учёта мнения Лугарини здесь и пальцем никто не может пошевелить. Только он может отстоять своё мнение по любому вопросу или хотя бы выторговать лучшие условия при отступлении. Если он, разумеется, всё же захочет отступить. Все нуждаются в его политических связях. Но если не уповать на волю случая, то легко выяснить, что за подписью твоих помощников и помощников комиссаров других округов Марселя отписаны пару десятков документов, по которым прекращены уголовные дела в отношении людей Лугарини.

Он этого боялся. Боялся, что это может вылезти наружу. Юто действительно двумя своими последними продвижениями по службе был обязан Лугарини. И не только потому, что в качестве комиссара сумел провести несколько довольно эффектных полицейских операций благодаря его информации. В первую очередь сыграли свою роль связи депутата. Конечно, при этом Сандро всегда преследовал свою цель: он удачно подставил своих врагов и получил неплохую палочку-выручалочку в лице Юто. Но и последний не оставался в накладе.

– Они почти все продублированы визами прокуратуры или трибунала, – отбивался как мог Юто.

Гардер откинулся на спинку кресла.

– С этими я уже пообщался. Они все раскаялись, почему-то вспомнили в связи с этим и о тебе, и обещали больше не вилять своими хвостами перед депутатом Лугарини. Об этом я могу сказать тебе со всей уверенностью. Я уже подготовил отчёт для своего руководства и указываю в нём на факты, которые дают очень, очень чёткую картину. Попадая в определённые ситуации и по определённым причинам каждый из них дал слабину. Мотивы, которыми они руководствовались, прозрачны как слеза. Так что определённо полетят чьи-то головы. Всё что мне надо от тебя – это действовать по моим указаниям, без возражений и не задавать лишних вопросов. Если у тебя всё же они имеются, то озвучь их мне до того, как ты переступишь порог моего кабинета.

– Выбора у меня нет?

– Это тебе решать. Скажу лишь, что просить тебя не предупреждать ни о чём Лугарини я не буду по двум причинам.

– По каким? – Юто пытался различить в этом предложении лучик надежды.

– Первая: у меня лично нет в планах ставить крест на твоей карьере. Пока нет. Я уже говорил – мы все не без греха. Твои грехи велики, но по-человечески понятны. К тому же, не забывай, что отчёты по делу Лугарини направляются в Леваллуа-Перре[5] только за моей подписью. То есть факты и выводы в них излагаю я лично. Я прозрачно тебе намекнул?

– Вполне.

– А кроме того есть и вторая причина.

– И вторая?

– Вторая: судьба Лугарини определена не мной и даже не в нашей Дирекции. Политическое решение принято в Париже. Говоря о решении как о политическом, я имею в виду, что в министерстве юстиции и в нашем министерстве его вопрос уже предрешён. Кто-то принял решение очистить немного зарвавшуюся ассамблею Корсики от ненужных элементов. Откуда тянется эта хренова длань божья, которая в итоге покарает депутата нашими руками – мне не интересно. Так что твоя карьера и твоя личная свобода… Да-да, и свобода, мой дорогой префект, во многом будет зависеть от твоего поведения и содержащейся информации в отчётах моего сектора и за моей подписью, – Гардер делал особое ударение на местоимениях «моего, моей». – Я могу попридержать кое-какие факты при себе. Тебе надо время для принятия решения – на чьей ты стороне?

– В этом нет необходимости. Я готов…, и буду только благодарен тебе за всё, что ты придержишь, – облегчённо выдохнул Юто. – Нельзя ли как-нибудь поменять территориально…

– Уже нет. Покушение на Нестора произошло на твоей территории, а Лугарини имеет к нему самое прямое отношение.

– Что навело тебя на мысль, что это сделал он? Насколько я знаю, Лугарини в это время не было в Марселе. Есть прямые доказательства, что он совершал убийства?

– Будут, – сверкнув глазами, Гардер быстро овладел собой и в прежней покровительственной манере продолжил. – За это не переживай. Но я понял твой намёк и попробую уговорить своего шефа, чтобы в дальнейшем при первой же возможности дело передали куда-нибудь ещё. Будут ещё трупы и раскрытые преступления в других регионах. Это будет сделано руками прокуроров или следственной камеры.

– Ты обещаешь мне это?

– Не переходи границ, Фернан. Исходя из полученных нами предварительных сведений, можно сделать вывод, что выгодоприобретателем после ряда нераскрытых убийств стал именно Лугарини. Да, не всегда это было явно. Он готовился тщательно, удивительно хорошо планировал и подготавливал почву, просчитывая все ходы в отношении потенциальных наследников, если таковые были. – Гардер закурил и выпустил в воздух клуб густого дыма. – Твой Лугарини – волк, хладнокровный и безжалостный. Кроме того, могу сказать, что за ним тянется дальний шлейф уже лет двадцать как минимум. Я бы сказал, ото всех дел, которые нам всем придётся разгребать, просто воняет заинтересованностью Сандро Лугарини.

– Но ты же не хочешь сказать, что он сам убивал всё это время? Этого не может быть.

– У меня есть информация, что он получил возможность делать всё что ему нужно более опытными в этом отношении руками. Воспользовавшись удобным случаем прикормил кое-кого, после чего его личного участия в таких операциях – с убийствами и насилием – более не требовалось. И поверь мне: это больше, чем подозрение, – со значением сказал Гардер, пытаясь преодолеть скепсис, проступавший в голосе префекта. – Недавно мы получили сообщение от нашего агента, которое требует проверки. Но даже это уже не важно. Ты меня понимаешь?

Юто согласно кивнул.

– Это, конечно же, не моё дело, но почему им начали заниматься именно вы? Что такого особенного вокруг него происходит, что им занимается контрразведка?

Гардер затушил сигарету в пепельнице, скомкав её, чтобы не дымила.

– Мы ведём Лугарини уже больше пятнадцати лет. Даже намёк на то, что я рассказал кому-то о том, что наша служба нарыла на Лугарини, может стоить мне больших неприятностей. Гриф «секретности» никто не отменял, а часть той информации, что имеется в моём секторе, пока ещё не передана в память «Кристины»[6]. Я же сказал тебе, что это вопрос политический. Мы же с тобой простые исполнители. И, между прочим, коллеги. У нас в стране политики вроде меняются часто, а вот исполнители среднего звена на местах – куда реже. Потому что все нуждаются в настоящих профессионалах. Что же касается твоей просьбы придержать информацию, то я скажу просто: я всегда проявляю милосердие и предпочитаю защитить источник, который мне предоставил информацию, если он явно следует всем моим указаниям. Когда дело связано с нашим ведомством, такие предосторожности иногда просто необходимы, префект. Ты понимаешь меня?

– Я принимаю все твои условия, – покорно согласился Юто, хотя ему это давалось очень нелегко. – Всё что от меня зависит – я сделаю. Только тогда помоги и мне информацией, которой сможешь делиться, чтобы мы не топтались на месте. Раз нам нужно доказать, что это дело рук Лугарини. Что ты собираешься предпринять?

– У тебя будет не вся информация, но кое-чем я поделюсь. Я тебя прекрасно понимаю. Тебе надо выстроить вокруг себя стену официальности, отгородиться от самого Лугарини.

– Что ты имеешь в виду?

– Чем быстрее ты дашь понять Лугарини, что у тебя на руках есть конкретные доказательства его вины, тем быстрее он поймёт, что помощи от префекта не дождётся не потому, что ты не хотел бы её предоставить, а потому что ты уже не в состоянии остановить жернова государственной машины. Так, как ты делал это раньше, когда в этом была необходимость: через прессу, телевидение. Всё, ты потерял контроль над ситуацией и умываешь руки. Это же проще простого, – улыбнулся глава Марсельского сектора.

«Чем дальше, тем жёстче он на меня давит. Он знает обо мне и Сандро много, слишком много», – подумал про себя префект. Он не мог придумать, что возразить. К тому же просто боялся сопротивляться. Реакция могла быть жестокой.

– Для начала тебе надо будет контролировать его местонахождение, как только он появится здесь, на юге, и не упустить, не дать возможности скрыться. Мы тоже будем его вести, но у нас маловато людей и слишком много других дел, чтобы заниматься исключительно Лугарини. К тому же, я полагаю, у нашего ведомства нет намерений вмешиваться в работу судебной полиции официально. Только чисто технически. Чтобы это невозможно было расценивать кому-нибудь как вмешательство в ходе самого обычного уголовного расследования. Ты уверен, что справишься с этим? Вокруг него крутится слишком много людей, и у него просто клубок разных связей. Мы не можем позволить себе скандала и провала. По крайней мере не сейчас, когда у нас на руках это горячее покушение на русского.

– Покушение на Нестора было неплохо спланировано, хотя мне непонятно, почему не было доведено до конца. Частично этому помешала случайная свидетельница, но не думаю, что исполнителей это могло остановить. Если ты дашь мне «добро» на охоту за Лугарини, то можешь не сомневаться, что получишь быстрые результаты. Лишь бы исполнители покушения оказались податливыми.

– Я помогу тебе в этом. Твоя задача – не допускать к задерживаемым по этому делу карманных адвокатов Лугарини. Ты знаешь, что для этого делать. И нам понадобится много народа, но толкового и не болтливого. Семейка корсиканца и его круг зависимых очень велик, так что мы точно не будем спотыкаться друг о друга. Кроме того, я запущу в ваши комиссариаты несколько человек из своего сектора, а ты дашь указание своим парням дать моим парням возможность близко пообщаться с каждым из задержанных. Они ребята толковые, помогут быстрее развязать языки несговорчивым негодяям. И не так стеснительны, как иногда бывают твои профессионалы. К тому же, никаких бумаг при этом о присутствии моих специалистов при этих «беседах» заполнять не надо – зачем нам лишние процессуальные неурядицы? Это понятно?

– Понятно. Ваши люди будут на этих беседах незримо.

– Вот и отлично! Хорошо, что мы с тобой понимаем друг друга без лишних слов. Иногда эти беседы будут проходить и без присутствия твоих людей. Когда задержанные начнут «добровольно» давать показания – вы этот материал оформите своими руками, чтобы получить все лавровые венки и награды, которые будут положены по этому делу.

– У нас давно уже не было подобных дел. С подозреваемыми подобного ранга.

– А когда и были, вы имели обыкновение их заваливать. Не хочу тебя учить, но чем меньше людей будет знать о предстоящем задержании Лугарини и чем позже, тем лучше не только для меня. Сколько времени тебе понадобится на подготовку людей для задержания?

У префекта не шевельнулась ни одна мышца на лице, когда он выслушивал беззастенчивые оценки Гардера о работе марсельской полиции под его руководством и квинтэссенцию навязываемой им помощи. Однако прямое указание на то, что сотрудники параллельного ведомства займутся физической и психологической обработкой задержанных особого восторга у Юто не вызвало. И не потому, что в комиссариатах Марселя не использовали давление при получении показаний. Однако по документам именно сотрудники комиссариатов будут нести ответственность за жизнь и здоровье «негодяев», а это значит, что люди из марсельского сектора Дирекции полицейской контрразведки особо с ними церемониться не будут. Скрывать, просить дежуривших врачей замазывать на лицах и телах следы от «бесед», десяток раз переписывать протоколы задержания, место, время, оформлять постоянные переводы и перетасовку задержанных, пользуясь услугами сговорчивых партнёров межрегионального управления исправительной службы Марселя, коих под рукой было аж шестнадцать в подведомственных регионах Прованс-Альпы-Лазурный берег и Корсика – вся эта грязная работёнка будет возложена на его плечи.

– Три часа.

– Я предупрежу тебя за четыре часа.

– Понятно, но я бы хотел знать, кого именно ты собираешься задействовать в этом деле, – поинтересовался префект.

– Я подключу к тебе Фрайса и его бригаду.

– Гастона Фрайса? Мне кажется, что это будет не совсем… правильно. Ведь уже года полтора назад журналисты написали скандальную статью о его бригаде и их методах работы.

Гардер пожал плечами:

– Это одно из моих условий, а корректировать их я не собираюсь! Да, это был скандал, но бездоказательный. Такого рода обстоятельства никогда не являлись препятствием к исполнению своего долга для Фрайса. Тогда они излишне… наследили, но система их вытащила. К тому же, это только будет на руку нам. Если будут жалобщики, которые смогут назвать имена Фрайса или его ребят, то в суде у нас…, нет у вас, при возможных допросах, будет классная отмазка – подсудимые вводят всех в заблуждение и приплели участие Фрайса и его бригады в расследовании, узнав о той самой статье в прессе, или из интернета. Впрочем, у меня есть еще одна причина, чтобы привлечь к этой операции Фрайса, но я о ней скажу тебе немного позже. Но до этого ещё так далеко, не забегай вперёд!

– Будет какая-то реальная помощь от вас?

– Я лично начинал операцию с внедрения своего человека в круг людей, приближенных к Лугарини. Задолго до недавних событий в районе бульвара Мишель, где чуть не грохнули Нестора. Это была многоходовая операция. Мне сверху сказали: «Подготовь почву на всякий случай», и случай представился. Через несколько лет. Теперь у меня есть свой источник у Лугарини. Он знает далеко не всё, но, если на Корсике есть хоть малейший шорох, ему легче будет определить, получится ли из этого большой шум.

– И твой источник знал о том, что должно было произойти с русским?

– Нет. Безусловно нет. Если бы источник поставил меня об этом в известность, я бы всем составом сектора глаз не спускал с Лугарини и его людей. Даже рискуя подставить источник. Ведь тогда Лугарини был бы у меня в руках, а сейчас мы зависим от показаний его окружения. Нам с тобой нет прощения перед всевышним, Фернан, но отсутствие прямых улик мы перекрываем собственной уверенностью и слабостью остальных.

– Так, значит, сейчас ты в себе уверен, – сказал префект, – настолько, что утверждаешь, что сможешь связать смерть русского водителя и покушение на Нестора с Лугарини?

– Связать? Да эти двое друг друга на дух не переносят! Дело не только в этом русском. Надо просто связать некоторые обстоятельства воедино. И уж если депутата Лугарини хотят смешать с дерьмом, то мы с тобой это сделаем. Но только с гарантией и так, чтобы его связи не доставили всем нам неприятных сюрпризов. А я не люблю сюрпризов, особенно на работе. По моему жизненному опыту, сюрпризы не оправдывают возлагаемых на них надежд и редко оказываются богоугодными, когда их устраивают не очень-то благочестивые людишки.

– Я не уверен, что всё пройдёт без осложнений.

– Поэтому ты здесь, в моём кабинете, – утвердительно кивнул Гардер. – Чтобы я мог дать тебе пинка и убедить, что все вокруг уже сложили крепкий круг с капканом, куда и влезет Лугарини. Да, у него широкий круг влиятельных друзей. Но все возможные осложнения уже позади. Он уже не сможет жить так как раньше. Всем вокруг него прищемили яйца, – Юто при этих словах поёжился и расставил колени пошире. – Мне плевать на этого Нестора и его водителя. Если раньше мне все возражали, что Лугарини способен участвовать в битве за большие деньги, но никогда не встанет на тропу войны через убийства – пусть даже этих двоих русских марсельцев – то теперь от него все открестились и стараются хотя бы вслух упоминать его имя как можно реже.

– Ты хочешь сказать, что он и раньше это делал?

– Да сам подумай! Нет, сам он никогда не зарывался и доказательств лично против него у нас не было. Ты знаешь, кем он был лет в двадцать? Сын владельцев небольшой закусочной в корсиканской глуши.

– Да, но его дядя – Луи Санти…

– Да, вот именно, его знаменитый на весь остров дядюшка Луи Санти! Местный мафиози, к которому стекались денежные потоки с самой Корсики, отсюда и не только. Держатель общака, которого убивают вместе с его женой, но оставляют в живых их сыновей. Но Луи Санти – уже легенда.

– Насколько я знаю, то, что сыновья Санти остались в живых – это случайность.

– Это не важно. Убившие Санти люди явно охотились за «кассой». А после трагедии его племянник Сандро Лугарини пользуется ситуацией, берёт под свою опеку двоих мальчишек Санти, своих младших кузенов, разворачивает вновь бизнес покойного дядюшки и с тех пор авторитет Сандро на Корсике ничем не уступает положению самого Луи Санти. Думаю, что в Марселе Лугарини окопался так основательно тоже за счёт того самого общака. Тебя это ни на какие мысли не наводит?

– Есть основания предполагать, что он и своего дядю…?

– Здесь патовая ситуация. Одни догадки и, как мы часто говорим: «недостаток улик в любой из версий». В доме в ночь убийства были только до сих пор неустановленные лица и члены семьи Санти. По крайней мере такие показания давали оба сына Луи Санти, а других свидетелей просто не нашлось. Это действительно всё, что нам известно до сих пор. Честно говоря, меня мало волнует и смерть Санти, и судьба тех, кто побывал тогда в его доме. Спустя столько лет, с учётом их рода занятий, вряд ли они ещё живы. Но моё руководство интересует причина финансового взлёта Лугарини. А некоторых корсиканцев, да и не только их – куда делась «касса», которую доверили его дяде.

– Он всегда был очень деятелен, – немного успокоившись заметил префект.

– Ты веришь в бога?

– Смотря как у меня идут дела. Чаще я вспоминаю о нём, когда у меня не всё в порядке. Но при чём здесь это?

– Только Иисус мог насытить такое множество народа столь небольшим количеством пищи, которое указано в налоговых декларациях Лугарини и держать столько лет этот народ при себе. Для начала он преломил чьи-то хлеба. Вот скажи мне, ты знаешь сколько стоят сапожки, которые приобрела перед самым вылетом на Сейшелы супруга Лугарини?

– Нет.

– Ровно половину от твоей месячной зарплаты!

Префект в душе с ним не согласился, потому что знал, что разница между половиной его зарплаты и ценой на эти сапоги была около пятисот евро. Причём в меньшую сторону. Но он решил не акцентировать на этом внимание собеседника. Потому что его собственная жена приобретала ту же модель высоких сапог, из лосиной замши, только другого цвета, в тот же день, в том же бутике вместе со своей знакомой Эммой. Женой Лугарини. Жёны виделись друг с другом чаще, и не маскировали своё знакомство от окружающих так тщательно, как их супруги.

– Каждый живёт по своим средствам. Неужели кто-то сомневается, что жена Лугарини может позволить себе шикарную обувь? Почему ты завёл об этом речь?

– Система пришла в движение. Чтобы ты не сомневался в серьёзности сложившейся ситуации для Лугарини, я покажу тебе лишь один документ, так сказать, из независимого источника, – Гардер достал из ящика стола и передал префекту папку. Юто открыл папку и обнаружил в ней судебное постановление на двух страницах, разрешающее сотрудникам Марсельского сектора DGSI осуществлять негласное прослушивание телефонов депутата. Подписанное судьёй апелляционного суда в Экс-ан-Провансе. Через пару минут, дочитав документ от начала и до парафа судьи, он поднял глаза на Гардера. И Гардер, и Юто достаточно долго работали в полицейских ведомствах, чтобы оценить не только его буквальное содержание, но и его контекст.

Что действительно означал этот документ? Такое разрешение в отношении депутата Корсики означало, что маховик запущен на всю катушку. А тот факт, что судебный акт был подписан судьей апелляционного суда, а не марсельского суда первой инстанции, говорил о намерениях судебной системы намного больше, чем сам документ. Это означало, что МВД не доверяло всем марсельским судьям и потому не обратилось ни к одному из них за разрешением на прослушку. Просто, чтобы информацию об этом раньше времени не слили Лугарини. Хотя Юто не сомневался, что и там у корсиканского депутата были какие-то связи. Видно, они не сработали.

– Суды же в нашей республике независимы? – издевательски задал вопрос Гардер. – Значит это постановление суда – независимый источник информации для тебя, верно? Как видишь, ещё месяц назад нам выдали судебное разрешение на прослушивание телефонных переговоров Лугарини, его жены и ещё ряда фигурантов. Иначе откуда бы я знал цену этих чёртовых сапог? Нет, мы и до того периодически пытались слушать его самого, но неофициально.

«Кажется, я с Сандро не связывался по телефону уже несколько месяцев, – напряжённо вспоминал префект. – Интересно, а сколько раз моя благоверная названивала за этот месяц Эмме Лугарини, и о чём таком они могли говорить между собой? Хотя она у меня не полная дура, а я сотни раз её просил быть осторожной! А Гардер – умный оперативник. И точно не дурак, психолог в мундире. Он совсем не случайно дал мне в руки это постановление, а именно для того, чтобы я точно понял, что весь этот разговор – не блеф».

– Так, где, ты говоришь, сейчас Лугарини? – спросил Юто, не выказывая на лице излишней нервозности от обволакивающего его мозг страха, но невольно поджимая пальцы ног. Каким бы спокойным он ни выглядел, на самом деле префект уже устал сопротивляться во время этого разговора.

«Неужели он добрался также как до меня, до каждого из тех, кто может помочь Лугарини или хотя бы предупредить его о непосредственной опасности быть задержанным и посаженным за решётку несмотря на свой депутатский статус? Бедная Эмма, остаться без мужа в свои тридцать с чем-то лет, с тремя детьми… Ничего не скажу пока своей Жаклин», – продолжал лихорадочно думать Юто.

– Прилетел в Париж, сейчас на такси едет к автомойке в 13 округе.

– Зачем ему понадобилась автомойка?

– Собирается незаметно попасть на юг вместе с одним адвокатом. Там домывают белый «шевроле» мэтра Тавернье, который ещё ни о чём не догадывается. Ты же знаешь этого Алена Тавернье?

– Слышал, что он часто работает на Лугарини и его людей, но никогда его не видел. Он же с Тулона?

– Да. Ален Тавернье тоже может стать для всех нас интересным и полезным персонажем, но это уже далее по ходу пьесы, – Гардер скривил губы в акульей улыбке, которая не сулила ничего хорошего адвокату. – Ты с нами в одной лодке, Фернан, так что тебя не забудут, когда дело будет сделано. Или забудут, если для тебя это будет на тот момент лучшим вариантом.

– Мне жаль, если ты изначально мог предположить…

На губах Гардера заиграла лёгкая улыбочка. Как у учителя, получавшего истинное удовольствие от того, что он застал ученика не из своего класса за каким-то весьма непристойным поступком и теперь обретавшего власть над этим учеником и его преподавателем, проглядевшим порочные наклонности своего ученика. Он отрицательно покачал головой, сложил перед собой руки и молча уставился на префекта. Он молчал почти минуту:

– Не надо, Фернан, не стоит. Я вижу, что ты меня прекрасно понял. Информация и положение «сверху». Это те фишки, которые помогают оставаться на плаву в любой структуре. Так что это двойное удовольствие. Прости, но сегодня я «сверху». И ты у меня в кармане.

«Интересно, в каком именно: в левом или в правом? И когда он перестанет меня прессовать? Так хочется свалить отсюда!» – мучился префект Юто. – «Сандро влип в дерьмо, и если его никто не поддержит, то он – живой труп. Лугарини следует дотянуться до Дворца правосудия[7] в Париже. У него и там есть контакты. Только они могут рискнуть и вытянуть дело в отношении депутата хотя бы в долгосрочное многолетнее варьете. Без содержания под стражей, с длительными затяжными слушаниями, частоколом обжалований. Судейские это умеют лучше нас, полицейских: замусолить, замылить, отстирать».

Если бы кто-то из юристов, особенно практикующих именно уголовные дела, мог прочитать мысли Юто, то отметил бы, что префект рассуждал абсолютно здраво. Суд, судилище, ристалище, каррузель[8] – в общем, турнир, и не всегда при том рыцарский. Конфликт по правилам, писаным и неписаным. «Высушить дело» – это, пожалуй, несколько грубовато, зато точно. Можно использовать маркетинговую терминологию по стратегиям поведения. Компромиссное решение легче выносится, когда стороны устают и теряют интерес к первоначально намеченным целям. В основе этой модели в судебном процесс лежит ориентация суда и прокурора на интересы участников конфликта, причём с обеих сторон. Но так как в самом начале своего возникновения любой конфликт ещё «горяч», та часть его участников, которая рассчитывает на минимальное наказание подсудимого «гасит» раскалённые угли противника временем. Время лечит и гасит эмоции.

«Нет, это точно не мой уровень. Здесь бы самому не потерять головы и места», – продолжил свои умозаключения Юто.