Читать книгу Введение в высшую психологию - А. И. Зеличенко - Страница 12

Дорогой друг!

Поговорим о задачах. Науки и профессии. Какие они есть сегодня и какими будут.

А. Задачи науки

Сегодня их три. Две теоретических задачи – искать связи. Третья – моделировать.

Первая задача – искать связи психических свойств: между собой и с факторами, влияющими на выраженность психических свойств.

Вторая задача – искать связи между психическими явлениями и физиологическими – электрическими и биохимическими процессами в мозге.

Третья задача – гомункулус, моделирование психики, создание искусственной психики.

На это тратятся бюджеты. Этим заняты психологи-ученые.

Сказать, что совсем нет результатов, нельзя. Какие-то результаты есть. Но, наверное, главный из них – понимание, что так много о психике не узнаешь.

А.1.«Корреляционная психология»

Здесь главная проблема в том, что сами свойства, связи между которыми мы разыскиваем, являются нашими ментальными конструктами, нашими способами видеть психику и в этом смысле характеризуют исследователя-психолога не меньше, чем объект его исследования. В результате оказывается, что мы не можем сколько-нибудь точно измерить вводимые нами свойства, потому что они по природе своей плохо измеряемы: в лучшем случае размыты, но нередко и внутренне противоречивы. Скажем, то, что с одной стороны кажется умным, с другой оказывается глупым, сила при взгляде с другой стороны оказывается слабостью, и так далее.

Как следствие, большинство обнаруживаемых нами корреляций едва переваливают за уровень статистической значимости. Другими словами, мы устанавливаем не столько сами связи, сколько факты, что нельзя утверждать их отсутствие.

Все дело в том, что, пытаясь упростить картину психического, мы определяем свойства как конгломераты самых разных психических явлений (эмпирических индикаторов), не сильно задумываясь о том, насколько в них проявляются одни и те же психические, ну скажем так, причины. В результате психология становится коллекцией слабых корреляционных связей.

Никакое знание не бывает лишним, но ощущения понимания психики знакомство с этой коллекцией не создает. Наше знание имеет форму «Похоже, что происходит примерно что-то такое, похожее на что-то вроде…". Образно говоря мы видим не психические физиономии, а какие-то силуэты в воздушных балахонах – призраки души.

Что придет на смену корреляционной психологии свойств? Прежде всего – иные языки описания психического. Языки, которые в отличие от одних прилагательных психологии свойств, будут включать в себя и существительные – описания психических вещей, состояний, событий и факторов, влияющих на события в психике. Но главное, эти языки будут глагольными – будут пригодны для описания процессов и, в частности, действий. И тем самым откроют нам возможность изучать психодинамику: что, под действием чего и как происходит в психике, что и как меняется.

Результатом такого сдвига исследовательской парадигмы станет совсем другая психология – психология с другими вопросами и, естественно, с другими ответами.

А.2 Психофизиология и нейропсихология

Здесь мы остаемся в плену старого убеждения, что психика – просто ощущение нами того, что происходит у нас в мозге. Хотим понять психику – нужно изучать мозг. Идея 19-го века, перекочевавшая в 21-й.

Идея эта правильна. Но только наполовину.

Потому что, с одной стороны, события в мозге и во всем организме сами отражают происходящее в психике. Но не это главное. Это-то мы еще как-то понимаем. Не понимаем сегодня совсем мы другое.

Мы не понимаем, что существуют психические реалии, которые нельзя осознавать, оставаясь в наших обычных состояниях сознания, а можно – только расширенным сознанием. На языке теории информации это значит, что сознание должно стать достаточно емким, вырваться за пределы магического числа 7 плюс-минус 2 и обрести способность вмещать более сложные объекты. Эти обычно неосознаваемые нами реалии формируют «область» психики, который можно назвать сверхсознанием.

Происходящее в психике определяется в первую очередь сверхсознанием. Отсюда идет главная, сущностная мотивация, формирующая жизнь индивида.

На языке физики это означает, что нам предстоит открыть надпсихические, но при этом вполне материальные реалии, которые управляют нейрофизиологической активностью мозга. Уже сегодня мы понимаем, что чтение смешной книги меняет состояние мозга, «заставляет» мозг смеяться. Но дело в том, что таких вещей, заставляющих мозг делать то-то и то-то, гораздо больше, чем мы можем себе представить сегодня. Миллионы тонких и до поры никак не осознаваемых нами воздействий бомбардируют мозг, заставляя его работать так, как он работает.

Знакомство с областью за-психического, над-психического полностью изменит наше понимание не только психики, но и мира в целом, включая, естественно, и понимание своего места в мире и своих задач. Сегодня мы хотим управлять миром, подчинять мир своей воле. Завтра же мы научимся анализировать состав и происхождение своей воли и начнем понимать, в какой степени моя воля моя, а в какой не только моя. А поняв это, поймем и когда надо подчинять мир своей воле, а когда свою волю – миру.

Это, естественно, скажется и на наших подходах к моделированию.

А.3. Моделирование

Психика многоярусна. И успешность (эффективность, результативность) процессов одного уровня сложности определяется умением корректировать их на более высоком уровне. Например, распознавание отдельных звуков речи само по себе очень неточно, скажем «а» и «о» или «м» и «н» часто неразличимы. Но подключение к распознавателю сначала синтаксических, а потом и семантических анализаторов (каждый из которых сам по себе состоит из нескольких уровней) позволяет приблизить точность распознавателя речи к 100 процентам.

Эта ситуация универсальна. Мы можем более или менее успешно моделировать отдельные психические функции, но мы не можем и не сможем смоделировать всего гомункулуса просто потому, что, поднимаясь ко все более и более высоким этажам психического, мы сравнительно быстро достигаем областей, сложность которых превышает наши способности познания. Субъективно соприкосновение с этими областями переживается как Всезнание. Реально же мы просто сталкиваемся с иной, более насыщенной, более концентрированной формой знания, которое по нашим меркам является внеязыковым и вообще внепонятийным.

Образно говоря, психика – это марионетка, подвешенная на ниточках к над-психическому. Мы не можем смоделировать поведение марионетки, не зная, что из себя представляет управляющий ей актер. Но мало того – марионетка вообще не может моделировать актера, а тем более – режиссера или автора пьесы.

Б. Задачи профессии, задачи прикладной психологии

Сегодня эти задачи объединяет стремление психолога заработать, то есть удовлетворить платежеспособный спрос. На практике это очень часто означает попытки манипулирования другими людьми. К этому добавляется говорение заказчику того, что он хочет слышать (и, естественно, то, что он готов понять).

Чем это плохо? Прежде всего, тем, что заказчик часто хочет невозможного, а психолог должен врать заказчику, чтобы не разочаровать. Но плохо и другое: манипулируя одними людьми в интересах других, мы мешаем естественному развитию тех, кем манипулируем. Мы создаем им неестественные мотивы и потребности, например, разные формы потребительства, мы мешаем их ориентировке в мире, мы деформируем их когнитивные и эмоциональные процессы. В общем, мы сбиваем их с «праведного пути». Хотя кавычки здесь излишни.

Почему так происходит? Прежде всего, потому что мы считаем свой объект, человека, его психику безжизненными. Мы работаем с психикой, как токарь с болванкой, которой нужно придать определенные свойства, а для этого – определенную форму. То, что наш объект живой, живущий своей собственной жизнью, законы которой могут не совпадать с нашими желаниями, – обо всём этом сегодня мы стараемся не думать. Нам бы нужно было растить дерево, а мы хотим работать с ним так, как будто его уже спилили.

Но «дерево», конечно, живо. И оно обычно сопротивляется нашим усилиям. Делая нашу работу не такой уж и эффективной. И хуже того – когда мы слишком сильно сгибаем дерево, оно может вдруг распрямиться и больно хлестнуть в ответ.

Многие психотерапевты естественным образом приближаются к пониманию ограниченности манипулятивных и директивных подходов. Но сегодня они чаще всего не имеют альтернативы, кроме того, чтобы пустить процесс на самотек.

Чтобы сделать следующий шаг, нужно лучше представлять себе существо психической жизни, жизни души. А именно – что психическая жизнь, с одной стороны, есть развитие психики, развитие сознания, а с другой – реализация индивидуальной идеи человека, замысла его жизни. Именно это понимание должно стать общим, чтобы психология смогла начать преодолевать свой вечный кризис.

Что изменится в будущем?

Прежде всего, прикладная психология будет вооружать не только психологов, но и обычных людей средствами работы с собой. Психологическое знание перестанет быть только инструментом заработка и будет становиться всё больше и больше инструментом саморазвития и самосовершенствования.

И второе – мы все больше будем превращаться из психологов-токарей в психологов-садоводов, а затем – и в психологов-педагогов. От «обработать по своему желанию» к «вырастить», а оттуда – к «помочь расти». Вот такой будет динамика развития психологии как профессии.

Психика – это совокупность разного рода идей, разных семян, каждое из которых прорастает, растёт и даёт свой плод. Этот плод – осознание жизни семени, ставшего плодом. Поэтому вся жизнь психики – это развитие. Развитие сознания, которое делает сознание всё более сложным и всё более ёмким, всё более полно и более адекватно отражающим мир.

В ходе этого процесса часто возникают ситуации, когда дальнейшее развитие затруднено, когда развитие останавливается. Субъективно такие ситуации переживаются как кризисы и чреваты психопатической симптоматикой. Задача психолога, неважно – работает ли он с другим человеком или с самим собой, помочь преодолеть кризис, запустить остановившийся было процесс развития.

Другая задача психологии будущего вырастет из понимания, что психика бывает не только индивидуальной, но и коллективной: и естественные большие группы, как, например, народы или даже цивилизации, и малые искусственные группы, как организации, сами являются субъектами психики и субъектами развития. Задачей психологии народов (ей предстоит возродиться, а точнее – просто наконец-то родиться) и задачей организационной психологии (ей предстоит преобразиться) станет помощь, соответственно, большим и малым сообществам в развитии.

Ну, и конечно, задачей психологии будущего останется популяризация психологического знания, задача роста психологической культуры. Только знание это, естественно, будет другим, более адекватным и более полным.