Читать книгу Неназываемый - А. К. Ларквуд - Страница 8

Ночь в Тлаантоте выдалась безлунная, звезды скрылись за тучами. В кромешной тьме тревожно-желтым светили одинокие огни крепости. С момента казни Тенокве прошла неделя. Работы было много, и у Ксорве не было возможности продвинуться в своем деле, тем более что Таймири не спускала с нее глаз.

Таймири ни разу не упомянула поцелуй, но, с другой стороны, с тех пор они не оставались наедине. Ксорве удалось немного привести мысли в порядок, но она все же чувствовала облегчение оттого, что голова ее была занята секретными планами и ей не приходилось думать еще и об этом.

В конце концов, независимо от ее чувств и желаний, у Таймири были собственные цели и устремления, и Ксорве не собиралась льстить себе, считая себя их частью, точно так же, как Таймири не была частью ее планов.

Незадолго до этого Таймири опять ускользнула на свидание с Шадраном, и Ксорве надеялась, что и ее исчезновение из спальни пройдет незамеченным.

Ночью чучела на стенах в обеденном зале Псамага казались еще более мертвыми. Ксорве кралась под ними, стараясь держаться в тени. Несмотря на рискованность своего замысла, она почувствовала прилив бодрости. Несколько недель она чувствовала себя бесполезной, будто ее завернули в кусок ткани и задвинули подальше в пыльный ящик. Теперь же она шла по острию ножа.

Конечно, вполне вероятно, что она поскользнется на этом острие и никто о ней больше не услышит. Что, если она не первая, кого Сетенай послал в крепость, и забытые кости этих бедолаг усеивают подземелья крепости, как жемчужины в банке? Он никогда не упоминал, были ли у нее предшественники. В ее интересах не провалить эту миссию.

Ксорве тихонько подобралась к яме. Пол внизу был песчаным, и на нем кольцами свернулась Атараис, укрытая цепями, будто драгоценными камнями.

С потолка на цепи свисал железный фонарь. В тусклом свете Ксорве разглядела свидетельства пленения Атараис. Разгромленные стены, белая чешуя покрыта пятнами и шрамами, бурыми от крови и ржавчины.

Ксорве заставила себя отвести взгляд от змеи. Позади Атараис, у дальней стены зиял темный провал туннеля. Ксорве пришла к неутешительному выводу: туннель уводил в пещеры под крепостью. Если и есть другой путь, она его не нашла. В глубине между городом и пустыней раскинулась целая сеть пещер. С их помощью она сможет провести Сетеная в Тлаантот. Яма – ее единственный вариант.

Ничто в этом мире не заслуживает твоего страха, давным-давно сказал ей Сетенай.

– Спасибо, господин, – пробормотала она и спрыгнула. Она приземлилась на гору песка и медленно выдохнула. Шею покалывало. Руки вспотели.

Вокруг, словно живые стены слоновой кости, тут же выросли кольца Атараис. Годы лишений и истязаний не сделали ее менее пугающей. Чешуйки, каждая размером с ее ладонь, сверкали в лунном свете. Ксорве прижалась к стене и медленными шажками двинулась ко входу в туннель на противоположной стороне.

Где-то на середине пути Ксорве услышала низкий приглушенный вздох. Она замерла, а Атараис развернулась как натянутая струна. Она смотрела на Ксорве умными красными глазами.

– Бойся, – прошелестел голос змеи в голове Ксорве, будто журчащая вода. Рот ее раскрылся, обнажив два длинных и тонких, как берцовая кость, клыка. – Ибо рок твой довлеет над тобой. Мы – Атараис, древнейший и благороднейший отпрыск Эчентира.

Ксорве поклонилась и, выпрямившись, посмотрела змее в глаза. Несмотря на опасность, девушка почувствовала проблеск удовлетворения от своей правоты.

– Добрый вечер, госпожа, – сказала Ксорве, скрывая дрожь. Она надеялась, что Атараис не проснется, но к возможному разговору подготовилась. – Для меня большая честь находиться рядом с вами.

Глаза Атараис на мгновение подернулись пеленой.

– Местные ничтожества утратили манеры. Они перестали оказывать нам почтение. Что ты за создание?

– Я никто, – ответила Ксорве. – Ничтожнейшее из творений моего создателя.

– Как же тогда он посмел отправить тебя к нам? – заметила Атараис. – Наше величие заслуживает лучшего посланника.

– Конечно, – ответила Ксорве. – Это моя вина. Мне так хотелось увидеть вас, госпожа. Мне доводилось бывать в Эчентире.

Огромная голова начала приближаться к ней, пока морда Атараис не оказалась на расстоянии вытянутой руки от Ксорве. За спиной была стена. Бежать было некуда.

– И что же открылось твоему взору в разрушенном мире, что ты смеешь открыто взирать на нас? Желаешь посмеяться над нашим затруднительным положением?

– Нет, госпожа, – честно ответила Ксорве. – Это… это… – она подыскивала нужное слово, способное описать странное величие Эчентира и остаться при этом несъеденной. – Эчентир очень внушительный. Я видела Королевскую библиотеку. Мне захотелось увидеть вас и узнать, каким был город раньше.

Атараис высунула язык, раздвоенный кончик чуть не уткнулся Ксорве в лицо.

– Нет, – разгневанно прошипела змея, – мы узнали тебя. Ты лжешь.

– Клянусь, мадам, – прошептала Ксорве, вжавшись в стену. – Я говорю правду.

– Ты прислуживала этому паразиту. Блоха может возомнить себя королем и заставить других блох скакать вокруг и кусать своих приближенных, но перед нами блоха – не более чем прах! Мы – последняя дочь нашего мира. Мы пережили гнев Ирискаваал! И мы заставим страдать это ничтожество Псамага! – хвост ударил по песку, подняв удушающее облако.

– Я не служанка Псамага, – ответила Ксорве. – Меня послал сюда мой господин. Он, как и вы, желает Псамагу смерти.

Возможно, она приукрасила действительность. Конечно, Сетенай не пролил бы ни слезинки на похоронах Псамага, но он никогда не просил Ксорве убить его.

– Господин? Какой еще господин? Не смей лгать нам. Наш народ поклонялся Тысячеглазой еще на заре вселенной, и за это нам было даровано истинное зрение. Нас невозможно обмануть.

– Мой господин – Белтандрос Сетенай, – сказала Ксорве. – Законный правитель Тлаантота.

Ксорве действовала наугад, она не собиралась раскрывать свои секреты, но в блестящих красных глазах Атараис засветилось узнавание.

– А-а-а-а, – протянула она. – Сие имя нам знакомо. И как же поживает достопочтенный Белтандрос?

– Неплохо, – ответила Ксорве.

– Отойди от стены, мышка, и дай нам как следует рассмотреть тебя, – сказала змея. Она чуть отодвинула голову, и Ксорве пришлось выйти на середину ямы. Атараис обвилась вокруг нее, каждая клеточка ее тела излучала живейший интерес.

– От тебя исходит знакомый запах волшебства, – в конце концов произнесла Атараис. – И желание покончить с этим самозваным воителем. Хорошо. Ты не способна осознать всю глубину нашего великодушия. Мы могли бы съесть тебя. Но в знак нашей благосклонности к Белтандросу мы отпустим тебя. Ты, конечно же, желаешь пройти дальше по туннелю, в те узкие проходы, куда мы попасть не можем.

Ксорве не заметила, когда успела затаить дыхание, но теперь она с облегчением выдохнула. Такая непочтительность только позабавила Атараис.

– Да, госпожа, – сказала Ксорве. – Но… есть еще кое-что.

Хотя она ужасно боялась умереть или разозлить Атараис, ей пришла в голову новая идея.

– Ты и в самом деле похожа на него, – заметила Атараис. – Дерзкое, самонадеянное, упрямое маленькое создание. И все же это приятная перемена для нас, когда такая наглая мелочь обращается к нам с должным почтением. Спрашивай же.

– Госпожа… ядовиты ли ваши клыки?

– Ах, – вздохнула Атараис. – Священный ужас. Благословение Ирискаваал. Добрая смерть, холодный огонь, разрушающая сладость… они ядоносны, птенчик.

Тогда Ксорве забралась на змеиную голову, чтобы добраться до пасти. Она балансировала на чешуе, стараясь дотянуться до тонкого клыка, который мог бы легко ее пронзить.

– Ты любопытна и бесстрашна, – заметила Атараис, голос которой звучал в голове Ксорве, хотя зубы и язык змеи не двигались. – Многолетний голод терзает нас, и нас так и тянет тебя укусить. Ты отважна.

В конце концов Ксорве спрыгнула наземь, зажав в руке флягу, полную яда. Она поклонилась. Атараис довольно зашипела:

– Ступай своей дорогой, кроха.

Ксорве подавила желание пролезть под хвостом Атараис и бежать со всех ног в сторону туннеля. Вместо этого она начала медленно отступать, кланяясь. Уже внутри туннеля она остановилась и соскользнула вниз по стене, не желая идти вперед, пока ноги не перестанут дрожать.

Туннель вел в лабиринт, который наверняка придумал в незапамятные времена какой-нибудь командующий крепости, чтобы мучить своих пленников. Ксорве нашла потайную лестницу, которая вела вниз, глубоко под пустыню. Возможно, другой главнокомандующий приказал проложить ее на случай осады. Ксорве долго спускалась по настолько узкому проходу, что не могла свободно вытянуть руки. Наконец лестница закончилась, и вокруг открылось темное пространство. Она добралась до пещер.

Ксорве собралась сделать шаг в темноту, но какой-то инстинкт заставил ее замереть. Слева от прохода, над нижней ступенькой, со стены чуть ниже уровня головы свисал восковой ком размером с кулак. На воске стояла печать – неприятный глазу пятиугольный узор явно магического происхождения. Предмет этот вызывал скорее не страх, а отвращение, как будто на стене образовался гнойный нарост.

Ксорве отшатнулась. До нее дошло, что она чуть было не прошла мимо этой штуковины, и сердце ее заколотилось.

– Это оберег, – произнес чей-то голос в темноте. Ксорве не раздумывая выхватила нож.

Это был Талассерес Чаросса.

– А ты не врала, – заметил он буднично, как будто привык, что перед его носом размахивают ножами на завтрак, обед и ужин. – Ты и впрямь не служанка.

Ксорве опустила оружие. Если бы Талассерес замыслил нападение, он не стал бы обнаруживать свое присутствие. Достаточно было просто столкнуть ее с лестницы.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– То же, что и ты, – ответил он и указал в темноту, – ищу другой выход отсюда.

– Как он действует? – спросила Ксорве, имея в виду оберег. Он было не похож на тот, что Оранна прислала в письме Сетенаю. Ксорве не знала, является ли печать на воске ключевым знаком или на земле есть и другие символы. Но дотрагиваться до него не стоило в любом случае.

С брезгливым видом Талассерес вытащил из сумки обглоданную куриную ножку. Местами к кости прилипли хрящи. Он швырнул ее на ступеньки, и едва она оказалась у подножия, оберег вспыхнул, и кость исчезла, оставив после себя облако черного дыма. В воздухе стоял запах паленого жира.

– Работа моего дяди. Он не отличается изяществом, – сказал Талассерес. – На воздух и камень проклятие не действует. А все живое – или то, что некогда было живым, – исчезает таким образом, – он щелкнул пальцами. – Но если твой следующий вопрос – это «как же его обезвредить?», что ж, тебе крупно не повезло.

– Сколько раз ты приходил сюда с нашей последней встречи? – спросила Ксорве.

Талассерес пожал плечами, что, видимо, означало каждую ночь.

– Ты думаешь, что выход там, – сказала Ксорве. Интересно, проходил ли он мимо Атараис или в лабиринт можно попасть иными способами?

– Будь все просто, Олтарос вряд ли бы задержался на посту канцлера, – заметил Талассерес.

Ксорве подобралась. Он вот-вот проговорится. Талассерес был так рад случайному слушателю, что ей даже не надо было задавать наводящие вопросы.

– Оберег нельзя уничтожить, – сказал он. – Но существует защитный амулет…

Он с сомнением взглянул на Ксорве.

– Я знаю, что такое амулет, – не удержалась она.

– Правда? Ну что же, рад за тебя, потому что дальше – лучше: этот чертов амулет принадлежит генералу Псамагу, и он не снимает его ни днем, ни ночью.

– Агатовая подвеска, – кивнула она. Она заметила ее тогда в обеденном зале. Такой выбор украшения для старого солдата показался ей странным.

– А ты наблюдательна, Сору, – сарказм сменился интересом, и Ксорве поняла, что ей стоило держать рот на замке.

Она пожала плечами.

– Простое любопытство.

– Ну что же, – сказал Талассерес, вернувшись к оберегу. – Зато это было бы быстро.

Покои генерала Псамага располагались на самом верху крепости. На стенах были развешаны прекрасные гобелены, картины, церемониальное оружие, редчайшие сокровища десятка миров. Под покровом ночи Ксорве едва слышно кралась из комнаты в комнату.

Прошла неделя с тех пор, как она говорила с Талассересом в пещере. С тех пор она знала, что ей нужно сделать, но знать и сделать – это очень разные вещи.

Ты боишься пауков, Ксорве? – спрашивал ее один из наставников, бывший взломщик, один из множества старых друзей Сетеная с сомнительным прошлым. Боишься ли ты призраков? То, чего ты боишься в темноте, и есть то, чем ты становишься.

Я ничего не боюсь, отвечала она, а он смеялся. Теперь ей было страшно, но она поступала так, как ее учил Сетенай: страх становился топливом, которое давало ей силы идти вперед.

Ксорве прокралась мимо внешней стражи. Коридор патрулировали двое воскрешенных; они уставились молочными глазами прямо перед собой, но мертвецы видели не лучше живых, и она легко пробралась незамеченной. В следующих комнатах ей встретились еще двое, но никто из них даже не сошел со своего места.

В комнате, которая вела в спальню Псамага, Ксорве остановилась и поправила кинжал за поясом. Оружие в ножнах было тщательно заточено, на лезвии блестел яд Атараис. Простая предосторожность. До убийства дело дойдет только в крайнем случае.

Дверь в спальню Псамага была приоткрыта, там было темно. В помещении кто-то спал. Больше Ксорве ничего не слышала – ни других шагов, ни чужого дыхания. Петли даже не скрипнули, когда она прокралась внутрь.

В неярком лунном свете Ксорве различила очертания кровати – на ней кто-то спал. Она сделала шаг вперед, и тут ледяная ладонь зажала ей рот и нос, а вокруг талии сомкнулось что-то похожее на железный прут, перекрывая воздух. Кричать не было смысла. Ксорве попыталась укусить руку, но кожа воскрешенного была твердой, как дубленая шкура. Хватка его нисколько не ослабла, и Ксорве продолжала извиваться как червяк на крючке.

– Не задуши ее, Мертвая Рука, – сказал чей-то тихий, но бодрый голос. – Нам нужно поговорить.

В темноте вспыхнул огонь – кто-то зажег лампу. Ксорве увидела кровать с портьерами и очертания спящего в глубине. Мертвая Рука так сильно сжимал ей лицо, что перед глазами начало темнеть. На сундуке у изножья кровати сидел обнаженный по пояс генерал Псамаг.

Каким-то образом он все узнал. Она как-то выдала себя.

– Вы двое, обыщите и свяжите ее, – приказал Псамаг, поднимаясь и потягиваясь. – Без кляпа. Нас ждет беседа.

Из тени вышел еще один воскрешенный. Ксорве связали руки и подвесили ее к балке; она ничего не могла поделать. Они с легкостью нашли ее кинжал и забрали его.

Это был конец. Она отрешенно попыталась вычислить, как скоро боль станет невыносимой. Ее не успели обучить допросам – «еще рано», сказал тогда Сетенай, – но краем уха она слышала от наставников, что сломанные пальцы – действенный метод, однако куда лучше позволить собственному весу жертвы сделать всю работу за тебя.

Несмотря на внушительный рост, Псамаг двигался легко, и когда он заговорил, голос его был спокойным и равнодушным.

– Кто-то подослал тебя убить меня, – сказал он. Он дотронулся пальцем до острого, как нож, клыка.

Она покачала головой. Сетеная она не предаст.

– Да, – повторил он. – Кто-то подослал тебя убить меня.

Белтандрос Сетенай вырвал ее из лап смерти. Она ничего не боится, никто не сможет развязать ей язык.

Она ничего не скажет. Пусть ей причинят боль. Пусть делают, что хотят. Она будет молчать, даже если ее жизнь будет висеть на волоске.

– По ночам ты сбегала из своей спальни, – заметил он. – Плела интриги. Скажи мне, кто подослал тебя и на кого ты работаешь.

Тишина.

– Молчание тебе не поможет, – заметил Псамаг. – Я знаю, что ты замыслила.

Он повернулся к столу, где лежал отравленный клинок, и повертел его в руках. Затем подошел к кровати и раздвинул балдахин. На ней и в самом деле кто-то лежал. Со своего места Ксорве видела голову на подушке.

– Просыпайся, – почти ласково протянул Псамаг.

Это был Талассерес Чаросса. Из одежды на нем была только набедренная повязка, отчего он казался еще более худым. Веки Чароссы дернулись, а уши прижались к голове, как будто его разбудил сигнал тревоги.

– Прошу прощения, господин? – сказал он, явно пытаясь совладать с собой.

– Повтори-ка то, что ты говорил о неподобающем поведении нашей милой Сору, – сказал Псамаг.

– Да что в этом интересного, – довольно игриво ответил Талассерес. И тут его глаза округлились: он разглядел, что творится в комнате. Ксорве равнодушно посмотрела на него, и его потрясение сменилось решимостью.

– Я тут ни при чем, – сказал он, – сама виновата, что сделала подобную глупость.

Ксорве продолжала смотреть на него.

– Ты не можешь меня винить, – сказал Талассерес. В его голосе прозвучало отвращение.

Все это время Псамаг молчал. Затем он положил ладонь на голое плечо Талассереса.

– Ты можешь уйти. Тебе будет неприятно это видеть.

Во взгляде Талассереса уязвленная гордость боролась с тревогой. В конце концов он покачал головой и покинул комнату.

Псамаг не использовал никакие инструменты, но в его распоряжении были воскрешенные – равнодушные, сильные и послушные. Он задавал все те же два вопроса. На кого она работает? Кто ее сообщники? Молчание каралось болью. Ксорве в ответ начала нести чепуху. На кого она работает? Дом развлечений «Пташки». Кто ее сообщники? Девять древних богов Карсажа.

Так прошел примерно час – точно сказать было невозможно. Ксорве казалось, что все ее существо вытянулось и сжалось, подобно раскаленным нитям расплавленного стекла.

Генералу это надоело, и он послал за плоскогубцами.

– Ты молода, – заостренным ногтем он дотронулся до одного из клыков Ксорве. – Они совсем недавно прорезались. Только трус посылает вместо себя ребенка.

– Нет, – пробормотала Ксорве, не в силах вонзить зубы в его руку. Она едва могла шевелить головой. Дыхание было частым и прерывистым.

Псамаг рассмеялся.

– Нет? Защищаешь того, из-за кого ты здесь? В этом нет моей вины, дитя. Я должен действовать в своих интересах. В том, что происходит с тобой, виноват тот, кто отправил тебя сюда. – Он приставил плоскогубцы к клыку, горячую щеку обдало холодом. – Ты знаешь, как положить этому конец. Всего одно слово, дружок, – имя того, кто послал тебя меня убить.

– Да пошел ты, – ответила Ксорве: слова вышли невнятными, совсем не тот презрительный выкрик, на который она надеялась.

– Как пожелаешь, – сказал Псамаг. – Мертвый Зуб, выдерни ей правый клык. Посмотрим, насколько ей дорог ее хозяин.

Ксорве не знала, сколько времени прошло. Воскрешенные покинули комнату. Она по-прежнему свисала с балки.

– На кого бы ты ни работала, ты подвела их, – сказал Псамаг. – Нет смысла молчать. В глубине души ты и сама это знаешь. Упорство принесет тебе только лишнюю боль. Ты держалась, я уважаю это, но в этом нет никакого смысла, ты проиграла.

Ксорве не слушала его. В ушах все еще отдавался хруст выдергиваемого клыка – будто сломали ветку. Там, где некогда был зуб, теперь зияла рана, похожая на чашу с кровью, во рту было кисло и чувствовался привкус металла. Кажется, ее стошнило. Трудно сказать: она то и дело проваливалась в беспамятство.

– У тебя могущественный хозяин, – продолжал генерал. – Ничего страшного не случится, если ты назовешь мне его имя. Мы уже вычислили, откуда ты взялась. И неужели ты думаешь, что правда важна для них? Такое упрямство вредит тебе, а они об этом даже не узнают. Пожертвовав собой, ты не получишь в ответ ни благодарности, ни награды. Никто не спасет тебя. Твоя судьба в твоих руках.

– Ну так убей меня, – глухо сказала Ксорве. По ее губам сочилась кровь. Перед глазами стоял темный горный проход и слышался чей-то голос, но чей, она не могла вспомнить. Ксорве надеялась, что это признаки скорой смерти. Она не сказала ничего, но не знала, сколько еще способна продержаться.

Где-то на периферии сознания она уловила звон серебряных колокольчиков. Звон этот причинял боль, как будто рану посыпа́ли солью. Псамаг дернул головой, словно отгоняя комара, но тут же насторожился. Ксорве не послышалось. Колокольчики и правда звенели.

Псамаг нахмурился, отпрянул и развернулся. Колокольчики звенели мягко, как детская погремушка. Удивленно пробормотав что-то себе под нос, Псамаг покинул комнату.

Ксорве осталась одна, а между тем узел на правом запястье ослаб. Псамаг убьет ее, когда вернется, а она слишком слаба, чтобы сбежать из его комнат без посторонней помощи. Но если ей удастся дотянуться до кинжала, она сможет покончить со всем этим на своих условиях. Дар Атараис все-таки пригодится. В тишине она очень медленно, дюйм за дюймом, вытаскивала из петли правую руку, боль была ошеломляющей. Но левая рука не выдержала ее веса. Кость сломалась, Ксорве вскрикнула, потеряла сознание и рухнула на пол.

Минуты шли, а она все еще была жива. Волоча по полу сломанную руку, Ксорве ползла к столу, где лежал нож. Каждое движение давалось с трудом. В конце концов ей удалось скинуть кинжал, схватить его здоровой рукой и вытащить его из ножен. Яд Атараис блестел на клинке – возможно, Псамаг планировал покончить с ней таким образом. Но она все еще была жива.

Распластавшись по полу, Ксорве ползла вперед, подталкивая локтем кинжал. Боль все усиливалась, и порой ей приходилось замирать, пережидая приступ. Изо рта при каждом тяжелом выдохе вырывалось облачко пара. За ней тянулся кровавый след – зияющая рана на том месте, где был клык, не затягивалась. Ей припомнились строки, которые она читала в прошлой жизни, отрывок из «Сна о Мухоморе»: «Кровь избранных поднимется и прольется из их уст, подобно тому, как нектар струится из цветка». Как поэтично. Ксорве закашлялась и сплюнула кровью, слюной и крошками эмали, а отдышавшись, с усилием встала на ноги и спряталась за дверью, прижавшись к стене.

Как только Псамаг вернулся, он сразу почуял неладное и замер на пороге. Ксорве задумала выпрыгнуть из-за двери и перерезать ему горло, но в итоге смогла только беспомощно повиснуть на его плечах, скользнув кинжалом по ключице. От ужаса, что она промахнулась, внутри Ксорве все сжалось. Оставалось только надеяться, что ей удалось проткнуть кожу, и яд Атараис хотя бы парализует его.

Но Псамаг не был похож на умирающего. Он с ревом ввалился в комнату и отшвырнул Ксорве к стене. Рукоять кинжала, скользкая от крови и пота, вырвалась из ее руки, будто рыба. Ксорве попыталась поймать оружие, но от шока и ужаса рука ее не слушалась, и нож со стуком ударился о пол, а затем отлетел куда-то в глубины спальни генерала.

Псамаг приблизился и носком ботинка перевернул Ксорве на спину. Кажется, его движения замедлились. Молю тебя, шептала она. Неназываемый и Неизреченный, умоляю…

Ее глаза и рот были в крови, но она услышала грохот, с которым Псамаг рухнул на пол. Каким-то чудом он упал навзничь, не задев Ксорве.

Время тянулось – возможно, прошли часы. Ксорве просто лежала рядом с огромным телом Псамага. Она знала, что ей нужно подняться. Рано или поздно кто-нибудь отправится на поиски генерала, и ей придет конец. Где-то вдали послышались приглушенные шаги и голоса, крепость просыпалась. Все было как в тумане, и ей хотелось просто тихонько лежать и ждать, когда боль отступит или ее кто-то прекратит.

Потом она, наконец, вспомнила, зачем пришла сюда, и опершись на локти, принялась обшаривать тело Псамага в поисках агатовой подвески. Но той нигде не было. Она заползла под кровать и провалилась в беспамятство.

Когда она пришла в себя, кто-то тихо, но целенаправленно обыскивал комнату Псамага. Ксорве подавила порыв позвать на помощь, но, прикусив губу, верхним зубом задела рану от вырванного клыка, и взвыла диким зверем. Шаги замерли.

– Так-так, – произнес чей-то голос. Кто-то схватил ее за плечо, вытащил и бросил на кровать Псамага.

Это была Большая Морга, правая рука генерала, огромная и устрашающая, похожая на боевой корабль. Ксорве застонала.

– Слишком уродливая и мелкая на вкус генерала, – Моргу передернуло. – Это ты убила его?

Ксорве не соображала, что делает. Кажется, она кивнула. Глаза Морги покраснели от усталости, но в них читалось ликование, и Ксорве подумала, что никогда не видела более устрашающего выражения лица.

– Что же, ты облегчила мне жизнь, и мне даже жаль, что придется с тобой расправиться. Внизу жаждут твоей крови, – ликование сменилось хищным удовлетворением. – Челюсть, спусти-ка ее вниз.

Челюсть, один из воскрешенных, явно признал в Морге нового командира. Он перекинул Ксорве через плечо, и та закричала – сломанная рука выгнулась под странным углом. От боли она сначала не почувствовала, что воскрешенный несет ее вниз. Слегка утихнув, боль ненадолго сменилась унижением. Подвешенная к балке в комнате Псамага, она цеплялась за свою цель. Она могла сражаться. Теперь же у нее не осталось сил.

Ксорве вскрикнула: ее швырнули на что-то твердое. Раздался звон посуды, и руку пронзила волна обжигающей боли.

Ксорве с трудом огляделась – на нее смотрели стеклянные глаза чучел на стене. Точно умирающая мокрица, она лежала, распластавшись на спине, в обеденном зале, среди раскиданных приборов и расколотой посуды. Вокруг стола с мрачным видом сгрудились офицеры Псамага.

– Предательница, как я и обещала, – заявила Морга. Она схватила Ксорве за волосы и дернула вверх. Ксорве моргнула, стараясь сфокусировать взгляд на лицах собравшихся. – Шпионка. Она убила генерала. Несколько недель она была здесь, а ни один из вас ее не заметил.

Ксорве все так же смотрела на них мутным взглядом, не в силах пошевелиться.

– И кто, по-вашему, платил ей? – спросила Морга, подняв Ксорве почти вертикально. Она приставила ей ко лбу нож и нажала, проткнув кожу. – Кто завидовал этому месту? – она убрала клинок. Кровь заструилась по лицу Ксорве. – Кто с самого начала завидовал Псамагу? – одним взмахом она раскроила лицо Ксорве от щеки до подбородка. Сильнее боли было изумление от того, как непринужденно она это сделала. Морга огляделась с безрадостным видом. – Поглядите, кого не хватает за столом. Похоже, Талассерес вернулся к дяде.

От собравшихся вокруг стола донеслось бормотание. Для Ксорве все эти грозные лица слились в одно.

– Мы доберемся до Олтароса, ясно? – сказала Морга. – За это его ждет смерть. Но пока нам нужно решить, что мы сделаем с предательницей.

– Змеиное логово, – как нечто само собой разумеющееся сказал один из офицеров. – Песчаная жена.

Все тут же поняли, что это лучшее решение, и одобрительные возгласы сменились выкриками – Песчаная жена, песчаная жена, песчаная жена – под топот и удары кулаками по столу.

Морга улыбнулась.

– Из-за этой мерзавки погиб наш друг Тенокве. Пришло время сравнять счет.

Челюсть схватил Ксорве за загривок, будто бродячую собаку. К горлу подступила тошнота, и она судорожно сглотнула, не в силах сопротивляться новому унижению. Страх парализовал Ксорве: Челюсть тащил ее к яме. Внизу виднелись кольца цвета слоновой кости. Ксорве не надеялась, что Атараис пощадит ее во второй раз.

Большая узловатая голова поднялась над ямой, и послышался голос Атараис, похожий на свист ветра над равниной. До собравшихся не сразу дошло, что это был смех.

– Долгая жизнь имеет свои преимущества, – сказала она. – Время приводит к ржавчине и разложению и пожирает наших врагов. Главное – иметь терпение. Но мы видим закуску.

Морга кивнула, и Челюсть подошел к краю ямы. Ксорве перестала бояться. Из всех чудовищ, которых она встречала, Атараис была самой благородной, а ее оружие – самым милосердным. Не медленная смерть на дыбе, не разрушение от присутствия Неназываемого, но яд, дарующий быстрое избавление.

Челюсть протянул ее, как сокольничий – перчатку, и Атараис вырвала Ксорве из его рук. А затем ее тело взмыло вверх, и на нее уставились стеклянные глаза.

– Не бойся, малек, – нежно произнесла Атараис в ее голове. – Ты пролила кровь тирана. Твоя отвага достойна уважения, и за это тебе воздастся.

Атараис скользнула обратно в яму, на грязный пол, и разинула пасть, делая вид, будто пожирает тело. Морга что-то сказала, компания принужденно рассмеялась, а Ксорве была надежно укрыта от них в углублении из мягких белых чешуек.