Читать книгу Латиноамериканский католицизм на пороге XXI века - А. Н. Данненберг - Страница 4

Проблема координации деятельности Церкви в Латинской Америке остро встала перед Ватиканом лишь в XX в. Тем не менее, процесс так называемой «романизации» (латинизации) Церкви – централизации и унификации ее институтов – начался еще в XIX в. Безусловно, этот процесс затронул в первую очередь и Латинскую Америку, где после возникновения независимых государств республиканского типа режим патроната[6] фактически перестал действовать. Помимо прочего, в Латинской Америке (как и в Европе) начали появляться ростки католического либерализма, жестко противостоящего ультрамонтантству с его главной идеей подчинения национальных церквей центру. Данные вопросы требовали своего решения.

Датой начала латинизации Латинской Америки можно считать 1858 г., когда в Риме был открыт Пийский латиноамериканский иезуитский колледж (Colegio Рю Latino Americano) для подготовки духовенства для стран Латинской Америки.

Следующим этапом стало проведение в 1899 г. в Риме первого латиноамериканского собора, на котором были представлены 113 церковных округов, существовавших тогда в странах Латинской Америки, 13 архиепископов и 40 епископов из 12 республик: Аргентины, Бразилии, Колумбии, Коста-Рики, Чили, Эквадора, Гаити, Мексики, Парагвая, Перу, Уругвая и Венесуэлы[7].

Несмотря на то, что собор больше не собирался, некоторый эффект от него все же был. Как отмечает Ф. Гонсалес, по результатам собора 15 епископов написали пасторские послания, а порядка 14 провинциальный собраний и 58 епархиальных синодов в последующие годы использовали в своей работе материалы собора[8]. Таким образом, собор стал первой попыткой централизации управления национальными латиноамериканскими церквями.

В целом политику Рима по отношению к Латинской Америке к началу XX в., согласно документам собора, можно изложить в следующих трех пунктах: 1) Латинская Америка представляет собой католическую модель развития; 2) основная проблема Латинской Америки – нехватка духовенства, которое срочно следует готовить; 3) епархиальное духовенство должно уделять максимальное внимание организациям мирян, для того чтобы активнее влиять на интеллектуальное и политическое сообщество[9].

После этого последовал длительный перерыв в организационной деятельности в Латинской Америке, который завершился лишь в 1940-е гг. Как отмечал известный советский специалист по латиноамериканскому католицизму И. Р. Григулевич, Ватикан окончательно «вспомнил» о Латинской Америке лишь после Второй мировой войны[10]. И действительно, уже в 1946 г. в странах Латинской Америки по решению Ватикана создаются так называемые секретариаты «защиты веры» – первые координационные органы.

Следует остановиться на причинах, побудивших Ватикан создать специализированный централизованный орган церковного управления в Латинской Америке. К середине XX в. Латинская Америка вышла на качественно новый уровень своего развития. Одной из первых причин, которую мы можем выделить, стало значительное увеличение населения субрегиона, а значит, и общего числа католиков. Так, если в начале прошлого века там проживало 60 миллионов человек, в 1920 г. – 90 миллионов человек, а к 1952 г. уже 172 миллиона. Таким образом, за 50 лет население Латинской Америки выросло почти в три раза. При этом, что крайне важно, менялась и структура латиноамериканского общества: в нем становилось все больше городского промышленного населения. Переход из деревни в город серьезно влиял на мировоззрение, что было связано не только с изменениями в условиях жизни, но и идеологическим влиянием со стороны различных, в первую очередь марксистских политических сил.

Еще одной причиной более пристального внимания со стороны Ватикана к Латинской Америке именно в этот период стало хотя и не значительное, но увеличение количества протестантов. Так, к 1953 г. на 154 миллиона латиноамериканцев приходилось 137 миллионов католиков (89 %) и 4 миллиона 800 тысяч протестантов (3 %)[11].

Таким образом, как отмечал вице-президент Папской комиссии по делам Латинской Америки архиепископ О. Руис Аренас, «интенсивная деятельность протестантизма и других антикатолических движений, к которым добавлялись жесткие и организованные усилия по проникновению и распространению атеистического коммунизма, делали положение Церкви в Латинской Америке еще более драматичным»[12].

Кроме этого, по мнению С. Мэйнворинга, в ряде случаев некоторые епископы Латинской Америки в условиях переосмысления отношений между национальными церквями и государством (как это было, например, в случае с Бразилией и Аргентиной[13]) «чувствовали в 1950-е гг. необходимость выработки новой формы взаимоотношений»[14].

Таким образом, «с опозданием признавая, что Латинская Америка является крупнейшим округом Римской католической церкви, Пий XII признал Латинскую Америку регионом, немедленно нуждающимся в реевангелизации»[15].

Еще до создания CELAM латиноамериканский епископат пытался найти новые организационные формы, способные объединить усилия различных национальных церквей. В 1952 г. была создана Национальная конференция епископов Бразилии, которая начала координировать «пасторскую работу, литургические аспекты и все остальное, что связано с жизнью Церкви», что стало «важным шагом и позволило совершить Католической церкви качественный скачок»[16].

Важным организационным событием, предварившим создание CELAM, стало создание так называемого Латиноамериканского комитета веры (Comite Latinoamericano de la Fe[17], CLAF), который впоследствии влился в состав CELAM, став одним из его департаментов, отвечающим за вопросы катехизации. В состав комитета вошли представители епископатов Колумбии, Мексики и Бразилии.

Епископальный совет Латинской Америки (Consejo Episcopal Latinoamericano, CELAM) – центральный орган управления Католической церкви в латиноамериканском регионе – был создан в 1955 г. в Рио-де-Жанейро, а в настоящее время его центральный аппарат располагается в столице Колумбии Боготе. Следует отметить, что создание CELAM стало «организационной инновацией»[18] Католической церкви, которая затем начала использоваться и в других регионах мира.

С 25 июля по 4 августа 1955 г. в Рио-де-Жанейро состоялась первая генеральная конференция латиноамериканского епископата. На ее открытии папа Пий XII обратился к участникам конференции с апостольским посланием «Ad Ecclesiam Christi». Данное послание представляется крайне важным, так как именно в нем понтифик обозначил задачи, стоящие перед новой объединенной церковной структурой. Первое, что отметил папа в своем послании, – это недостаточность клира, которую он назвал «тяжелой и все возрастающей проблемой Церкви в Латинской Америке»[19]. Кроме этого, понтифик сосредоточил внимание местного духовенства на таких опасностях, как «масонские западни, протестантская пропаганда, различные формы антиклерикализма», которые крайне активно распространяются, «занимая место истинной Веры»[20]. Также папа обратил внимание епископата и на социальные проблемы в регионе, которые, по его мнению, не должны были ускользнуть от пасторского внимания со стороны Церкви.

Таким образом, рассматривая проблему создания CELAM, мы можем говорить о том, что это было обоюдное стремление Ватикана и латиноамериканского епископата.

Одними из первых важных участников новой организации стали такие видные латиноамериканские клирики, как чилийский епископ М. Ларраин и бразильский архиепископ Э. Камара. Как отмечает Д. Ф. Шволлер, они «оба верили, что для того, чтобы быть эффективным пастырем, латиноамериканский епископат нуждается в инструменте, через который он смог бы распространять свои идеи и инициативы»[21].

В 1958 г. в Римской курии создается Папская комиссия по делам Латинской Америки (Pontificia Commissio pro América Latina). Говоря об организационной роли комиссии, следует отметить, что на сегодняшний день она определяется ст. 83–84 Апостольской конституции «Pastor Bonus» (1988 г.). Согласно ст. 83, «функция епископской Комиссии по делам Латинской Америки заключается в том, чтобы быть доступной отдельным церквям в Латинской Америке для совета и помощи в деятельности, проявляя пристальный интерес к вопросам, которые затрагивают жизнь и развитие этих церквей; и в особенности в помощи самим церквям в решении вопросов, а также для их связи с теми дикастериями курии, которые входят в их компетентность»[22]. Комиссия должна способствовать поддержанию отношений между национальными и международными духовными институтами.

В том же 1958 г. создается Латиноамериканская конфедерация верующих (Confederacion Latinoamericana de Religiosos, CLAR), которая стала первой попыткой объединения и координации мирян. 1950-е гг. становятся и временем активизации в Латинской Америке такой известной католической организации мирян, как Католическое действие (Accion Catolica), которая начинает активно проникать во все сферы общественной жизни, создавая «специализированные» структуры: Молодые католические рабочие, Молодые католические крестьяне, Молодые католические учащиеся, Молодые католические студенты и т. д.

Сегодня CELAM как орган управления Католической церкви в Латинской Америке имеет развитую структуру, охватывающую все аспекты церковной работы на субконтиненте. Во главе совета стоит Генеральный секретариат, президент совета (К. Агуар Ретес) и два вице-президента (Р. Салазар и Д. Лара).

В состав CELAM входит семь департаментов:

• Департамент по делам церковного единства и диалога;

• Департамент миссионерской и духовной работы;

• Департамент призваний и служений;

• Департамент по делам семьи, жизни и молодежи;

• Департамент культуры и образования;

• Департамент юстиции и солидарности;

• Департамент коммуникаций и прессы.

Помимо департаментов в состав CELAM входит четыре центра:

• Латиноамериканский пасторский теологический институт;

• Латиноамериканский пасторский библейский центр;

• Пасторская обсерватория;

• Центр публикаций.

В своей деятельности CELAM руководствуется четырехлетними планами (Plan Global), которые утверждаются на ассамблеях CELAM, начиная с 2003 г. На сегодняшний день таких планов было уже три: на период с 2003 по 2007 г., на период с 2007 по 2011 г. и действующий – на период с 2011 по 2015 г.

План на 2011–2015 гг. открывается разъяснением миссии CELAM на субконтиненте. Отмечается приверженность выполнению пунктов так называемой Континентальной миссии (Mision Continental) и также решениям последней на сегодняшний день общелатиноамериканской епископальной конференции в Апаресиде. Кроме этого, в качестве основных своих задач организация отмечает выявление потребностей каждой из региональных конференций, продолжение процесса евангелизации и укрепление связи со Святым Престолом через тесное взаимодействие с Папской комиссией по Латинской Америке[23]. В преамбуле к документу отдельно подчеркивается, что CELAM как орган церковного общения и сотрудничества между местными церквями «реализует свое служение в диалоге с актуальным историческим контекстом…»[24]. Как представляется, это крайне важное замечание, которое во многом определяет современный латиноамериканский католицизм. В первую очередь речь идет о его контекстуализации и историчности. Очевидно, что в данном случае подразумевается инструментальная сторона вопроса, связанная с пасторским служением и распространением Евангелия, но, тем не менее, именно инструментальная контекстуальность влечет за собой многочисленные проблемы, стоящие сегодня перед Церковью в Латинской Америке. По сути, возникает своеобразный парадокс, обусловленный попытками продвижения «внеисторического» по сути своей христианства с учетом конкретных исторических обстоятельств.

Миссионерская работа в рамках новой евангелизации определялась в качестве основных задач национальных церквей. При этом в качестве основных проблем на этом направлении указывались недостаточная интеграция некоторых национальных церквей в общую политику CELAM, а также финансы[25].

Перед национальными церквями ставилась задача «укреплять еще слабые демократические институты»[26] в своих государствах, а также углублять и активнее использовать опыт организаций мирян для воздействия на экономические, политические, культурные и иные процессы[27].

3 марта 2013 г. Папская комиссия по делам Латинской Америки выпустила послание под говорящим названием «Америка, дверь, открытая для Миссии», в котором заявлялось следующее: Латинская Америка нуждается в новой евангелизации перед реальностью перемен настолько глубоко, что она уже осуществляется внутри латиноамериканского общества. Интенсивный экономический рост привел к увеличению среднего класса, новых еще невидимых социальных слоев, привел к бурлению различных сообществ и коренных народов… Глобальная культура релятивизма и гедонизма также проникла в Латинскую Америку…»[28]. Послание полностью одобряло принятый на 2011–2015 гг. план CELAM.

С момента появления CELAM было проведено пять континентальных конференций: 1955 г. (Рио-де-Жанейро, Бразилия), 1968 (Медельин, Колумбия), 1979 г. (Пуэбла, Мексика), 1992 г. (Санто-Доминго, Доминиканская Республика), 2007 г. (Апаресида, Бразилия). Таким образом, интервал между конференциями составляет в среднем около 10 лет, что позволяет латиноамериканскому епископату накопить и обработать все наиболее проблемные вопросы, которые требуют решения на наднациональном уровне.

Если о первых трех конференциях CELAM в отечественной научной литературе имеется достаточно большое количество работ, то последние две конференции, которые непосредственно входят в хронологические рамки нашего исследования, практически не нашли своего освещения. Таким образом, представляется необходимым рассмотрение решений, принятых в Санто-Доминго и Апаресиде, так как именно они определяли и продолжают определять курс развития латиноамериканского католицизма в 1990—2000-е гг.

IV конференция СЕЛАМ в Санто-Доминго проходила в период с 12 по 28 октября 1992 г. На ней присутствовало 357 участников, из которых 307 представляли латиноамериканское духовенство, 24 приглашенных лица, 20 экспертов и 5 наблюдателей. Доминиканская Республика была определена в качестве места проведения конференции в связи с тем, что в этот период Латинская Америка готовилась к празднованию 500-летия ее открытия, а остров Эспаньола был первым, на который высадились испанцы.

Данная конференция серьезно отличалась от трех предыдущих в первую очередь тем, что проходила в абсолютно новых для Церкви условиях: трансформации социально-экономического сектора (начало неолиберальных преобразований), политических изменений (переход от военных диктатур к гражданскому правлению в рамках представительных демократий), изменений в духовной сфере (плюрализм).

Новшества наблюдались и в процессе подготовки конференции. Местные церкви в этот раз были более ограничены в подготовительный период в плане обсуждения традиционного предварительного рабочего документа (Instrumentum Laboris), который, по решению Ватикана, был заменен на четыре самостоятельных тематических документа: «Иисус Христос вчера, сегодня и всегда», «Новая евангелизация», «Человеческое развитие» и «Христианская культура». Над этими документами, начиная с 1990 г. работала специально созданная в рамках CELAM группа экспертов, которая и представила их окончательные варианты в апреле 1991 г. В результате на базе первоначальных четырех документов было разработано три основных рабочих – Первый доклад (Prima Relatio), Второй доклад (Secunda Relatio) и Рабочий документ (Documento de Trabajo). Кроме этого, было подготовлено одиннадцать дополнительных материалов.

Следует отметить, что теологической и практической базой конференции в Санто-Доминго стала вышедшая 7 декабря 1990 г. энциклика Иоанна Павла II «Redemptoris Missio» (Миссия искупления), в которой понтифик разъяснял как миссию Христа, так и миссию непосредственно Церкви по несению Его Слова в мир. В контексте рассмотрения этой энциклики особенно важен ее «латиноамериканский» вектор, связанный с отношением Ватикана к теологии освобождения. Иоанн Павел II прямо писал, что есть теологи, в концепциях которых Царство Божие «стремится стать чем-то человеческим и секуляризированным», а сами эти концепции «борются за социально-экономическое, политическое и, даже, культурное освобождение – в закрытых для трансцендентного горизонтах»[29]. По мнению папы, хотя на этом уровне так же есть свои ценности, которые необходимо поддерживать, но они не могут быть предметом сотериологического богословского дискурса, так как «остаются в пределах царства человеческого и лишены подлинной глубины и размеров» и в результате «трансформируются в еще одну идеологию сугубо земного прогресса»[30].

И действительно, одним из важнейших теологических вопросов, решаемых на Конференции 1992 г. был сотериологический вопрос. Следует отметить, что проблема Царства Божия, в принципе, «являлась центральной для латиноамериканской теологии с 1972 г.»[31]. Безусловно, это было связано с постановкой проблемы со стороны теологии освобождения[32], которая давала свою (недогматическую) трактовку спасения и его понимания. В итоговом документе Конференции четко говорится: «Вход в Царство Божие осуществляется через веру в Слово Иисуса, закрепленное через крещение, в последующем засвидетельствованное Его жизнью, смертью и воскресением»[33].

По сути, епископат повторил решение предыдущей конференции в Пуэбла. Как отмечает X. И. Сараньяна, «один из первостепенных моментов, который понтифик хотел подчеркнуть, был вопрос о Царстве Божием»[34]. Тогда папа, упоминая тех архиереев и клириков, которые полагают, что только там, где возможны «структурные социально-политические изменения»[35]и есть «определенного рода компромисс и praxis»[36], возможно «настоящее Царство», также заявлял о невозможности социализации проблемы и опирался на авторитет папы Иоанна Павла I и его слова о том, что было бы ошибкой утверждать, что политическое, экономическое и социальное освобождение соответствует спасению в Иисусе Христе; что Regnum Dei отождествляется с Regnum hominis.

Следует отметить, что в отличие от двух предыдущих документов CELAM (Медельин и Пуэбла), итоговый документ Санто-Доминго открывался не рассмотрением социально-экономических вопросов, а обращением к образу Христа. Данное отличие является крайне принципиальным и говорит о том, что представители теологии освобождения, которые доминировали на предыдущих конференциях, утратили свои позиции. Как отмечало американское испаноязычное католическое издание «La Voz Catolica», «Схема итогового документа такова, что он начинается не с анализа реальности, а с декларации веры. Для аналитиков и теологов это означает взгляд Церкви, обращенный на саму себя. Они говорят, что только «глядя аналитически, с точки зрения Евангелия, можно в итоге действовать “по-пасторски”»[37].

Помимо Христа центральной фигурой первой части стала и традиционно высоко почитаемая в Латинской Америке Дева Мария: «Подтверждая веру нашего народа, мы хотим заявить, что Дева Мария, Матерь Христа и Церкви, это первая искупительница и первая верующая. Мария, женщина веры, была полностью евангелизирована, являясь наиболее совершенным учеником и евангелистом»[38].

Второй раздел итогового документа под названием «Иисус Христос – евангелист и живой в своей Церкви» развивал три основных направления конференции: 1) новая евангелизация; 2) человеческое развитие; 3) христианская культура.

Говоря о новой евангелизации, епископы подчеркивали, что она не означает отрицание предыдущей. В документе говорится, что речь идет не о «перепроповедовании Евангелия», а о том, что необходимо развитие успехов первой евангелизации и их углубление: «Говорить о новой евангелизации не означает, что предыдущая была недействительной, бесплодной или недостаточной. Это означает, что сегодня есть новые проблемы, новые запросы, которые делают христиане, и на них необходимо срочно ответить»[39]. Таким образом, речь шла о том, что миссионерская деятельность должна соответствовать запросам времени, «новой культурной реальности» («Для Иоанна Павла II новая евангелизация – это нечто оперативное, динамичное»[40]). Новая евангелизация должна была выразиться в обновлении отношения к своей миссии со стороны духовенства, в использовании новых методов.

Размышляя о том, к кому должна была быть обращена новая евангелизация, епископат вновь пытался провести линию между прежними документами CELAM и нынешним, давая понять, что времена теологии освобождения окончательно ушли в прошлое. Так, в частности подчеркивалось: «Теологическая работа направлена на пользу общества, правосудия, прав человека и солидарности с самыми бедными. Однако мы не забываем, что слово Христа направлено всему “народу Божьему”…»[41].

Человеческое измерение рассматривалось на конференции также в контексте новой евангелизации. Латиноамериканский епископат полагал, что укрепление христианской веры должно повлечь за собой и укрепление нравственных начал человеческой жизни в таких сферах, как права человека, экология, солидарность, миграция, демократия, экономика.

Отдельного внимания на конференции удостоился столь сложный для Латинской Америки вопрос, как проблема «народного католицизма». В документе отмечалось, что «народная религиозность» является во многом следствием политики инкультурации, но при этом подчеркивалась правильность этой политики и надежда на то, что все ее негативные последствия будут со временем преодолены.

И здесь необходимо сказать о существующей, на наш взгляд, сегодня проблеме, с которой Католической церкви пока не удается справиться. Как отмечает Н. В. Чирков, «инкультурация являет собой многовековую традицию РКЦ, которая основывается на распространении религиозных ценностей христианства среди различных представителей культур и народов»[42]. Инкультурация подразумевает донесение учения Католической церкви до людей всех рас и национальностей, с учетом их историко-культурных традиций, путем включения в первую очередь в литургическую практику элементов других культур (музыки, символов, образов и т. д.).

Действительно, «после II Ватиканского собора миссионерство ad gentes неразрывно связано с инкультурацией», при этом «новое понимание природы инкультурации следует модели Воплощения, согласно которой Церковь не столько расширяется географически, сколько рождается снова в каждом новом контексте и каждой новой культуре. Инкультурация не должна восприниматься как односторонний процесс, она предполагает одновременно как инкультурацию христианства, так и христианизацию культуры. С одной стороны, инкультурация предлагает культурам “познание божественной тайны”, с другой же – помогает им взрастить на почве своей собственной традиции особые, оригинальные формы христианской жизни, богослужения и мысли»[43]. В результате посредством инкультурации Церковь воплощает Евангелие в различных культурах и в то же время вводит народы с его культурами в свое сообщество.

Тем не менее, как показывает латиноамериканская практика инкультурации, результат не всегда оказывается таким, каким его хочет видеть Церковь. Вместо двух религиозных традиций (католической и той, на которую направлен процесс инкультурации) в итоге создается не одна (католическая), а три: католическая, та, которую пытались включить в католицизм, и третья – синкретическая, которая становится самостоятельной.

Оценивая итоговый документ Санто-Доминго, известный специалист по католицизму X. И. Сараньяна (член «Опус Деи») писал: «В итоге, “Санто-Доминго” – это важный текст, который, хотя и намного короче предыдущего документа “Пуэбло”, но зато содержащий множество пасторских рекомендаций и основанный на твердых теологических и догматических началах»[44]. Но в то же время сторонник теологии освобождения бразильский епископ И. Лорсхейтер заявил, что «это была не романская, но латиноамериканская ассамблея»[45], что говорит о том, что именно латиноамериканский епископат перешел на четкие проватиканские позиции.

Следует отметить, что многие положения итогового документа Санто-Доминго нашли свое развитие в различных последующих материалах CELAM, посвященных той или иной проблематике. Так, в частности, тема новой евангелизации и инкультурации стала одной из главных для обсуждения в 1999 г. По итогам был выпущен стостраничный документ под названием «Катехизис в Латинской Америке»[46], содержащий в себе подробное руководство по миссионерской работе.

V конференция CELAM состоялась спустя лишь 15 лет, в 2007 г. На XXVII ассамблее CELAM, состоявшейся в Каракасе в 2001 г., латиноамериканский епископат принял решение предложить Иоанну Павлу II возможность рассмотреть проведение пятой генеральной конференции епископов Латинской Америки и Карибского бассейна. Работа по подготовке конференции началась уже при новом понтифике Бенедикте XVI.

Особенностью ее подготовки стало то, что, как отмечал в 2013 г. папа Франциск, ее работа началась без заранее проработанных документов: «Медельин, Пуэбла и Санто-Доминго начинали свою работу с процесса подготовки рабочих документов, которые затем служили основой для обсуждения и утверждения итогового документа. Апаресида, с другой стороны, призвала участвовать поместные церкви в подготовке тезисов… На начальном этапе работа состояла в объединении озабоченностей, высказанных епископами…»[47].

Местом проведения пятой конференции стал город Апаресида в Бразилии. Безусловно, за столь долгий срок в Латинской Америке произошли серьезные политические и социально-экономические изменения, которые требовали анализа и выработки новых актуальных решений. Епископы собирались в совершенно новом региональном контексте. Если в 1992 г. насущной проблемой было крушение социалистического блока и, соответственно, было необходимо пересмотреть многие подходы прошлых лет к самым разным вопросам, то теперь на повестке дня стояла исключительно латиноамериканская реальность последних лет: тяжелейшие экономические кризисы, вызванные неолиберальными преобразованиями, рост бедности и безработицы, приход к власти в ряде государств левоцентристов под социалистическими лозунгами, возрастающее самосознание индейского населения, наступление секуляризационных тенденций, активизация протестантизма и т. д.

Очевидно, что итоговый документ пятой конференции отличался от предыдущего. Как писал в своем послании папа Бенедикт XVI после окончания конференции, «этот документ содержит все обилие своевременного пастырского руководства, множество объяснений, отраженных в свете веры и в современном социальном контексте»[48].

Конференцию открывал сам папа римский, обратившийся 13 мая 2007 г. к латиноамериканскому епископату. Во вступительном слове понтифик отметил, что мир сильно изменился со времен предыдущей конференции, что отразилось и на Латинской Америке, обратил внимание участников на важность миссионерской работы, важность человеческой жизни. Далее папа сказал: «Как капитализм, как и марксизм, пообещали найти путь для создания справедливых структур и заявили, что они будут действовать сами по себе; они заявили, что не только не имеют необходимости в предыдущей индивидуальной морали, но что они сами могут стимулировать общественную мораль. И было доказано, что это обман. Факты свидетельствуют об этом. Марксистская система там, где она была, не только оставила печальное наследие от экономического и экологического разрушения, но и болезненные угнетенные души. И то же самое мы видим на Западе, где постоянно растет разрыв между бедными и богатыми и происходит тревожная деградация личности при помощи наркотиков, алкоголя и других миражей»[49]. Таким образом, Бенедикт XVI указал на недостатки обеих систем, но если первую он назвал разрушительной, то касательно второй высказался более аккуратно, явно давая ей шанс на спасение.

Обрисовав мрачную картину настоящего, папа, тем не менее, предостерег Церковь от политизации, подчеркнув, что если она превратится в политический институт, то потеряет свой моральный авторитет[50].

Среди других важных вещей, сказанных папой, следует выделить его слова о религиях коренных народов Латинской Америки: «Утопия вновь давать жизнь доколумбовым религиям, отделяя их от Христа и универсальной Церкви, это не было бы прогрессом, а откатом в прошлое»[51]. При этом Бенедикт XVI отметил, что у коренных народов, именно в силу их религиозных традиций, есть все потенции постичь Христа.

Таким образом, папа сразу задал тон предстоящим обсуждениям, определив свои позиции по основным вопросам, и был услышан. Итоговый документ Апаресиды, также как и документ Санто-Доминго, открывался преамбулой христологического содержания. При этом христологической базой документа стало понимание миссии латиноамериканской Церкви как обеспечение «встречи с Христом» (El Encuentro con Jesucristo). Первая часть документа называлась «Жизнь наших народов сегодня», в которой отмечалось, как и в предыдущих итоговых документах, что Церковь будет использовать методологию, состоящую из трех составляющих: «видеть, рассуждать, действовать»[52].

Словно отвечая Бенедикту XVI на его слова о невозможности возвращения к нехристианским верованиям, епископы писали, что «в условиях культурной относительности, которая нас окружает, нет ничего важнее того, чтобы внести в тело Церкви уверенность, что Христос, Бог с человеческим лицом, – это наш истинный и единственный Спаситель»[53]. Пункт 1.3 документа прямо назывался «Миссия Церкви – евангелизация».

Вторая глава документа получила название «Миссионерский взгляд на реальность». Указывая, вслед за папой, что современный мир живет в условиях глобализации, Церковь отмечала ее влияние на все сферы общественной жизни. Напоминая, что объединяющим в этих условиях для всех латиноамериканцев является образ Девы Марии, епископы обрушивались на СМИ, которые «размывают его», предлагая новые образы[54]. В результате делался неутешительный вывод: «Мы переживаем изменение эпохи, наиболее глубокий уровень которого – культурный. Исчезает цельное понятие человека, его связь с миром и с Богом»[55].

Итак, в документе глобализация рассматривалась как новая «культурная колонизация». Тем не менее, епископы поясняли, что в случае с Латинской Америкой у этого процесса есть и другая сторона: «Среди положительных аспектов этого изменения культуры – появление понятия фундаментальной ценности человека, его сознания и опыта, поиск смысла жизни и значимости»[56].

Вслед за этим в документе шел раздел, посвященный экономике, в котором повторялись оценки Бенедикта XVI с цитатами из его вступительной речи. В политической части документа делался акцент на важности продвижения и развития демократии в странах Латинской Америки.

Новым для подобного рода документов стал раздел, связанный с экологической проблематикой, в котором поднимались вопросы сохранения Амазонии и Антарктиды. Отдельный же раздел был посвящен индейскому и африканскому населению.

В целом можно констатировать, что основной темой документа стала глобализация в первую очередь в своем культурном аспекте. При этом понятие культуры трактовалось довольно широко и применительно к различным областям. Церковь заявляла, что именно «культурные изменения затрудняют путь веры к семье и обществу»[57]. В результате, по мысли епископата, борьба должна была идти именно с негативными аспектами глобализации, путем активизации христианской жизни.

Безусловно, отдельного внимания заслуживает раздел программы, посвященный базовым церковным общинам, которого не было в 1992 г. Епископат отмечал, что они внесли большой вклад в дело евангелизации народов Латинской Америки. Таким образом, в Апаресиде подтверждалась важность данных церковных структур и, более того, подчеркивалась их ценность, но при условии, что они будут «охранять и не подвергать изменениям великолепные сокровища Традиции и Учительства Церкви»[58].

Говоря об Апаресиде, не следует забывать и тот факт, что редакцию комитета, которая занималась подготовкой итогового документа конференции, возглавлял будущий папа Франциск кардинал М.Х. Бергольо[59]. В результате именно такие части документа (про базовые церковные общины, которые во многих странах стали в 1960–1970 гг. оплотом теологии освобождения) позволили впоследствии некоторым наблюдателям сделать вывод о том, что папа разделяет подобные взгляды.

Критическое отношение нынешнего папы римского к капитализму является вполне естественным, учитывая тот факт, что бедность и социальное неравенство являются эндемичными для Латинской Америки. По мнению О. Энкарнасьона, Франциск вряд ли просто копирует риторику нынешних левых и левоцентричных латиноамериканских лидеров (таких как президент Эквадора Р. Корреа, президент Бразилии Д. Руссефф, президент Аргентины К. Киршнер, президент Венесуэлы Н. Мадуро), но это «свидетельствует о растущем альянсе между папой и правительствами левого фланга в Латинской Америке»[60]. Похожее мнение высказывает и другой американский автор Д. Воувайер, полагающий, что «папа, возможно, будет двигать Церковь вправо в ее культурном аспекте, но влево – в экономическом»[61]. Британский исследователь А. Эванс-Притчард полагает, что «теология освобождения захватывает Ватикан»[62].

Данные утверждения представляются весьма спорными, учитывая, что сам Франциск, будучи архиепископом, был весьма критично настроен к теологии освобождения. Вряд ли об изменении отношения к ней свидетельствует и факт, воспринятый многими как явный символ правления Франциска, приглашения в самом начале своего понтификата в Ватикан известного теолога освобождения Г. Гутьерреса. Как представляется, можно согласиться с мнением американского исследователя П. Воллели, отмечающего, что оппозиция нынешнего понтифика к теологии освобождения «уходит глубоко корнями в своем сознании во времена холодной войны и в страх, что атеистический, советского стиля, коммунизм мог смести в Латинской Америке как капитализм, так и католицизм…»[63].

При этом условия жизни в Латинский Америке не могли не наложить отпечаток на мировоззрение будущего папы. Так, как отмечает Б. Дункан, будучи епископом, Бергольо бывал с частыми визитами в трущобах Буэнос-Айреса, но его ответ на социальную справедливость был «не доктринальным, но пасторским»[64]. Аргентинский исследователь Р. Боска объясняет позицию Бергольо следующим образом: «Бергольо принимал предпосылки теологии освобождения, особенно в части отношения к бедным, но в “неидеологическом” ключе»[65]. Иными словами, Бергольо всегда оставался в русле традиционной социальной доктрины католицизма, пытаясь искать решения исключительно в ее рамках. Эта же позиция прослеживается и во время его понтификата.

Начиная с 2005 г., когда после конклава он вернулся в Аргентину, Бергольо становится одним из самым влиятельных иерархов в структуре латиноамериканского католицизма. Он избирается главой Епископальной конференции Аргентины, а затем возглавил комитет по подготовке очередного заседания CELAM в Апаресиде в 2007 г. Кроме этого, Бергольо помогал и в подготовке обращения папы Бенедикта XVI к конференции, и всех его других речей, произнесенных в этот период в Латинской Америке.

Как представляется, политика нынешнего понтифика строится на принципе сдержек и противовесов. Это своего рода лавирование между интересами либерального и консервативного лагеря. Но, как верно замечает Дж. Кереван, «в стратегии Бергольо существуют риски. Его движение к децентрализации управления и обращение к мирянам с проповедью моральных устоев могут (даже невольно) вызвать центробежные силы в католицизме, причем как фракционного, так и богословского толка»[66].

Так, аргентинский автор перуанского происхождения, директор Католического новостного агентства А. Бермудес справедливо отмечает, что позиция папы по вопросу отношения к современной мировой экономической системе – это «не социализм… не идеология. Это католическая ответственность»[67]. Того же мнения придерживается и профессор Д. Бирн: «Разумеется, папа Франциск не является марксистом. Те, кто считают иначе, сосредоточены лишь на небольшой части всего послания папы и ошибочно связывают марксизм с антикапитализмом»[68].

Резкие высказывания папы Франциска относительно капиталистической экономики, действительно, особенно в первый год его понтификата, вызывали серьезные вопросы, в первую очередь, в консервативном лагере Церкви. Так в декабре 2013 г. североамериканское консервативное крыло Церкви буквально обвинило папу в том, что он марксист. Папе пришлось оправдываться: «Идеология марксизма ошибочна. Но я встречал много марксистов в своей жизни, которые были хорошими людьми, поэтому я не обижаюсь (на подобные обвинения. – АД.)»[69].

Возвращаясь к документу Апаресиды, следует отметить, что он попытался включить в орбиту Церкви и растущее движение католиков-харизматов, фактически поставив такую цель перед епархиями: «Для того чтобы лучше использовать харизматическое движение на службу Церкви в области подготовки мирян, мы выражаем уважение к харизматам и их оригинальности и стремимся к более полной социальной интеграции их в структуру епархий»[70].

Серьезные социальные изменения в субрегионе и рост числа бедных привели к тому, что в документе (в отличие от Санто-Доминго) появился раздел «Преимущественный выбор бедных и исключенных». Церковь выступала за «глобализацию солидарности».

Не вызывала сомнений и керигматичность данного документа: в нем содержалась не только вся совокупность евангельского учения, но и были указаны пути и методы его проповедования. Теологическим базисом явилось утверждение о необходимости всех людей и народов стать «учениками Христа», призыв к «перманентной катехизации» (Catequesis permanente). Итоговый документ Апаресиды, безусловно, был более «латиноамериканским» по своему содержанию, учитывал региональные реалии и специфику местной католической традиции. Если в Санто-Доминго прослеживалось стремление Церкви унифицировать свою католическую традицию, влиться в глобальное (вселенское) католическое пространство, то в 2007 г. епископы вновь вернулись к национально ориентированной модели Церкви. Как отмечали Л. Мартинес и Р. Акоста, «главное заключение из Апаресиды – это возвращение ценности и апостольской смелости в реализации континентальной миссии»[71].

На сегодняшний день Апаресида стала последней генеральной конференцией CELAM, определившей развитие латиноамериканской Церкви на годы вперед. Как представляется, в ближайшее время вряд ли стоит ожидать созыва очередной конференции, учитывая, что все основные документы Апаресиды готовились под непосредственным контролем нынешнего римского понтифика.

Тем не менее это не означает, что CELAM не корректирует свои планы. В 2012 г. был принят последний глобальный документ CELAM под названием «Континентальная миссия для миссионерской Церкви». Документ был посвящен конкретным шагам, которые должна предпринять Церковь для усиления своей деятельности по новой евангелизации стран Латинской Америки. В частности, в нем определялось, что Церковь должна стать «школой объединения», смелее идти к бедным. Епископатом предлагались термины «педагогика встречи» и «педагогика общения» («Пастор, очевидно, что в наше пасторское служение должны быть вплетены встречи для того, чтобы в простоте и сердечности слушать запросы людей и служить людям»[72]), за которыми стоял призыв к приходскому духовенству лучше и эффективнее коммуницировать с населением. При этом в миссии отмечалось, что вся ответственность за успех евангелизации лежит на епископах: «Епископ является первым ответственным за выполнение миссии в каждой Церкви, в частности и за то, что именно он должен созвать все активные силы сообщества для объединения миссионерских усилий»[73]. В миссии прописывались конкретные шаги, которые должны были предпринять CELAM, национальные Церкви и отдельные епархии.

Безусловно, Епископальный совет стран Латинской Америки постоянно контролирует и направляет деятельность национальных конференций, путем выпуска посланий, писем, разъяснений, инструкций, проведения семинаров, совещаний и так далее по различным вопросам их деятельности. Для координации их деятельности в сети Интернет уже несколько лет действует официальный сайт CELAM: http://www.celam.org, свои сайты есть и у каждой епископальной конференции.

В настоящее время CELAM и его институты является единственной легитимной организацией, представляющей Римско-католическую церковь в Латинской Америке. Она объединяет 22 епископальных конференции Латинской Америки, в том числе – стран Карибского бассейна. Как заявляет сама организация, «CELAM – это организм единения, размышления, сотрудничества и служения как символов и инструментов всеобщей любви в совершенном общении со вселенской Церковью и ее видимым выражением – папой римским»[74].

В рассматриваемый период CELAM, в отличие от 1960-1980-х гг., перестал быть полем битвы между левыми теологами освобождения и консерваторами. Это было связано в первую очередь с тем, что резко изменилось само теологическое пространство: кризис и крах социализма в Восточной Европе и последовавшие трудности для него на Кубе стали причиной и кризиса неортодоксальных богословских концепций, построенных на основе марксизма. Конференция 1992 г. в Санто-Доминго стала показателем изменений, продемонстрировав новое лицо латиноамериканского епископата, ориентированного на Ватикан.

С другой стороны, в 1990—2000-е гг. CELAM разрабатывал свою теологическую модель, которая бы в деидеологизированном ключе с учетом ошибок прошлого удовлетворяла потребностям различных групп общества. Результатом этой работы стало то, что можно обозначить как «теология любви», которая стала визитной карточкой нынешнего папы Франциска. Основными ее категориями стали: «сострадание», «понимание», «прощение», «сотрудничество», «справедливость», «субсидиарность» и, разумеется, «любовь». Многие из этих категорий присутствовали и в богословии двух предыдущих понтификов. При этом основной социальной категорией выступает именно «субсидиарность», понимаемая как невмешательство центральной (глобальной) власти в локальные (местные) дела. Как отмечает Л. А. Оноприенко, «данный принцип характеризует онтологическую связь человека и общества, а также вытекающую из этой связи их моральную ответственность друг перед другом»[75]. Со своей стороны И. Я. Кантеров отмечает, что с точки зрения социального учения католицизма, «чем лучше выдерживается принцип субсидиарности, тем сильнее общественная власть»[76]. Очевидно, что данный принцип в рассматриваемый период был крайне актуален для многих стран Латинской Америки.

Документы CELAM 1990—2000-х гг. свидетельствуют о попытках поиска компромисса, нахождения путей общения с оппозиционно настроенным в ряде случаев низшим клиром. Их основной смысл – необходимость сохранения социального мира.

Следует отметить, что существующая на сегодняшний день организационная структура католицизма в Латинской Америке имеет развитый управленческий аппарат, охватывающий все государства субконтинента. Национальные епископальные конференции находятся в строгом подчинении центральному органу CELAM и его президенту. Сам же CELAM напрямую подчинен Ватикану, который контролирует его через специализированную Папскую Комиссию по делам Латинской Америки (нынешний председатель – канадский кардинал М. Уэлле). Деятельность Комиссии сводится к контрольным функциям, а также к выработке рекомендаций для Латинской Америки[77].