Читать книгу Тексты - А. Попов - Страница 3

Случалось ли вам испытывать непреодолимое желание читать?

Не так давно я посетил место, где такое желание возникает в очень острой форме. Это был городок, скорее, даже поселок, очень далеко заброшенный от нашей привычной жизни, но, несмотря на это, совершенно неинтересный.

Поселок назывался Банаракипол. Сие странное слово я впервые услышал от своего начальника, который как бы между делом, глядя куда-то в ящик стола, буркнул:

– Завтра поедешь в Банаракипол.

– Бара?.. – попытался переспросить я.

И шеф сурово посмотрел на меня. Словно только что заметил, что я сижу в его кабинете прямо напротив него. Надо сказать, что, когда он на меня так смотрит, у меня в голове рождается странная сюрреалистическая картина: он, мой шеф, великански возвышающийся над страной и ее окрестностями, по-хозяйски взирает на все это и выискивает во всем многообразии открывшегося пейзажа самое темное и мрачное место. А когда находит, радуется чему-то своему, и его толстая рука в любимом им полосатом пиджаке хватает меня, такого маленького и беззащитного, своими толстыми пальцами и, на миг вознеся над просторами, решительно помещает именно в это место.

– Возьмешь все, что тебе нужно, – отрезал он. – Поработать там тебе придется дней десять. Билет уже заказан. И… – в его суровом деловом облике на миг мелькнула искра чего-то человеческого, – не раскисай там.

Я был озадачен таким напутствием. И, признаться, заинтригован.

Если вы не против, я не буду рассказывать о своей работе. Замечу только, что я считаюсь хорошим специалистом, пусть молодым, но уже достаточно опытным, чтобы самостоятельно выполнять самую сложную выездную работу. Этим последним моим качеством шеф пользуется чаще, чем мне бы того хотелось, но платят нормально, и я обычно не сопротивляюсь. Однако, посылая в самые гиблые места, шеф еще никогда не опускался до того, чтобы меня подбодрить. Пусть даже не так щедро.

Поэтому я был внимателен. Вы, наверное, замечали, что, если быть внимательнее, чем обычно, начинаешь замечать много странных вещей. Первая странность, которую я заметил, заключалась в том, что поезд туда ходил раз в три дня. Причем так, что, отправляясь из города, куда я прилетел, он не останавливался в том месте вообще, а останавливался только на обратном пути. Причем конечный пункт, из которого этот поезд следовал, я не смог найти на карте. Но это была только первая странность.

– Туда нужно идти на лодке, – посоветовал мне какой-то бородатый детина, с которым мы разговорились в вокзальном буфете. – Там недалеко большая река. По ней ходит теплоход, и часть пути можно проплыть на нем. Затем выйти в каком-нибудь порту и дальше на попутке.

– Это сложно, – поморщился я и задумался. А задуматься было с чего. Из всех встретившихся мне на вокзале людей, включая кассира, носильщиков и начальника смены, этот бородатый был единственной персоной, кто слышал название того поселка.

На станции, где согласно схеме движения поездов (на ней Банаракипол все-таки был обозначен) следовало сделать пересадку на обратный поезд, я долго искал здание вокзала. Все посылали меня почему-то совсем не туда, пока кто-то не указал на полуподвал приземистого светлого дома. Глубоко сомневаясь в полученной информации, я все же туда зашел.

– Ваш врач умер, – скорбно и торжественно проговорила женщина в синем халате. Она сидела за высоким столом, и сводчатый потолок позади нее смутно светился.

– Что ж, это грустно, – ответил я и вышел на улицу. По-видимому, в том месте здания вокзала не было вообще.

Зато в Банаракиполе он был. Точнее, это было большое длинное здание в четыре этажа, которое вытянулось вдоль всего перрона. В этом здании, кроме вокзала, был ресторан, парикмахерская и многое, многое другое. В общем, это был целый культурный центр.

Я жил в гостинице – таком же длинном здании неподалеку. Размеры гостиницы были существенно меньше, но архитектура обоих зданий была поразительно схожа и напоминала перевернутый вверх килем корабль или просто подводную лодку. Заимствованной из проекта какого-то «Наутилуса» выглядела и внутренняя планировка сооружений: длинные коридоры с лестницами, железные перила, серый металлический оттенок стен и вытоптанные бесцветные дорожки на полу.

Несмотря на унылость красок и почти полное отсутствие деревьев, Банаракипол не производил грустного впечатления. Точнее, он вообще не вызывал эмоций. Такое восприятие можно было бы объяснить тем, что у меня было много работы, но эта работа была для меня привычной и, как правило, никогда не мешала чувствовать «дух места». Но, как я сейчас ни напрягаю память, не могу вспомнить никаких чувств, кроме обычного ожидания, смешанного с любопытством.

Ничего примечательного не было и в живущих там людях. За исключением того, что все они, как мне иногда казалось, были там не по своей воле. Данному чувству трудно найти убедительное объяснение, кроме того что не по своей воле там оказался я сам, тем более что жители Банаракипола казались весьма приятными и культурными людьми. Они улыбались при встрече, были внимательными и готовыми к сочувствию. В обычной ситуации я был бы рад удовольствию поболтать со многими из них, но обстоятельства складывались так, что большую часть времени мне приходилось проводить в одиночестве.

Несколько свободных часов появилось только в конце моего пребывания в городе. Именно тогда я почувствовал некий дискомфорт. Это было труднообъяснимое чувство отсутствия чего-то, какой-то неуют, природу которого я понял только тогда, когда случайно услышал от хозяина гостиницы, что в здании есть библиотека.

Библиотека! Длинные ряды книг, которые можно брать, перелистывать, пытаясь понять, что кроется за интригующими оглавлениями и маловразумительными фрагментами, наскоро вычитанными из середины. Да, моя реакция на это слово оказалась неожиданно сильной, следовательно, проблема была именно в этом.

Моя учительница говорила, что чтение – это упорядоченная работа воображения или мысли – в зависимости от того, что вы читаете. Люди, привыкшие читать, по-видимому, ощущают отсутствие этой упорядоченности и нуждаются в ее поддержании. Не хочу судить, хорошо это или плохо, но вдруг выяснилось, что я в этом тоже нуждался, мне даже показалось, что если я начну что-то читать, то обязательно узнаю нечто очень важное для себя, причем, если не сделаю это сейчас, возможность узнать это важное будет безвозвратно упущена.

Короче, сообщение о наличии библиотеки я воспринял с энтузиазмом и отправился на ее поиски сразу же после обеда. Однако в тот раз я обедал поздно, кроме того, не сразу нашел нужный этаж и дверь, и когда наконец увидел аскетичную табличку из оргстекла, оказалось, что библиотека уже закрыта.

– Она придет завтра после тринадцати, – сообщила уборщица. – Будет весь вечер.

На следующий день я закончил свои дела намного раньше, чем обычно, и появился там около четырех или пяти дня.

– Она очень влюбилась в Пахилу, – буркнула все та же уборщица, которая что-то ожесточенно терла перед дверью. – У тебя ничего не получится.

Было ясно, что она перепутала меня с каким-то ухажером библиотекарши, и я ничего не ответил.

Дверь была открыта, но, войдя внутрь, я не увидел там привычного столика библиотекаря и в его поисках начал осторожно обходить длинные высокие помещения, в которых размещались стеллажи с книгами. Один из проходов оказался шире, чем остальные, и, идя по нему, я обратил внимание на большую книгу в затертом переплете из желтого картона. Книга была высоко, а ничего такого, на что можно было бы встать, не нашлось, поэтому, чтобы снять ее, мне пришлось осторожно забраться по стеллажам. А когда я спустился и раскрыл книгу, то сразу понял, что ее необходимо успеть прочитать.

– Вам не нужно было наступать ногами на книги. Здесь есть лестница, – сказала мне девушка, работающая библиотекарем. Она была невысокой, плотной и складной, причем в первую очередь в глаза бросалась именно эта складность. Ее светло-русые волосы были уложены в старомодной прическе, а дешевые очки мало шли ее умному живому лицу. Удивительно, но она мне сразу очень понравилась, и я почувствовал легкую досаду от того, что она влюблена в какого-то Пахилу.

– Я бы очень хотел почитать эту книгу, – попробовал оправдаться я.

Мне нравится общаться с красивыми женщинами. Хотя бы потому, что это один из тех редких случаев, когда при встрече с человеком можно испытывать к нему реальный, и часто взаимный, интерес и действительно общаться. Сложилось так, что последние годы я имел дело с обеспеченными, ухоженными и яркими представительницами слабого пола. У них был один недостаток: всегда, когда я их видел, они знали, что сказать и как себя вести. Поскольку я это знал тоже, такое общение было однообразным и скучноватым – ведь знание такого рода безлично. А эта девушка была совершенно другой. В ее жестах, интонации, выражении лица было вообще мало чужого знания и очень много ее самой. Она была как бы раздетой от всего того, что мы берем от других или из фильмов, газет и телевидения. И оттого – открытой, беззащитной и смелой.

Кстати, телевидения в Баранакиполе, кажется, вообще не было.

– Извините, но вы не можете взять сейчас эту книгу, – мягко ответила она. – На нее записан один из наших постоянных читателей. Сейчас его очередь.

– Мне нужно не надолго, хотя бы на два дня, – стал канючить я.

– Ничего не могу сделать. Но вы можете записаться на эту книгу и взять, когда подойдет ваша очередь.

– Это несправедливо! – резко заявил я, с удивлением понимая, что начинаю скандалить. Огорчение таким поворотом событий оказалось неожиданно сильным. – Книга лежит на полке, почему я не могу ее взять?

– Я вам объяснила, книга занята.

– Я скоро уезжаю и не могу стоять в этой очереди. А книга мне очень нужна.

– Она нужна не только вам.

Стало ясно, что мои шансы на чтение невелики. В ее словах была уверенность в том, что она поступает справедливо и, сохраняя эту книгу для какого-то постоянного читателя, совершает большое доброе дело, но я не сдавался.

– Постоянный читатель может подождать, а я нет!

– Вы можете выбрать что-то еще.

– Он тоже.

– Нет. Извините, но книга отложена для него.

– Не понимаю, – признался я, потому что действительно ничего не понимал. – Это редкая сложная книга. Кто он такой, этот ваш читатель, что ему надо прочитать эту книгу на день раньше?

– Он очень благородный, тонкий и возвышенный человек, – тихо ответила она.

«А я нет?!!» – чуть было не заорал я. Но вовремя сдержался. И только не менее тихо заметил, что это абсурд. Меня осенила догадка, в свете которой любые крики становились бессмысленны. Очевидно, это был тот самый тип, в которого она влюблена. Тогда, конечно, он самый возвышенный и благородный. И обратного не докажешь, будь он на самом деле главным идиотом из идиотов.

– Эта книга очень ему нужна, – виновато сказала девушка. – Если он ее прочитает… Понимаете, никто здесь не знает, какой это человек. Все думают, что он простой, недалекий и глупый, но я вижу… Я знаю! Когда он прочитает это, все сразу поймут, кто он на самом деле. Его будут уважать, над ним никто не будет смеяться… Ведь он внутри такой нежный.

– Да, я внутри не такой нежный, как он! – вырвалось у меня, и я пошел искать себе другое чтиво.

Но чтиво не находилось. Большая часть библиотеки оказалась забита какими-то отчетами, описаниями и справочниками. Они были написаны очень странно, содержали множество ссылок друг на друга, и их можно было читать практически с любой страницы. Другие книги были просты, глупы и банальны. Их страницы раздражали и наводили скуку. Но я принял твердое решение не покидать библиотеку, пока не найду что-то стоящее.

Иногда сквозь щели в стеллажах я видел библиотекаршу, подглядывал, как она смотрится в зеркало, поправляет прическу, волнуется. И мне было очень обидно, что это симпатичное и нежное существо так волнуется не из-за меня. Меня для нее как бы не было, и мой облик для нее ничем не отличался от какого-нибудь стеллажа или стены. Досадная помеха, появившаяся в ее жизни в такой важный день.

В библиотеку больше никто не заходил. Возможно, в этом городе-поселке в нее вообще не ходили. Разве что в гости к этой девушке. Реплики уборщицы и порядок на стеллажах подтверждали эту догадку. Было ясно, что в такой ситуации мое присутствие в сем заведении является странным и нежелательным, но я держался своего решения. Тем более что, судя по всему, скоро должен был прийти этот Пахила. И как знать, может быть, с ним удастся договориться?

Пахила пришел минут через сорок. Я заметил его появление раньше, так как она в тот момент отошла куда-то вглубь помещения, возможно в уборную, где находились большое зеркало и умывальник.

Это был мужик неопределенного возраста, внешне вполне годившейся ей в отцы. Худощавый, с низким лбом и зачесанными назад редкими волосами, сей тип производил впечатление человека занятого чем угодно, но только не умственным трудом. А мешковатый костюм из серой материи и неуклюжие буратинообразные жесты усиливали это впечатление до чувства яркой несуразности.

Войдя в библиотеку, он с шумом остановился, вздохнул и уставился на пустой стол.

– Простите, можно вас на минутку? – поманил я его из-за стеллажа.

– Меня? – удивился он и с хлюпаньем сглотнул. – Мне очень некогда. – Его невидящий взгляд скользнул мимо и снова сосредоточенно уставился на пустое место библиотекарши.

– Мне это крайне важно! – тихо, почти шепотом сказал я. – Вам отложена книга, которая мне очень нужна. Не могли бы вы одолжить ее хотя бы на один день?

– Книга? А какая такая книга? Мне тоже нужна книга, – с беспокойством ответил он. Его взгляд из сосредоточенного превратился в неуверенный, затем в злой. Но, словно опасаясь чего-то, он устремил свой злой взгляд куда-то в угол, а не на меня.

– Это такая большая книга в желтом картонном переплете. Такая старая и пахнет клопами… Одолжите мне ее на один день.

Пахила задумался. Вообще в нем действительно было что-то красивое и даже благородное. Но только если он молчал и не двигался. Одинокий жалкий человек, погруженный в свою глупость. Более неподходящего кандидата в любовники этой девушки вообразить было сложно. Однако нашла же она в нем что-то! Или просто никогда не разговаривала?

– Извините! – неожиданно громко произнес он и прокашлялся.

За стеллажами послышался топот ног, вскрик «Ой! Я сейчас!», и появилась библиотекарша.

– Здравствуйте! Извините! Я тут… Заходите, заходите, пожалуйста, – радостно защебетала она.

Я не люблю преувеличивать, так что прошу мне поверить. В тот момент в ней было столько нежности, что, будь она направлена на меня, я бы просто утонул.

Пахила тоже что-то почувствовал. Он прокашлялся, поправил пиджак и сделал несколько шагов в ее сторону.

– Здравствуйте, – неестественно мягко произнес он.

И между ними произошел примерно такой разговор. Я не актер, не писатель и не художник, но будь я ими всеми одновременно, я все равно бы не смог передать то странное впечатление, которое он на меня произвел. Поэтому просто расскажу вам о нем так, как описывал бы сцену из какого-нибудь крутого авангардного фильма.

– А я вас ждала, – сказала она.

– А я вот зашел, – ответил он и стал рыться рукой внутри пиджака.

– Очень рада, что вы пришли.

– Я тоже. – По-видимому, внутри пиджака у него что-то застряло и никак не вынималось. В этот момент он почему-то напомнил мне куклу. Неуклюжую жалкую куклу, в которой вдруг ожила надежда на что-то красивое и великое, и она, игнорируя подпорки и ниточки, попыталась самостоятельно двигаться и говорить. – Понимаете, я много думал… ну, это… о вас.

– И я тоже. Я тоже о вас много думала. И… подобрала вам очень интересную книгу.

– Я тоже… – Внутри пиджака что-то наконец отцепилось, и Пахила извлек из него наружу большую красную розу с множеством шипов, которыми она очевидно и цеплялось за все внутри. – Я тоже вам… ну, в том смысле, что вот, – и он протянул розу библиотекарше.

Нужно отметить, что он сделал это по-своему красиво. И на удивление искренне, словно внутри его деревянного тела что-то оттаяло, стало гибким и живым.

– Спасибо, – засияла та.

– И вот я, значит, зашел, – заключил он в нерешительности. И вдруг выпалил: – Есть ли у вас что-нибудь про дизели?

– Про дизели?

Кукла замерла, потеряла равновесие и начала встревожено нащупывать неосторожно оставленные подпорки и ниточки.

– Да. Мне давно надо было. Потому что они так устроены… – и на его лице появилось прежнее выражение.

– Я, к сожалению, никогда не читала про дизели, – встревожилась она. – Наверное, это очень интересно?

– Интересно. Мне давно интересно. Особенно почему он на низких оборотах так стучит и дергается, – подтвердил Пахила и даже показал, как это происходит.

Выражение страха перешло в выражение боли. Но только на мгновение. Потому что, когда она подняла на него глаза, в них снова были любовь и терпение.

– А я подобрала вам очень интересную книгу, – заговорщицки произнесла она и смело посмотрела ему в лицо. – Простите, что я позволила себе некоторые догадки. Я знаю, что вы никому не говорите, но я вижу… я вижу, что вы только притворяетесь таким. Смотрите, это то, что вам нужно, то, что обязательно вам понравится, – и она протянула ему ту самую книгу в желтом переплете. Ту самую, которую я умолял отдать мне.

– Что это? – вытаращился Пахила. Кукла закачалась, и ее руки-ветки стали лихорадочно искать, за что ухватиться. Он посмотрел на нее, потом снова на книгу, и у него на лице появилось выражение полного идиота. – Что вы мне даете? – злобно вскричал он. – Это же… И вы что, предлагаете такую книгу мне?

Она заплакала.

– Безобразие! Я все расскажу вашему директору! – очумело прокричал Пахила и зачем-то понюхал переплет. – Она пахнет клопами!

И из его испуганных и растерянных глаз тоже потекли слезы.

– Я… вы… я думала, что вы… – рыдала она.

– Я не позволю так над собой!.. – тупо и бессмысленно рычал Пахила. Дурацкие подпорки и ниточки действовали неправильно, но он уже ничего не мог сделать.

И в этот момент я не выдержал. Я кинулся вдоль стеллажей, чтобы прекратить весь этот маразм. Я побежал сначала в одну сторону, но неожиданно налетел на стену. Тогда я пролез сквозь какую-то полупустую полку, но наткнулся на лестницу. А когда, с грохотом отодвинув ее в сторону, я все же выбрался из стеллажей, было поздно. Они уже стояли друг напротив друга, и не успел я открыть рот, чтобы привлечь их внимание, как она отчетливо произнесла:

– За это я вас никогда не прощу.

Все было кончено.

Пахила растерянно подошел ко мне и произнес:

– Что я наделал!

– Кукловода давно нет, – зачем-то сказал я.

Пахила грустно посмотрел мимо и вышел на несгибающихся ногах.

Я знал, что он действительно благородный, тонкий и возвышенный человек. Но, кроме меня, теперь этого не знал никто.

– Какая я дура! Какая я дура, что так относилась к этому… – Библиотекарша никак не могла подобрать последнее слово. Я взял ее под локоть и вывел из библиотеки.

– Куда мы идем? – всхлипнула она, когда мы двигались по коридору.

– Ко мне в номер.

В ту ночь мне не удалось ни почитать, ни поспать. Я гладил ее сильное и нежное тело, расплетал и снова закручивал в пучок ее волосы, снимал и надевал ей очки, чтобы вытереть слезы. И долго, долго читал отрывки из одной очень хорошей книги, которая неожиданно обнаружилась на дне моего рюкзака. Так долго, что под утро она наконец улыбнулась.

Следующим вечером я уехал. Хочется думать, что Пахила не выкинул и все же прочитал ту большую книгу в желтом переплете. И понял. И принес обратно в библиотеку. Хочется быть уверенным, что библиотекарша не потеряла ту маленькую книжицу, которую я начал читать ей в ту ночь. И, когда он пришел вернуть свою книгу в библиотеку, она все же простила его. И они поняли друг друга. И теперь наконец счастливы.

Я не сентиментален. Будь иначе, меня никто не посылал бы в командировки. Тем не менее эта сцена в библиотеке поселка со странным названием Банаракипол часто возникает в моей памяти. И, возникнув, всегда напоминает о тщетности усилий человека понять другого и быть понятым самому. Но даже если это правда и все наше общение, все наши встречи в этой жизни происходят согласно такой вот бесперспективной модели, не расстраивайтесь – у нас всегда есть шанс что-то или кого-то понять. Достаточно просто найти нужную книгу и вовремя ее прочитать. А если вам покажется, что вы что-то поняли, или очень захотите, чтобы когда-нибудь кто-нибудь понял вас, пишите сами. Вдруг это тоже кто-нибудь прочитает?

Я, во всяком случае, так и делаю.

Именно с этого текста все и началось.

Этот рассказ был написан в месте под названием Апшуциемс.

Сюжет рассказа отношения к этому месту не имеет.