Читать книгу Заглянувший. Исповедь проклятого - А. Райнер - Страница 6

По вере вашей.

Я находился в центре пустой площади. Если она где-то и кончалась, то очень далеко, поскольку границ не видно. Поверхность площади, выложенная строгой серой мозаикой, сливалась с горизонтом. Небо над головой затянули свинцовые тучи без единого просвета, такие же серые, как и площадь. Вокруг не было ничего, кроме серого опустошающего пространства. Я сделал несколько неуверенных шагов вперед, но данность вокруг не изменилась. Сорвался на бег, ноги несли меня все дальше, но это было лишено всякого смысла. Почему-то не покидало ощущение, что за мной наблюдают в ожидании разумных действий.

Остановившись и отметив отсутствие усталости, я таращился по сторонам, словно зверь, загнанный в клетку. Что теперь? Быть может, это именно то, о чем говорил Андрас? Та самая бесконечная одиночная пустота, в которой я оказался, как только погасла свеча? Пустота, в которой мне предстоит потерять рассудок?

«Эгей!» – прокричал я первое, что взбрело в голову.

Эхо тройной волной прокатилось по площади, а затем ее сотряс грохот. Потребовалось некоторое время, чтобы различить в нем звон множества колоколов. Что-то начало происходить, но стоит ли этому радоваться?

Звон колоколов усиливался, раздаваясь откуда-то сверху, но плотные тучи скрывали их. Несмотря на то, что я пробежал внушительное расстояние, звук раздавался точно надо мной. Это могло означать то, что либо колокола были везде, либо возникали там, где я находился.

Облака понемногу рассеивались, освобождая свет. Он лился на меня, пронизывая насквозь. По сторонам различалось едва уловимое движение.

На площадь являлись тени.

Сначала их было немного, но количество возрастало в геометрической прогрессии. Тени не замечали меня, и, появляясь ниоткуда, они продолжали неспешное движение неподалеку. Поклявшись самому себе не бояться неизведанного, я просто настороженно наблюдал.

Колокола продолжали угрожающе бить, еще немного – и звуковые вибрации обрушатся, сокрушив меня. Неужели так начинается Страшный суд? Неужели совсем скоро ждет расплата за все грехи, которых было так много! Колокола упорно гремели громче, и громче, и громче. Я стоял под лучами света, наблюдая, как постепенно площадь наполнилась тенями.

Их движение упорядочилось. Они образовывали нечто вроде длинного коридора. Часть теней занимала правую сторону, остальные стояли по левой стороне. Я не мог различить лица этих существ, но был уверен – сейчас их взор направлен только на меня. А еще ощущал, что знаю каждого из них, и все они знают меня.

В конце этого живого коридора где-то на горизонте появился яркий свет. Он быстро направлялся ко мне, скользя над полом площади, и вскоре я различил в этом свете седовласого старца. Я готовился увидеть в его глазах отягощённость, разочарование и боль за мою напрасно прожитую жизнь. Но когда старец приблизился, я не увидел напряженности в его многочисленных глубоких морщинах. Я ощутил легкость во взгляде, почувствовал поддержку и понимание.

– Что бы ты мог показать мне? – спокойно спросил старец.

И не было сейчас уверенности сильнее, чем уверенность в том, что он знает абсолютно все о каждом моем поступке, о каждом моем решении, о каждой случайной мысли.

Знает о том, что я самоубийца.

Я чувствую, что он расстроен из-за того, что мне не хватило мужества пережить трудности. Я рано сдался и теперь догадывался, что когда-нибудь еще встречусь лицом к лицу с уготованными трудностями, от которых попытался сбежать, прервав жизнь. Те же самые проблемы будут ждать меня, возможно, в следующем воплощении. Преждевременно сведя счеты с жизнью, я просто впустую ее потратил.

– Мне очень грустно из-за того, что ты сделал. Самая важная и главная обязанность человека – ценить жизнь, – тихо сказал старец, – Изменить отпущенную продолжительность жизни одним человеческим желанием невозможно, лишь милость свыше влияет на этот срок. Но если человек сам обрывает свою жизнь, это всегда не вовремя. Его миссия не выполнена, результаты перечеркиваются, и целая жизнь потрачена впустую. Кроме того, самовольный выпад из жизни вредит общему ритму и влечет нежелательные последствия во всех сферах.

– Если я верно понял, душа, где бы ни пребывала, несет в себе суммарный жизненный опыт во всех проявлениях, – начал я, – Но если мой результат перечеркнулся, то почему я здесь? Разве я не должен начать все сначала? Какой-нибудь простой неразумной песчинкой в пустыне…

– Надеюсь, ты извлечешь урок: самоубийство – это величайшая ошибка из всех возможных. Если впредь ты будешь бояться этой идеи, она никогда не овладеет твоим сознанием и никогда не возьмет над ним верх. Ты ведь теперь догадываешься, почему переродиться человеком так ценно?

Я подумал о том, что отличает человека от остальных созданий. Человек осознает себя и свое место в мире, он волен в выборе, а спектр его действий так широк, что он вправе даже сменить континент, на котором будет жить. Кроме этого, человек отличается различными эмоциями, он полон чувств, восприимчив к искусству и может его создавать. Он тянется к познанию и стремится к совершенству, движимый верой в светлое будущее. Проще говоря, человек живет не только инстинктами, в отличие от животных. Наша жизнь – это яркая череда обстоятельств, которые никогда не повторяются, это наилучшая комбинация возможностей для воспитания души.

– Верно, – прочел мои мысли старец, – Но еще в человеке заложено умение приспосабливаться. Он может сохранять самообладание вопреки любым внешним угрозам. В страданиях проявляется его внутренняя борьба, благодаря которой нельзя остаться посредственностью. Но самоубийца придает физической жизни слишком большую важность, как бы это странно ни звучало. Именно поэтому ты с такой легкостью расстался с жизнью – слишком большой важностью наделил материальный мир.

Мне вдруг стало любопытно, все ли люди попадают в это место? Или оно существует именно на этом отрезке времени только для меня?

Я чувствовал, как старец, мирно глядя сейчас в мои глаза, видит всю мою необъятную сущность. Понимает ее целостность так явно, как никогда не понимал даже я сам. Между нами возникла связь, единение сознаний, и в этом единстве мы видели события всей моей жизни. Словно эпизоды биографического фильма в обратной перемотке, от смерти и дальше вглубь памяти, в самые ее недра.

Я видел успешного мужчину в деловом костюме, приходящего в пустой неуютный дом, где его никто не ждал. Видел свои первые переговоры с огромной компанией. Блестящее выступление. На лицах присутствующих – восторг и гордость. Я на взлете и кажется, что передо мной открыты любые двери.

А вот и трудоголик, который каждый день задерживается в офисе до ночи и таскает начальству кофе. Работая, я провожу жизнь наиболее продуктивно, тем самым спасаясь от одиночества. Именно здесь мне еще предстоит раскрыть свои таланты и лидерские качества.

Ищу работу. Весьма унизительное время – копаться в объявлениях, обзванивать фирмы. Я с отличием закончил престижный институт не для того, чтобы предлагать свои услуги, как проститутка. Надеюсь, какая-нибудь крупная компания скоро обратит внимание на мою кандидатуру, взглянув на безупречное резюме.

Выпускной. Все парни пришли с подружками и теперь танцуют. Похоже, им весело, пока я сижу в стороне и жалею о том, что нагрубил сестре. Я запретил ей приходить на выпускной, ведь про нас давно распускают слухи. Хотел оградить ее от грязных домыслов этих придурков. Но она так желала присутствовать в момент вручения диплома, ждала этого дня и теперь со слезами швыряет в меня заранее купленное платье…

Студенческие годы пролетают один за другим. Я – лучший ученик и староста группы, проводящий все время над учебниками и конспектами. У меня нет друзей, нет девушки, хотя желающих не мало.

Университетский ивовый парк и очередная студентка, краснея, признается в чувствах. Я часто этим пользуюсь, и столь же часто по моей вине льются девичьи слезы. Что сказать – состою из сплошных недостатков. Самовлюблен, горд, тщеславен. Мое молчаливое сердце начинает трепетать только в моменты общения с сестрой. Каждую ночь мы созваниваемся и болтаем часами напролет. Она знает обо мне всё, видит покрытую копотью душу и все равно продолжает любить. С ней легко, потому что не нужно притворяться. Никто больше не знает меня, и никто не заслуживает.

Первый курс. Я худой прыщавый всезнайка. Девушки иногда хихикают, но это не сильно волнует. Запишусь в спортзал, чтобы однажды посмеяться тоже. Скучаю по сестре. Мы еще никогда не разлучались на такой долгий срок.

Вступительные экзамены, неопределенность, и страх того, что всю жизнь придется сидеть на родительской шее. Родители запретили нам с сестрой подавать заявки в один институт, намеренно желая нас разделить. Они, как и все, видят в наших чувствах угрозу. Почему мы так быстро выросли? Почему любить друг друга вдруг стало неправильно?

Детство – счастливейшая пора! И так крепка вера в то, что в ящике письменного стола живут крошечные гномы, ожившие игрушки защищают сон по ночам, а в каждом шкафу по правде скрывается сказочный мир, населенный забавными добрыми троллями. Родители очень любят нас и радуются тому, как мы дружны. Мы понимаем друг друга с полуслова, заканчиваем друг за другом фразы, у нас общие игрушки и мы никогда из-за них не воюем.

Вот мы играем в бабушкином саду в догонялки. Сестра прячется за деревьями, а я в самом деле боюсь ее не найти. Но всегда нахожу и мы громко смеемся. Воздух детства пропитался нашим смехом и запахом бабушкиных булочек с корицей. Нам подарили новый мяч.

Мы с сестрёнкой в колыбельке. Ее слишком туго запеленали, ей неудобно и она громко плачет. Я смотрю за прутья кроватки, в комнату забежала мама. Она проверяет все ли у нас в порядке, и я хочу ей все объяснить, но язык не слушается. Я злюсь, ведь мысли в голове четко сформированы. От этого я тоже срываюсь в плач. Мама дает нам теплое молоко в бутылочке, это очень вкусно. Мы успокаиваемся и засыпаем, глядя как потолок детской то чуть темнеет, то становится светлее из-за проплывающих за окном облаков.

Меня кладут на что-то очень холодное, я громко плачу. Успокаиваюсь только на маминых руках. Принесли сестренку, мы снова вместе и нам тепло. Хорошо, что рядом мама и папа, я сразу узнал их любящие голоса. Они очень счастливы оттого, что нас двое.