Читать книгу Заглянувший. Лунная флайна - А. Райнер - Страница 3

Чем больше развит дух, тем быстрее

подчиняется его воле Вселенная.

Шелест листьев над головой.

Ветер… Такой живой, приятный.

Я сливаюсь с ним в единое целое и снова учусь дышать. Запах сырой земли, мха и молодых трав, столь знакомый и невероятно насыщенный, наполняет меня.

Ласковое тепло пронизывает тело.

Ни с чем несравнимое переживание – касание солнца.

Я мыслю, а значит – еще жив.

Могучий зеленеющий дуб приветствовал меня тихим шелестом и благоуханием. Мы узнали друг друга. Когда-то я посадил это деревце вместе с сестрой, а теперь оно заботится обо мне и делится своей энергией.

Вот только остальным деревьям повезло куда меньше – от них остались только черные скрюченные стволы, да бесформенные кривые ветви. Этот клочок леса увядал, и его не спасало даже большое круглое озеро, из которого корни могли напиться.

Едва я предпринял попытку встать, как озерная гладь приподнялась и оттуда показалось хорошенькое личико Клодери. Должен признаться – я был очень рад ее видеть. Девушка выпорхнула из воды, поднялась в воздух и быстро закружилась на месте. Капли разлетелись во все стороны, обрызгав меня.

Ощущая сильнейшую слабость, я просто наблюдал, как она присела рядом, взяла деревянную ступку, бросила туда красные водоросли и принялась увлеченно толочь.

– Гайя, обращаюсь к тебе и прошу позволения использовать силу твоих трав, – сказала она, – Благослови, чтобы связанный с тобой человек мог жить.

За то время, что мы не виделись, внешний вид девушки изменился. Кожа покрылась мелкой чешуей с голубоватым отливом, между пальцами выросли перепонки, а ноги и вовсе украсили ласты.

– Я сейчас живу в озере. Там очень уютно. Ныряй как-нибудь, сам убедишься.

– Как-нибудь, – кивнул я.

Клодери вылила полученный сок в пиалу, добавила щепотку коричневой пыльцы и, аккуратно придерживая мою голову, напоила горьким прохладным напитком.

– Чего морщишься? Это поможет!

– Спасибо, – сглотнув, прошептал я, – Мы виделись всего один раз и вот ты снова мне помогаешь. Это странно, ведь мы ничем не связаны.

– Ты живешь в мире духов, умеешь летать, создавать предметы из воздуха и все еще удивляешься странностям?

– И все же… как ты меня нашла?

– Почувствовала тревогу и перенеслась сюда. Твой перстень так светился… – она недоверчиво покосилась на него.

– Если бы не он, я бы сюда точно не добрался.

Клодери хотела что-то возразить, но передумала. Она извлекла из спутавшегося клубка водорослей раковину и снова принялась их толочь. О нет, неужели мне опять придется это пить?

– Ты везучий, – сказала лесная девушка, – Не пропустил лучшее время для посадки дерева и теперь у тебя есть этот прекрасный дуб.

Клодери протянула пиалу. Я взял ее и приложился губами. Живительное тепло распространялось по телу, я чувствовал себя почти как прежде. Поверить не могу, что так легко справился со смертельным проклятием.

– Свое дерево я посадила, будучи ребенком. В школе был организованный поход на лесополосу. Мой саженец сразу прижился, и я очень привязалась к растению, чувствуя ответственность перед ним. Старалась навещать каждые выходные, поливать в засушливые дни, окучивать землю. А укрывая на зиму молодой ствол, решила укрыть и соседние. Я ощущала с ними некую связь, чувствовала их благодарность. А еще почему-то была уверена, что деревья заботятся обо мне, только не могут об этом сказать. Теперь-то я знаю, что так и есть, – тараторила она, – Сейчас мои деревья выросли, окрепли, и могут оказывать серьезное действие. Поэтому я не боюсь нападения злых существ. Не боюсь, что кто-то причинит мне вред, ведь мои деревья защищают против любого недоброжелателя. И ты тоже имеешь защиту. Дуб – очень сильное дерево-долгожитель, он всегда будет помнить, кто подарил ему жизнь. Деревья никогда не предают, никогда не забывают добро. Они служат верно и преданно. Но только ни в коем случае не думай, что ты его хозяин. Ты его родитель и друг!

Допив лекарство, я предпринял еще одну попытку и медленно поднялся на ноги. Слегка пошатываясь, перешагнул через упавший березовый ствол, ожидая увидеть хоть что-то, кроме мертвой природы. Но только дуб слабо зеленел на фоне черного обугленного леса.

– Деревья пострадали по моей вине?

– Да. На них подействовала темная энергия, исходившая от тебя, – сказала Клодери, – Но они восстановятся, я позабочусь об этом.

– То есть, от смертельного проклятия в итоге пострадали только деревья и кустарники?

– Как видишь, мы в порядке, – сказала Клодери, неловко отводя взгляд.

Не покидало ощущение, что она недоговаривает. Я наблюдал за ее действиями, ожидая продолжения рассказа, но девушка молчала, с необычайным интересом разглядывая чешую на своих руках.

– Но разве так бывает? Проклятия подобного рода должны забирать дух такого ранга, на который были нацелены. Я хотел уничтожить человека, и значит, проклятье должно быть активно, пока не убьет именно человека! Растениями или животными здесь не отделаться. Тут явно что-то не то…

– Возможно, так проявилась сила твоего дерева, – уклончиво ответила Клодери, – Ты ведь больше нигде не успел побывать и ни с кем не контактировал, чтобы причинить кому-то вред или передать проклятие.

Лесная девушка явно избегала моего взгляда. Нужно выяснить, что она скрывает.

– Дерево способно дать прилив энергии, но вряд ли оно может избавить от смертельного проклятья! Так что же произошло, пока я был в отключке, а?

– Во Вселенной множество непостижимых тайн, быть может, это одна из них, – отшутилась она нарочито философским тоном, и волосы на ее голове мгновенно стали седыми.

– Постой-ка. Это ты сейчас пошутить пыталась? – улыбнулся я.

Клодери переступила с ноги на ногу, улыбаясь в ответ:

– Ага, вроде того.

– Не плохо вышло! Тебе идут светлые волосы.

– Да нет, я не особо умею выстраивать коммуникации, – смущенно сказала она.

– А вот это и правда странно прозвучало, – я прыснул от смеха, – Слушай, почему у меня такое чувство, будто ты бежишь от своей человеческой природы? Словно не можешь себя принять. Или не хочешь.

– Это сложно, – девушка посмотрела своими огромными янтарными глазами, – Просто… Люди делают меня хуже, – и она замкнулась, не желая больше развивать эту тему.

В этом коротком взгляде я так и не смог прочитать то, что искал. Но раз тема запретная – напирать не стану. Захочет – сама расскажет, и тогда я тоже постараюсь ей помочь. А сейчас мне нужно поприветствовать свое дерево. По-настоящему.

Приложив ладони к коре дуба, я закрыл глаза и вспомнил тот день, когда мы пришли сюда с сестрой, чтобы посадить саженец. Драгоценное воспоминание. Одно из самых лучших, самых светлых. Как же хотелось вернуться в то счастливое время…

В этот момент прямо из ствола дерева вырвалась тонкая зеленая веточка с белыми крошечными цветами.

– Омела, – Клодери завороженно смотрела на распустившееся растение, словно не могла поверить глазам, – Священное растение друидов! Символ возрождения. Она очень редко растет на дубах!

Я аккуратно сорвал омелу и протянул лесной девушке. Клодери взяла цветок дрожащими руками.

– Знаешь, – сказала она, – Возможно я смогла бы… Смогла бы… Мне нужно кое-что проверить, найдемся позже!

– Спасибо еще раз! – не успел произнести я, как она исчезла, оставив меня в полном замешательстве.

Дуб слегка наклонился, словно тянулся меня обнять. Я чувствовал, как он скучал. Благодарный, поцеловал его листья. Он пробуждался от каждого моего прикосновения, вдыхая воздух почти окаменелой корой. На ветвях набухали почки.

Они лопались, распускались нежными зелеными кудрями. Красивейшее дерево, украшенное пышными соцветиями, предстало нарядным и праздничным.

Обнимая его, я ощущал приумноженную любовь, и понимал: между нами нерушимая связь, неослабевающая на расстоянии. Каким-то неведомым образом он поддерживает во мне жизнь, пока живет сам.

Теперь мне виделась связь между моей любовью и способностью выживать. Разве не это ль божественное провиденье? Боги словно ведут меня через испытания. Возможно, все, что происходит со мной – проверка на стойкость, проверка на подлинность чувств.

Если я продолжу предъявлять претензии мироустройству – оно обернется против. Я не вправе диктовать ему свои условия. Возможно, Высшие боги сами хотят понять – умеет ли проклятый любить? Достоин ли обрести прощение?

И ради сестры я преодолею любые трудности.

Но если я не буду усваивать новую энергию, пропуская через себя свежие знания, мой дух будет вынужден поглощать сам себя, чтобы устранить энергетический голод. И тогда, потеряв все, что накопил, я перестану существовать. Вот почему нужно пребывать в постоянном движении.

Вот почему нужно срочно решить, куда отправиться дальше.

Но сейчас у меня не было никаких идей.

– «Я очень рад, что ты избавился от жажды мести» – послышался голос старца-праотца и передо мной сразу же проявилась его светлая фигура в ниспадающем одеянии.

В ясных глазах – поддержка и всепонимание, как в нашу самую первую встречу, но теперь во взгляде старца появилась еще и счастливая гордость. Он действительно гордился моим поступком.

Я же смотрел на него, силясь понять свои чувства. Глубоко внутри закралась обида, о которой нельзя молчать. Иначе этот, пока еще крошечный комочек, превратится в гигантский грязевой ком, опасный и разрушительный, остановить который будет уже невозможно.

– Все это время я звал тебя, – шепчу тихо, едва различимо, – Думал, ты будешь помогать мне, направлять… Но ты не появлялся даже тогда, когда я был в отчаянье! – задрав подбородок, я требовал ответов одним только взглядом. С вызовом. С холодной, стальной, почти не скрываемой тяжестью.

– Ты на верном пути и все делаешь правильно, – спокойно сказал старец.

– Где моя сестра?

Он промолчал.

– Как избавиться от проклятья? – не сдавался я.

– Все случается в нужное время.

– Но если я собьюсь с пути, ты поможешь?

Старец оставался непоколебим:

– А что ты выиграешь, если я начну спасать тебя на каждом повороте? Любой из вариантов – верный. Действуй, как велит интуиция.

– То есть, если сестра погибнет – это тоже будет верно?!

– Парадоксально, но люди – единственные существа, которые вынуждены подавлять страх смерти, чтобы вести нормальную жизнь. А ведь твоя сестра всегда будет жить в памяти мира. Как и ты.

Я горько усмехнулся:

– Ты ведь знаешь, что ни один из этих ответов меня не устроил?

– Это нормально. Я не могу вмешиваться в твою судьбу, это нам навредит. Позже ты все поймешь.

Снова эта фраза!

Позже пойму!

А КОГДА?!

Протянув руку, старец пригласил с собой в неизвестность. Удивившись такому действию, я наконец-то ощутил прилив светлой надежды, и вместе мы устремились туда, где скрытое становится явным.

Взору тотчас открылся крошечный, усеянный кипарисами островок посреди синего моря. Совсем рядом в зелени деревьев прятался античный белокаменный храм.

Во мне заиграло почти детское волнение:

– Что это за место?

Я понимал, что информации будет много, и сейчас не подходящий момент для расспросов, но не смог удержаться.

– Это Эстис, хроника твоего духа. Здесь хранится информация о каждом твоем минувшем воплощении, – разъяснил покровитель.

Мы неспешно зашагали по извилистой узкой тропе, ведущей к прекрасному храму, увитому виноградной лозой. Под ногами приятно захрустел гравий, окончательно успокаивая монстра, сокрытого в глубинах моей души.

– Неужели здесь я смогу окунуться в прошлое? Встретиться с каждым, в чьем теле был рожден?

– Не забывай, что это уже пройденные уроки. Получая информацию из прошлого, люди редко извлекают пользу. Их больше ужасает то, что из жизни в жизнь их снова увлекала простейшая материальность: политика, карьера, мода, массовая культура. Они видят, что на протяжении отпущенного срока не уважали дарованное тело, пренебрегали здоровьем, деньги тратили не для накопления опыта и ценных воспоминаний, а на вещи, которые в итоге не смогли унести с собой. Просматривая жизнь за жизнью, люди печалятся от того, что в который раз так и не поняли, для чего пришли в Асперос. Поэтому, погружаться в недра памяти следует в крайних случаях, иначе есть большой риск заблудиться… И тогда глубина уже не отпустит на поверхность.

– Тогда для чего ты привел меня? – спросил я, готовый к самой невероятной правде.

Пока мы поднимались по ступеням к святилищу, хранившему всю мою историю, которая, к тому же, в любой момент может обернуться западней, я дрожал от волнения.

– Пришла пора вспомнить, – ответил старец, как только мы вошли внутрь просторного прямоугольного зала под открытым небом.

Он вмещал множество стеллажей со свитками, книгами, глиняными табличками. Неужели придется это все читать?

Колонны храма по всей высоте испещрены символами и рисунками, а стены украшены рельефом, изображающим деревья, водопады, прекрасные цветы и сцены жизни людей и животных.

– Кто-то еще может сюда прийти? – спросил я, озираясь по сторонам, боясь упустить какую-то важную деталь.

– Только ты.

В центре зала стояла мраморная столешница, а на ней покоился старинный увесистый фолиант. Солнечные лучи по-особенному освещали его. Гораздо ярче, чем все остальное.

Старец подошел к книге, открыл ее в самом начале, и уступил место мне. Я не знал язык рукописи, но при этом каким-то необъяснимым образом все понимал. Должно быть, этот тот самый древний язык богов – арконтан.

Теперь он зазвучал и для меня.

– Ше́йнел Рэ́мини А́монд, – медленно прочел я первые строки книги, словно пробуя их на вкус.

Мое имя…

На языке духов означает «близнец, сотканный из тьмы».

Так и не переборов себя, все еще дрожа, я легонько коснулся пальцами высохших чернил и увидел смутные образы, подобные сновиденьям. Туманные разводы постепенно обретали форму, унося за собой куда-то в далекое-далекое прошлое.

И вот – мы больше не в храме воспоминаний. Здесь нет ни моря, ни островка с кипарисами. Теперь мы совершенно в ином месте и свысока наблюдаем за армией архантов, прибывшей к стенам высокого искрящегося здания, скорее даже замка, будто составленного из зеркальных осколков. Отсюда он напоминал кусочек звездного неба, упавшего на землю. Острые башни впивались в облака, задерживая их движение.

Не терпелось узнать, куда же я все-таки попал.

– Это академия Арден, – сказал старец, – Основанная святостью Высших богов – Аскат, Оррис, Ирмут, прибывшими из Источника по указанию создателя Многомирья.

Перед входом в академию росло прекрасное золотое дерево с такими же золотыми плодами.

И я вдруг вспомнил, что в первые дни пребывания в мире духов слышал призрачный голос сестры. Она твердила, что нас спасет только дерево с золотыми листьями. Тогда я не доверял этому голосу, но вот я вижу точно такое дерево… Оно действительно существует!

Сейчас его охраняют светлые духи в доспехах, вооруженные мечами и копьями. Я понимал, что их уже давно нет, они жили когда-то очень-очень давно, настолько далеко от настоящего момента, что почти уже и не догнать события тех времен. И, разумеется, никто здесь не ощущал нашего присутствия.

– Когда-то боги здесь учили людей своей мудрости. Только достойнейшим разрешалось вкусить золотой фрукт и получить сакральное знание Адвенов, после чего лучшие из лучших могли отправиться в высший мир, чтобы примкнуть к богам.

– Что содержит в себе сакральное знание?

– Это открытый Источник. В нем хранится код от всех возможных реальностей Многомирья. Если неподготовленный дух проникает в Источник, он погибает, а вся информация о нем, находящаяся в Источнике – стирается. В этом заложена опасность еще более глобальных разрушений, чем при бесконтрольном пользовании Источником.

– Теперь понятно, зачем сюда явилась армия архантов, – я следил за тем, как нечисть все прибывала и прибывала, смыкая смертоносное кольцо, – А воины в доспехах – кто они?

– Хранители сакрального знания – выдающиеся представители сайзаров, – ответил старец, – Они движимы благородными идеями, но следовать этим идеям им помогают не только светлые качества. Прежде всего, это яростные искусные воины.

В следующее мгновение разразилось неравное сражение. Нечисть разбивала Хранителей одного за другим, напирая толпой, давя массой. Они накрывали сайзаров гигантской черной волной, отбиться было просто невозможно.

За считанные минуты арханты разбили Хранителей золотого дерева. Всех, кроме последней девушки, такой хрупкой на вид, что даже удивительно, как ей удалось выстоять перед свирепой нечистью.

– Как ее зовут? – спросил я покровителя.

– Юна.

Со всех сторон ее окружили твари с горящими глазами. Она осталась совсем одна, но все еще высоко держала оружие. Арханты желали растерзать ее в клочья, скалили клыки, рычали и тянулись когтистыми лапами, но Юна не собиралась сдаваться, из последних сил орудуя мечом и не подпуская к золотому дереву чужаков.

Внезапно нечисть, бросавшаяся с ревом на девушку, как по команде отпрянула от нее, образовав круг. Теперь Юну что-то сдерживало, не позволяя ей наносить удары. По чьей-то воле она замерла на месте, отважно глядя перед собой.

Армия архантов расступилась, пропуская вперед демона в черных одеждах.

В нем я узнал Андраса.

Подойдя к девушке, он жестом заставил ее доспехи, меч и одежду испариться. Обнаженная, но гордая, Юна даже не дрогнула. Хотя, конечно, она боялась.

Андрас с нескрываемым наслаждением смотрел на ее тонкое тело, на оголенную грудь и бедра. Ему явно нравилось унижать ее.

– Андрас, за что? – по щекам Юны скатились слезы, – Почему именно ты?..

– У него теперь другое имя, – пространство сотряс ледяной шепот.

Многоглавый змей колоссальных размеров появился из ниоткуда и тут же воцарилась звенящая тишина. Арханты попадали на колени, опустили головы, и спустя мгновение вся армия, благоговея, склонилась перед предводителем.

Серебряная чешуя змея блестела и переливалась так, что огромное тело казалось бесконечной извилистой рекой. Его головы, повернутые во все стороны, глядели немигающим, гипнотическим, хищным взором.

Когда змей поравнялся с Андрасом, тот, учтиво поклонившись, отошел в сторону, позволяя исполинскому чудовищу беспрепятственно добраться до Юны.

Зашипев, змей сделал бросок, обернувшись в человеческую форму. Крепкий и величественный, архант был облачен в строгую белую мантию. Его длинные серебряные волосы почти не беспокоил ветер, а в голубых глазах отражалась мирная небесная синева.

– Древиан Смоур, – произнесла девушка, – Я ждала нашей встречи!

– Для чего же? – спросил тот нарочито заинтересованным тоном.

Столь ангельский вид мужчины никак не вязался с его темной сутью. Он был слишком светел и красив.

– Поговорить хотела. И вот – ты здесь.

– Мне неинтересно вести разговор с тем, кто младше на тысячи лет.

– Я не прошу разговора на равных! Но раз уж мы оба считаемся разумными существами, нужно соответствовать понятию разумности! Я не стану отвечать на твои провокации и конфликт продолжать не намерена.

– Однако, ты противостоишь мне, – заметил Смоур.

– Да, противостою! И даже больше – я хочу обрести божественный разум и стать богом! А до тех пор – внутри меня божественный потенциал. Так же, как и в тебе! Ты тоже все еще можешь стать богом.

– Я стал им с того момента, как отрекся от Адвенов! – огрызнулся архант, – Когда-то я мыслил так же, как и ты. Грезил о переходе в Высший мир. Но как бы я ни старался, какие бы таланты ни демонстрировал, к сакральному знанию меня не подпускали! Мне все время чего-то не хватало! А без позволения сорвать золотой фрукт я не смел… Шли века, и я превращался в посмешище. Одни и те же уроки я был вынужден проходить веками, бок о бок с новобранцами. Я знал гораздо больше этих невежд, но по воле богов они шли дальше, а я оставался. «Ты нетерпелив» – говорили учителя. Но чем больше уходило времени, тем меньше терпения у меня оставалось.

– И ты решил забрать сакральное знание силой, за что был изгнан из академии и отрезан от Источника…

– Я умирал от голода. А голод лишает всех сдерживающих преград. Исчезает мораль, уходят нравственные запреты. Голод – это невероятное чувство, не отпускающее ни на миг. Какой выбор у меня был? Умереть в мире Адвенов или… создать свой! Чтобы выжить, мне нужна была фата-гали, и я начал отбирать ее у людей. Но пить чистую фата-гали стало невозможно, нужно было ее извратить, чтобы она почернела от людских грехов и стала пригодной для меня пищей. Я начал портить людей, а затем убивал их и пил энергию.

– Только хватало ее ненадолго, – догадалась Юна, – Ты быстро понял, что выгодней оставлять людей в живых и использовать их, создавая свое посмертие! Порочные люди сами продавались тебе во служение, а лучших людей ты сажал в клетки и пробовал исказить! Воровал их мечты, вселял соблазны, насылал галлюцинации!

– В каждом человеке просыпается зло, если подготовить почву, – сверкнул глазами Смоур, – Спасибо этой академии – за тысячи лет меня здесь многому научили. И теперь – худшие представители человечества становятся моей армией, а лучших из вас я ломаю!

Древиан Смоур прекрасно понимал – чтобы выжить, ему придется объединить силы с разнородной нечистью, и уже тогда он начал созывать ее из самых отдаленных уголков Вселенной. На сегодняшний день он взрастил настолько могучее войско архантов, и легионы множатся настолько стремительно, что им потерялся всякий счет.

– Твое влияние ограничено архантами и чертогами Рохаса, – продолжила Юна, – А я говорю о переходе в Высший мир. С учетом твоих достижений, ты бы мог сыграть важную роль в таком переходе.

– Высший мир… Что же это? Я его не видел, и ты его не видела!

– Для этого нужно преодолеть противоречие добра и зла, объединить любовь и истину. По-моему, носителем истины ты уже являешься. Отсюда следует, что и любви тоже.

– Я совершил много зла. По-твоему, предлагать мне переход в Высший мир разумно? Ты действительно считаешь, что я поведусь?!

– Тебе ничто не мешает все это исправить! – воскликнула Юна.

– Высшие отнимут всю мою силу, как только мы сложим оружие!

– Сила нужна тебе для исправления зла. Никто ее не заберет у тебя!

– А что на счет ошибок богов? Как на счет того, что тысячи лет они не подпускали меня к сакральному знанию?

Юна смело посмотрела в глаза верховному арханту:

– Мне неизвестны их мотивы, но это не может быть ошибкой. Это нечто более серьезное, но не связанное с чьей-либо виной. Скорее это стихия нашего совместного бытия.

Смоур неспешно прошелся вокруг золотого дерева, задумчиво глядя на сверкающие в солнечных лучах фрукты. Они так близко – стоит только протянуть руку. Но по какой-то причине он медлил. Возможно, он всего лишь смаковал момент, столь долгожданный для него. Но я надеялся, что архант одумается и отступит.

В этот решающий миг, казалось, замерла вся Вселенная.

– Ты видишь то, что Я делаю с этим миром, – произнес сереброволосый мужчина, – Но не видишь того, что ОН делает со мной. Почему мне всегда приходилось клянчить подарки или оплачивать их прежде, чем они появятся? Почему мир не дает мне ничего просто так? Мир не любит меня! А значит, нет смысла делать что-то ради выгоды того, кто меня не любит.

– Ты отрезан от Источника и не видишь больше возможности туда попасть. Думаешь, что натворил столько, что нет шанса обрести искупление и начать новую жизнь. Но прямо сейчас ты можешь сделать определяющий выбор. Просто поверь мне…

Верховный архант остановился напротив Юны, пронзая девушку едким взглядом.

– Там, в чертогах моего царства, я построил себе зал для трофеев, – вкрадчиво произнес он, – Я не храню там оружие или головы животных, как твои любимые люди. Мои трофейные залы до потолка набиты телами противников. Ничто так не радует, как вид их лишенных жизни оболочек и пустых глаз. А ведь некогда в них горела ярость. Каждый пытался наставить меня на истинный путь, но где же они? И где я?! Посмотри на армию вокруг нас – с каждым днем эти ряды пополняются! Арханты идут за мной, потому что хотят быть сильными и свободными!

– Каждый примкнувший к тебе рано или поздно пожелает занять твое место, или даже возвыситься над тобой! – не сдавалась Юна.

– И каждого я уничтожу! Никто мне не ровня! Взгляни на себя… Где же сейчас твои боги? Где ИХ армия? Они хоть раз ответили тебе? Нет! Так за что же ты сейчас пытаешься сражаться?

– Не нам решать, когда быть услышанными.

Смоур громко рассмеялся:

– Вот поэтому я не хочу угождать Адвенам! Жить их целями, расплачиваться за то, чего даже не помню. Ты даже не представляешь, насколько чаще люди взывают ко мне, нежели к ним! Ведь чтобы обращаться к богам, нужно иметь чистую совесть и чистые намерения. А я слышу каждого! Людям не стыдно передо мной за свои поступки и мысли. Со мной не нужно притворяться! Сколько проклятий, сколько ругательств они посылают мне в исполнение… Ни один бог не услышит все это и не накажет их обидчиков. Он глух к волнам ненависти, захлестнувшим этот мир. Но я готов выступить и карателем, и палачом и судьей! Разве не в этом выражается поддержка? Давать людям то, что они просят! Всегда должна быть возможность выбора, пускай и иллюзорная. Добро и зло! Наличие двух равных сил заставляет людей задуматься, на чьей стороне они хотят быть. Совсем другое дело, что задумываются они крайне редко. И можешь поверить – ни один архант не позволит себе то, что порой творят люди по отношению друг к другу. Люди не готовы освободиться от нас. Мы им жизненно необходимы, ведь именно мы вознаграждаем их ответной энергией за верность нашему делу. Без нас человечество вымрет. Поэтому никто больше не посмеет меня карать или судить! Я сам – судья!

– И насколько ты справедливый судья? – Юна тщетно попыталась освободиться от невидимых оков. В пылу она даже бросила на Андраса умоляющий взгляд, но предатель предпочел отвернуться.

– Неужели ты не поняла? – Смоур криво улыбнулся, – Мне больше не нужна справедливость. Я могу уничтожить всю человеческую расу просто по праву сильного.

– По праву сильного не уничтожают. Уничтожают либо из страха, либо по глупости. По праву сильного позволяют жить!

Смоур резко шагнул вперед и зарычал:

– Твои союзники пали. То, что от них осталось, пожирает Асмор. Стоит ли человечье стадо смерти таких чистых сайзаров? Откуда такая вера в людской род?

– От Гайи никогда не откажутся Высшие силы. Ты не сможешь сделать эту планету своей кормушкой. Люди – не скот. Люди – это будущее, в которое верят боги.

Древиан Смоур вплотную подошел к Юне:

– А что, если я просто тебя убью?

Выражение лица девушки осталось непоколебимым. Гордо подняв голову, она произнесла:

– Значит, мы оба останемся недоумками в глазах Высших богов.

– И как же мне расценить твою мысль? Как оскорбление?!

– Я давно не мыслю категориями добра и зла, поэтому никакого оскорбления здесь нет. Моя мысль проста: дети одного Источника должны стремиться друг к другу.

– Называешь меня братом – так присоединяйся ко мне!

– Я отождествляю себя с любыми существами независимо от их уровня, а потому не впишу свое имя ни в одну из иерархий, – твердо сказала Юна.

– Ты очень умна. Я сразу понял, с какой планеты ты прибыла на Землю. Такой концентрированный свет встречается только на Глейсе. Их божество очень сильное, мне так и не удалось пробиться через атмосферу этой планеты. Пока что, – Смоур пожал плечами, – Юна, не смотря на парочку перерождений здесь, ты – не человек. Ты – глейсианка. Скажи – для чего нам быть врагами? Земля – это вовсе не стерильное царство. Щепотка провокаций и ты увидишь, что люди не так уж хороши. Я могу высвободить зло, таящееся в недрах каждой человечьей души. Пойми – не будет меня, придут другие. Люди глупы и вкусны, ни один хищник не пропустит такой банкет. Хоть всех сайзаров мира созовите – нас всегда будет больше. И наши аппетиты растут.

– Я никогда не примкну к тебе, Древиан Смоур! – отчеканила Юна.

Архант отстранился.

– Ты станешь венцом моей коллекции трофеев. Такая благочестивая, невинная, чистейшая душа. Почти что ангел. Не волнуйся, я никому не позволю надругаться над тобой. Твое тело так и останется нетронутым, неприкосновенным. Я спрячу тебя от этих похотливых гнусных псов, ты будешь только моей. Обнаженная, прекрасная и безмолвная.

– Без участия Высших сил ты ничего не сможешь сотворить со мной! – сказала девушка, – Так же, как и со всеми!

– Все, что ты говоришь – обусловлено твоей верой. Действия каждого из нас обусловлены верой. Моя вера ничуть не менее достойна. Каждый хочет властвовать на свое усмотрение, каждый мечтает обрести безграничную силу и видеть трепет врагов.

– Это не так.

– Когда я истреблю несогласных, мне больше никто не возразит, – отрезал архант.

– Тогда в каком мире останешься ты?

– Боги унизили меня, ввергли в отчаянье! Пусть же смотрят, к чему это привело! Я – плод их ошибок! Это они взрастили меня и сделали чудовищем! Это они украли мою мечту, чтобы я начал красть чужие! А теперь прощай, хранительница сакрального знания.

Старец-праотец положил мне руку на плечо.

– Юна знает, что он собирается сделать, и в этом знании состоит ее победа, – произнес он.

В его интонации слышалось глубокое уважение. Мне же не терпелось скорее понять, какое отношение данная история имеет ко мне.

Смоур поднял руки – в них ударили разряды алых молний, после чего он резко направил их на девушку, и та, повалившись на землю, загорелась кровавым пламенем. Она закричала от неистовой боли, а черти восторженно ликовали, восхваляя предводителя.

– В чем же победа? – сдавленно произнес я, наблюдая ужасающую сцену торжества зла.

Смоур приблизился к золотому дереву, сорвал плод и, впившись в него зубами, откусил сочную мякоть. Выражение его лица переменилось и в ту же секунду он закричал от ярости, поднял черную волну искаженной энергии и вырвал дерево с корнем.

Видение исчезло.

Мы со старцем снова стояли в храме памяти возле древней книги.

– У Древиана Смоура был излюбленный способ расправляться с лучшими душами, – сказал старец, – Он раскалывал их на множество обмельчалых осколков, а затем наполнял собственным злом. Это не просто смерть. Это порабощение. Он не мог влиять на цельную душу, но раздробив ее, он мог укрощать каждую частичку, изламывая под себя. Юна знала об этом и придумала свой способ защиты, рискованный и никогда никем не испробованный даже поныне. Когда проклятие устремилось в сторону Юны, она сумела обратить его в свою пользу. Ее дух раскололся всего на две части. В одной половине сконцентрировался свет, доброта, любовь и милосердие девушки. А все отягощающие качества, все ее недостатки и редкие грехи прошлых ошибок – оказались в другой.

– Значит, вот так появилась моя душа?

Старец кивнул.

– Сияющая легкая часть светлой, полностью очищенной души, отправилась в самые верхние ангельские миры Амаи, где враг уже никак бы не смог до нее добраться. Душа получила новое духовное имя – Алье́нис А́вем. А осколок концентрированной тьмы, будучи невероятно крошечным и слабым, должен был навсегда исчезнуть. В нем не было даже отголоска добра, а, как ты знаешь, отсутствующая полярность означает неспособность к развитию. В таких сгустках энергии нет жизненно необходимых колебаний, поскольку нет резонирующих противоположных сил.

– Как же мне удалось выжить?

– Твоя душа должна была соскользнуть в самые низы мироздания и раствориться в пустоши, но что-то заставило ее стремиться восстановить целостность. Какая-то особая черта, вложенная Юной в момент гибели. Это удивительно, – покровитель смотрел ясными глазами, – Слабый комочек тьмы упорно двигался выше и выше, проживая жизнь за жизнью. Погибая и вновь возрождаясь. А сильный ангельский дух стремился вниз, изо всех сил стараясь восстановить утраченную целостность.

– Может, в том и заключался замысел Юны? – предположил я.

– Боюсь, этого мы никогда не узнаем.

Я с грустью подумал о том, как все не просто сложилось. Разве могли осуждавшие нас люди понять все это? Или хотя бы допустить? Если я и сам никогда не предполагал, насколько запутана реальность. В самом деле – человеческую душу нельзя понять, не зная всю ее историю.

Размышляя об этом, я не мог не почувствовать горечь собственного положения. Жизнь за жизнью наши половинки стремились сблизиться, нарушая все вселенские законы. И вопреки им, мы наконец-то встретились. Мы были совсем рядом, но какая трагичная шутка – оказались братом и сестрой.

– В родстве семейном проявилось родство ваших душ, – поймал мои мысли старец, – А заложенный в тебе эгоизм породил любовь, хотя во всех известных случаях эгоизм был ее убийцей.

– Получается, что я полюбил сестру только потому, что считал своей собственностью? Отнятой частью меня самого? Во мне расцвело обыкновенное самолюбие, а я счел это искренней любовью?

– Это послужило началом любви.

Выходит, моя душа, в которой изначально собрались сплошные пороки, встретившись с родной половиной, возгорелась нежностью и сейчас я жив благодаря этому чувству. Но ведь любовь знакома практически каждому, а я видел многих несчастных, которые после смерти были не в силах оторваться от земли. Их сожрал гигантский чудовищный рамп. Не говоря уже о тех, кого забирают арханты. Разве никто из них не любил?

– Не забывай: тебе позволили сбежать, – напомнил старец.

– Этот негодяй Андрас! Он предал, обезоружил и унизил Юну!

– Он мудрый древний дух, мы не вправе судить его поступки.

– Хочешь сказать, что он все сделал правильно?! – изумился я.

– Война между Злом и Добром должна продолжаться, поскольку именно в неустанной борьбе возможен прогресс обоих сторон.

– Для чего же нужен прогресс зла?!

– Их идеалы не менее достойны.

Я был ошарашен.

Пока одни миры захвачены темными сущностями, а другие – во власти сил света, Земля продолжает оставаться полем битвы, поскольку Древиан Смоур за прошедшие века укрепил позиции. Его слуги обрекают людей на страдания, питаясь нашей болью. Они вселяют в нас гнев, заставляют ненавидеть друг друга, разобщают большие и малые сообщества.

Арханты вынуждают нас забывать о божественном первоначале, и в этом забвении люди стали насмехаться над идеей существования души. Божественная искра, вложенная в каждого, теперь – устарелый миф, погребенный под атеистическими заявлениями слепцов. И, несмотря на это, мой праотец утверждает, что древнего арханта Андраса мы не вправе судить?! Так может этот старец и сам – архант?!

Тот выдерживал паузу.

Я не смел поднимать на него глаза. В мыслях зарождалось недоверие. Оно вполне могло оказаться ошибочным, но теперь казалось, что все духи в сговоре против меня. Никому нельзя доверять.

– Нет плохого, Шейн, – сказал старец, – Есть то, что тебя огорчает. И хорошего нет – есть то, что тебя радует.

– Ты старше меня и больше знаешь. И ты всегда осведомлен о каждой моей проблеме. Ты слышишь, когда я взываю к тебе. Я покорно молился, открыто просил и молчаливо уповал на твою помощь. Но ты не отвечал.

– Иногда бывает достаточно одной слезинки, а иногда самые громкие призывы о помощи остаются без внимания. Не обязательно изо дня в день повторять просьбу. Мысли обязательно услышит тот, к кому они обращены, и именно он будет решать, помогать нуждающемуся человеку или оставить его просьбу без ответа.

– Сколько раз я просил направить меня к сестре, указать верный путь? Сообщить хоть что-то о ней! И всякий раз тщетно. Ты предпочитаешь безмолвно наблюдать со стороны. Как же мне к тебе относиться? Как оправдать, чтобы не разочароваться в тебе? По каким же критериям ты оцениваешь, достоин ли помощи просящий?

– Просить в отчаянье – не значит искренне. За свою спонтанность и несдержанность ты рискуешь понести наказание, а мое молчание – тоже своего рода помощь.

– Ладно, я понимаю. Для сил света важна чистота намерений просящего. А я до безумия жаждал отмщения. Но силы тьмы сразу откликались на мой зов, предлагали сопроводить в Рохас – якобы моя сестра там.

– Ты ведь знаешь, что арханты не откликаются безвозмездно. Им важно то, что человек готов предложить взамен. И, как правило, они заведомо знают – сможет ли просящий после оказания услуги расплатиться обещанным или нет.

– И если он не расплатится…

– Архант поступает по собственному усмотрению, таковы негласные условия сделки. Но из худшего зачастую можно извлечь самые лучшие уроки. Поэтому, когда оступившийся человек поворачивается в нашу сторону, мы обязаны подать руку. Ведь выплескивать накопившееся зло можно двумя способами – для того, чтобы его применить или для того, чтобы его уничтожить.

– Я бы хотел уничтожить в себе зло.

Старец тепло улыбнулся, приглашая пройтись по саду. Он знал, что я жадно вслушиваюсь в каждое слово. Мы спустились по мраморной лестнице и неторопливо пошли по тропинке.

– Я поклялся, что никогда не поверю архантам, но теперь понимаю, что сказанное одним из них вполне может оказаться правдой. Древиан Смоур обещал Юне, что заточит ее в своем царстве в качестве трофея. Неужели он забрал в Рохас мою сестру?

– Я не могу этого знать, Шейн. Вы с Альенис – случай доселе невиданный в мире духов. Не только я, но и многие Адвены наблюдают за вашей историей. И как бы ты ни обижался на мое молчание – я всегда рядом. Вместе мы сможем во всем разобраться.

– Спасибо, – немного расслабился я, – А что произошло, когда Древиан Смоур попробовал золотой фрукт? Зачем он вырвал дерево из земли? Чтобы сакральное знание больше никому не досталось?

– Вероятно, он увидел совсем не то, что ожидал.

– Ранее ты сказал – если силой проникнуть в Источник, неподготовленный дух погибает, и вся его история стирается из прошлого, настоящего и будущего. Я правильно понял?

Старец подтвердил мои слова.

– Но ведь то, что Древиан Смоур остался жив после соприкосновения с Источником, разве не указывает на то, что он был готов к сакральному знанию?

– Именно так.

– В итоге это знание помогло ему стать всемогущим. Что бы он там ни увидел…

– Путь тьмы значительно проще, чем путь света, хотя и он требует определенной духовной работы.

– Да уж. Знаю по себе – искоренять недостатки намного сложнее, чем взращивать их, – признался я и вздохнул.

Мы присели на скамейку в тени кипарисов. Сейчас, когда я узнал об арханте, расколовшем душу Юны и обрекшим нас на страдания, во мне снова бушевал гнев.

– В тебе есть зло, но это означает лишь то, что ты открыт для него, – сказал старец, – Это слабина, через которую арханты притягивают твою душу к себе и продолжать они будут до тех пор, пока ты поддаешься.

– Порой меня преследуют жуткие образы, разные видения, голоса… Но сейчас я учусь сдерживать их, обрывая негативные мысли и не позволяя им развиваться.

– Бросаешь вызов архантам, значит, – улыбнулся покровитель.

– Если бы это помогло освободиться от проклятья…

Старец молчал, спокойно глядя на черноту моих рук.

Все это время один вопрос никак не давал мне покоя. Я понимал, что и Адвены, и Древиан Смоур заинтересованы в приумножении числа духовно сильных сторонников. Но изначально в каждой человеческой душе заложено знание о том, что хорошо и что плохо. Если человек поступает плохо, он идет вразрез с убеждениями, а значит, счастья плохой поступок не принесет.

И раз уж зло не способно принести счастье, почему же его представители столь многочисленны? Почему многие души избирают именно этот путь, вязнув в болоте бесчисленных уродливых качеств, мыслей и деяний? Если они не ищут счастье, то что же тогда?

– Арханты подкупают тем, что мгновенно дают результат, – поспешил объяснить покровитель, – Сделка с ними предполагает моментальное исполнение желаний, заплатить за которые можно позже. Увы, люди редко волнуются о будущем и не хотят ждать.

– А если человек просит о счастье или о любви? Что тогда?

– Радость, которая рождается в сделке с архантами, априори не может быть подлинной. Она будет искусственной, краткосрочной, опустошающей, и не принесет ни удовлетворения, ни спокойствия. А все потому, что энергией счастья силы тьмы не владеют. С любовью еще сложнее. Это самое непокорное, самое неуправляемое, самое необузданное чувство из всех. Ее нельзя наслать, нельзя внушить, нельзя использовать как награду. Ей бессмысленно указывать. Любовь всегда действует самостоятельно, и не существует логики, способной предугадать ее порывы. Любовь может только сама зародиться в том, кого сочтет достойным. И выбор ее зачастую крайне удивителен.

Я знал, что речь сейчас идет обо мне. Сгусток зла обрел любовь – это и правда удивляло. Но еще больше удивляло то, что мир с давних времен поделен между добром и злом. Разве подобное разделение – не показатель несовершенства Вселенной? Неспособность богов примирить эти две силы предполагает их отстранение, безразличие. Боги не хотят в этом участвовать, хотя могли бы разом прекратить войну.

– А что стало с Высшими духами, которые основали академию Арден? – переключился я.

– Они покинули академию задолго до нападения Смоура, передав часть знаний совету старейшин.

– Почему основатели не защитили золотое дерево? Хранители пали в бою, но боги никак не проявили в решающий момент свою силу.

– Вспомни, что говорила Юна. Она была очень мудрой девушкой.

Признаться, даже я, живущий в Эйдоре и воочию наблюдающий духовную составляющую реальности, сомневался в том, что боги нас действительно слышат. Очень удобно утверждать, что боги молчат только потому, что для нас так лучше, но скорей всего мы просто им не интересны.

Быть может, они, глядя на нас, позабыли надежду, которую когда-то возложили на человечество. Мы разочаровали их и всё, что нас ждет – неминуемая кара за этот безумный танец на краю пропасти. Сгорят храмы, музеи, библиотеки, сгинет в огне история нашего рода и прокатится по земле волна последнего вопля, наводящего ужас на тех, кто будет смотреть на это все сверху.

Я поежился от этой мысли.

Может быть, отдельные личности, влиятельные в той или иной мере, все же достойны внимания Адвенов, но благополучие каждого человека явно их не волнует. Поэтому, сколько бы ни молился какой-нибудь заурядный человечек, его призывы заметят только арханты, но никак не Высшие сущности.

А обитатели материального мира? Как им верить в существование богов? Как людям понять, что о них заботятся Высшие силы, если это не выражается каким-то явным способом?

– Для Адвенов важна система, частью которой мы все являемся, – сказал старец, – Благополучие этой системы зависит от того, насколько мы сами этого хотим и что для этого делаем. Если кто-то превращается в борца против нее и вредит ее слаженной работе, он приравнивается Высшими к больному сегменту. Враждебно настроенный человек, мнящий себя миротворцем – вышедшая из строя деталь, которую необходимо срочно заменить.

– То есть, подначивать к позитивным изменениям, не имея соответствующих моральных качеств – это зло?

– Верно, – отметил покровитель, – В таком случае Высшие обязаны вмешаться и методы их крайне жесткие. Если после всех усилий, толчков и прямых подсказок не удается направить сбившегося с пути человека в нужное русло, остается только прекратить его пребывание в Асперосе.

– То есть, просто удалить его, как помеху для развития? Как отбракованный материал? – возмутился я такой жестокости.

– На некоторые события никак нельзя повлиять, таков закон равновесия.

– А как же равенство людей перед богом?!

– Равенство может быть только в пределах одного уровня развития, – поспешил объяснить старец, – В отсутствии ступенчатой иерархии мироздание остановится и падет.

Я подумал о кровеносной системе в физическом теле, дающей ему силы и тепло, напитывая кислородом каждый отдельный орган. Как только сердце останавливается, прекращается циркуляция крови и следом наступает отмирание внутренних органов. Должно быть, точно так же работают Вселенские механизмы, а божественное подобие живых существ заключается не только в наличие души, но и в их проявлении, как цельного жизненно необходимого органа.

Оказавшись в Эйдоре, я уже не рассматривал ни себя, ни человечество отдельно от Вселенского организма. Если каждая Вселенская клеточка выполняет возложенные на нее функции, то организм также заботится о ней, снабжая всем необходимым. Если же клетка не желает считать себя крошечной частичкой большего, подцепив вирус индивидуальности, отказывается трудиться и отстраняется от остальных клеток – она превращается в паразита.

Все еще находясь внутри организма, клетка продолжает получать питание, даже не задумываясь, что организм будет постепенно ослабевать, если не примет решение ее уничтожить. Паразитическая клетка радуется мнимой свободе и призывает к ней остальных, вводя в заблуждение. И если остальные ее слушаются и примыкают – весь организм заболевает, рискуя погибнуть.

– Мы все едины, – сказал старец, – Кажущееся разделение нужно только для того, чтобы каждая душа понимала, чему ей необходимо выучиться и какую работу для этого совершить.

– Неужели, пройдя все необходимые уроки, дух превращается из потребителя в Творца?

– Скорее, дух сливается с Творцом.

Перед нами вспыхнул огромных размеров прекрасный фрактал, мерцающий всеми цветами. В удивительном самоподобии появлялись все новые и новые витки, это выглядело столь гармонично и совершенно, что меня переполнило ощущение восторга.

– Не хочу кануть в бездну отмершим звеном, – произнес я, очарованный фракталом и, закрыв глаза, погрузился в раздумья.

Конечно, наилучший способ победить внутреннее зло – отказаться от него, не слушать его воинственный зов, не участвовать в его коварных играх и не поддаваться на его отравляющую ложь. Нужно постоянно контролировать мысли, эмоции. До сих пор это понимание не слишком помогало, я продолжал срываться, испытывая разрушающее действие тьмы.

Я никак не мог абстрагироваться от того, что превращаюсь в арханта. И чем больше я оказывал сопротивление тьме, тем больше стремился ей покориться. Когда я поддаюсь ярости, то ощущаю циркуляцию наимощнейших энергий. Стихия тьмы зовет меня, и я догадывался о том, что смогу добиться выдающихся результатов под началом Древиана Смоура.

Нужно отдать ему должное – он произвел на меня очень сильное впечатление, хотя мы не общались лично. Его взгляд завораживал, его голос гипнотизировал, а энергия его духа почти парализовала меня даже спустя тысячи лет. Если одно воспоминание о нем оказывало такое влияние, на что же способен он сейчас?

Возможно, старец-праотец хочет научить меня терпению, а когда придет время, все случится само собой и мы с Альенис встретимся. Но знание того, что арханты отвечают мгновенно, очень искушало. Если бы я прямо сейчас заключил с ними сделку, они наверняка помогли приблизиться к правде. Другое дело – это разочаровало бы Альенис.

«Ты можешь временно свернуть с предназначенного пути, но убежать от самого себя невозможно. Рано или поздно ты захочешь вернуться, чтобы стать нашим верным последователем» – пронеслись в памяти слова Андраса, и я напряженно сжал кулаки.

– Ты испытываешь ненависть к силам зла, – вмешался старец, – Именно это определяет твою причастность к ним. Легко любить хороших, это простой и беспроигрышный путь. Но постарайся научиться принимать мир таким, каков он есть. Отбрось идеалистические представления. Утопия невозможна там, где ты находишься, в силу несоответствия энергий.

– То есть, я должен увидеть смысл в существовании архантов? Зауважать их и… перестать ненавидеть? – спросил я мудрого духа.

– Именно.

– Боюсь, если это произойдет, я сочту верным занять сторону Древиана Смоура.

– Не отдавай предпочтение ни добру, ни злу, пока полностью не поймешь природу того и другого.

– А если мои решения в итоге приведут не туда?

– Ощущая чистую любовь – поступай, как считаешь нужным, – сказал покровитель и вновь улыбнулся.

В этот момент я подумал о том, что нет слов, которые были бы ближе к истине.

* * *

Я не мог с точностью оценить, сколько времени провел в Эйдоре, но этого хватило, чтобы лик сестры стерся из моих воспоминаний. Его заменили смутные образы и призрачные обрывки прошлого. Как бы я ни старался, но сохранить в памяти даже самое любимое родное лицо оказалось непосильной задачей.

А ведь она сделала меня тем, кто я есть. Сделала меня лучше.

Когда она увидела, что я тайком исправляю двойки в дневнике, то попросила не лгать родителям. И я перестал. Я терпел оплеухи отца ради нее, а потом, точно так же ради нее, выбился в отличники.

А однажды я вытащил из кармана отца деньги, чтобы сводить ее в парк и устроить ей настоящий праздник. Перед кассой она спросила откуда у меня такая сумма. Узнав ответ, сестра отказалась и от каруселей, и от сладкой ваты, и от мороженого. Мы просто вернулись домой, и я положил украденные деньги обратно в карман отца и больше никогда так не делал.

Сестра избавляла меня от всех дурных качеств. Учила не разочаровываться в людях, потому что они лучше наших мыслей о них. Что в будущем кто-то может прийти на помощь, в то время как другие неожиданно отвернутся. Непостоянство бытия рано или поздно заставит каждого из нас пересмотреть прошлые ситуации и взвесить социальный опыт – вот то, о чем она неустанно напоминала.

«Быть может, тот, кто сегодня кажется неприятным, завтра станет нужным, а через год – лучшим. Мы никогда не сможем узнать жизнь наперед. Она изменчива, и люди – тоже» – говорила сестра, точно так же веря в меня. Хотя я сам в себя не верил.

Чтобы не огорчать ее, я вынужден был прятать свою злопамятность, свои обиды на людей. Только благодаря ей я не превратился в законченного ублюдка, стать которым у меня были все предпосылки. Наверное, так проявлялось желание заслужить ее любовь.

Сейчас я находился на островке посреди моря в античном святилище, хранившем каждую прожитую мной жизнь. Конечно, праотец предостерегал о риске заблудиться в недрах памяти, но разве я мог упустить такой шанс? Здесь и сейчас я смогу заново пережить лучшие мгновения минувшей жизни, вспомнить ее лицо.

Среди книжных стеллажей, полок со свитками, среди массивных каменных плит с высеченными письменами, где-то хранились вписанные в историю Вселенной те радостные моменты, что я искал. Резные символы на колоннах вспыхнули голубоватым свечением, ожили, вырвались из белого мрамора и подплыли ко мне.

Окутав светящейся дымкой, они опьянили меня, воскрешая в мыслях отдаленно знакомые голоса, запахи, фразы… Я закрыл глаза и попал в иное измерение. В прошлое, которое удивительным образом существовало где-то на бескрайних просторах временной мембраны.