Читать книгу Башня Континуума. Слава Резонансу - А. Седых - Страница 5

Тереза помнила, что их с Китом прощальная встреча получилась невероятно нелепой и мучительной. Настоящая вселенская катастрофа. Он нагрянул к ней поздно вечером, без предупреждения, застав на кухне. Терри варила, жарила, тушила, запекала, мариновала и бланшировала, была захвачена созданием кулинарных шедевров и оттого спокойна и счастлива. Не передать, что она испытала, когда, случайно обернувшись, увидела в дверях его лицо, бледное и прекрасное, как молодая луна. Он же без всяких любезностей и предисловий, не поприветствовав бывшую супругу даже мимолетным кивком, подошел, схватил со сковородки кусок жареной ветчины и впился в сочную мякоть крепкими зубами.

– Кит?

Видимо, ему почудилось, будто совсем еще недавняя благоверная вознамерилась отобрать у него еду, потому что он бросил на нее тяжелый взгляд и зарычал, как дикий зверь, да так свирепо, что Терри отпрянула.

– Наверное, твоя подружка совсем тебя не кормит.

– Моя невеста, – ужасно злобно сказал он с набитым ртом.

– Ах, невеста? Само собой. Вот как это теперь называется! Как я могла вообразить, будто ты живешь с этой шлюхой в мерзости и грехе.

Его серые глаза, студеные, как полярное сияние, яростно сверкнули.

– Тереза…

– Хорошо, я не буду. Если ты голоден, я попрошу, чтобы тебе накрыли в столовой.

Кит замотал головой, демонстрируя, что он выше этих светских условностей.

– Давай хотя бы разогрею суп.

Кит кивнул, сел за кухонный стол, даже не сняв зимнего пальто, быстро умял тарелку супа, а также миску рагу из свиных ребрышек, заедая сыром, хлебом и свежими овощами, которые Терри красиво порезала и подала на красном овальном блюде.

Насытившись и промокнув рот салфеткой, их милость объявил, что уезжает.

– Тереза, я уезжаю.

– Куда? – спросила она, все еще не чуя подвоха. Мало ли, куда собрался вероломный, но все еще любимый бывший муж. Возможно, просто пройтись по магазинам за покупками к Рождественским праздникам для родных и близких – брата, сестры, зятя, племянника и для нее тоже. В память о тех двенадцати годах, что они провели вместе.

– На Дезерет.

Его сухой, отрывистый ответ поразил Терри, как удар хлыста. Она даже покачнулась.

– Что? Когда?

– Сегодня ночью. Если все пройдет хорошо, я уеду с ребенком.

На путаное, бессвязное мгновение Терри почему-то показалось, что он говорит об их дочери. Но, конечно, это было невозможно. Их крохотная дочка была мертва.

– Ребенок? Какой ребенок?

– Константин, – ответил Кит несколько удивленно. Кого же он еще мог иметь в виду? Шестилетнего сына государя Императора, будущего наследника Престола. Час тому назад элитные солдаты Синдиката при поддержке штурмовиков боевого крыла Народного Трудового Альянса приступили к штурму Дворца, и Киту пришлось срочно отправлять туда своих людей, надеясь, что они, проявив чудеса выдержки и героизма, смогут вызволить царственное дитя из этого грохочущего, пылающего, осажденного ада.

Беспорядки вспыхнули в столице еще в середине октября 512 года Освобождения, и, стало быть, продолжались уже три с половиной месяца. Хотя Терри все это время смотрела новости и видела провокаторов и революционных демагогов, вещающих о скорой смерти диктатуры и собирающих вокруг себя многотысячные толпы сочувствующих граждан, она до последнего надеялась, что обойдется. Но не обошлось. Совершенно выбитая из колеи жуткими известиями, Терри даже не нашлась, что и сказать. Машинально убрала грязные тарелки и столь же машинально принялась варить кофе.

– Но что же государь? И государыня?

Что мог Кит ответить. Только развести руками.

– Значит, они во Дворце? Почему же они не бежали? – прошептала Терри.

– Есть такая категория людей. Похожи на страусов. До последнего прячут голову в песок, надеясь, что все чудесным образом обойдется. Хорошо хоть, еще государыня вняла голосу рассудка и любезно позволила мне спасти ребенка.

– А она сама?

Кит утомленно покачал белокурой головой. Последние две недели, справедливости ради, он лично вел переговоры с императрицей, пытаясь уговорить ее бежать, обещая ей свою полную поддержку и защиту, но, к сожалению, потерпел крах. Она лишь твердила ему, что останется и погибнет рядом с государем, коли так суждено Богом.

– Глупейшая курица, – сказал Кит в сердцах, – ну, прямо как ты, Тереза.

– Но ведь государь – ее супруг! На ее месте я бы тоже осталась и почитала за счастье умереть рядом со своим мужем… с тобой… так я думала… прежде.

Кит скривился. Предыдущие четырнадцать лет, с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать, он возглавлял крупнейшую промышленную корпорацию Империи, и был человеком деловым, не склонным к дешевым сантиментам. К чему умирать, когда можно было жить, драться и мстить? А, насладившись предсмертными корчами врагов, благочестиво помолиться за их погибшие души.

– Было бы ради чего умирать! – проговорил он сквозь зубы. Лицо его сделалось жестким, будто высеченным из куска мрамора. – Запутавшийся, параноидальный старик, который своей слабостью и малодушием поставил под удар не только жизни своих близких, но и жизни сотен миллионов подданных.

– Не говори так… это жестоко.

– Наверное, ты перестанешь быть настолько великодушной, если припомнишь, как благой Василевс подослал к нам наемных убийц.

Терри замолчала и подала ему кофе, крепкий и сладкий, как он любил. Чтобы не свалиться замертво от переутомления и постоянного недосыпания, Кит поглощал эту жидкость буквально галлонами. Терри порой не понимала, почему он до сих пор не впал в сахариново-кофеиновую кому. Но, похоже, их милости угрожала смерть от куда более зловещих и противоестественных причин.

– Значит, ты все же решил ехать к Сэйнту? – спросила она после длинной паузы.

– Да.

Мятежный губернатор Дезерет, Сэйнт, некогда носивший прозаическую фамилию Смит, последние три десятилетия являлся непреходящей головной болью имперских властей. Безумный пророк, самозваный мессия, певец Красного Ангела, Отца Аваддона, Сэйнт жаждал независимости для Особых Территорий Империи и создания на их основе собственного государства, со своим правительством и церковью. Сэйнт не просто восстал против тирании имперских властей. Из праха и пепла он возродил и напитал новой жизнью древнюю секту Свидетелей Страшного Суда. Они истово веровали, будто однажды человечество сгорит в пламени Страшного Суда и, очистясь святым огнем, возродится в обличье Священного Роя под бессменным водительством их безжалостного, всевидящего и карающего божества. Терри понятия не имела, что означала эта религиозная чушь. Означала ли она хоть что-нибудь?

– Прости… Кит… но это ужасная затея.

– Правда? – отозвался он, язвительно приподняв бровь, хотя Терри не раз говорила ненаглядному мужу, что его сарказм никому и ничем не помогает.

– Просто не верится. Неужели у тебя нет другого выбора?

– Ну, по крайней мере, у Сэйнта я буду в безопасных, герметично закупоренных бункерах…

В самом деле. Тот факт, что Кит внезапно превратился в злейшего врага Императора, никак не сделал его другом генерала Вольфа или сёгуна Моримото. Если уж упоминать главу Синдиката, он, между тем, уже несколько месяцев обретался в столице, и прибыл он в Форт Сибирь далеко не один. На границах их звездной системы находились шесть сверхтяжелых боевых линкоров Синдиката с дремлющими в анабиозе пятнадцатью тысячами элитных солдат Крайм-О и тридцатью тысячами отборных военных юнитов высших рангов из Промышленной Зоны.

Стандартные сутки тому назад по мановению руки своих господ они пробудились, и началась потеха. Тяжелые линкоры Синдиката вышли на орбиту Родинии и направленными залпами бортовых ЭМ-пушек вывели из строя системы ПВО. Солдаты десантировались в синие арктические пустоши по периметру биокупола и два часа спустя в результате марш-броска и последующей резни полностью взяли под контроль управляющие узлы биокупола и блокпосты, перебили охрану и с разных сторон вошли в столицу, двигаясь размеренно к дворцовому кварталу. По дороге они должны были воссоединиться еще с десятком тысяч гвардейцев Моримото и многими тысячами штурмовиков законспирированных ячеек Народного Трудового Альянса.

Их поход мог быть менее триумфальным, но сотрудники Отдела Благонадежности, части Регулярной Армии, силовые ведомства и Мэрия предпочли блюсти нейтралитет. Кто-то откровенно переметнулся на сторону врага, кто-то был подкуплен или запуган, но в основном… они выжидали. Потому что происходящее в столице этой зимней ночью было не финалом драмы, напротив, лишь ее началом. На текущий момент враждебные силы достигли негласного консенсуса. Роднило их желание избавиться не только от тяжелобольного государя, но и от жирного проходимца, Верховного Канцлера Милбэнка, который давно превратил монарха в покорную марионетку.

– Можешь ли ты поверить, Терри, – в ярости сказал Кит, – этот ублюдок уже подготовил документ, согласно которому государь передавал ему всю полноту власти ввиду своего нездоровья! Следующим номером программы Милбэнк собирался распустить Парламент и устроить внеочередные выборы в рамках своих так называемых демократических преобразований. На которых бы, конечно, с огромным перевесом победила бы его Партия Новых Демократических Преобразований, уж извини за тавтологию. Тьфу! Неудивительно, что Вольф и Моримото взбеленились. Само собой, они жуткие монстры, и я терпеть их не могу, но тут в кои-то веки я с ними солидарен. Этому следовало положить конец…

Кит прихлебнул кофе.

– А еще и обер-бургомистр, – сказал он с явным отвращением.

– А с ним что? – в испуге спросила Терри.

– А то, что этот выродок даже не удосужился объявить комендантский час. Сейчас праздники, в центре продолжаются народные гулянья, рождественские ярмарки и прочая чушь. Значительная часть наших постоянно политически индифферентных сограждан даже не в курсе государственного переворота. А солдатики напичканы сильнодействующими боевыми наркотиками… и им пообещали амнистию за все, что они могут натворить этой ночью.

Впрочем, это было вполне похоже на столичного обер-бургомистра, который заботился о своей безопасности, но о безопасности своих граждан – вряд ли.

Так или иначе, в сухом остатке выходило, что противостоять армадам Синдиката и Народного Альянса будут лишь имперские гвардейцы и подразделения Священного Трибунала. Этого было мало. Кит не сомневался, что даже при лучшем раскладе их сопротивление будет сломлено в ближайшие сорок восемь часов. Генерал Вольф, по его данным, уже прибыл в Форт Сибирь и в особняке своего друга Моримото готовился принимать капитуляцию их некогда великого государства.

– Ладно, Терри. Хватит этой ненужной болтовни. Собирайся, поедем, – сказал Кит, залпом допив кофе, словно спиртное.

Терри не могла поверить своим ушам. Нет, он действительно это сказал.

– Что? Куда?

Корпорация, между тем, тоже была не лыком шита, так что у Кита в распоряжении имелись собственные войска, линкоры и частный Би-порт, откуда он сегодняшней ночью собирался отбыть к Сэйнту. По дороге он планировал подбросить Терезу на Салем, чтобы она побыла у его сестры и зятя – временно, пока этот кавардак не уляжется.

– Если повезет, – сказал он, усмехаясь, – перед Прыжком на орбите мы сможем сбить хотя бы один или даже пару из кораблей Синдиката. Ты бы хотела поучаствовать в настоящих космических баталиях? Я бы даже позволил тебе нажать кнопку запуска ракет.

Терри по-прежнему не верилось, что он всерьез.

– Подожди. А Виктория в курсе, что ты собрался им меня подбросить?

– Конечно. Я говорил с ней.

– А твоя любовница? Она тоже в курсе, что ты вроде собрался меня спасать? Как благородный рыцарь на белой лошадке.

Если она намеревалась смутить Кита, то напрасно.

– Зачем ты так. Шарлотта милая, чудесная девушка, и, конечно, не желает тебе зла.

Пока он говорил, стало понятно, что эта милая и чудесная девушка нравится ему гораздо больше, чем когда-либо нравилась Терри. Все это было ужасно.

– Чем она тебя только так пленила. Хотя, само собой, она гораздо красивей меня. И наверняка знает способы ублажать мужчин.

– Умоляю. Послушай. У меня нет времени для этой чепухи. Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Если бы ты действительно этого хотел, ты бы меня не бросил.

На мгновение-другое Терри увидела, как в глубине его темно-серых глаз, которые она так сильно любила, всколыхнулась какая-то жуткая, белесая муть.

– Правда? А что? Ты бы поехала со мной в эти бункеры?

Терри замешкалась с ответом – пусть на долю секунды, но этого было достаточно. И ему. И ей самой.

– Кит, ты ведь не можешь на самом деле верить во всю эту чушь! Священный Рой…

– Я верю в то, что если в ближайшее время не окажусь в бункере, меня убьют, или будут пытать. Ты знаешь, у Синдиката есть специалисты экстра-класса, занимающиеся исключительно пытками? Так что хватит валять дурака, собирайся и едем.

– Я никуда не еду.

– Что?

– Ты меня прекрасно слышал, я никуда не поеду! – крикнула Терри.

За годы их брака Кит настолько привык к ее безусловному подчинению, что сейчас, скорее, изумился, чем разозлился. Хотя разозлился тоже, черт возьми.

– Терри, да пойми ты, наконец, все это очень серьезно. Возможно, все обойдется, а, если – нет? Ты и вообразить не можешь, на какие гнусности способны эти выродки. Что, если они ворвутся сюда, изнасилуют тебя, убьют?

– Не выдумывай, – сказала Терри, забрала у него чашку и начала мыть.

Она явственно ощутила, как Кит уставился ей в спину. Его взгляд заскользил по ее телу, обжигая и раня, сдирая кожу и терзая нервы подобно пыточным крюкам.

– Где Дэниэл? – наконец, спросил он нехороших голосом.

– Твоего брата нет, он ушел еще вчера вечером со своими друзьями.

Хоть убей, Кит считал сарказм чудодейственной панацеей от всех несчастий и бед.

– Друзьями? – переспросил он нестерпимо язвительным тоном. – Штурмовиками Трудового Альянса, вооруженными до зубов и обвешанными взрывчаткой? Куда же, по-твоему, маленький Дэнни направился со своими друзьями? На вечеринку с девочками, танцульками и дурью? Как думаешь, дорогая?

Терри очень сильно сомневалась, что эти крепкие ребята и впрямь отправились на вечеринку. С другой стороны, с ней они повели себя до крайности вежливо, долго и усердно благодарили за кофе и сэндвичи. Чуть позже Дэниэл подошел к ней и попросил в ближайшие сутки не выходить из дому – даже прогуляться в парке. Заметив, что Терри напугана и привычно готова разрыдаться, Дэниэл погладил ее по голове.

– Не волнуйся ни о чем, просто подожди, пока я вернусь.

– А, если ты не вернешься? – прошептала Терри упавшим голосом.

Дэниэл радостно засмеялся, словно бы она на редкость удачно пошутила.

– Не будь дурочкой. Конечно, вернусь. Что со мной может случиться? Смерть диктатуре! Смерть диктатуре! Смерть!

И с этими словами, продолжая заливаться жизнерадостным смехом, бесстрашный борец с диктатурой удалился.

Где Дэниэл был сейчас? Был ли он жив? Или валялся в сточной канаве с проломленным черепом, и его чудесные зеленые глаза клевали голодные черные вороны? От этих мыслей по спине ее пробежался озноб. Кит не сумел не заметить этого.

– Ты не хочешь уезжать из-за него?

– Извини… но кто-то должен присмотреть за твоим братом.

– Ты хоть сама понимаешь, что несешь! Опомнись! Ему двадцать четыре! Он тупой, злобный, здоровенный лось. И, в отличие от тебя, он действительно способен о себе превосходно позаботиться. Ты даже не представляешь, что он такое…

– То есть?

– Самая совершенная во Вселенной, безотказная, несокрушимая, абсолютно неуязвимая машина смерти.

Терри понимала, что Дэниэл не пай-мальчик, но это было слишком.

– Господи! Да что с тобой, Кит? Ты выпил? Может, съел что-то несвежее?

– Терри…

– Пожалуйста, я очень тебя прошу, уходи. С тех пор, как умерла наша девочка, с тех пор, как ты меня бросил, в моей жизни больше нет смысла. И я не вижу причин, по каким я должна бежать, спасая свою бессмысленную жизнь. Убьют… изнасилуют… будут пытать… это не может, просто не может быть хуже того, что ты сотворил со мной!

Кит резко встал, заставив ее сжаться. Она не знала, что стала бы делать, если бы он просто схватил ее в охапку и поволок к выходу. Кажется, он так и собрался поступить, но в нем возобладал если не здравый смысл, то чувство собственного достоинства.

– Глупая ты курица! Я ведь правда хотел помочь! И что это за новости? Ты выставляешь меня из собственного дома?

Вообще-то, это и впрямь был его дом, и после их развода Терри, наверное, не должна была здесь находиться. Кит тем временем покосился через кухонное окно на улицу, где под падающим снегом его ждала огромная толпа тяжелобронированной охраны и кавалькада военных механо, оснащенных плазменными турелями. Ему действительно надо было торопиться, иначе он рисковал оказаться в самом эпицентре боевых действий.

– Нет, нет, Терри. Прости. Так нельзя. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе захочется. Я сейчас позвоню и попрошу, чтобы сюда прислали дополнительную охрану на всякий случай, хорошо? И вот еще.

Он достал блокнот, записал несколько номеров и протянул ей.

– Сохрани это. Звони в любое время, если что-то понадобится – деньги или еще что-то. Эти люди тебе помогут и все сделают, поняла? Если тебе вдруг нужно будет связаться со мной, тоже звони, мне все передадут. Тебе ясно, Терри?

– Да…

– Ну что ж. Думаю, я сделал все, что мог. Прощай.

Терри просто не верилось, что она стоит и смотрит, как он уходит.

– Пожалуйста, возьми меня с собой! Пусть в бункеры к сумасшедшим сектантам, куда угодно, лишь бы ты был рядом! Я сделаю все, абсолютно все, что ты захочешь! Я подружусь с твоей любовницей, научу ее готовить и вышивать на пяльцах! Только забери меня с собой, только забери! – крикнула она.

Нет. Ничего она не крикнула. Просто стояла и смотрела, как он уходит от нее… навсегда. Навсегда. Совсем навсегда.

И вот он ушел.

А Терри осталась.

Она знала, что вот-вот умрет от боли, горя и тоски, но нет, не умерла. Шли секунды и минуты, а она все еще была жива и дышала. Через какое-то время она даже начала испытывать легкий голод. Почистила себе апельсин, сварила кофе, села и стала ждать. Ждать, пока Дэниэл вернется с засыпанных снегом столичных проспектов и улиц, над которыми восходила пурпурная заря нового, дивного мира, в котором будет место чему угодно, кроме человечности.

Она ждала целую вечность. За это время Вселенная, как и предсказывали ученые, расширилась до безобразия и лопнула, как мыльный пузырь. Из радужных брызг родилась новая, юная, свежая, чистая. Снег пошел сильней, потом вовсе прекратился, и сквозь купола искусственных небес сделались видны звезды. Терри ждала. Где-то грохотали то ли праздничные салюты, то ли артиллерийские канонады. Надежда медленно умирала в ней, капля за каплей, как вода, сочащаяся из проржавевшего крана. Наконец, когда надежды осталось на самом, самом донышке, он пришел. Молодой, беззаботный, захмелевший от адреналина, крови и резни. У него под рукой не было белого иноходца, на котором он мог увести Терезу в пылающий закат, зато была винтовка.

– Терри, – сказал он, увидев ее, – давно ты сидишь здесь.

– Не знаю… пару триллионов лет, наверное… ты уже закончил свергать эту дурацкую диктатуру?

Он рассмеялся.

– Ага.

– Значит, диктатура низвергнута?

– А то.

– Хорошо провел время?

– Неплохо. А ты?

Терри ничего не ответила. Тогда он подошел к ней, присел, обнял и сказал то, что она хотела услышать.

– Теперь твоя жизнь больше не бессмысленна, Тереза. Теперь в ней снова появился смысл. И этот смысл – я.

2.

Вот так все было. Или не совсем так? В дыму и чаду, в багряном дурмане, Дэниэл не мог упомнить всех подробностей. Правда, отлично помнил, что на Терезе было роскошное бирюзовое платье, в которое она была завернута, словно подарок к празднику. Платье было с длинной, до пола, многоярусной пышной юбкой, сплошь в рюшах и оборках, которые при каждом вздохе Терезы принимались шелестеть, и шуршать, и волноваться, словно пасмурные воды зимнего Залива.

– Будешь чай?

– Что?

– Чай, – повторила Терри, кивнув на чайник на плите.

– Хорошо, – зачем-то согласился Дэниэл и даже кивнул, хотя после суток кромешного ада и страшной резни ему вовсе не хотелось чая, а хотелось пропустить стаканчик, принять долгий горячий душ и лечь спать.

– Хочешь рагу?

– Нет.

– Тогда сделать тебе сэндвич?

Дэниэл зачем-то опять покладисто кивнул и сел, одной рукой держа винтовку, а другой вцепившись в край кухонного стола. Ее платье продолжало шелестеть и шуршать, сводя его с ума и ввергая в исступление. Проклятая тряпка заводила его сильней, чем если бы Терри расхаживала перед ним голой. Силясь отвлечься от грязных эротических фантазий, Дэниэл стал вспоминать людей, которых убил за последние часы, их стоны, вопли, мольбы о пощаде и агонизирующие хрипы. Однако это ничуть не помогло, совсем напротив, раззадорило его еще сильней, хотя куда уж.

Чтобы хоть немного охладиться, наконец, Дэниэл яростно сжал зубы, отвернулся и мутным взором уставился в расплескавшуюся за окнами фиолетовую ночь, на густо заметенный снегом пустой двор, еще пять минут тому назад оккупированный хищной стаей черных бронированных механо, принадлежавших совету директоров Корпорации. Они только что заставили Дэниэла подписать чертову уйму всяких бумажек и провозгласили его Президентом корпорации «Ланкастер Индастриз» взамен ударившегося в бега старшего брата. Хорошо же начался новый, 512 год, ничего не скажешь.

– Черт возьми! Я – президент! С ума свихнуться! Долбаный президент! – проговорил Дэниэл сквозь зубы.

– Я уверена, ты справишься, Дэнни, – сказала Тереза, поставив перед ним чашку чая и блюдо с сэндвичами.

Дэниэл совершенно не понимал, на чем базируется ее уверенность. Он с невероятным трудом справлялся с самим собой, что уж говорить об их многомиллиардном фамильном бизнесе. Терри была так близко, что он ощущал ее тепло, чувствовал нежный аромат ее духов и тонкий яблоневый запах, исходящий от ее золотистых волос, ниспадающих ей на плечи такими красивыми волнами. Он понимал, что еще немного и случится страшное – он набросится на нее и подвергнет ужасающему акту непредставимого насилия.

– Почему ты не ешь?

– Извини. Мне что-то перехотелось. Пойду, лягу. Ты тоже ложись. Уже страшно поздно.

– Дэнни…

Ему пришлось остановиться в дверях.

– Ну, что еще?

– Я сейчас соберу вещи и поеду к родителям.

– Что? Прямо сейчас? Среди ночи? Зачем? Что-то случилось?

– Нет, но, раз мы с Китом теперь официально разведены, я, наверное, больше не должна оставаться в этом доме.

– Что за чушь. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе захочется.

– Спасибо, Дэнни, но это, наверное, не слишком удобно. И я не хочу тебя обременять.

Дэниэл переступил с ноги на ногу. В тяжелых армейских ботинках, полных подтаявшего снега и крови, хлюпнуло. Ему определенно требовалось принять душ. За минувшие сутки он с головы до пят пропитался запахами смерти, пота, адреналина и гари и источал густое амбре, которое более подходило работнику свинобойни, чем новоиспеченному президенту крупнейшей промышленной корпорации. Однако просто бросить Терезу в таких расстроенных чувствах посреди этой огромной кухни было совершенно невозможно.

– Присядь, Терри. Успокойся. Я сейчас.

Он вышел в гостиную, налил в стакан на полпальца бренди, положил три кубика льда, вернулся и заставил ее выпить спиртное одним глотком, как лекарство. Терри выпила и задохнулась. Ее прелестные карие глаза тотчас заволокло туманом. Дэниэл поводил у нее перед лицом рукой в перчатке.

– Ты что, все это время не спала?

– Как я могла заснуть? Я боялась, что тебя ранили, даже убили! А потом пришел он.

– Кто?

– Ты сам знаешь, кто! Он…

– Что хотел?

Терри вкратце пересказала ему состоявшуюся у них с Китом беседу. Дэниэл послушал. Неужели Кит на самом деле надеялся, что Сэйнт поможет ему противостоять альянсу Вольфа и Моримото и возродить монархию? В самом деле?

– Значит, он сбежал и прихватил с собой ребенка? Надеюсь, ты попрощалась с этим придурком за нас обоих, потому что в следующий раз мы увидим его на плахе.

– Дэнни, ведь он твой брат.

– Ну, конечно…

Дэниэл опять начал терять способность мыслить здраво. Как он хотел ее. Но не ценой же немыслимого физического и морального насилия.

– Тереза. Послушай. Я… люблю тебя. Правда, люблю. Ты ведь знаешь это… ты всегда это знала.

Едва ли его слова стали для нее откровением. Конечно, она догадывалась о его чувствах. Пусть она и была глупенькой курицей, но не до такой же степени. Тем не менее, когда он, наконец, произнес это вслух, Терри опять занервничала. От ее частого и горячего дыхания оборки и рюши на ее платье вновь принялись шуршать и шелестеть.

– Дэнни… ты всегда был ко мне так добр… даже слишком, но… мы с твоим братом официально развелись только четыре дня тому назад… и к тому же… переворот. Ты убивал людей, я этого не одобряю.

До чего же с ней было трудно. Тереза не одобряла ровным счетом ничего – ни убийств, ни государственных переворотов, ни алкоголя, ни наркотиков, ни азартных игр, ни даже табака. Ни девиц, которых он приводил домой и запирался с ними в комнате. Что поделаешь, у него имелись потребности, и он уже вышел из возраста, когда их можно было незамысловато удовлетворить, закрывшись на полчаса в ванной со стопкой порнографических журналов. Дьявол! О чем он думал? Надо было сконцентрироваться на чем-то, кроме секса.

– Хорошо. Извини. Ты права. Сейчас неподходящий момент для этих разговоров. Ничего, я подожду, я буду ждать, сколько потребуется. В конце концов, у нас впереди миллионы, да что там, триллионы лет.

Отчаянье в собственном голосе поразило его. Как и Терезу.

– Но ведь у нас нет этих триллионов лет, да?

– Кто знает. Пространственно-временной континуум штука до сих пор загадочная и малоизученная. Ладно. Я сам отвезу тебя, только приму душ.

– Нет. Мне нравится, как ты пахнешь сейчас, – вдруг сказала Терри совершенно без всякой связи со своими предыдущими словами и заявлениями.

– Что?

– Мне нравится, как ты пахнешь.

Она подошла, привстала на цыпочки, потому что он был высоким, а она во всех смыслах – милой маленькой малышкой, и стала тянуться своими губами к его губам. И вот, они поцеловались. Дальше Дэниэл уже не сумел притворяться безупречным джентльменом, сгреб Терри в охапку, прижал к краю тяжелого кухонного стола и принялся срывать с нее платье. Он рвал ткань пальцами и зубами, и дергался, и задушенно хрипел, силясь как можно быстрей добраться до запретного плода. Под платьем на Терезе обнаружилось необычайно изысканное кружевное белье с множеством завязок, лент, кнопок и тугих атласных шнурков. Захлебываясь слюной, Дэниэл заскулил от досады. Почему ей было просто не нацепить на себя свинцовый пояс верности? Благо, у него в кармане куртки завалялся армейский нож. Терри слабо вскрикнула, когда холодное зазубренное лезвие прижалось к ее молочно-белой коже.

– Что ты делаешь?

– Стой смирно, не хочу, чтобы ты поранилась.

Он тотчас подумал, что с ножом в руке, в одежде, заскорузлой от крови врагов, он похож на одного из тех маньяков, описаниями гнусных похождений которых пестрели колонки криминальной хроники. Он сам вдохновенно сочинял подобные статьи, когда работал журналистом в «Вестнике Республики», уничтоженном полоумными адептами луизитанского Культа. Ну, да теперь уже было слишком поздно притворяться невинным мальчиком… Он стал кромсать и резать, пока Терри не оказалась перед ним совершенно обнаженной, не считая туфелек и чулок.

– Ну, поскакали, – сказал он, расстегнув брюки.

– Куда?

– На родео.

– Что? – переспросила она. Потом глаза ее расширились, и она громко вскрикнула, когда Дэниэл, подсадив ее на край стола, развел ей ноги и одним рывком ворвался в потаенный грот. – Ах!

– Уфф…

– Ах.

– Тебе удобно? – хрипло спросил Дэниэл, испытывая смутную потребность как-то разнообразить их общение.

– Не особенно, – шепотом созналась Терри, придавленная к столешнице всей тяжестью его раскаленного добела тела.

– Потерпи.

Респектабельный стол, спокойно просуществовавший на кухне фамильного ланкастеровского особняка предыдущие три или даже четыре столетия, принялся угрожающе трещать и жалобно всхлипывать под неистовым напором его страсти. Чертова антикварная рухлядь! Снег прекратился, потом пошел снова. Охвативший Дэниэла экстаз был такой немыслимой силы, что походил на спонтанное самовозгорание. Парализованный почти нестерпимым наслаждением, на несколько мгновений он застыл, как соляной столп, и еще через секунду понял, что они с Терри падают. Чудом сумев устоять на ногах, он подхватил ее, когда стол осел и с жутким грохотом развалился на части.

– Ты не ушиблась?

– Нет.

Застегнув брюки, Дэниэл помог Терри задрапироваться обратно в жалкие остатки ее платья.

– Замерзла?

– Немного.

Дэниэл набросил ей на плечи свою куртку, взял ее за руку и повел.

– Что теперь будет? – спросила Терри, глядя на него снизу вверх, кротко и покорно, как овечка на заклание.

– Пропустим еще по стаканчику, потом горячий душ и спать. Как тебе такое?

– Да, неплохо, но я имела в виду, в общем.

– Ну, добро победит зло, если ты об этом.

– Что-то не вижу тут никакого добра, – пробормотала Терри так тихо, что он едва расслышал.

Признаться, Дэниэл тоже не видел. Значит, придется творить добро самому. Даже если ради этого придется перебить в сто тысяч раз больше людей, чем он прикончил за минувшие бурные сутки. Правда, пока он решил не делиться с Терри своими грандиозными планами по переустройству мира, а на мгновение застыл перед мраморной лестницей, ведущей на второй этаж их фамильного особняка. Идти в спальню, где Терри провела предыдущие годы своего супружества, было невозможно. Так что, поразмыслив секунду, он повел любимую в свою комнату, которая, правда, скорее, представляла склад взрывчатки, оружия и пропагандистской литературы, чем жилое помещение и уж тем более чем любовное гнездышко.

– Извини. Я здесь приберусь. Терри? Ты что? Что с тобой?

Она сама не понимала, что произошло, но на мгновение-другое вместо его лица она увидела безглазый, скалящийся лик Красной Смерти, любовно выпестованный в секретных лабораториях «Ланкастер Индастриз» при поддержке министерства обороны Империи и прочих высочайших ведомств.

Терри не представляла, что это. Лаборатории? Министерство? Это были не ее мысли. Это были темные мысли ее мужа. Или путаные обрывки давних разговоров, которые она старательно пыталась стереть из памяти. Или, может, это был сон? Удушающий ночной кошмар.

– Сколько людей ты сегодня убил?

Людей. Нет. Для Красной Смерти не существовало никаких людей. Всего лишь движущиеся враждебные объекты. Когда они переставали двигаться, наступало тихое умиротворение.

– Может, двести или триста, не знаю, я особо не считал, – сказал Дэниэл равнодушно.

– Как это возможно, чтобы ты ничего не чувствовал… что они с тобой сделали…

Терри осеклась на полуслове, когда ее скрутило от резкой боли в животе. По ногам и подолу платья потекла кровь. Дэниэл испугался и стал заталкивать ее в кровать.

– Терри, ты что? Приляг.

– Это просто… ой-ой.

– Тебе больно? Потерпи, я сейчас. Я позвоню доктору.

– Нет, нет, в этом правда нет никакой необходи… ой-ой.

– Ты просто лежи тихонько, хорошо?

Через десять минут приехал их семейный врач и заполучил от Дэниэла не слишком дружелюбного тычка стволом винтовки.

– Почему вы так долго.

– Потому что на улице страшный буран, к тому же, наш обер-бургомистр все же спохватился и ввел комендантский час, повсюду патрули. Как вы, моя дорогая.

– Простите, я только… ой-ой.

– Ничего страшного. Раз уж я здесь, давайте взгляну, что с вами. Не могли бы вы нас оставить, мистер Ланкастер.

– Угу, – сказал Дэниэл, но даже не подумал выходить, а сел на стул в дальнем углу комнаты, положив на колени винтовку, и стал наблюдать. Терри немного успокоилась и уже не понимала, что ей примерещилось. Лицо у него было как лицо. Молодое, немного усталое, но весьма привлекательное, между прочим. Светлые волосы, прямой нос, твердый подбородок, глаза, зеленые, как листья мяты. Хорошее лицо. Хотя на вкус Терри самую чуточку слащавое. С этим чуточку слащавым лицом он велел ей ни о чем не беспокоиться.

– Все будет хорошо, не волнуйся, Терри.

Чтобы сгладить неловкость и как-то развлечь себя в процессе осмотра ее тела, доктор решил затеять светскую беседу.

– Вы же участвовали в штурме Дворца, Дэниэл?

– Да.

– Там, я слышал, творился сущий ад.

Дэниэл пожал плечами. Он был разочарован.

– Ад? Нет. Это слишком громко сказано. Я ожидал куда большего от имперской Гвардии и, тем более, Трибунала. А они оказались бестолковым пушечным мясом. Особенно гвардейцы. Эти трусливые ублюдки сотнями бросали оружие и сбегали. Святоши, хотя я никогда их не любил, по крайней мере, сражались. Правда, от этого было мало толку…

Впрочем, Дэниэла приятно поразили Отцы-Дознаватели. Он слышал о них, разумеется, но до сих пор не видел в деле.

– Вы знаете, что происходит, когда эти благочестивые ублюдки переходят в боевой режим и снимают эти свои повязки с глаз, да?

– Начинают взрываться чьи-то головы, – сказал доктор, – пучки высокомолекулярных лучей…

– Вот.

Дэниэл был несколько удивлен, что эта мистическая способность Отцов-Дознавателей исторгать из глаз пучки высокомолекулярных лучей превосходно действовала не только на рядовых штурмовиков, но даже и на солдат Синдиката, и на боевые юниты Промышленной Зоны. Лицевые маски солдат Синдиката трескались, оттуда хлестало черное сатори и их мозги, превратившиеся в мясную жижу. Мозги же боевых юнитов, упакованные в особые стеклянные сосуды внутри их механических тел, не только взрывались, а приваривались к стеклянным стенкам, из-за чего они полностью теряли контроль и, погибая, палили куда попало, зачастую убивая своих же. Многие не умирали, но Обращались, проникаясь Святым Духом, и начинали неистово убивать бывших товарищей. По итогу, именно Отцы-Дознаватели нанесли максимальный урон армадам Крайм-О и НТА.

– Ты вроде бы понимаешь, что не должен смотреть на этих мерзавцев, но все равно смотришь, потому что вместо этих треклятых высокомолекулярных лучей видишь что-то невообразимо прекрасное. Меня зацепило самым, самым краем, – сказал Дэниэл, – но этого хватило, чтобы из носа и ушей начала хлестать кровища. Словно тебе врезали по голове кувалдой. Я подкрался сзади и начал сворачивать им шеи и разносить их головы, и вырезать их гадские глаза, потому что они продолжали излучать даже после смерти…

Он замолчал, обнаружив, что его рассказ очень пугает Терри.

– Ну, да все равно. До сих пор не понимаю, зачем умерли эти придурки. Они словно бы совершили массовый суицид.

– По крайней мере, они потянули время, и ваш брат смог покинуть Форт Сибирь с наследником, – сказал доктор очень сухо.

Дэниэл был настроен до крайности скептически.

– И к чему все это? Вы на самом деле верите, будто Кит вернется к вам на крыльях любви и вернет старые, добрые порядки?

– А вы на самом деле верите, будто генерал Вольф и господин Моримото построят тут царство добра и справедливости? Уж не контузило ли вас?

– Нет. Не контузило. А с ней-то что? – поинтересовался Дэниэл, заметив, что доктор принялся складировать обратно свой медицинский инструмент.

– То, что случается с женщинами раз в месяц, если понимаете, о чем я. Это неприятно, но не смертельно.

– А? Тогда ладно. Я уж испугался, что повредил что-то у нее внутри.

– Кто-то слишком много о себе воображает, – шепотом сказала Терри потолку.

– Ого. Я до сих не знал, что ты можешь шутить, Терри, да еще так смешно. Ха-ха-ха! Ладно. Сколько я вам должен?

Получив ответ, Дэниэл стал шарить по карманам, но, как водится, денег при себе у бескорыстного борца с диктатурой не оказалось. В карманах он обнаружил лишь пакетик вишневой жевательной резинки, пачку сигарет, зажигалку, спин-передатчик, свою ID-карту и завернутый в окровавленный платок глаз Отца-Дознавателя, который, видимо, прихватил на память.

– Ммм, вряд ли вы захотите что-то из этого, герр доктор.

– А глаз я бы, между прочим, взял.

– Серьезно? Ну, берите. Но вам все равно нужны деньги, а?

– Ничего. Отдадите позже.

На всякий случай доктор прописал Терезе хорошее обезболивающее, успокоительное и диету, богатую железом. Дэниэлу же посветил в лицо фонариком и велел сходить проверить голову.

– Да ну вас! Мне-то зачем эта чушь? Я прекрасно себя чувствую.

– Вижу, но на всякий случай все-таки сходите. Вам ведь в понедельник все равно в штаб-квартиру Корпорации? Зайдите в медчасть, они возьмут у вас анализ крови и сделают рентген головы. Это займет десять минут от силы. Я позвоню их и предупрежу.

– Да зачем это все?

– Затем, Дэниэл, что мы, откровенно говоря, по-прежнему без понятия, как именно работают эти лучи Отцов-Дознавателей и какое воздействие они могут оказать на ваш организм.

– А я думал, у них в головах какие-то чипы. И еще эти придурки постоянно занимаются самобичеванием. У них были ужасные кровавые раны по всему телу из-за этих их хлыстов.

– Нет, это не чипы. Но все, что нам известно кроме того – это то, что Трибунал неведомым нам образом стимулирует у Отцов-Дознавателей определенные участки мозга, позволяя им придать своему религиозному фанатизму конкретное материальное воплощение. И их милость как-то обмолвился при мне…

Доктор замолчал, словно решив, что сболтнул лишнего.

– Кит? Что он вам говорил?

– Ну… их милость считает, что во время восстания на Дезерет двадцать лет назад сэйнтисты, вероятно, завладели эти технологиями, захватив в плен некоторых высоких чинов Трибунала, среди которых оказались и Отцы-Дознаватели. И с тех пор все эти годы сэйнтисты пытаются применять их, причем в сочетании с СДФ.

– А. Супер-Дупер-Феромон? Эта та субстанция, которую эти придурки почитают священной или что-то в этом роде? Но ведь у них все равно ни черта не получается.

Доктор легонько похлопал его по плечу.

– И это замечательно, что не получается. Потому что иначе то, что вы видели во Дворце, показалось бы вам невинным детским утренником.

3.

Уже засыпая на ходу, Дэниэл принял душ, лег в постель, обнял Терри и немедленно отключился. Когда он проснулся, за окнами уже был белый день, а часы на прикроватном столике показывали девять. Терри не было, хотя ее половина кровати еще хранила тепло ее тела и ее запах. Неужели она все же уехала? Охваченный невообразимым ужасом, он наспех оделся, путаясь в рукавах и брючинах, и чуть не убил себя. Затем потащил себя вниз. К его облегчению, Терри сидела в гостиной на диванчике и пила ягодный чай с мятой. Ей определенно стало гораздо лучше. Она выглядела невероятно хорошенькой в белом платье в аппликациях из вышитых подсолнухов.

– Терри…

В отличие от нее, он наверное, выглядел паршиво, потому что она даже испугалась.

– Дэнни, ты что? Ты здоров?

– Я подумал, ты уехала.

– Ты бы хотел, чтобы я уехала?

– Что? Нет!

– Раз мы с этим разобрались, давай посидим, попьем чаю, пока нам подадут завтрак.

Горничная из кухни заверила, что все будет готова через десять минут. Дэниэл сел и отхлебнул чаю. Потом притянул к себе Терри. Она прижалась к нему.

– Извини.

– Да нет. Это ты меня прости. Я такой болван. Я бы так хотел, чтобы было по-другому. Знаешь, прекрасная скрипичная музыка, ароматические свечи, лепестки роз.

Она тихо засмеялась.

– У тебя еще будет время для этого.

– Пара триллионов лет?

– Вроде того.

Он прекрасно понимал, что Терри не испытывает к нему и сотой доли чувств, что он питал к ней, и она снизошла к нему не из любви и даже не из жалости, а из чувства самосохранения. Но по крайней мере, он не был ей неимоверно отвратителен морально или физически. Уже поэтому он чувствовал себя счастливым. Дэниэл хотел поцеловать Терри, но помешал какой-то мужик, вышедший из кухни с холщовой сумкой инструментов.

– Доброе утречко, – сказал он, помахав им стамеской.

– Вы еще кто такой.

– Столяр. Я починил ваш кухонный стол, мистер Ланкастер. Впредь прошу, будьте осторожней в эксплуатации. Все-таки старинный предмет мебели, настоящий раритет.

– Вы что, мне подмигнули?

– Вам почудилось, – невозмутимо молвил столяр и удалился в прихожую. Дэниэл же опять стал рыться по карманам и не сумел удержаться от крепкого словца. До своего повышения до президента он числился сотрудником рекламного отдела головного офиса и даже принял участие в разработке кампании Девятьсот Двадцатых. Во всяком случае, перед революцией он должен был зайти в бухгалтерию за декабрьской зарплатой, но не зашел, некогда было.

– Господин плотник…

– С вашего позволения, столяр, мессир.

– Excuse moi, господин столяр. Я заплачу вам в понедельник.

– Не беспокойтесь. В этом нет необходимости.

– То есть? Мы уже построили царство добра и всеобщей справедливости, и все теперь работают бесплатно? Так быстро? – подивился Дэниэл.

Как выяснилось, Кит перед отъездом заранее выплатил всему их домашнему персоналу зарплату за два года вперед, включая премиальные и отпускные, а также оставил значительную сумму на расходы по обслуживанию дома, в том числе, и ремонт.

– Ну что ж, по крайней мере, этот бездушный эксплуататор позаботился о нуждах трудящихся, – сказал Дэниэл, закатив глаза.

– Зачем вы так, – сказал столяр, – их милость – человек неплохой. Жаль, спутался с этими бесовскими еретиками. Когда он пару недель назад заезжал поговорить с нами, то глаза его…

– Вы помолчали бы, – нервно сказала горничная.

– Да брось. Ты ведь видела сама, глаза его вдруг вспыхнули, как лампочки. Знаете, – прибавил столяр, секунду помолчав, – в народе говорят, настали последние времена, и вскоре явится Антихрист.

Дэниэлу лишь осталось подивиться живучести и дремучести народных суеверий.

– Антихрист? Вы думаете, Кит – Антихрист? Ха! Что за бред? Он полный придурок, само собой, но Антихрист?

– Да нет, не их милость, конечно, а этот безбожный еретик… как его там? Сэйнт.

– Да не волнуйтесь вы. Мы повесим этого вашего Анти… Сэйнта за яй… да. Повесим. Может, это будет потрудней, чем прикончить этого жирного выродка Милбэнка и императорскую фамилию, но это все равно будет сделано. И что там с нашим завтраком, его тоже сожрал этот ваш Антихрист?

Справедливости ради, завтрак был великолепен. Дэниэл поглотил стопку пуховых, лоснящихся маслом блинчиков, бифштекс и нежнейший омлет с сыром. Терри даже засмеялась, глядя, как он уплетает еду.

– Ты голоден?

– Ужасно.

– Значит, все хорошо. Только все равно, пожалуйста, не забудь в понедельник зайти в…

– Я зайду.

Он все же потянулся к ней в надежде, наконец, запечатлеть на ее губах нежнейший поцелуй, но какое там. Его романтический порыв был прерван появлением в столовой слегка всколоченного типа в замасленном лабораторном халате.

– Добрый день, мистер Ланкастер, – поздоровался он слегка нервно.

– Вы-то кто еще такой? Опять столяр?

– Нет. Я главный инженер проекта Девятьсот Двадцать.

– Что?

– Спин-передатчики серии Девятьсот Двадцать – новейшая серия спин-передатчиков, оснащенная Вторым Прототипом ЧСД – революционной, инновационной разработкой Корпорации, – объяснил главный инженер.

– ЧСД?

– Чип Стандартного Дружелюбия.

Поразмыслив, Дэниэл указал главному инженеру на обеденный стул.

– Сядьте. Чай, кофе?

– Нет, благодарю, если позволите, я спешу. Будьте добры, подпишите, – сказал главный инженер, протягивая Дэниэлу кожаную папку, украшенную логотипом «Ланкастер Индастриз», а также ручку с золотым пером.

– А что здесь?

– Техническая документация – результаты экспертиз и лабораторных испытаний, подтверждающие абсолютную безопасность ЧСД для здоровья человека. Я рассчитывал, что это подпишет лорд Ланкастер, но, к сожалению, мы не успели подготовить документы полностью к его отъезду.

– А почему в принципе возник этот вопрос.

– Какой? – спросил инженер, источая слабый запах химикатов и меди.

– О безопасности ЧДС для людей.

– Ну, это совершенно обычная, стандартная процедура, мистер Ланкастер, для любой нашей продукции.

– А почему здесь написано – результаты повторной экспертизы? – глубокомысленно поинтересовался Дэниэл, открыв папку. – Почему вообще была назначена повторная экспертиза, а также повторные лабораторные испытания, и где отчеты о предыдущих.

– Результаты предыдущих экспертиз и лабораторных испытаний были признаны недействительными, мистер Ланкастер.

– Да? Серьезно? Почему?

Главный инженер явно не ожидал, что Дэниэл начнет задавать вопросы и еще больше занервничал. Или Дэниэлу показалось? И впрямь. С какой бы стати ему было нервничать.

– Поймите правильно, мне бы не хотелось затрагивать эту тему, поскольку профессиональная и личная этика не позволяют… но произошла ужасная трагедия…

Из его дальнейшего бормотания сделалось понятным, что в ужасной трагедии он винит их милость лорда Ланкастера, следовало заметить, далеко не без оснований. Кит практически всецело посвятил проекту Девятьсот Двадцать последние тринадцать лет своей жизни. Новой серии передатчиков на основе многофункционального ЧСД предстояло стать настоящим прорывом в области спин-связи, как ближней, так и сверхдальней. Кит собрал команду лучших специалистов и потребовал от них не просто отличной работы, а полной отдачи и абсолютной самоотверженности. В своей обычной манере он помыкал, отчитывал, третировал и контролировал, превратив жизнь своих служащих в царство боли и террора. Необычайно престижное и высокооплачиваемое, и все же…

В конце концов, уже на заключительном этапе работ предыдущий главный инженер проекта не выдержал давления, и с ним приключился неописуемый нервный припадок. Он принялся слышать таинственные голоса и строчить сумасбродные отчеты, в которых провозглашал ЧСД изобретением дьявола и предрекал скорую гибель человечеству, если ЧСД не будут немедленно уничтожены. Ознакомившись с этими параноидальными измышлениями, Кит пожал плечами и отправил малость сбрендившего руководителя проекта Девятьсот Двадцать в заслуженный отпуск на две недели. Это не помогло. На следующий же день главный инженер, вместо того, чтобы отправиться на пляж, повесился в ванной своего загородного дома. На подтяжках. Предварительно оставив записку с мольбами немедленно свернуть проект.

– Понятно, – протянул Дэниэл, выслушав сей печальный рассказ.

Порывшись по карманам, он достал пачку сигарет и спички, закурил.

– Пожалуйста, подпишите бумаги, мистер Ланкастер, – взмолился главный инженер.

– Я, пожалуй, сперва изучу их, – сказал Дэниэл, затягиваясь и выпуская клубы дыма.

– Помилосердствуйте, никоим образом не хочу оскорбить или задеть вас, но, чтобы разобраться в этих документах, вы должны, как минимум, получить высшее техническое образование! Вы что-нибудь понимаете в химии экспериментальных высокопрочных сплавов? Или в узкоспециальной области искусственного формирования квази-органических сложносоставных кристаллических структур?

– Я понимаю лишь то, что не должен подписывать документы, предварительно их не просмотрев хоть краем глаза. Не дергайтесь. Получите свои бумажки вечером, в целости и сохранности, с моими подписями. Заедете еще раз и заберете, или я отправлю их вам курьером.

– Ваше стремление выказывать ответственность, само собой, похвально, но, откровенно говоря, не слишком уместно, учитывая, что продажи Девятьсот Двадцатых начнутся в понедельник, а это уже завтра, и мне крайне срочно нужны подписанные вами документы для…

Дэниэлу уже надоело препираться с этим нудным субъектом.

– Я уже сказал, получите ваши бумажки вечером. Что вы еще от меня хотите? Показать где выход, или найдете сами? Ведь вы наверняка умнее тех крыс, над которыми измываетесь в ваших стерильных лабораториях… или чем вы там занимаетесь?

Затушив сигарету, Дэниэл отхлебнул чаю с молоком и пролистал документы.

– Дэнни, почему ты не подписал? Думаешь, что-то не так? – спросила Тереза, заправив за ушко прядь золотистых волос. Она казалась слегка обескураженной.

– С чего ты взяла. Все чудесно. Или нет. Откуда мне знать? Я даже не представляю, как выглядит этот самый ЧСД!

– В прошлом году Кит приносил домой экспериментальный образец ЧСД, помнишь? Он еще здорово разозлился, когда ты спросил, как может крошечный кусочек уни-пластика стоить тридцать миллиардов империалов.

Верно. Теперь Дэниэл припомнил. Это случилось за три недели до того, как Кита едва не прикончили убийцы, подосланные к нему милосердным благим Василевсом. Неприятные воспоминания, да и практической пользы – никакой. Заметив, что Дэниэл пал духом, Терри протянула руку и поправила ему воротничок рубашки.

– Не волнуйся так. Ты справишься.

А как иначе. Руководство крупнейшей промышленной Корпорацией с годовым оборотом в триллионы империалов и сотнями тысяч рабочих и служащих – дело, с которым спустя рукава управится любой придурок. На которого можно все свалить, если что-то пойдет наперекосяк. Хотя, с другой стороны, Дэниэл и сам понимал, что его внезапные подозрения были какими-то… идиотскими и ни на чем не обоснованными. Он сам в рамках группы тестирования вот уже три месяца пользовался моделью Девятьсот Двадцать, и не испытывал ни малейших проблем со здоровьем. От самого спин-передатчика Дэниэл был в восторге. Он мог относиться к брату сколь угодно скептически, но тут следовало признать, Кит переплюнул сам себя.

– Ладно. Это явно пустая формальность… но я все же лучше съезжу, покажу эти бумаги Ричарду. Пусть посмотрит.

– Мне поехать с тобой?

Дэниэл вспомнил, что последний раз они с Терри навещали Торнтона пару недель назад, перед долгими зимними каникулами. Она наслушалась его маниакальных бредней и потом долго и безутешно плакала. А ведь у нее и без того имелось достаточно причин для слез.

– Терри, ты ведь сама знаешь, Ричарду все еще не очень хорошо. К тому же, там комендантский час, всюду патрули, да и погода ни к черту.

Терри взглянула в окно. И впрямь, снег продолжал валить стеной, а термометр за ставнями показывал трескучие минус сорок. Власти намеренно поддерживали подобный температурный режим, надлежащим образом регулируя работу биокуполов, поскольку нелегко бунтовать, когда через десять минут на лютом морозе отваливаются уши и нос.

– Но ты ведь недолго?

– Обернусь за пару часов. Отдохни пока.

Он встал. Терри продолжала смотреть на него.

– В чем дело?

– Я просто подумала… Дэнни. Ты не поцелуешь меня… перед отъездом?

4.

Тридцать Четвертый госпиталь психосоматического здоровья совершенно не напоминал легендарный Бедлам, а более всего походил на уютный частный пансион, и даже решетки на окнах сливочно-кремового пятиэтажного здания практически не портили идиллического впечатления. Окруженный неприступными заборами, садами, парками и прудами, госпиталь служил спокойным пристанищем для богатых и знаменитых, страдающих от алкоголизма, наркомании, различного рода сексуальных девиаций и тяги к азартным играм.

К большому сожалению, некоторые пациенты госпиталя и впрямь были больны. Например, сам Ричард. Или бывший губернатор Лудда Шеймас Харт, которого чуть больше стандартного года тому назад доставили в Тридцать четвертый после того, как на съезде Партии Новых Демократических Преобразований, на глазах четырех тысяч делегатов, сотен репортеров и Верховного Канцлера Милбэнка он воткнул себе карандаш глубоко-глубоко в правый глаз. Через месяц пребывания в госпитале Харт скончался, предварительно выколов карандашом и второй, здоровый глаз. До последнего мгновения старик твердил о чудовищном заговоре в высших эшелонах Империи и том, что луддиты превращают людей в зомби. Обычные бредни параноидального шизофреника.

Выйдя из припарковавшегося в больничном дворе механо, Дэниэл направился к зданию госпиталя. В одной руке у него была винтовка, в другой – коробка с лимонным тортом, любимым десертом их милости. Компанию Дэниэлу составляли пятьдесят человек угрюмых охранников. Не то чтобы Дэниэл и впрямь нуждался в почетном эскорте, с другой стороны, иметь под рукой полсотни головорезов было весьма удобным, да и положение отныне обязывало.

Главный врач госпиталя встретил Дэниэла на крыльце, зябко кутаясь в длинную шубу, в которой больше походил на удачливого сутенера, чем на выдающееся светило психиатрических наук.

– Здравствуйте, мистер Ланкастер.

– Здравствуйте.

– Пойдемте, я провожу вас к лорду Торнтону.

Любезно придерживая Дэниэла за локоть, главный врач ввел визитера в устланный мягкими коврами мраморный вестибюль.

– Вам действительно необходимо расхаживать повсюду с винтовкой, мальчик?

– А что именно вас не устраивает, – поинтересовался Дэниэл холодно. За те семь месяцев, что Ричард томился здесь, Дэниэл навещал их милость в лечебнице далеко не впервые, и каждый раз находил главного врача с его вкрадчивыми манерами и старомодным пенсе отталкивающим и скользким типом. Вдобавок, судя по некоторым косвенным признакам, доктор давненько подсел на те сильнодействующие препараты, которыми щедро потчевал своих умалишенных подопечных.

– Ну… вы можете случайно подстрелить кого-то.

– Успокойтесь. Я не собираюсь палить налево и направо. Я собираюсь убивать вполне определенных, конкретных людей, – процедил Дэниэл.

– А эти ваши люди, они реальны? – заботливо осведомился доктор, пытливо заглянув Дэниэлу в лицо с профессиональным интересом.

– Реальны, как сама реальность. Лучше расскажите, как дела у этого придурка.

Ничего нового Дэниэл не услышал. Дела у лорда Торнтона обстояли, в принципе, неплохо, учитывая его диагноз – тяжелейшую форму биполярного расстройства, дополненную манией изобретательства.

– Значит, Ричард по-прежнему изобретает машину времени, чтобы спасти человечество от какого-то невероятного катаклизма, да?

– Да.

– И по-прежнему считает, что спин-лучи прожигают дырки в голове или что-то подобное?

– Боюсь, что так. Однако, должен заметить, нам все же удалось добиться некоторого прогресса. В том, что не касается этих двух вопросов, он рассуждает на редкость здраво и адекватно. Неагрессивен. Коммуникабелен. Выполняет все предписания…

Доктор каждый визит Дэниэла сюда говорил одно и тоже. Дэниэл слушал и кивал. Вот и сейчас он слушал и кивал. А надежды, что Ричард когда-нибудь вернется к нормальной жизни, таяли с каждым днем.

– Вот придурок. Как может вице-президент Корпорации по производству спин-передатчиков бояться спин-лучей?! И далась ему эта машина времени! Каким образом машина времени может спасти человечество от какого-то там катаклизма? Не понимаю.

Доктор тоже этого не понимал. Что хуже, этого, похоже, не понимал и сам лорд Торнтон. Ричард знал лишь, черт возьми, что должен построить машину времени и нажать на красную кнопку, запускающую ее. Вуаля! Человечество спасено, а он сможет передохнуть, поваляться на диване, потискать какую-нибудь сочную пейзанку.

Доктор тем временем провел Дэниэла на второй этаж, в крыло, где располагались апартаменты лорда Торнтона. У входа сторожили дюжие охранники. Они любезно помогли Дэниэлу снять пальто и не менее любезно отобрали у него винтовку и спин-передатчик.

– Не беспокойтесь, сэр, мы вернем вам все это в целости и сохранности.

– Угу.

– Конечно, вы уже в курсе, но еще раз напоминаем – любые съемки и записи запрещены. Передача слов лорда Торнтона в устном или письменном виде третьим лицам запрещена. Если вам потребуется его подпись на документах, предварительно обратитесь к поверенному.

Немаловажное уточнение, потому что, невзирая на безумие, никто не освобождал Торнтона от должности вице-президента Корпорации. Вдобавок, он являлся крупнейшим акционером «Ланкастер Индастриз». Формально он находился в длительном отпуске по состоянию здоровья, причем его истинный диагноз тщательно скрывался не только от широкой публики, но и от служащих и прочих акционеров. Вследствие недуга он был признан ограниченно дееспособным, что позволяло ему подписывать некоторые бумаги и принимать некоторые финансовые решения.

Насколько понимал Дэниэл, в своем нехорошем состоянии Ричард мало попадал даже под определение «ограниченной дееспособности», но полностью отстранить его означало создать массу трудноразрешимых юридических казусов. Поскольку он работал до последнего, и его сумасшествие оказалось сюрпризом для всех, Дэниэла включая.

– Да. Все ясно.

– Оставлю вас, мистер Ланкастер, – сказал главный врач. – Если у вас возникнут какие-то вопросы, зайдите ко мне в кабинет.

Он ушел, а Дэниэла, наконец, пропустили в апартаменты их милости. Там было жарко натоплено и постоянно толпились люди – охранники, помощники, секретари, юристы. Дэниэла проводили в небольшую гостиную и попросили подождать еще несколько минут. Чтобы скрасить ожидание, предложили чай и закуски.

При виде столового серебра, хрустальных люстр, гобеленов и антикварной мебели Дэниэлу опять почти не верилось, что он находится в психиатрической лечебнице. Стальные решетки на окнах были мастерски задрапированы серо-голубыми, отливающими в перламутр, шторами. Он даже встал, подошел и потрогал ткань. На ощупь атлас был прохладным, как воды горного ручья.

Но какие-то, менее очевидные, признаки безумства Торнтона он мог наблюдать воочию. Например, оконные стекла со слегка серебристым отливом. Это было не обычное стекло, а экранированное со стопроцентной защитой от спин-лучей. Свежеперекленные обои в одном месте чуть-чуть отошли от стены, и под ними сделалась видна серебристая подложка – тоже экранирование. Дэниэл справедливо полагал, что подобным образом отделаны и потолки, и полы. Во всех комнатах дополнительно были установлены глушители спин-сигналов. Это было дорого и вряд ли радовало главного врача, но со своим баснословным состоянием Ричард мог позволить себе сходить с ума с любой степенью эксцентричности.

– Вот же поросенок ты!

Дэниэл развернулся.

– Добрый день, Ричард.

Не сказать, чтобы Торнтон обрадовался встрече. Ему уже явно доложили о резне во время штурма, и о Терезе тоже доложили. Его обычно меланхоличная скандинавская физиономия выражала возмущение.

– Как ты посмел сюда заявиться! Душегуб! – прорычал он, яростно сверкая голубыми глазами.

Подогретый гневом и биполярным расстройством, Ричард принял возвышенную позу и собрался разразиться высокоморальной и наверняка невыносимо длинной речью, но Дэниэл протянул их милости коробку с тортом.

– Вот. Терри специально испекла для тебя. Лимонный. Сказала, ты очень любишь.

– Лимонный? Правда?

Ричард сел и поглотил два огроменных куска кряду, отчего сильно подобрел.

– Господи Иисусе! Блаженство! Попробуй.

Дэниэл взял ломтик, прожевал и скривился. На его вкус лимонов было многовато.

– Многовато лимонов, – сказал он Ричарду.

– Многовато лимонов, – передразнил его Торнтон, – что ты понимаешь! Как Терри?

– Неплохо.

– Значит, теперь вы вместе с этой курицей будете вить гнездо, надо понимать? Что ты молчишь, паршивец?

– Ну…

– А еще мне доложили, во время этого штурма ты чуть ли не в одиночку перебил целую толпу Отцов-Дознавателей.

Дэниэл пожал плечами.

– Это было несложно.

– Но ведь на самом деле это было чертовски сложно.

– Ричард, я вообще-то к тебе по делу.

– Еще бы, – сказал Торнтон, закатывая глаза, – как я мог возомнить, будто ты зашел узнать, как я поживаю, как мое самочувствие. Что стряслось, выкладывай.

Дэниэл протянул ему черную папку.

– Будь другом, посмотри. Здесь техническая документация по Девятьсот Двадцатым, результаты экспертиз, лабораторных испытаний и так далее. Я хочу убедиться, что все в порядке, прежде чем это подписывать.

Ричард ничего не сказал, а молча взял папку и начал читать, время от времени легонько подергивая себя за мочку уха с бриллиантовой серьгой в три карата и ероша густые рыжевато-золотистые волосы. Минут через десять к ним осторожно заглянула приставленная к сиятельной особе сиделка – юное, воздушное существо в персиковой блузке и коротенькой юбочке, с прелестной, чуть приплющенной мордочкой, как у комнатной собачки породы пекинес.

– Как тут тихо у вас, лорд Торнтон. Все хорошо?

Он отмахнулся от надзирательницы, будто от назойливой мухи.

– Деточка, разве не видишь, я занят.

– Смотрите, не перетрудитесь, а то вы и без того проснулись сегодня в четыре утра, схватили блокнот и принялись записывать туда свои странные уравнения. Хотя я думала, раз уж вы проснулись среди ночи, мы займемся чем-то более интересным, чем сложение и вычитание, – прибавила она, надув губы.

Ричард не слишком галантно велел ей прекратить молоть чушь и принести чашку какао и пиалу. Сделав большой глоток сладкой тягучей жидкости, он хорошенько прополоскал ею рот и сплюнул. То был не самый эстетичный, зато действенный способ избавиться, пусть ненадолго, от прогорклого лекарственного привкуса во рту. Закончив с полосканиями, он вернул Дэниэлу документы.

– Что тебе не понравилось, Дэнни. Чипы Стандартного Дружелюбия абсолютно безопасны для здоровья человека, каковой факт бесстрастно подтвержден ста двадцатью семью независимыми экспертами и четырьмя авторитетнейшими комиссиями. Я так не считаю, но я заперт в психиатрической лечебнице и вряд ли мое мнение имеет значение.

Дэниэл подавил вздох. Казалось, Ричард хотя бы частично осознает свое нездоровье и пытается с этим бороться, но это было выше его сил, как выше сил запойного алкоголика справиться с тягой к бутылке.

– Ричард, я без претензий. Но ты же сам понимаешь где-то в глубине души – спин-лучи не могут проделывать дырки в человеческих мозгах, хоть тресни.

– Спин-лучи тут совсем не причем! Спин-лучи безвредны! Дело в самих этих штуковинах.

– Чипах?

– Вот именно.

Дэниэл с трудом унял стон. Что на него нашло? Почему он просто не подписал бумаги, а притащился сюда и взбудоражил Ричарда? Он ведь и сам знал, что произошло. Своим невыносимым перфекционизмом, граничащим с садизмом, в процессе работы над спин-передатчиками серии Девятьсот Двадцать Кит прикончил главного инженера и свел с ума Торнтона. Вот и все. Но нет. Ему надо было зачем-то сидеть здесь продолжить бесполезные расспросы.

– Ты можешь все-таки рассказать, что случилось с предыдущим главным инженером?

– Ну… это произошло уже вечность тому назад… кажется, в прошлом июле или августе. Он убил себя, повесившись на подтяжках.

– Почему?

– Потому что первый осознал то, что теперь знаю я.

– А именно?

Голубые глаза Ричарда стали делаться похожими на кусочки ляпис-лазури.

– ЧСД, – сказал он хрипло, – нечто куда большее, чем четырехугольные кусочки сверхпрочного уни-пластика, покрытые пленкой сложносоставных цепочек квази-органических кристаллических структур. Это новая, доселе неведомая нам форма разумной жизни. Ты понимаешь, что значит – разумной?

Дэниэл вспомнил строчки из документации.

– Ну, применительно к Девятьсот Двадцатым… там было написано примерно следующее – каждый чип это интеллектуальная самообучающаяся система, оснащенная цепочками искусственных нейронных связей. Через спин-лучи они способны коммуницировать друг с другом на любом расстоянии, гарантируя мгновенный обмен данными практически любого объема…

– Ага. Коммуницируя. Обмениваясь данными. А, когда им не хватает собственных мощностей, они включают в свои нейронные цепочки нейроны человеческого мозга, выжигая их дотла. Что, в конце концов, приводит к обширному отмиранию мозговой ткани, апоплексическим ударам, слабоумию и так далее.

Дэниэл был шокирован. Нет. Это не могло быть правдой. Ричард бредил. Конечно, бредил.

– Они могут это делать?

– Да.

– Зачем?!

– Затем, Дэнни, что они, как я и говорил, живые и разумные существа, а живое и разумное существо полно любопытства и тяги к изучению окружающего мира. И для этого им требуются мощности, намного превосходящие те, что заложены в них изначально для исполнения сугубо технических задач. Но это не самое плохое.

– А что же самое?

– А то, что они считают твоего брата Богом. Творцом, демиургом, подателем синтетического бытия. Ахурой-Маздой и Ахриманом в одном лице. Иеговой! Альфой и Омегой. Пластиковым Иисусом! Пророком электрического Джихада! Что имеет смысл, учитывая, сколько сил и времени Кит вложил в разработку Девятьсот Двадцатых.

– Хмм. Наверное, Кит был бы до смерти рад узнать, что хоть кто-то считает его всамделишным богом. На худой конец, Императором.

Ричарду не пришлись по вкусу эти шутки, и Дэниэл заполучил от него плюху.

– Дэниэл, это не смешно. Твой брат не подарок, и характер у него не сахар, но последнее, чего он хотел в этой жизни – занять Престол. Ты сам отлично понимаешь, его вынудили заниматься этой чушью, и не его вина, что он стал заложником ужасных обстоятельств.

– Допустим. Но причем тут Девятьсот Двадцатые.

– Ах, да. Ну, дело здесь в том…

Торнтон замолчал и уставился в пространство – туда, видимо, откуда он черпал свои фантасмагорические идеи. Дэниэл даже слегка привстал и поводил у него перед лицом растопыренной ладонью.

– Эй?

– Да. Извини. Я просто пытаюсь тебе объяснить, что происходит. Кит вдохнул в этих существ жизнь и разум. Он вложил в них душу. Их крохотные сердечки переполнены безмерной любовью и благодарностью. А, если ты кого-то любишь, ты наверняка захочешь помочь ему осуществить самую заветную мечту, ведь так?

Дэниэл недоверчиво улыбнулся.

– Так что же у Кита за мечта? Перестать быть таким придурком?

– Нет. Уничтожить всю органическую материю во Вселенной.

Дэниэл и сам знал, что старший братец – мрачный, психопатичный социофоб, но желать уничтожить всю органическую материю? Это уже было слишком. В конце концов, эта материя приносила ему и Корпорации огроменные деньги. Хищники не уничтожают свою кормовую базу. Основы биологии.

– Зачем это ему? Допустим даже, сэйнтисты промыли ему мозги! Им ведь все равно не нужно уничтожение людей, им нужны новые адепты…

Ричард прикрыл лицо ладонью.

– Дэниэл, я ничего не говорил о людях. Я говорил об органической материи. И, к тому же, это его желание не рационально. Не то, чтобы Кит просыпался поутру и желал всех убить. Нет, это закопано где-то у него глубоко внутри, в подсознании.

На данном этапе их диалога Дэниэл начал понимать, почему главный врач малость увлекся… лечебными препаратами.

– Но как конкретно Девятьсот Двадцатые могут кого-то убить? Это же чипы! У них нет рук… или еще каких приспособлений для убийств.

– Все просто. Как только количество Девятьсот Двадцатых, выпущенных на наших заводах и подключенных к коммуникационным распределительным спин-центрам, достигнет определенного критического предела, Девятьсот Двадцатые сольются в единый Сверх-Разум, и уничтожат всю органическую материю во Вселенной. Не знаю, как это будет выглядеть. Будет вспышка, или разрушительный импульс, или просто беззвучный хлопок. Но мы исчезнем. Со всей прочей органической материей впридачу.

Теперь Дэниэлу стало жутко. Он, наверное, даже сильно побледнел.

– Я тебя напугал, да? – спросил Ричард с кривой ухмылкой.

– Иди ты к черту! Псих ненормальный!

– Ладно, Дэнни. Ты мне не веришь. Никто не верит. Я все понимаю. Откровенно говоря, я бы и сам не поверил… хорошо. Забудь об этом, договорились? Это уже не так важно. Подпиши бумаги и приди в понедельник на работу. Иначе эти мерзавцы из совета от тебя не отвяжутся…

Он замолчал, когда к ним заглянул еще один психиатр, куда более моложавый, улыбчивый и дружелюбный, чем его патрон. Он поприветствовал Дэниэла вежливым кивком.

– Лорд Торнтон, мистер Ланкастер, не хочу вам мешать, но должен напомнить, через десять минут у нас по расписанию сеанс терапии.

Обаятельная физиономия Ричарда слегка перекосилась. Он скрежетнул зубами, явно давя вспышку гнева.

– Опять вы со своими задушевными разговорами! Зачем мы вообще разговариваем о моих женах, родителях, детях, работе? Какая невероятная скукотища.

– Неправда. Мне на самом деле весьма интересны наши беседы, лорд Торнтон, – сказал психиатр, глядя на их милость с неподдельной симпатией. – Кроме того, ваше лечение не может и не должно состоять только из сильнодействующих препаратов. Это неправильно. Поймите, я о вас забочусь…

– Вот именно. Заботитесь! Не оставляете в покое ни на секунду! А мне надо работать! Я должен заниматься вычислениями! Это и так очень сложно, а вы меня постоянно отвлекаете и сбиваете.

Его глаза опять стали делаться неживыми и похожими на лаково блестящую ляпис-лазурь.

– Вашими вычислениями, связанными с машиной времени? – ласково спросил психиатр.

– Да.

– Ох. Только не волнуйтесь. Давайте сделаем так – сегодня никаких разговоров. Вы просто побудете у себя и займетесь этими вашими вычислениями, а я посижу рядом и заполню кое-какие формуляры. Медицина… сплошная бюрократия. Если все же захотите поговорить, я к вашим услугам. Если нет, ничего страшного.

– Тогда я пойду, – сказал Ричард нетерпеливо и встал. Дэниэл тоже поднялся.

– Не обижай ее.

– А? Конечно, нет.

– И не надо глупостей. Делай то, что тебе скажет Мерфи и совет директоров. Знаю, тебе все это неприятно, Дэнни, но прошу, даже умоляю, потерпи.

– Иначе они меня убьют, да?

Ричард легонько похлопал его по щеке.

– Нет, Дэнни. Убивать тебя не будут – пока. Но превратить твою жизнь в сущий ад смогут вполне. И это, поверь, не художественное преувеличение.

Дэниэл проводил его взглядом и посмотрел на психиатра.

– Вы хорошо знакомы с лордом Торнтоном? – спросил тот очень тепло и сочувственно.

– Да. Ричард очень дружил с моим старшим братом, и я тоже… скажите. Он поправится?

Психиатр покосился в коридор и прикрыл двери. Потом поведал Дэниэлу, что, помимо стандартных лечебных процедур, они с коллегами каждую неделю проводят консилиумы касательно состояния их милости. И не только потому, что лорд Торнтон богат и знаменит, а еще и потому, что они находили его случай весьма интересным.

– Я могу говорить с вами начистоту?

– Ну, валяйте. Вряд ли будет хуже, – сказал Дэниэл.

Психиатр кивнул.

– Так вот. Откровенно говоря, мы до сих пор не сумели поставить ему точный диагноз. Кое-кто из моих коллег считает, что у него параноидальная шизофрения. Или же пресловутое биполярное расстройство, причем как бы застрявшее в маниакальной фазе. Я так не думаю. Я не вижу у него признаков резкого изменения или распада личности. А равно и ярко выраженных проявлений мании. По существу, лорд Торнтон практически здоров… если не считать того, что им завладела сверхценная идея. Вернее, две, и они причудливо переплетаются…

Доктор прервался, чтобы угостить Дэниэла мятной конфеткой.

– Спасибо.

– Не за что. Так вот. Лорд Торнтон считает, будто ваши чипы несут угрозу… и он считает, что может избежать этой угрозы, построив машину времени.

Когда доктор сформулировал диковинные фантазии Ричарда вслух в двух лаконичных предложениях, все это сделалось еще более странным.

– Во имя Красного Императора Мао! Я все равно не понимаю, откуда он все это взял?!

– Если вам интересно, я полагаю, на почве стресса и переутомления у него включился и сработал столь причудливым образом защитно-компенсаторный механизм. Возможно, в эти диковинные фантазии трансформировалась застарелая и крайне серьезная психологическая травма.

До сих пор Ричард никогда не казался Дэниэлу человеком тонкой душевной организации, страдающим от психологических травм.

– Что за еще травма? – поинтересовался он, перекатывая во рту мятную конфетку.

– Я надеялся, что, может, вы прольете свет на этот вопрос?

Дэниэл действительно не сумел сказать ничего дельного касательно душевных травм Ричарда и только развел руками.

– Ладно. Знаете, по существу это ведь не так уж важно. Я считаю, первостепенная задача – вернуть его к нормальной жизни, а не разбираться, что и почему произошло, возможно, много лет назад. В любом случае, прошлого уже никак не изменишь.

– Согласен, – не стал спорить Дэниэл. – Но что тут можно сделать? Можно ли сделать хоть что-то?

– Ну, вы не можете остановить производство Девятьсот Двадцатых, верно?

Дэниэл покачал головой. Что бы ни случилось, титаническая, неподъемная машина по зарабатыванию триллионов денег уже пришла в движение и перемолола бы в кровавую труху каждого, кто встал у нее на пути.

– Что ж. Значит, нужно пойти по пути меньшего сопротивления. Оставить его в покое, не разубеждать, не взывать к его здравому смыслу, а позволить продолжать заниматься вычислениями. И построить машину времени.

– Ха! – сказал Дэниэл. – Здорово. Жаль, это невозможно.

– Мы с вами понимаем, что это невозможно. Однако это должен понять сам лорд Торнтон. И, может быть, пережитый катарсис заставит его вернуться к реальности. Если мы не в состоянии убедить его в бредовости этих идей, так сказать, извне, мы должны сделать это изнутри. Если вы понимаете, о чем я.

– Или это поможет… или этот придурок окончательно и бесповоротно свихнется, – мрачно сказал Дэниэл.

– Да. Рискованно. Но у вас есть другие предложения?