Читать книгу История Французской революции: пути познания - А. В. Чудинов, Д. Ю. Бовыкин - Страница 5
Глава 2
Второе «открытие» Кошена
ОглавлениеПосле неудачной попытки В. И. Герье привить идеи Огюстена Кошена отечественной историографии российские историки забыли об этом французском исследователе почти на восемь десятков лет. И только в 1989 г. практически одновременно сразу три автора – академик, член-корреспондент и соискатель кандидатской степени – вновь попытались привлечь внимание публики к творчеству Кошена. Первые два сделали это целенаправленно, третий – благодаря удачному стечению обстоятельств.
Член-корреспондент АН СССР, математик и диссидент И. Р Шафаревич положил разработанную Кошеном историко-социологическую схему возникновения Французской революции в основу памфлета «Русофобия», опубликованного в тот год журналом «Наш современник» (№ 6 и 11). Сочинение вызвало общественный резонанс, но в силу своего сугубо публицистического характера не затронуло сферы профессиональных исторических исследований.
Статья академика А. Л. Нарочницкого в журнале «Новая и новейшая история», напротив, адресовалась практикующим историкам. Автор курировал в Академии наук мероприятия, приуроченные к 200-летию Французской революции, а потому его текст носил во многом установочный характер, указывая, на что именно советские специалисты по данной теме должны обращать особое внимание. К числу наиболее важных задач на ближайший период было отнесено и критическое изучение работ Кошена:
«Почти неизвестным для советских ученых является консервативный историк первой четверти ХХ в. <…> О. Кошен. Его книги об упрочении в 1793–1794 гг. неких “обществ мысли”, фанатически добивавшихся осуществления чисто абстрактных идей Руссо о равенстве и общей воле, стали евангелием историков ревизионистской школы, прежде всего Ф. Фюре. Труд Кошена пронизан отвращением к якобинизму и натянутыми искусственными концепциями. Представляется целесообразным подвергнуть анализу взгляды Кошена, первым выступлением которого была защита И. Тэна от критики его А. Оларом. <…> Всегда лучше иметь дело с оригиналом, а не его копией: критика Кошена будет более плодотворна, чем разбор повторения его мыслей историками-“ревизионистами”»[77].
Ранее я уже высказывал мнение об этой установке, поэтому сейчас позволю себе просто процитировать свою прежнюю оценку, тем более что с тех пор она ничуть не изменилась. «Похоже, сам А. Л. Нарочницкий был не слишком хорошо знаком с творчеством Кошена: в книгах последнего речь шла о распространении “обществ мысли” в дореволюционный период, а не в 1793–1794 гг., когда на смену им пришли революционные клубы. Да и определение погибшего в 1916 г. Кошена как “историка первой четверти ХХ в.” выглядело не очень точным. Иными словами, этот французский исследователь был тогда “почти неизвестен” не только советским ученым в целом, но и самому автору статьи. Впрочем, это не помешало последнему дать четкую установку на “изобличительную” трактовку идей Кошена, априорно охарактеризованных как “натянутые искусственные концепции”. Тем не менее статья отражает и явный прогресс даже в этом “обличительном” подходе: для “опровержения” консервативного историка она призывает хотя бы изучить его работы, без чего раньше вполне обходились»[78].
И, наконец, в том же 1989 г. во «Французском ежегоднике» увидела свет статья о творчестве Кошена, написанная автором этих строк[79]. Публикация ее имела предысторию. Сдав по окончании вуза в 1984 г. вступительные экзамены в аспирантуру Института всеобщей истории, я, однако, поступить туда не смог, так как за несколько дней до зачисления был призван в армию. По возвращении в 1986 г. я решил не связываться вновь с поступлением в аспирантуру и ограничился оформлением соискательства. Для сдачи кандидатского минимума по специальности требовалось представить два реферата, из них один – по другой стране и другому периоду, чем те, которым посвящена диссертация. Поскольку темой моей диссертационной работы были воззрения английского мыслителя XVIII в. Джеймса Макинтоша, я решил взять для реферата сюжет по французской историографии ХХ столетия. Выбор пал на О. Кошена. Тогда советские франковеды активно обсуждали (а те, что принадлежали к старшему поколению, столь же активно осуждали) вышедшую несколькими годами ранее книгу Франсуа Фюре «Размышляя о Французской революции»[80], значительная часть которой была отведена Кошену. Не найдя в отечественной литературе не только никаких подробностей, но даже кратких сведений о последнем, я решил написать реферат о нем именно для того, чтобы самому разобраться, кто это и почему его так высоко оценил лидер «ревизионистов»[81], чьи работы взрывали одну за другой еще недавно, казалось бы, незыблемые основы «классической» трактовки Французской революции.
В разгар Перестройки попасть в спецхраны библиотек стало гораздо проще, чем ранее, и, добравшись до книг Кошена (а они находились именно в спецхране), я приступил к их изучению. Это было столь увлекательно, что получившийся на выходе текст оказался по содержанию и объему значительно сложнее обычного реферата. Впрочем, написан он был исключительно для удовольствия, без какой-либо мысли о возможной публикации.
В аспирантуре его отдали на рецензию Галине Сергеевне Чертковой, известному специалисту по Французской революции и члену редколлегии «Французского ежегодника». От нее-то я и получил приглашение напечатать статью о Кошене в этом самом авторитетном у нас в стране периодическом издании по истории Франции. Небольшая коллизия, правда, возникла, когда текст уже ушел на редактирование. Встретившись со мной однажды в Институте, Галина Сергеевна сообщила, что профессор А. В. Адо, тоже входивший в редколлегию «Ежегодника», советует мне поправить концовку статьи и подчеркнуть: работы Кошена в наше время представляют интерес не сами по себе, а лишь как источник вдохновения для критиков марксистской историографии. К Анатолию Васильевичу я всегда относился с большой теплотой и уважением: прекрасный человек и выдающийся ученый, он являлся в то время бесспорным лидером корпорации отечественных историков Французской революции[82]. И все же его совету я не последовал, так как был не согласен с подобной оценкой Кошена. По счастью, Анатолий Васильевич не настаивал, и статья благополучно увидела свет в первозданном виде.
С тех пор минуло ровно тридцать лет. В дальнейшем мне еще не раз приходилось касаться отдельных аспектов научного наследия Кошена[83], однако к общему обзору его творчества я более не обращался. Как, впрочем, и никто другой из отечественных историков. Вероятно, поэтому тот старый текст до сих пор востребован, о чем, в частности, свидетельствует его индекс цитирования. Исходя из этого, я и включил его в свою книгу.
Разумеется, он несет определенный отпечаток своего времени, из-за чего местами выглядит анахроничным. Наиболее заметное из таких мест – вступительный пассаж о роли идеологической борьбы как движущей силы развития историографии Французской революции. Формируясь в лоне советской исторической школы, мы со студенческой скамьи постоянно слышали от наставников, что историография представляет собою форму идеологической борьбы, которая, в свою очередь, есть проявление борьбы классовой, – слышали настолько часто, что стали уже воспринимать это как общее место. И хотя по сути сказанное в начале статьи абсолютно верно – историография Французской революции действительно на протяжении практически всего своего существования развивалась под мощным воздействием идеологических дискуссий, тем не менее с жизненным и научным опытом пришло убеждение, что подобная ситуация – совсем не предмет для восхищения, а скорее то, к преодолению чего надо неуклонно стремиться. Естественно, ни один ученый не может быть полностью свободен от влияния духа времени, от каких-либо политических симпатий или антипатий, но, отдавая себе в этом отчет, он должен изо всех сил стараться оградить от них свои исследования насколько возможно.
Еще одно место статьи, где различима печать прошедшей эпохи, это – уверенность автора в необходимости «поиска объективных закономерностей, знание которых позволило бы дать научное объяснение причин революционных событий». За прошедшие с тех пор годы мои собственные исследования революционной истории и знакомство с работами коллег, напротив, привели меня к убеждению, что революция во Франции была не результатом каких-либо «объективных закономерностей», доказать существование которых никому так и не удалось, а следствием уникального совпадения по времени целого ряда негативных факторов – своего рода социального резонанса, приведшего к краху Старого порядка[84].
Впрочем, я сохранил в статье оба эти места, чтобы не нарушать архитектонику текста. Единственное, что я позволил себе, это уточнить отдельные термины, чтобы, не меняя сути текста, избавить его от излишних архаизмов. В частности, при упоминании Французской революции я опускаю распространенный в советской историографии эпитет «Великая». Не используемый больше нигде в мире, он появился в отечественной исторической литературе на исходе XIX в. как порождение «культа Французской революции», распространенного среди оппозиционной части российской интеллигенции, которая придавала этому событию сакральное значение пророчества о будущем России[85]. Интеграция же современной российской историографии Французской революции в мировую науку привела к унификации применяемых терминов и побудила специалистов по данной тематике отказаться от этого, локально применявшегося, понятия, которое к тому же отягощено коннотациями, не имеющими ничего общего со светским научным знанием.
В остальном оригинальный текст статьи остался неизменным.
77
Нарочницкий А. Л. Юбилей Французской революции: поиски и проблемы // Новая и новейшая история. 1989. № 3. С. 16.
78
Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы. М., 2007. С. 137.
79
Он же. Огюстен Кошен и его вклад в историографию Великой французской революции // Французский ежегодник. 1987. М., 1989. С. 220–239.
80
Furet F. Penser la Révolution française. P., 1978. Позднее книга вышла на русском языке под названием «Постижение Французской революции» (СПб., 1998).
81
«Ревизионистами» этих историков называли их оппоненты, в т. ч. в советской научной литературе. Сами же они определяли себя как «критическое направление» историографии.
82
О нем см.: Бовыкин Д. Ю. Анатолий Васильевич Адо: образ и память. Саратов, 2007.
83
См.: Чудинов А. В. Размышления англичан о Французской революции. М., 1997. С. 121–129; Он же. Французская революция: история и мифы. С. 154–161.
84
Подробнее см.: Чудинов А. В. Истоки революции // Всемирная история. Т 4: Мир в XVIII веке. М., 2013. С. 644–655.
85
Подробнее см.: Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы. Ч. 1. Гл. 1. С. 10–24.