Читать книгу Убийство русалки - А. Й. Казински - Страница 11

Мадам Кригер наблюдала за нестройной утренней уличной суетой, мужчинами, которые спрыгивали с лошадей и направлялись в Хирургическую академию[20].

Она здесь уже третий раз. И она терпеть этого не могла. Не потому, что ей не нравилось слушать, как учит доктор, а потому, что сюда пускали только мужчин. Ей приходилось надевать форму, чтобы попасть сюда. Брюки, рубашку, куртку. Приклеивать фальшивые усы, сделанные из ее собственных волос и воска.

У входа в здание она сплюнула. Чтобы еще больше походить на других.

Итак, вот оно. Ей нужно пройти в узкую дверь, мимо людей из Академии. У цирюльника[21] на входе ужасная прическа, волосы, прикрывающие уши, как у прусского дворянина. Он стоял со списком с именами и вычеркивал имя каждого входящего. В этот раз все будет лучше, чем в прошлый. Она не должна больше совершать ошибок. Она постоянно думала про тот платок.

– Ваше имя? – спросил цирюльник, загородив вход.

Мадам Кригер подняла глаза.

– Кригер, – ответила она и посмотрела вокруг, как будто она совсем не нервничала.

– Вы были здесь раньше, – заметил цирюльник. – А почему вы интересуетесь хирургией?

– Я морской офицер, – ответила она. – В море мне пришлось справляться самому. Переломы костей и порванные связки. Я ходил по морям с принцем Фредериком.

Последнюю фразу она произнесла, чтобы произвести впечатление. И потому, что никто не стал бы лгать о таких вещах.

– С принцем Фрицем, хорошо, – сказал цирюльник, и его взгляд задержался на ней и на ее тонких усах.

Он переступил на другую ногу и посторонился, чтобы дать ей пройти.

Она задержала дыхание, проходя мимо него, и шагнула в зал. Он был уже заполнен людьми. Она села в заднем ряду. Передние заняты опытными докторами с морщинами на лбу и в очках и молодыми студентами-медиками, желающими взглянуть, как обстоят дела в реальном мире. Ходили слухи, что сегодня профессор превзойдет самого себя.

Она посмотрела на помост в середине. Стол покрыт белой тканью, похожей на скатерть или простыню. В зале воцарилась тишина. Через секунду он вышел вперед, как победитель на своем поле. Черный пиджак, белая рубашка.

– Четыре часа, – возвестил врач и поднял четыре пальца. – Четыре часа изменили наш мир. За четыре часа изменились представления о хирургии и лечебном деле. Копенгагенское сражение второго апреля 1801 года было не только началом конца Дании как королевства, но и началом нового способа вести войну. Единственное благо, которое принесли нам две тысячи жертв бомбежек лорда Нельсона, – проникновение в самую суть хирургии. В часы битвы и после нее я узнал о ранах, увечьях и способностях человеческого тела больше, чем когда-либо в бытность ротным хирургом и в высшей военной школе. Я – Беньямин Горовиц, доктор и профессор анатомии и хирургии, и сегодня мы, господа, узнаем, как можно не только спасти жизнь, но и улучшить ее с помощью науки.

По залу пробежал шепот.

Именно в этот момент подошел помощник с ящиком, завернутым в черную ткань. Он положил его на стол и вышел. Горовиц прикрутил дополнительное стеклышко к одной линзе на очках.

Мадам Кригер наклонилась вперед на скамье. Она хотела видеть все.

– Сегодня, господа, вы будете присутствовать на пришивании пациенту ампутированной ноги. Да, да, знаю, – усмехнулся врач, когда между рядами прошло волнение. – Звучит жестоко, но еще более вас потрясет необходимость констатировать через несколько недель, а может, и через одну неделю, что этот метод работает! Что пациент выздоравливает. Полностью. – Врач подошел к ящику на столе. – Но не бойтесь, я не потребую никого из вас быть добровольцем. Позвольте вам представить сегодняшнего пациента.

Он снял ткань с ящика. В клетке сидел маленький черный кот. Он выглядел замученным и напуганным, не понимая, что скоро он станет предметом лекции о хирургии. В рядах раздался смех и выдохи облегчения.

– А, да, это кот моего сына, если кому-то из присутствующих это интересно.

Проходит мгновение, прежде чем шутка дошла до аудитории, затем раздался громкий смех.

Доктор достал кота из клетки и погладил его, пока тот терся о его руку.

Помощник выкатил в зал тележку с особенными инструментами. Они походили на музыкальные инструменты: круглая тарелка с ремнями, проволокой и винтами. Доктор крепко закрепил лапу кота ремнями, при этом немного повозившись с последним. Кот отчаянно шипел. Даже бездушное создание смогло наконец что-то понять. Мадам Кригер увидела это в его глазах. Плохо, что его любовь к своему хозяину используют подобным образом. Да, любовь опасна, и мадам Кригер знала об этом. Кот сопротивлялся, теперь его привязали к аппарату втроем, он дергался и бил хвостом, что только возбуждало зрителей, ерзавших на своих местах. Один мужчина выбежал, явно не желая наблюдать происходящее, а остальные громко засмеялись и закричали ему вслед. Мадам Кригер не знала, что она должна была ощущать. Другая лекция тоже была захватывающая, в тот раз человеку прижигали рану на груди.

Врач достал большой нож из своего мешочка и засучил рукава.

– До этого момента мы исследовали заживление обычных ран. Самая сложная и искусная часть этой процедуры – вылечить разрыв тканей. Особенно если одна или несколько частей были отделены от тела.

Не окончив предложения и не давая никому времени опомниться, он вонзил нож коту в лапу.

Сначала животное впало в беспамятство, а потом закричало, как грудной ребенок, которого ошпарило кипятком. Зверь кусал воздух, пока лапа, теперь без конечности, билась в воздухе, а хвост бил кругами, ударяя по столу и по пиджаку доктора. Поток крови хлынул из отрубленной лапы.

– Вопреки сложившемуся мнению, опасно не само отделение, а потеря крови, – объяснил доктор, перетягивая лапу жгутом. Пульсирующее кровотечение остановилось. Он взял обрубок лапы, подошел к публике и передал лапу по первому ряду. – У людей, а также более примитивных созданий все конечности можно восстановить операционным путем. Если, и я подчеркиваю, только если ампутированную часть быстро пришьют пациенту, избежав серьезной потери крови.

Крик кота превратился в жалобный стон, и он безвольно повис на аппарате. Никто не произнес ни слова. Во всяком случае, вслух. Но многие шептались, кто-то тяжело дышал и обмахивался листком бумаги. Один из молодых людей уставился на мадам Кригер. Ее разоблачили? Он понял, что она не тот, за кого себя выдает? К счастью, пытливый взгляд молодого человека снова был прикован к доктору, который забрал лапу у последнего человека в первом ряду.

– У меня для вас еще одна новость. Новейшее открытие медицинского факультета в Падуе. – Врач подошел к столу и взял нитку и иголку. Продел нить сквозь лапу. – Выяснилось, что боль – реакция тела на понижение температуры крови. Поэтому очень важно быстро и надежно закрыть отверстие, чтобы кровь не охлаждалась.

Мадам Кригер задержала дыхание.

Врач наклонился над котом и быстро пришил ему лапу. И снова молодой человек посмотрел на мадам Кригер. В этот раз он улыбнулся. Насмешливо? Или приветливо?

Каждый раз, когда игла протыкала кошачью шкурку, он кричал, и каждый крик был отчаяннее предыдущего.

– Позвольте мне не отвлекаться на неудобства нашего пациента и зашивать быстро и целенаправленно, чтобы рана быстрее закрывалась, а температура постоянно была примерно 100 градусов по Фаренгейту. Это касается и людей, и животных.

Общество напряженно ерзало на жестких скамьях, большинство начало сочувствовать страданиям кота.

– Итак, – заявил врач и отошел. Он вымыл руки в ванночке и спустил рукава. Помощник расстегнул ремни инструмента. Мадам Кригер ожидала, почти надеялась на то, что животное вылезет из своих тисков, но вместо этого кот обессиленно упал на стол, тихо попискивая и пытаясь укусить себя в кровавый шов.

– В следующий раз вы увидите, что это животное выздоровело и ходит на четырех лапах, а я объясню вам, как регулировать температуру, если у пациента лихорадка или, например, бред.

Стук, стук, стук. Пара ученых в нижних рядах застучали руками по столу. Так они выражали восторг от лекции врача. И вскоре все больше и больше студентов начали ударять по столам, и вся комната наполнилась стуком. Мадам Кригер тоже застучала, хотя она с трудом выносила шум.

Она взволнована, счастлива от того, что только что увидела. Она присутствовала при сотворении чуда. Она чувствовала, что стала свидетелем научного достижения с неограниченными возможностями.

Врач повернулся и исчез за дверью.

Некоторое время спустя публика последовала за ним.

Она почувствовала, как под мышками выступает пот. Опустив голову, покинула зал через вестибюль и вышла на улицу. Подождала несколько минут, пока доктор не покинул Академию через восточный выход. Он не стал брать извозчика, натянул калоши и пересек улицу.

Мадам Кригер проследовала за ним до улицы Норьгесгаде. Солдат отдал ей честь. Она почти забыла, что была одета в офицерскую форму. Воск над верхней губой высох, и ус скоро отвалится.

Она должна была поймать его сейчас. Ее голова была переполнена вопросами, благодарностью, да, похвалами гению. Она хотела рассказать ему о яблоке на боярышнике.

Он пересек улицу Готерсгаде, где сидели дубильщики, куря трубки на краю своего чана. Они повернулись в сторону профессора. Один из них плюнул ему вслед, а другой громко выпалил «жидовская морда», когда он проходил мимо.

Держать темп оказалось сложно. Он был удивительно скор для своих лет. Вскоре они оказались в узких переулках, и мадам Кригер заволновалась, что профессор вдруг исчезнет за поворотом или в одном из домов.

– Господин профессор, – окликнула она его. – Господин профессор!

Вначале он ее не услышал, но затем беспокойно обернулся.

– Почему вы идете за мной, молодой человек? – спросил профессор.

– У меня к вам деликатный вопрос, профессор Горовиц.

– Вы с моей лекции? – Профессор остановился, как будто был не в силах больше сопротивляться. – И вы не можете задать свой вопрос в следующий раз?

Мадам Кригер оглянулась. Они были на Хаусер Платц. Рядом не было никого, кто мог бы подслушать. Немного в стороне стекольщик приводил в порядок треснувшее стекло. Теперь ей нужно было вспомнить то, что она отрепетировала.

– Я спрашиваю не только из научного и профессионального интереса, я спрашиваю, потому что речь идет о жизни и счастье человека, о том, чтобы сделать жизнь наполненной смыслом для бедной страдалицы. Я спрашиваю, потому что вы уже многому меня научили, но мне все еще нужна ваша помощь.

– Ну говорите уже скорее, у меня назначена встреча.

Доктор вовсе не такой терпеливый добрый самарянин, как она думала.

Она продолжила:

– Моя дорогая сестра пострадала от мужского злодеяния. Ей снова нужно стать настоящей женщиной, чтобы найти достойного мужчину и создать семью.

– А в чем ваш вопрос? Спрашивайте так, чтобы я мог ответить.

– Как можно, как могу я, используя ваши методы, произвести такое вмешательство, чтобы у моей сестры появилась новая грудь и новая плоть?

Доктор долго смотрел на мадам Кригер. Она чувствовала, что должна выдержать этот строгий взгляд, чтобы он знал, кто она такая и на что способна. Наконец врач отвел взгляд.

– Разрешите дать вам хороший совет в этом вопросе, молодой человек, – начал он. – Меня восхищает ваша любовь к сестре и ваша изобретательность. Подобную операцию, вероятно, возможно провести с помощью особенно искусного хирургического вмешательства. Но я должен вас предупредить. О главном. Это недостойная идея. Ваша сестра станет чудовищем, но не в человеческих глазах, а в Божиих, – произнес Горовиц и сделал шаг в сторону.

– Но вы же ученый, – сказала мадам Кригер и двинулась следом. – А Бог создал науку. И Бог хотел бы, чтобы мы занимались наукой, насколько в наших силах.

– Это безбожно, – ответил Горовиц. – Как люди мы можем соединять только те вещи, которые природой или несчастным случаем отделены друг от друга. Например, как в моем примере с котом на сегодняшней лекции. Ему вернули его же лапу. А не конечность какого-то другого кота или собаки.

– У моей сестры была красивая грудь, а теперь она искалечена, но новая сделала бы ее счастливой.

Горовиц начинает подниматься по лестнице.

– Не поймите меня неправильно. Я ценю ваше желание помочь. Но вам лучше утешить вашу сестру, а не предлагать ей новую грудь. Забудьте об этой странной идее, иначе вы потеряете рассудок. – Доктор подошел к двери, которую открыла горничная. – К тому же, – добавил он, – вы вряд ли будете в состоянии провести такую операцию. Она потребует опыта и знаний, которые есть только у одного человека в этом городе, и этот человек, разумеется, я. И, само собой, я на стороне Бога. Хорошего дня. И передайте, пожалуйста, вашей сестре мое искреннее сочувствие.

Дверь за доктором закрылась.

Сочувствие. Ей не нужно его сочувствие. Сочувствие – это яд, который мешает человеку стать свободным. Неужели этот глупый доктор не понял, что это не переговоры, а требование? В это мгновение она почувствовала яростное желание выбить дверь и вытрясти из лекаря его душонку.

– Исак, Исак, – раздался голос горничной из дома.

Мадам Кригер посмотрела на дом. Изящное здание, свежая известка, просмоленные балки. Слева небольшой проем между домами. Сможет ли она проникнуть на задний двор незамеченной? Несколько молодых торговцев прошли мимо с товарами, свежими овощами и бутылками вина для богатых иудеев. Мадам Кригер вспомнила про свою форму, про то, что у окружающих форма всегда вызывает уважение. Она проскользнула мимо разносчиков в дверь и в маленький задний двор. Окно было открыто, и из него доносились голоса.

– Исак, спустись к отцу в кабинет.

Мадам Кригер разглядела между гардинами спину доктора и его молодую жену. Между ними – минимум тридцать лет разницы. Это разгневало мадам Кригер. Красивый дом и хорошие отношения. Почему сладкая жизнь всегда дается тем, кто и так все имеет?

– Исак! Спустись к отцу! – раздался голос на весь дом.

Если она хочет увидеть больше, нужно воспользоваться лестницей, приставленной к стене дома. Мадам Кригер быстро вскочила на первую ступеньку, пригнувшись, поднялась еще на две, а в голове у нее тем временем вырисовывался план. Если доктор не готов помочь добровольно, его нужно заставить.

Теперь она видела его, он сидел за большим письменным столом. Сын осторожно открыл дверь. Он был толстоват, с круглыми ушами. Врач спросил у него, читал ли он еврейские писания.

– Нужно знать Тору, мой дорогой Исак, – повторил врач несколько раз, пока делал пометки в своих бумагах.

Вряд ли пареньку больше пяти или шесть лет, и он всеми силами пытался избежать этого занятия.

– Иначе придется отменить прогулку, – угрожал врач. – Неприлежный ученик, который не сделал уроки, не пойдет в Дирехавсбаккен[22].

Мальчик не хотел, чтобы до этого дошло, но выглядел он весьма несчастным.

– Обещаю, что буду читать. Обещаю.

– Хорошо, хорошо, мой Исак, – сказал доктор и взъерошил ему волосы. Сын попросился к нему на колени, но врач не разрешил. – Отойди, сейчас не время, – пояснил он и подтолкнул паренька к двери.

Мальчик пару раз захныкал, отчего профессор поднял палец. Сын хорошо знал, что это значило. Он опустил глаза и сдался.

Мадам Кригер подалась назад. Она спряталась в тень стены и увидела, как Исак выбежал в гостиную. Она не сомневалась – врач любил своего мальчика. Он сделает для Исака все. Даже будет суровым отцом, чтобы он не отстал в школе.

И для спасения своего Исака он точно сделает операцию, безбожную или нет.