Читать книгу Практическая криминалистика. Учебник для вузов - А. Ю. Шапошников - Страница 4

Сергей и Серафима, студенты 3-го курса юридического факультета, сидели в полутемном коридоре межрайонного отдела Следственного комитета России по… а впрочем, какая разница, где расположен данный отдел. В отделе было тихо, как в пустыне, только постовой на первом этаже да гулкое эхо печальных всхлипываний Серафимы. Грустный Сергей пытался утешить девушку, но, если честно, у него не очень-то получалось.

– О чем печалимся, подрастающая смена? – поинтересовался Николай Валерианович. Ребята были так увлечены своими переживаниями, что не услышали тихих шагов старого следователя.

– Зачет по криминалистике не сдали, – убитым голосом ответил Сергей.

– Вот как! – удивился следователь. – Вы же у нас самые перспективные помощники, Виталий Анатольевич вас постоянно хвалит.

– Это все преподаватель, он к нам придирается, – сквозь слезы проговорила Сима, – весь отчет почеркал, сказал, что все неправильно.

– А когда мы спросили, что именно, – подхватил Сергей, – ответил, что на занятиях все объяснял, а на зачете повторять не будет.

– Мы теперь даже не знаем, что нам переделывать и как, а самое главное, мы все сделали как в настоящем уголовном деле, а он – «неправильно», – задохнулась от возмущения Сима.

– Понятно, – протянул Николай Валерианович, – пойдемте ко мне в кабинет. Вашего следователя сегодня не будет, весь отдел уехал на итоговое совещание в область, а я дежурю и пока не занят. Посмотрим ваши отчеты, может быть, что-нибудь и посоветую.

Собрав сумки, ребята пошли за старым следователем в его кабинет.

– Входите, – Николай Валерианович гостеприимно распахнул дверь, – одежду вешайте в шкаф, располагайтесь, сейчас чайник согреем, выпьем чайку, успокоимся и посмотрим ваши отчеты.

Ребята с удивлением оглядывали небольшой, но уютный кабинет, в котором раньше никогда не были. Если честно, им было немножко не по себе – старый следователь имел репутацию жесткого и непреклонного человека, всегда отстаивавшего свое мнение и не боявшегося резко ответить начальству любого уровня. Остальные следователи и руководство отдела относились к нему настороженно и часто не одобряли его поступков, но к мнению всегда прислушивались, и именно ему, как слышали ребята, как правило, доставались самые сложные и запутанные дела.

Убрав одежду в шкаф, ребята расположились около огромного письменного стола, на котором стояли несколько органайзеров и стаканов с ручками и карандашами, монитор, принтер, настольная лампа, перекидной календарь, в дальнем углу примостилась старая портативная печатная машинка. У окна щелкнул невидимый чайник. Николай Валерианович поставил на стол сахарницу, вазу с конфетами и печеньем, стаканы в подстаканниках, заварочный чайник и потертую фарфоровую кружку.

– Ну вот, приступим, – следователь налил ребятам чай в стаканы и убрал электрический чайник на тумбочку, скрытую за столом.

– Пейте, пейте, вам надо успокоиться и согреться, – заметил Николай Валерианович. Забрав свою кружку, следователь сел за стол и с видимым наслаждением обхватил ее обеими ладонями. – Сегодня очень холодно, – следователь осторожно попробовал горячий напиток.

Ребята пили горячий сладкий чай и успокаивались, обстановка кабинета и сам хозяин постепенно заряжали их уверенностью в том, что все прояснится и свой зачет они рано или поздно смогут получить.

– Ну вот, – казалось, что следователь почувствовал, как изменилось настроение ребят, – давайте посмотрим ваши отчеты и поищем ошибки. Можно? – поинтересовался он, протягивая руку к пухлой картонной папке, на которой четким Серафиминым почерком было написано: «Отчет по лабораторным работам по дисциплине “Криминалистика”», а выше красным маркером – «Не зачтено».

– Да, пожалуйста, – Сима протянула свой многострадальный отчет, – я его всю ночь готовила, сшивала, опись сделала, а преподаватель все равно не зачел. Он сказал, что отчет по криминалистике должен быть оформлен как уголовное дело.

Сергей достал свой отчет, его обложка выглядела иначе, чем у Симиного. Кроме красной надписи «Не зачтено», маркером была зачеркнута часть текста, в графах «начато» и «окончено» вместо даты красовались знаки вопроса.

– Значит, как уголовное дело, – улыбнулся Николай Валерианович, – сейчас и посмотрим. Следователь достал из сейфа коричневую папку уголовного дела и положил на стол рядом с отчетами. – Это оконченное мною уголовное дело, – пояснил он, – вот мы сейчас и сопоставим.

На обложке четким почерком был выведен номер уголовного дела, фамилия, имя, отчество обвиняемого и статья обвинения.

– Вот смотрите, – следователь указал на отчет Сергея, – у тебя фамилия в родительном падеже, а должна быть в именительном.

– Так отчет кого? – возмутился Сергей.

– Все правильно, отчет – «кого?», но вот тут у тебя написано – «выполнил», а это уже «кто?», именительный падеж, так что преподаватель прав, ты же не девушка, – спокойно разъяснил Николай Валерианович.

– Точно – не девушка, – улыбнулась Серафима, – вон и про даты начала и окончания тоже забыл.

– Так это же мелочь, – возмутился Сергей, – подумаешь, фамилия не в том падеже и даты не поставил.

– Не согласен, – остановил его Николай Валерианович, – правильный падеж – это важно, ведь обвиняемым может быть и женщина и мужчина, а ты вместо имени и фамилии только инициалы указал, вот и думай, кто отчет составил, ты или некая девушка с твоей фамилией и совпадающими инициалами. На обложке уголовного дела фамилия, имя и отчество обвиняемого всегда пишутся полностью и обязательно в родительном падеже. Это потому, что уголовное дело по обвинению «кого?». У тебя же на обложке отчета написано «выполнил», а это уже «кто?». Так что исправляй.

Сергей недовольно заворчал, но спорить не стал.

– Даты начала и окончания производства в любом деле важны, – продолжил следователь, – вся юридическая деятельность построена на процессуальных сроках.

– Согласен, буду исправлять, – печально вздохнул Сергей и полез в сумку за зеленой ручкой.

– Преподаватель запретил переписывать протоколы, велел все ошибки исправлять цветными ручками, – печально пояснила Серафима в ответ на вопросительный взгляд следователя.

Пока Сергей исправлял текст на обложке, Николай Валерианович открыл Симин отчет. На первом листе располагалась таблица описи с гордой надписью «Опись документов, находящихся в отчете…», но внизу листа красовался красный вопросительный знак. Такой же знак обнаружился на первом листе описи у Сергея.

– Ну вот, и почему он тут? – спросила Серафима.

– Давайте посмотрим в мое дело, – улыбнувшись, предложил следователь, – странно, на первый взгляд все похоже.

– Ой, у вас тут подпись внизу страницы, как раз где знак вопроса, и на других страницах тоже, – заметила Серафима, переворачивая листы описи. – А зачем? В конце все равно написано, кто составил опись.

– В любом судебном деле, и в уголовном и в гражданском, обязательно есть опись. Тот, кто ее составляет, всегда подписывает каждую страницу, тем самым заверяя, что опись проверена и составлена именно тем лицом, которое ведет дело. Это позволяет создать определенную защиту от подмены материалов дела. Технически от фальсификации и подмены документов подпись не защитит, но тот, кто захочет подделать материалы, должен будет подделать и опись, и подпись, а это сложнее, чем просто заменить листы. Поддельную подпись легче выявить, благо сравнительных образцов подписи следователя в деле достаточно, практически в каждом документе.

– Значит, отсутствие подписи на каждой странице описи – это ошибка, – заключил Сергей, рисуя зеленую подпись возле знака вопроса, и перевернул страницу. – А здесь что не так? Подпись же есть.

В его описи перечень документов заканчивался на середине страницы, и сразу же на свободной строчке красным маркером было написано: «47. Конверт с 1000 долларов США. л. д. 153».

– Давайте посмотрим, как в настоящем уголовном деле, – робко попросила Серафима.

– Давайте, – согласился следователь, открывая последний лист описи.

В уголовном деле опись заканчивалась на второй строчке третьего листа, сразу же со следующей строки четким разборчивым почерком было написано: «В настоящем уголовном деле пронумеровано, прошито и скреплено печатью 137 (сто тридцать семь) документов на 203 (двухстах трех) листах. Опись составлена старшим следователем…». Дальше шли все регалии следователя, его подпись и дата, сегодняшняя, как успел заметить Сергей. Ниже, на следующей строке: «К уголовному делу прилагается конверт с паспортом обвиняемого», дальше шли фамилия, имя, отчество обвиняемого, серия и номер паспорта и опять подпись следователя. Еще ниже: «К уголовному делу прилагается конверт, в который упакован диск DVD-R Verbatium, серийный номер ZE3264 DVR J47C1, емкостью 4,7 Gb, на который записано 3 (три) видеофайла общим объемом 2,3 Gb и 29 (двадцать девять) фотоснимков общим объемом 1,4 Gb». Далее следовали регалии следователя, подпись и дата. Текст заканчивался примерно на половине листа описи, ниже шли свободные чистые строчки, следующий лист был пустым бланком описи.

– Николай Валерианович, а почему у вас осталось пустое место и вообще пустой лист? – поинтересовался Сергей.

– Тут все просто, следователь собирает только первую часть уголовного дела – результаты предварительного расследования. Потом дело передается прокурору, который принимает решение – направить его в суд или вернуть следователю. Потом дело принимает к производству судья, назначает заседание, проводит судебное следствие, составляет протокол судебного заседания, приговор. Если поступают жалобы, то дело переходит в следующую инстанцию. На каждом этапе составляются документы, которые подшиваются в уголовное дело, опись дополняется. Поэтому в любом судебном деле, когда оно сшивается впервые, в опись вставляются чистые листы, а подписи и пояснения пишут сразу со следующей строки. В описи не должно быть пустых строк выше подписи следователя, иначе кто-нибудь может вписать нужный ему документ и сказать, что он был в деле, а теперь его нет. Уголовное дело не всегда находится под жестким контролем, на разных стадиях процесса с ним знакомятся практически все участники процесса, у каждого есть свой личный интерес, и не стоит искушать их лишний раз.

– А все эти пояснения про то, сколько документов подшито и сколько листов, про паспорт и диск – они тоже для защиты материалов дела? – уточнил Сергей.

– Не только, – улыбнулся следователь, – но и для сведения тому, кто будет знакомиться с делом. Он сразу увидит, что еще есть в деле. Профессиональный участник процесса сразу понимает, где и что ему нужно смотреть.

– Значит, у меня нашлась еще одна ошибка, – резюмировал Сергей, – точнее, не одна, а сразу три.

– Николай Валерианович, а почему у меня все перечеркнуто? – робко спросила Сима. – Я же про документы и листы дела, и про диск написала.

– Да, интересно, что же не понравилось вашему преподавателю, – задумался следователь, – а давайте глянем на заднюю сторону обложки?

Перевернув отчет, следователь внимательно изучил тексты на конверте и листочке бумаги, которым были закреплены нитки подшивки.

– Вот смотри, Серафима, тексты, которые написаны на обложке и конверте с диском, не совпадают с теми, что написаны в описи.

– Ну и что? Подумаешь, не совпадают дословно, суть же передана верно, – попробовал заступиться за Серафиму Сергей.

– Значит, не существенно? – Николай Валерианович хитро прищурился. – Тогда скажи мне, пожалуйста, а тот ли это конверт, который указан в описи, или другой? Может быть, в описи написано про совсем другой конверт? Текст-то не совпадает. Достаточно одному участнику процесса заявить об этом, и что прикажешь делать судье?

– Допросить следователя о том, тот или не тот конверт указан в описи, – Сергей явно растерял весь свой напор.

– А устранит ли этот допрос сомнения в подлинности конверта и его содержимого? – настаивал следователь.

– Нет, сомнения все равно останутся, – вздохнула Сима, – а любые сомнения толкуются всегда в пользу подсудимого.

– Правильно, – старый следователь был явно доволен, – поэтому в уголовном деле все должно быть построено так, чтобы ни в чем не возникало сомнений, а главное, не возникало вопросов к следователю и сомнений в законности, точности и обоснованности его действий. Опись – это лицо любого судебного дела, в ней не должно быть ошибок, исправлений, и она должна точно соответствовать названию каждого документа.

– Николай Валерианович, а можно в описи сокращать названия документов?

– Можно, но только так, чтобы документ можно было легко идентифицировать и найти. Опись нужна не только для того, чтобы подтвердить наличие документа в деле, но и облегчить его поиск. Если в деле один протокол осмотра места происшествия, то его можно обозначить просто: «протокол ОМП», хотя лучше указать еще и дату его составления. Вот если протоколов несколько и все они с одинаковой датой, тогда нужно указывать и иные признаки, например место проведения. Когда в описи указывается протокол допроса, то нужно указать процессуальный статус лица, фамилию и инициалы, при наличии совпадений приходится указывать год рождения или полностью расписывать имя и отчество. Главное, чтобы опись отвечала всем своим задачам, – подвел итог следователь.

– А где ставится номер листа? – поинтересовалась Сима.

– В уголовном деле номер листа всегда ставится в правом верхнем углу.

– А почему у вас в середине листа? – и Серафима указала на лист протокола в уголовном деле.

– Тут два номера, – улыбнулся следователь, – в правом углу номер листа дела, а в центре номер листа протокола. Если в протоколе несколько листов, то сразу при составлении каждый следующий лист нумеруется. Номер пишется в центре, а под ним – пояснение, что это второй, третий и так далее лист соответствующего протокола.

– Вот посмотри, – Николай Валерианович показал сначала на цифру в правом верхнем углу листа, а затем на середину, где под цифрой 2 было написано: «продолжение протокола допроса свидетеля…», фамилия и инициалы свидетеля и дата.

– А зачем нужен еще один номер? – удивился Сергей.

– Этот номер пишется сразу при составлении протокола, лист начинается именно с него, нужен он для того, чтобы листы протокола между собой не перепутались, особенно при подшивке дела.

– Точно, – рассмеялась Сима, – ты же сам говорил, что в протоколе осмотра перепутал третий и четвертый листы, – поддела она Сергея.

– Да уж, – насупился тот, – теперь придется все листы в протоколах проверять и подписывать, а я там места совсем не оставил.

– Ну вот, немного разобрались в ваших ошибках, – Николай Валерианович посмотрел на часы, – вам пора домой – ошибки исправлять, а мне в стационар ехать, там потерпевшая должна от операционного наркоза отойти, да и врачей допросить нужно. Так что приходите завтра, посмотрим, что еще вашему преподавателю не понравилось.