Читать книгу Дом малых теней - Адам Нэвилл - Страница 7

– Ну, похоже, им не терпится поработать с тобой, ибо ты любезно приглашена не куда-нибудь, а в дом Мэйсонов, он же Красный Дом. В пятницу, обсудить проведение оценки. Это недалеко от Магбар-Вуд. Сможешь?

Леонард разворачивал письмо, настраивал настольную лампу, вынимал из футляра другие очки и делал это медленно и методично. Впрочем, таковы были все его административные телодвижения за рабочим столом. Та часть Кэтрин, которая по-прежнему функционировала по глубоко укоренившемуся лондонскому времени, и что-то намертво застрявшее в груди замерли и напряглись, поскольку эти долгие подготовительные ритуалы предшествовали простейшим задачам.

Но его тщательные ритуалы также вселяли уверенность. Потому что в конторе Леонарда Осборна в Литтл-Малверн жизнь текла без гонки, интриг и конкуренции. Никто тебя не подсиживает, никто не ходит в фаворитах. Перед встречами ей никогда не бывало дурно, а после них не случалось мучиться бессонницей, кипя от ярости. До того как она уехала из Лондона, она окрепла в убеждении, что сама человеческая природа не позволяет существовать таким местам, как фирма Леонарда Осборна. Ближайшим аналогом выговора у Леонарда были кроткие увещевания вроде «Не баламуть воду» или «Эй, там, попридержи коней». Самые острые суждения о чудаках, с которым им приходилось иметь дело, он высказывал тепло и незлобиво. Леонард был добр по-настоящему, а это свойство она никогда не стала бы принимать как нечто само собой разумеющееся. В иные дни они с Леонардом только ели бисквиты, пили чай и болтали о том о сем.

Кэтрин повесила пальто на спину стула.

– Конечно могу. Чутье мне подсказывает, что это наш счастливый шанс, Лео.

Леонард улыбнулся через стол.

– Такой аукцион случается раз в жизни – тут ты, душа моя, права. Вот поживешь с мое, а все равно будешь потом доставать своего помощника этой историей. – Он провел рукой по волосам, а Кэтрин постаралась не таращиться в открытую на эту бессмысленную попытку пригладить непокорную прядь волос. Единственное, что не нравилось ей в боссе – вот эта вот жуткая седая накладка. Хотя и к ней она привыкла. На это ушло примерно полгода – чертов парик так сильно выбивался из образа мужчины, следующего безупречному стилю! Сидел он преотвратно – между тощим лицом Леонарда и передней кромкой фальшивой шевелюры виднелся зазор. Сегодня он опять напялил парик неправильно, будто специально выставлял себя на посмешище. Когда она пришла к Леонарду на собеседование, ей потребовалось несколько минут, чтобы собрать волю в кулак и перестать пялиться на его лже-волосы во время разговора.

– Знаешь, кукол даже приблизительно в таком состоянии я не видела со времен работы в Музее Детства. О, кстати, я должна им позвонить. Прощупать почву. У меня еще остались связи в Бетнал-Грин[7], возможно, они возьмут несколько штук. А в той комнате их было так много. У Мэйсонов есть даже Пьеротти в идеальной сохранности!

– Всему свое время. – Леонард пристально взглянул на нее: его водянистые глаза были обрамлены роговой оправой очков и густыми кустистыми бровями, на вид жесткими, что ерш для чистки бутылок, и мало сочетающимися с париком. – Мы еще не подписали контракт. В семидесятых я продал кое-какие работы ее дяди, и должен сказать, Эдит Мэйсон устроила мне тогда веселую жизнь. Причем еще до того, как я смог увидеть то, что она хотела продать. Одну из диорам М. Г. Мэйсона: крысы, все в белом, играют в крикет. Никогда ничего подобного не видел. Судьями были полевые мыши, а смотрителем поля – горностай. А видела бы ты павильон! Абсолютное великолепие. Хотя, насколько я понял со слов Эдит Мэйсон, ее дядя так и не оправился после войны. Ты знаешь, что он покончил с собой?

Кэтрин кивнула:

– Читала где-то.

– Перерезал себе горло опасной бритвой.

– Господи.

Леонард вздохнул и покачал головой:

– Да, ужасные дела. Из его наследия почти ничего не выставлялось на торги, так что я очень заинтригован, что еще, помимо кукол, Эдит припрятала в тех завалах, где она обитает. Хотя после странного отсутствия мистера Дора на просмотре рискну предположить, что Эдит Мэйсон ни на йоту не изменила тактику со времени нашей мимолетной сделки. Я удивлен, что она вообще помнит меня.

– В той комнате было полно всего интересного.

– Думаешь, ей стоит предложить нам еще что-нибудь?

– То, что я видела, попадет на телевидение, Леонард. Там на выставку хватит. И если к этому мы сможем заполучить работы Мэйсона, то… Наследство Поттера ушло за миллион.

– А Поттер Мэйсону в подметки не годился. Но мы справимся, Китти. Наша фирма как-то продала с молотка содержимое целого замка.

Кэтрин рассмеялась. Леонард тоже начал улыбаться и хихикать.

– А чайку не заваришь ли? Мне, видишь ли, сидеть больше нравится. – Леонард постучал по подлокотникам коляски.

– Прекрати! – ей не хотелось смеяться, когда он шутил на тему своей инвалидности, а когда она все же смеялась, потом чувствовала себя виноватой.

– Вот, – Леонард показал письмо от Эдит Мэйсон.

– Хорошая бумага.

– Я знаю. Она вообще-то могла бы выбрать писчебумажные принадлежности попроще. А эти передать нам для продажи. Это крейновская бумага с высоким содержанием льняного волокна. Ей восемьдесят лет как минимум. Я знаю одного коллекционера в Австрии, который взял бы ее только так. – Леонард щелкнул длинными пальцами у лба, рядом со своим ужасным париком. – А вот почерк у нее уже не тот. Смахивает, должно быть, на письма Ее Величества. Да и умом уж наверняка тронулась, как тот Шляпник. Но я уверен, ты с ней справишься. Тебе это под силу, Китти.

– По-моему, я обожаю свою работу.

Леонард одобрительно хрюкнул, потом нахмурился.

– Вообще Магбар-Вуд – весьма странный уголок мира сего. Я бывал там пару раз. – Он прошелся взглядом по стенам офиса. – Само собой, еще до того, как оказался здесь. Даже тогда это было Богом забытое место. Была там? Ты же, вроде бы, куда-то там заезжала?

– Только в Пекло. То есть, в Эллил-Филдс. Местечко из скорбного детства. – Кэтрин подумала об автозаправке и пустых серых шоссе. – Я съездила туда, где жила когда-то. После просмотра в Грин-Уиллоу. Там все очень изменилось. Все, что я помню, исчезло. С концами кануло. Откуда ты узнал, что я оттуда?

– Ты как-то об этом упомянула.

– Разве?

– Ну да. У этого места печальная история. Из тамошней школы пропали дети. Кажется, еще до твоего рождения.

Не совсем так. Кэтрин занялась чаем, чтобы Леонард не видел ее лица. Маргарет Рид, Анджела Прескотт и Хелен Тим – она даже имена помнит. В семидесятых всем в Эллил-Филдс были знакомы эти маленькие улыбающиеся лица с черно-белых фотографий. Для старшего поколения жителей Эллил-Филдс эти фото были почти как иконы. Хотя когда Кэтрин сравнялась возрастом с пропавшими девочками, эти иконы – фотографии на газетной бумаге – уже изрядно пожухли. Когда бабуля рассказала ей историю о пропавших девочках, которых так и не нашли, возможно, в качестве предупреждения о контактах с незнакомцами, она показала Кэтрин пожелтевшие вырезки, хранимые в жестяной коробке от печенья. К тому времени в Эллил-Филдс только старики и переживали об этом ужасном событии. Остальные, похоже, просто не хотели вспоминать дурное. И когда Кэтрин принесла домой свое любопытство по поводу трех пропавших девочек пополам с жуткой черной угрозой, которую она углядела за их зернистыми изображениями, отец дико разозлился на бабулю за то, что та «забивает ребенку голову всякими ужасами». Когда пропала Алиса Гэлловэй, Кэтрин уже не в первый раз подивилась великой мудрости бабули.

– Я почти ничего не помню. Мы переехали, когда мне было шесть. Я понятия не имела, что Грин-Уиллоу рядом с Эллил-Филдс. Я узнала об этом, когда посмотрела на карту в поисках того гостевого дома. И в Магбар-Вуд я прежде не была. Я вообще сомневаюсь, что когда-либо удалялась от дома больше чем на милю, не считая семейных каникул на побережье. Мы были без гроша за душой. Мама с папой никогда не говорят об этом периоде в их жизни. Не сомневаюсь, они тоже никогда не возвращались туда.

– Эллил-Филдс как раз между этими двумя местами. Они до сих пор зовутся Старым Городом, хотя новостройщики там всю округу испохабили, во всех смыслах. И этим они занимались еще до того, как ты на свет появилась, Китти. Знаешь, как только я взглянул на тебя, сразу понял – вот девчонка с валлийской границы.

– Да ну тебя.

– Эти огненные волосы, зеленые глаза, умопомрачительные веснушки. Даже после того как на карту всунули Монмут, в долинах всегда было полным-полно красоток вроде тебя. Так что хочешь или нет, ты – классический образец добуннской девы.

– Какой-какой девы?

– Я имею в виду племя, что жило в тех местах до римлян. Ох, и давали же они жару!

– Ты такой старый, что и об этом знаешь? А я-то думала, тебе семьдесят пять и ни днем больше.

– Думать-то думай, а то я вот как сейчас доберусь до тебя! К обеду уж точно доберусь, помяни мое слово, голубушка.

Смеясь, Кэтрин вышла из кухни с чайным подносом, чувствуя, как настроение поднимается прямо на ходу. Леонард умел видеть странную красоту в предметах старины, которые они оценивали и продавали, и точно так же он примечал что-то в ней – что-то, что сама она не могла углядеть за извечной оградой уничижительной самокритики. При нем она как-то само собой начинала чувствовать себя умницей-красавицей, чего никогда не случалось рядом с ее кавалерами. И не то чтобы Леонард был завзятым ловеласом, отнюдь. Она понимала, что он действительно восхищается ею и гордится. Даже пытается защитить ее. После случившегося в Лондоне его деликатное наставничество и доброта помогли ей гораздо больше, чем курс антидепрессантов или новый психотерапевт.

– Что ж, с нетерпением жду встречи с ужасной Эдит Мэйсон в пятницу.

– Если прорвешься через домоправительницу. В письме говорится, что она есть. – Леонард улыбнулся. – Не стоит недооценивать домоправительниц, Китти.