Читать книгу Глициния - Аделин Грейс - Страница 5

Блайт размышляла, существовал ли мир, в котором она могла бы насладиться своей свадьбой. Возможно ли, чтобы у нее на глазах выступали слезы, когда она смотрела на лица близких, машущих ей вслед? Могла ли она смеяться вместе с возлюбленным, пока они, держась за руки, бежали к позолоченной карете, уворачиваясь от риса и цветов, которые бросали в них восторженные гости?

Она также задавалась вопросом, как быстро ее мысли перенеслись бы к медовому месяцу. Считалось, что для невесты это станет сюрпризом от новоиспеченного мужа, но Блайт потратила бы недели на поиски ответов, полная решимости узнать, куда они направлялись и как лучше упаковать вещи.

Она полагала, что должна радоваться тому, что никогда не хотела выходить замуж и не имела идеалистических фантазий относительно того, чего ей следует ожидать, когда Арис втолкнул ее в экипаж и вошел следом. Он улыбался ровно до того момента, пока за ним не закрылась дверца и он не задернул бархатные шторы. И только когда карета покатила вниз по склону, Арис бросился на сиденье напротив Блайт, поджав ноги, чтобы не касаться ее. Боже упаси.

Девушка усмехнулась, прислушавшись к мстительному голоску внутри, который советовал ей вытянуть ноги и занять как можно больше места. Она положила ноги на кожаное сиденье рядом с мужем и наклонилась, чтобы коснуться пальцев ног.

– В чем дело, любовь моя? – поддразнила она, когда он отодвинулся. – Боишься, что я развращу тебя? – Примерно такие же приторные слова Арис произнес в тот день, когда она ворвалась в Вистерия Гарденс и потребовала помощи в спасении отца. Мужчина только скривил губы в ответ. Если он хотел дуться и жалеть себя, Блайт не возражала. Но карета была слишком тесной и давила на нее, чтобы она могла сделать то же самое. Девушка убрала с шеи выбившиеся пряди волос, размышляя о том, как сделать эту поездку более-менее сносной.

Все это время Арис тер полоску света на пальце, будто пытался отодрать ее, и смотрел на задернутые шторы так, словно они испортили ему жизнь. Блайт едва удостоила мужчину взглядом, понимая, насколько тщетны его усилия. Она сама пыталась убрать кольцо так много раз, что сбилась со счета.

Когда носок ее туфельки коснулся его бедра, Арис, казалось, был готов выпрыгнуть из кожи.

– Ты грязное, достойное сожаления отродье… – Он замолчал, подняв брови. – Что, черт возьми, ты делаешь?

Блайт наклонилась вперед, заложив руки за спину и пытаясь расстегнуть застежки корсета.

– Ты же не думаешь, что я буду сидеть здесь часами, не в состоянии нормально дышать? Из-за твоего недовольства в карете невыносимо жарко, так что я просто умру без глотка воздуха. Кроме того, теперь мы женаты. Именно тебе следовало бы помочь мне с этой адской штуковиной. – Она вздохнула с облегчением, когда один из шнурков наконец развязался, подарив ей пару лишних сантиметров. Блайт развязала бы корсет еще больше, если бы могла дотянуться, но пока придется довольствоваться этим.

Все это время Арис наблюдал за ней с поджатыми губами и нарастающим раздражением, что, в общем, было не ново.

– Почему я должен терпеть тебя здесь несколько часов?

Блайт обвела жестом салон.

– Мы уехали после нашего свадебного приема. Полагаю, нас ожидает медовый месяц?

Горький смех Ариса отозвался мурашками на коже, заставив Блайт почувствовать, как ослабленная шнуровка, словно змея, скользит по телу.

– Да я скорее вогнал бы себе в грудь кол. Медовый месяц. – Он усмехнулся, его глаза опасно блеснули расплавленным золотом. – Ты сошла с ума. Мы вернемся в Вистерия Гарденс, как только гости разойдутся.

В мгновение ока золотые нити засияли во всех направлениях. Они больше не казались едва уловимой паутинкой, став скользкими, как металл, и такими острыми, что одно прикосновение грозило разрезать кожу. Блайт отодвинулась на край сиденья и распахнула занавески, вытягивая шею, чтобы увидеть, как гости вдалеке выходят из дворца. Один за другим они двигались вперед, молча садясь в свои экипажи.

Арис контролировал их. Конечно, что его останавливало?

– У тебя есть власть над миром, и вот как ты ее используешь? – Она откинулась на спинку сиденья, прежде чем увидела отца или Сигну, и взяла себя в руки. Не стоило поднимать шум, это только раззадорит его. – По крайней мере, ты мог бы отвезти меня на море. И я бы не отказалась от сафари.

– Я лучше отгрызу себе руку, – был его единственный ответ.

– Люди начнут задавать вопросы, если узнают, что мы все еще здесь, – возразила Блайт. Десять минут в карете, и лошади уже повернули обратно ко дворцу.

– Никто не задаст вопрос, если не сможет нас найти, – отрезал Арис. – Хватит с меня твоих приставучих друзей. Мы уедем из города на время медового месяца, вернемся, когда наступит подходящее время, и тогда попрощаемся…

– Друг с другом? – оживилась Блайт.

– С этим городком, кретинка.

Сначала Блайт решила, что он, должно быть, шутит. Она ждала, что он рассмеется или что его самодовольные губы изогнутся в улыбке, которая подтвердила бы, что он всего лишь пытается ее разозлить. Однако Арис сохранял самообладание, когда дворец снова показался в поле зрения.

Блайт уставилась на него, и у нее пересохло во рту, когда она вспомнила предостережение отца.

– Что, прости?

– Все в городе считают меня принцем, – сказал Арис, взмахнув рукой. – Ты же не думала, что мы останемся здесь. – Хотя он и не спрашивал, Блайт посчитала нужным ответить.

– И кто виноват, что они верят в эту чушь? Если бы ты не чувствовал необходимости раздувать свое и без того чудовищное эго, у нас не было бы этой проблемы.

Костяшки его пальцев побелели, когда Арис вцепился в сиденье.

– Если бы ты не сорвала мою сделку с мисс Фэрроу, у нас тоже не было бы этой проблемы.

Девушка скрестила руки на груди, готовая сорвать душные кружевные рукава с платья. Теперь они были всего в паре метров от дворца Ариса, и, пока карета продвигалась вперед, Блайт все сильнее вжималась в сиденье, пытаясь оказаться как можно дальше от Вистерия Гарденс.

Она всегда знала, что приняла опрометчивое решение, заняв место Сигны. Но ни разу не пожалела об этом. По крайней мере, до того момента, когда перед ней не замаячила перспектива строить свою жизнь вдали от отца.

– Я не уеду. – Блайт старалась говорить ровным голосом и не выдать тошнотворный страх и панику в своей душе.

– Разумеется, уедешь. Все ожидают, что я отвезу тебя в Верену…

– Верены не существует! – прошипела она. – Не имеет значения, чего они ожидают. У тебя есть сила заставить их забыть, если кого-то заинтересует мое присутствие здесь.

Когда они вошли во двор, он едва напоминал место, откуда они уехали всего двадцать минут назад. Все признаки торжества исчезли, словно свадьбы никогда и не было. Если бы только это было правдой.

– Может, у меня и есть эта сила, – сказал Арис, – но это не значит, что я собираюсь тратить ее на тебя. Придется перенести мой дом; и я не останусь здесь ни секундой дольше, чем это необходимо.

Мать Блайт умерла, вскоре за ней последовал и ее брат Перси. Байрон Хоторн уехал со своей молодой женой, чтобы никто не высчитал время появления ее племянника на свет.

Получалось, у Элайджи не осталось ни единой родной души, и, после всего что он пережил, мысль о том, что он бродит по Торн-Гров в одиночестве, казалась невыносимой.

Карета остановилась на нетронутой дорожке во дворе, и в то время, как Арис торопливо вышел, Блайт осталась сидеть.

– Я не уеду. – Хотя девушка произнесла эти слова шепотом, в каждом из них чувствовалась ярость. – Если попытаешься увезти меня отсюда, я выцарапаю тебе глаза и приползу обратно, если понадобится. Я привяжу себя к дереву в лесу и укушу каждую руку, которая попытается меня утащить.

– Ты демон в человеческом обличье. – Арис провел рукой по волосам, выплеснув свое недовольство на небо, прежде чем выдохнуть. – Откуда ты вообще берешь эту чушь?

Блайт забилась в глубь кареты, упершись каблуками в дверцы с обеих сторон, и вцепилась в сиденье, впившись пальцами в кожу.

– Я не выйду из экипажа, пока ты не пообещаешь, что мы останемся.

Арис равнодушно встретил брошенный ему вызов, заложив руки за спину и изучая ее.

– В самом деле? Очень хорошо, посмотрим, насколько серьезно ты настроена. – Не теряя ни секунды, он захлопнул дверцу с такой силой, что Блайт едва успела отдернуть ноги в последний момент, чтобы их не зацепило. Она упала на пол кареты и вскарабкалась обратно как раз вовремя, чтобы увидеть в окно, как Арис шлепнул одну из лошадей по крупу. Кем бы ни был их кучер, он явно был околдован, потому что карета снова покатилась по склону вниз.

Блайт открыла рот, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свой гнев, наблюдая, как фигура Ариса исчезает вдали. Он помахал ей вслед, и последнее, что она увидела, это раздражающе довольную улыбку на его губах.

Блайт не имела ни малейшего представления, куда направляется экипаж, да ее это и не волновало. Она провела последний час, проклиная своего мерзкого мужа всеми словами, которые когда-либо слышала, оставаясь при этом в свадебном платье с наполовину расшнурованным корсетом и с растрепанными волосами. Она слишком погрузилась в свои мысли, придумывая план, как бы ей перехватить управление экипажем и сбежать в Фоксглав, чтобы провести зиму с Сигной, поэтому не заметила, когда они остановились.

Девушка замерла, услышав усталое ржание лошади, и только тогда вернулась к реальности.

– Почему мы остановились? – Блайт окликнула кучера, и волосы у нее на затылке встали дыбом. Ответа не последовало.

Разомкнув дрожащие руки, она наклонилась, чтобы выглянуть в окно.

Для кого-то окружавшие ее деревья ничем не отличались от других деревьев в любом лесу. Но Блайт провела все свое детство среди них и с первого взгляда поняла, куда ее привезла карета – в рощу за Торн-Гров.

В лес, где располагался сад ее матери.

Внезапно напряжение в теле спало. Блайт вышла из кареты, не обращая внимания на нити судьбы, которые вились вокруг нее, направляясь сквозь продуваемые ветром деревья, которые склонялись, словно приветствуя своего забытого повелителя. Их красота проявлялась в жадности, когда они поглощали каждую каплю тепла и солнечного света, не оставляя ничего, кроме темноты и пронизывающего холода, проникавшего сквозь ее тапочки. Блайт ежилась от холода, с каждым шагом все больше удивляясь, почему Арис отправил ее именно сюда. Прошло несколько минут, прежде чем она перестала высматривать его за каждым деревом, уверенная в душе, что он собирается выскочить и застать ее врасплох, только чтобы посмеяться над своей жестокой шуткой. Но чем дальше она углублялась в лес, тем больше убеждалась, что Ариса нигде нет.

Блайт не посещала сад своей матери с тех пор, как та заболела. Она тоже была слишком больна, чтобы спорить, когда отец принял решение изолировать ее, а оправившись от отравления, не чувствовала себя готовой к этому. Потом случился пожар, и Блайт было невыносимо видеть, как любимое место ее матери превращается в пепел.

Даже в суровую зиму сад производил впечатление. Лилиан надевала свое самое теплое пальто и отправлялась сюда на прогулку каждый день после обеда, чтобы проверить, как поживают морозник и анютины глазки в ожидании весны. Однажды Элайджа спросил, почему Лилиан не разрешает ему послать вместо себя кого-то из слуг. Но женщина не верила, что кто-то из них сможет должным образом ухаживать за садом. Не так, как она.

Большую часть юности Блайт проводила рядом с мамой, с удовольствием наблюдая, как из крошечных росточков вырастают великолепные цветы. Однако по мере того, как Блайт становилась старше, ее визиты становились все более редкими, поскольку она отвлекалась на чаепития, уроки или книги, которые, как оказалось, гораздо уютнее читать дома, у камина.

Мягко шагая, чтобы не нарушать тишину сада, девушка обошла его по краям, на цыпочках переступая через обуглившийся кустарник, и направилась туда, где на краю пруда находилась могила матери. Надгробие недавно почистили, но даже это не помогло скрыть следы пожара. Оно было хрупким, один угол треснул и осыпался, а другая часть выцвела, из-за чего надпись читалась с трудом. Земля тоже поглощала плиту, мох поднимался по камням. Но это была всего лишь природа, и Блайт подумала, что мама была бы не против. Ей, вероятно, понравилась бы мысль о том, что ее тело и надгробие принимает земля, которую она так любила.

Блайт прижала ладонь к камню, чувствуя, как глаза защипало от горячих слез, и провела пальцами по выгравированному имени Лилиан.

– Привет. – Блайт проговорила это едва слышно, опускаясь рядом с могилой. – Прости, что так долго не навещала, но держу пари, ты никогда не думала, что я выйду замуж, не так ли? – Улыбка Блайт была слабой, когда она прислонилась головой к камню, прислушиваясь к ответу, который никогда не получит.

Чего бы она только не отдала, чтобы вернуться в прошлое. Забыть обо всем, что когда-то казалось ей таким важным, и присоединиться к матери в ее прогулках по саду. Блайт перевернула бы весь мир, чтобы еще раз встретиться с Лилиан среди этих деревьев.

Она запечатлела поцелуй на камне, чувствуя боль в груди. Девушка знала, что, возможно, тоска притупится со временем, но навсегда не исчезнет. У Блайт словно украли частичку души и оставили мучиться.

Со стороны Ариса было жестоко отправить ее в это место. Каждый день без Лилиан ощущался как удар ножа между ребер, а в день свадьбы Блайт было особенно больно.

Но ее мать была не единственной, кто испустил свой последний вздох в этом саду.

Блайт встала, не потрудившись приподнять подол платья, который волочился по пеплу, хотя ей хотелось бы, чтобы он уже исчез. Было невыносимо гадать, принадлежал ли он цветам, которые когда-то наполняли этот сад, или телу ее брата.

Перси никогда не любил сад так, как они с матерью. И хотя он не раз сопровождал их, но в основном для того, чтобы они с Блайт могли гоняться друг за другом между деревьями. Девушка все еще слышала его смех в завывании ветра и нежное ворчание матери в птичьем пении, от которого по коже пробегали мурашки.

Перси изменился в последние годы, но она никогда не думала, что он способен причинить вред их семье. Боль от предательства была сильнее любого яда, и девушка понимала, почему Сигна так долго хранила этот секрет. По той же причине она хотела скрыть правду от Элайджи.

Никогда, даже за миллион лет, Блайт не причинила бы Перси такой боли, какую он причинил ей. Даже сейчас, узнав обо всем, что он сделал.

– Мне бы хотелось, чтобы все сложилось по-другому. – Стоя на голой земле – все, что теперь осталось от сада, Блайт опустилась на колени. – Чтобы ты мог рассказать мне обо всем, с чем тебе пришлось столкнуться. И мы бы разобрались в этом вместе. – Девушка поцеловала руку, затем прижала ее к земле. Обгоревшие ветки устилали землю там, где Блайт обычно вдыхала запах гиацинтов. Каждый год она ждала, когда весной зацветет аконит, а лягушки вылезут из укрытий и усядутся на листьях кувшинок.

Сейчас здесь стояла тишина. Не было лягушек. Не было ни волчьего аконита, ни гиацинтов, ни даже самых стойких сортов морозника. Пожар уничтожил сад, который Блайт так любила, и она сомневалась, что он когда-нибудь вновь обретет былое великолепие. Каждое обгоревшее дерево было напоминанием о том, что изменилось за последние два года, и о том, что она потеряла.

Но пути назад не было. Боль осознания и горечь утраты мешали сдерживать слезы, и, когда одна скатилась по щеке на землю, Блайт заставила себя подняться на ноги.

Именно тогда она увидела его – крошечный алый лепесток там, где только что сидела, скорчившись. Уверенная, что зрение ее обманывает, Блайт наклонилась, чтобы внимательнее рассмотреть находку. Но, прежде чем она успела сделать что-то еще, безымянный палец обожгло с такой силой, что Блайт вскрикнула, и перед глазами все поплыло. Мир накренился, горячая волна пронеслась по всему телу. Девушка споткнулась в поисках ближайшего дерева, но оно исчезло из виду прежде, чем она успела за него ухватиться. Блайт моргнула, и перед глазами потемнело.

Она моргнула еще раз и почувствовала, что все ее существо словно поглотили целиком. Как будто кто-то дышал через тростинку и втянул ее в себя. Девушка зажмурилась, борясь с тошнотой, а когда открыла глаза, то снова оказалась в Вистерия Гарденс, на коленях в пустом дворе, на том самом месте, где они с Арисом расстались несколько часов назад.