Читать книгу Дети царств морских - Аделия Фламель - Страница 2

Солнце пекло нещадно. Пальмы приветливо покачивали огромными зелеными листьями, похожими на большие стрелы в игрушечном тире, но не от ветра: воздушные порывы долетали из бара, стилизованного под необитаемую хижину, где вовсю тарахтел доисторический кондиционер. Деревянная, аляповатая вывеска «Центральный пляж Харраки» приветствовала загорелую толпу людей, снующих туда-сюда по пляжу. Горячий, пронырливый песок забился в маленькие голубые сандалии, и каждый шаг давался десятилетней Алисии с большим трудом. Впереди маячили ноги родителей, обутые в резиновые вьетнамки – ее цветные маяки к тропинке. Два часа на пляже равняются построенному замку из песка, поиску ракушек и двум заплывам в море в нарукавниках с одним из родителей.

Когда все семейство расстелило на горячий песок большое круглое полотенце в виде арбуза, отец занял шезлонг неподалеку и накрылся плетеной накидкой жены – он ненавидел загорать. Мать достала из сумки солнцезащитный крем и капнув его на ладонь, растирала плечи. Алисия плескалась у берега и все время тайком пыталась стиснуть с тонких загорелых ручек надувные резиновые крылья, но мама всегда легко подгадывала все попытки дочурки и чуть что грозила ей пальцем. Алисия сердито натягивала их обратно.

Дорога к гостинице была усеяна торговцами, которые продавали ракушечные кораблики и бейсболки с красными, синими и зелеными надписями «Харрака» и игривыми русалками с белоснежными крылышками за спиной. Эта дорогу можно было назвать самостоятельным мини-городом: целый свод палаточных магазинов к вечеру начинал светиться от неоновых вывесок и позвякивал жемчужными ожерельями. У каждой палатки стоял торговец и пытался что-то продать впечатлительному зеваке-туристу, либо размахивал черными от загара руками, зазывая народ за покупкой. Полноватая женщина средних лет в длинной зеленой мантии держала, наверно, по сотне браслетов на каждой руке. Она стояла каждый день на одном и том же месте с раннего утра и до глубокой ночи, а может быть, и тогда, когда оживленные улицы покрывали сумерки – ведь гости морского побережья делали этот город бессонным и приносили немалый доход ремесленникам. Все ее украшения были одинаковой незамысловатой формы, но ослепительно переливались на солнце самыми разными оттенками – от морской лазури до черно-фиолетового космического блика. Алисия остановилась и подошла к женщине, завороженная игрой цветов.

– Здравствуй, дитя. Какое выберешь? – спросила торговка. У нее был низкий бархатный голос и красивые волосы, переплетенные золотистой ленточкой. Она протянула руку с тонной бус в сторону Алисии. Девочка стала медленно перебирать связку, вертя каждую бусинку на солнце.

– Алисия, вот ты где! Что смотришь? Пошли уже, твой папа проголодался. – в голосе матери чувствовались испуг и облегчение одновременно.

Девочка покачала головой, что-то показала руками и ткнула пальцем в браслет с авантюрином. Бабушка печально выдохнула и, повернувшись к матери девочки, тихо спросила:

– Она глухонемая?

– Просто немая.

Матерью девочки была красивая женщина средних лет со стрижкой каре и карими миндалевидными глазами. На покатых плечах развевалась белоснежная туника, украшенная кистями, и, когда она недовольно скрещивала руки на груди, кисточки легонько покачивались. Она мельком посмотрела на торговку, и что-то в ее движениях и взгляде показалось ей родным.

– С рождения говорила, даже тараторила. Очень любознательная, читает уже, и много. Но пять лет назад с ней что-то произошло. Я упустила этот момент. Однажды она просто проснулась, и вместо обычного приветствия тронула меня за руку… – женщина обхватила себя руками. – Мы все перепробовали, к кому только не ездили – были и у врачей, у целителей, гадалок, были у шотландских монахов и даже ездили к африканской священной реке – все без толку. Она до сих пор молчит. Ни слова не вымолвила с тех пор. У меня есть в мыслях еще пара вариантов. Но мы уже почти смирились. Знаете, иногда мне кажется… – женщина подергала ремешок сумочки, наброшенной на плечо. – что я отдала бы все, что у меня есть, за одно ее слово.

Продавщица бус задумалась.

– За одно слово?

– Ну… да. Иногда я лежу ночью и просто смотрю в потолок. И думаю о том, что произошло с моей дочерью. Почему она замолчала. Я иду на кухню, включаю небольшую лампу в углу и начинаю вглядываться в предметы в темноте. Иду в зал, спальню, смотрю на мужа. Потом иду к дочери и смотрю на нее. Понимаете, каково это? Она никогда не сможет постоять за себя. Обозвать обидчика. Не скажет «Да» парню, который позовет ее замуж. Если вообще дело до этого дойдет. В школе ее поместят в группу с неполноценными, хотя она вполне себе полноценна. Так вот. Смотрю я на все эти вещи и думаю: не думая, все бы отдала. Хотя, знаете, мы и так уже немало что пробовали и отдавали. Я говорила, да? Я все бы отдала. Отдала бы даже ей свой голос…

Микаэлла сняла браслет и протянула девочке:

– Дарю.

– Вы, конечно, очень добры, – отозвалась мать, – но мы можем себе позволить заплатить за браслет.

Она открыла сумку и, выудив кошелек, протянула женщине зеленую бумажку. Затем крепко взяла ребенка за руку и, глядя только перед собой, торопливо направилась дальше.

– Дитя! – окликнула продавщица бус девочку, – только снимай его, когда будешь плавать в море. Авантюрины очень любят Сеиры!

Алисия обернулась и попыталась снова потянуть мать к женщине, но та продолжала упрямо идти вперед, растолкав локтями группу туристов из Китая, вертевших в руках фигурки русалок с крыльями, смастеренные из больших ракушек.

Нещадное пекло уступало место вечернему зною – огромные южные цветы малинового и синего оттенков торопливо закрывали бутоны и опускались к земле, словно оберегая себя от ночных бдений веселых туристов. Сумерки на остров приходили рано – гости острова, свободные от детей и обыденных забот, удалялись предаваться недетским удовольствиям на мерцающих улицах – в основном, пили баснословно дорогие коктейли, втихую разбавленные крановой водой сноровистыми барменами, что мечтали когда-нибудь выбраться из этого праздника жизни куда-то подальше и похолоднее, курили сигары, с медленным наслаждением пуская в полночный морской воздух клубы тяжелого дыма или на самом дальнем конце пляжа находили ещё более сомнительные удовольствия. Поужинав, семья сыграла несколько партий в настольный теннис, а затем отправилась в номер.

– Мы всего на часок отлучимся, – сказала Ангела, мама Алисии, укрыв дочь лёгким зелёным одеялом, и включив прикроватную лампу на изящной тумбочке из ротанга. Она положила на нее телефон, обклеенный стразами и наклейками.

– Папе нужно позвонить кое-кому по работе, а его телефон сломался. Если что, сразу пиши или звони мне.

Голова Алисии послушно качнулась. Ага, конечно.

Как только мать заперла дверь, девочка весело откинула одеяло и внимательно осмотрелась. Стены номера украшали скучные картины – коричневый бамбук на светло-бежевом фоне из шпона. В углу стоял телевизор, который родители включали время от времени, чтобы глянуть новости. Белые занавески заполнял легкий ветерок и раздувал их, словно паруса небольшого корабля, а из-за перистых облаков наконец-то показалась луна. Она проложила в комнате серебристую дорожку, словно приглашая на поиски приключений – вот-вот сейчас в комнате появится Питер Пен или Принц Эльфов и увезет ее на гигантском шмеле. Девочка скользнула с кровати и на цыпочках подкралась к двери. Когда шаги стихли, Алисия отсчитала десять минут, одела свою тонкую бежевую курточку, сандалии и выскользнула в окно – побег не стоил большого труда, так как семья снимала номер на первом этаже гостиницы, окна легко распахивались и, конечно, родители никогда бы не предусмотрели такой сценарий развития событий, так как считали дочь тихим и послушным ребенком.

На заднем дворе гостиницы цвела маттиола – медовый аромат цветов смешался с влажным морским бризом и застыл в воздухе. На полосатом пледе, небрежно брошенным на садовые качели, спала белая пушистая кошка. Когда Алисия пересекла двор, она подняла мордочку, но не разомкнула глаз. Её мокрый розовый нос блеснул в мягком свете уличного фонаря.

Калитка тихо скрипнула, когда маленькие пальчики Алисии приоткрыли металлическую дверь. Кажется, туристов стало на улице еще больше, чем днем. Каждодневные походы на пляж помогли дотошно запомнить карту перемещений, и девочка без труда нашла продавщицу бус. Когда женщина увидела ребенка, ее лицо на долю секунды озарила улыбка, но тут же сменилась тревогой. Торговка нагнулась и заглянула девочке в глаза.

– Ты заблудилась? Где твои родители?

Малышка упрямо потрясла головой и ткнула на свой браслет.

– Ты помнишь дорогу домой?

Девочка кивнула.

– Хочешь узнать про Сеиров, наверное?

Малышка довольно закивала.

Женщина задумалась. Она не могла оттолкнуть ребенка, снова заставить сдвинуться эти маленькие смешные бровки. Тем более, Сеиры действительно любили авантюрины… Она расскажет ей историю, но немного по-другому. Пусть это будет добрая сказка.

– Хорошо, тогда я куплю нам мороженое и мы как можно скорее пойдем к тебе домой, к родителям, а по дороге я все тебе расскажу, хорошо? -4

Впервые за все время знакомства с продавщицей украшений девочка улыбнулась и взяла её за руку.

– Конечно, это очень долгая история, но я постараюсь рассказать тебе самое главное…

Спустя три часа Микаэлла, продавщица бус у пляжной развилки, пыталась уснуть. Однако треск южных птиц за окном, который раньше казался ей пением, сноровистое тиканье кухонных часов и сопение пса на плетеном коврике у кровати не давали сомкнуть глаз. Главной причиной бессонницы, конечно, были мысли – шипящие, как таблетка от головной боли, прыгающая в стакане, беспорядочные, как рой крошечных белоснежных мошек, что клубятся у деревьев в жару и беспокойные – яркими образами вырастающие перед глазами, как только веки начинают послушно слипаться. Женщина все-таки смирилась с отсутствием сна этой ночью – она просто встала с кровати, выпила чай с мятой, послушала прогноз погоды по радио и начистила до блеска любимые винтажные ложки.

Каждое утро она по обыкновению вставала в пять тридцать утра, чтобы совершить ежедневную прогулку на пляж вместе со своей неугомонной собакой породы бишон-фризе по кличке Моби Дик и сделать несколько записей в красивом блокноте на пружине. До звонка будильника оставалась какая-то пара часов. Микаэлла переоделась – надела любимую кружевную майку, белый кашемировый кардиган и хлопковые брюки. Из кухни доносилось глухое скрябание – бишон ночью выпил всю воду и сейчас двигал миску туда-обратно. Женщина сварила кофе, насыпала псу сухого корма и налила свежей воды в собачью миску, на которой был изображен улыбающийся кит.

Микаэлла налила себе кофе и подставила щеку солнечному лучу, пересекающему кухню. Утро было ее любимым временем дня, и даже бессонница не могла испортить утреннее воодушевление женщины. Натянув балетки, она схватила поводок и выскочила с собакой из дома.

В сумке завибрировал телефон – наверняка сообщения от невестки. Уже неделю сын с женой и внуками отдыхали на совсем другом конце света, отмечая десятилетие брака. Микаэлла улыбнулась, наблюдая, как на фото два веснушчатых мальчугана позируют на живописном фоне – синего океана, сливающегося с небом. Один из них унаследовал родинку на щеке, совсем как у нее.

Интересно, сколько путей есть у человека, когда он стоит у развилки? Какой бы была ее жизнь, если бы что-то пошло по-другому? И главный вопрос: почему все настолько непостоянно?

Она встретила мужа, будучи студенткой Амарильского университета. Она очень поздно приняла Решение, и думала, что у нее ничего не получится. Дело в том, что в учебное заведение она поступала в достаточно зрелом возрасте, и в этом ей помогали мама, тетя и бабушка с дедушкой – отец погиб еще до рождения.

Первые экзамены девушка завалила, но с еще большим усердием стала готовится к поступлению в следующем году. Она сидела за книгами почти сутки, иногда забывая поесть. Судьба оценила упорство Микаэллы: на вступительных экзаменах профессор долго изучал ее эссе и результаты тестов, а потом надел очки и присмотрелся к девушке. У нее была сияющая кожа и точно такой же нос, как у его покойной дочери. И, как ни странно, она также смущенно опускала глаза и очень тихо говорила. Профессор О’Генри не верил в знаки, астрологию и божественный замысел, но в тот день он, неожиданно для себя самого, не стал включать несколько допущенных ошибок в конечный результат экзамена.

До третьего курса почти все свободное время Микаэлла проводила в библиотеке, вчитываясь в книги, словари и периодичные издания. Иногда ей нравилось просто что-то записывать, а еще – рисовать. С собой у нее всегда было несколько пухлых блокнотов: в одном она делала наброски – несколько лет назад девушка не на шутку увлекалась рисованием и даже покупала специальные обучающие книжки, но, вскоре, после многочисленных походов по галереям, выставкам и музеям поняла, что для рисования не нужно иметь специальных навыков – достаточно лишь хорошего настроения, чистого листочка да пары наточенных карандашей. Так, в одном из дневников, с красно-синей обложкой, закрепленной скотчем, жили красочные рисунки цветов, людей, животных, бабочек и даже книг, которые всегда были у нее под рукой. Квадратный, строго-синего цвета предназначался для учебно-научных целей – записывания незнакомых слов и их обозначений; третий, с объемным серым рисунком на обложке и закладкой в виде красной атласной ленточки, был посвящен важным датам и памятным дням – тогда еще не было электронных девайсов. В четвертом, самом красивом, по ее мнению, оттеснённом тоненькой золотой линией в виде виноградной лозы на коже, хранились воспоминания – дорогая визитка с изображенной на ней миловидной женщиной в платье в горошек, которая была вложена в салфетницу на столике ее первого посещенного ресторана, список любимых фильмов и песен (самые-самые любимые она помечала звездочками), билеты из театра и кино, ее малюсенький черно-белый портрет, написанный старым уличным художником в кафетерии, записки из китайского печенья с предсказаниями, этикетка любимого шампуня с запахом миндаля, отпечаток ее любимой губной помады, заботливо приклеенная охапка блесток с первой студенческой новогодней вечеринки, закладка с достопримечательностями старого соседнего городка, куда она в первый раз выбралась с друзьями по парте, несколько засушенных цветов и новогодние наклейки в виде мордочек оленей Санты.

В тот первый памятный понедельник декабря в городишке, населенном студентами, впервые за много лет выпал снег. Микаэлла задумчиво смотрела в окно, за стеклом которого заплясали мириады пушистых хлопьев – кажется, они растопили сердце суровой библиотекарше, которая первый раз за всю свою работу в библиотеке решилась открыть центральное, наглухо закрытое пыльное окно. От сквозняка очень громко хлопнула дверь – Микаэлла вздрогнула и случайно сдвинула локтем аккуратно сложенную на столе стопку своих мини-фолиантов, нарушив привычную тишину оглушительным грохотом. Сидевший рядом прыщавый парень с «Доктором Живаго» бросил на нее презрительный взгляд. Из коричневого блокнота выпорхнули засушенные листья жасмина, украдкой сорванного в городском парке, и осели на полу, словно живые бабочки.

– Давайте я помогу вам. – наверху раздался приятный баритон.

«Этот голос словно бы создан для работы на радио или озвучки кинофильмов» – сразу подумала Микаэлла, а сама вслух сказала:

– Нет, спасибо, я справлюсь сама.

– Но я очень хочу. – парень опустился на корточки и стал проворно собирать листики, весело заглянув в глаза Микаэллы.

Девушка покраснела. Таких глаз она еще не встречала. Она тут же отвела взгляд, но, словно загипнотизированная, снова уставилась на парня.

Серьезные, но чуть смешливые. Грустные, но с саркастичными искрами в уголках глаз. Она, конечно, всегда присматривалась к тем, кто каждый день пересекал ученические коридоры, но те имели равнодушные, пустые глаза бездельников и прожигателей жизни. Самое различимое, что можно было случайно узреть в этих глазах – тусклый блеск от второсортных шуток их приятелей, травки и алкоголя, разбавленного газировкой. В глазах парня, который шустро орудовал пальцами, собирая тончайшие лепестки цветов с пола, бурлил океан – океан разных чувств и вещей. Микаэлла даже не могла решить, на что больше походит эта синяя бесконечность – на чистую синеву неба в ясный, солнечный день или морскую бездну, таящую в себе миллионы тайн и загадок.

– Ну, вот и все.

– Спасибо.

– У меня вопрос.

– М?

– Это тот самый редкий жасмин миссис Джавади, который растет в нашем студенческом парке, да?

– Эммм….

«Что?! Давай же, скажи ему что-нибудь членораздельное». Но язык у Микаэллы так и отнялся.

– Ээээ, нет, что ты…

– Прости, дурацкий вопрос. Я пару раз видел тебя здесь, но замечал, что ты не только читаешь.

– Да, – Микаэлла вцепилась в свои блокноты, как в спасательный круг, и помахала одним. – ты прав. Еще я рисую и просто страдаю ерундой.

– Интересно. А что ты рисуешь?

– Да вот… – Микаэлла стала перебирать свои блокноты. Один из них снова шмякнулся на пол. Девушка начала густо краснеть.

– Всегда мечтал завести ежедневник, как все порядочные денди или будущие банкиры. А может быть, и то, и другое. Даже прочитал четыре статьи, как это правильно делать.

На лице у Микаэллы невольно расползлась дурацкая улыбка.

В этот момент к ребятам незаметно подкралась старушка-библиотекарша, и, выскочив из длинных стеллажей, развела руками, покрытыми коричневой шерстяной шалью. С этим жестом она тут же стала похожа на огромную уродливую летучую мышь.

– Молодой человек, не могли бы вы говорить еще громче!?

Парень вытянулся, еле сдерживая смех, сказал «к сожалению, нет, мэм», а на прощание шепнул на ухо Микаэлле:

– Жду тебя у буфета на втором этаже в пять часов. Сегодня. – и выскочил за дверь.

Ричард оказался парнем хоть куда – учился без троек, знал четыре языка, занимался скалолазанием, отлично готовил и уважал женщин. Его страстью были камни – несколько раз в год, уезжая в археологические командировки, он привозил не только сувениры, но и редкие и необычные каменья, чтобы дома перепродавать их местным ювелирным мастерам.

Однажды, перед новым годом, а, точнее, на пятую годовщину их совместной жизни, Ричард вернулся домой в загадочном настроении. На то рождество Микаэлла получила в подарок голубую бархатную коробочку – внутри были ключи от их нового загородного дома. Дома на побережье острова Харрака. Ночью, когда муж уже заснул, девушка долго вертела в руках ключи, которые поблескивали в лунном свете. Она всего один раз обмолвилась Ричарду о том, что на Харраке жили ее предки. Он долго уговаривал ее съездить туда хотя бы один раз, хотя бы на недельку. Но там жили воспоминания, там жили ее предки. Точнее, не совсем жили, и не совсем на Харраке.

Микаэлла и Ричард поженились сразу же после окончания университета, а спустя полтора года на свет появился первенец – Рассел, еще спустя четыре с половиной года – Марсель. Мальчики росли, не доставляя проблем родителям – старший, весельчак и душа компании, всегда, как магнит, собирал вокруг себя людей, много читал и увлекался естественными науками, а Марсель тянулся за ним. Оба пошли по медицинской стезе – первый твердо решил стать стоматологом, второй – хирургом.

Прожив в браке с мужем почти девятнадцать лет, Микаэлла считала себя самой счастливой женщиной на свете. Они с мужем обожали мальчишек, мальчишки обожали их – в этой семье и в помине не слышали о каких-то ссорах, даже самых мелких и незначительных. Особенно разряжать обстановку любил Рассел – все вокруг освещалось и играло другими красками, когда этот мальчик входил в комнату. Он был очень чутким, легким на подъем и бесконечно добрым – и это чувствовали окружающие. Ему было семнадцать, когда все произошло. Точнее, когда все пошло в никуда.

Микаэлла готовила ужин, когда Рассел засобирался куда-то ехать – они наконец-то решили завести собаку и, как раз сегодня Герда, собака их друзей через пять домов, ощетинилась. С шести лет, точнее, с тех пор, как старший сын увидел у друга кокер-спаниэля, он мечтал завести себе пса и назвать его Моби Дик.

– Я на полчаса, мам, не переживай! Дико хочу есть, так что точно не задержусь. – и сверкнул своей коронной широкой улыбкой.

– На улице холодает, одень новую куртку!

– Хорошо! – и скрылся из виду.

Спустя десять минут раздался звонок, в одночасье перевернувший маленький счастливый мир Микаэллы с ног на голову. Навстречу машине, которая пересекала Абандон-роуд в их небольшом коттеджном поселении, вылетела легковушка с вдрызг пьяным водителем. От столкновения автомобиль, где сидел Рассел, врезался в большие бетонные блоки – в то время эта улица застраивалась семейными двухэтажными домами, поэтому здесь тут и там высились строительные материалы и сновали рабочие.

На похороны приехали старые школьные и университетские друзья, преподаватели и учителя, родственники – кажется, все кладбище было заставлено венками и букетами. Спустя две недели после похорон Микаэлла все-таки решила забрать щенка, до которого не доехал Рассел. Это был белый, пищащий комок, который с первых минут появления в доме стал сильно раздражать Ричарда.

А потом, каким-то дождливым вечером, Ричард ушел. Ушел навсегда. Спустя два года Ричард, ее милый, прекрасный Ричард ушел, сказав, что они не смогут склеить их вдребезги разбитое счастье, как бы не старались забыть обо всем, и что лучше теперь существовать отдельно, чтобы каждый не напоминал друг другу о горе и до конца жизни сохранял здравый рассудок. Микаэлла обозвала его нехорошим словом и громко захлопнула дверь, а собаку оставила себе.

Еще спустя три года она окончательно перебралась в дом на море, захватив справочники по камням Ричарда, несколько шкатулок с агатами, змеевиком, авантюрином и прочими – он не притрагивался к этому больше пяти лет – и, конечно, Моби Дика. Несмотря на то, что псу было больше десяти лет, он весело сновал по дорожкам и задорно лаял по утрам.

Микаэлла долго думала, что делать со своей жизнью. Она почти месяц пролежала в кровати, вставая лишь затем, чтобы выгулять пса и выпить чашку быстрорастворимого чая. В интернете она стала читать статьи и книги по философии, религии и все пыталась найти ответы на свои вопросы. Однажды к ней заглянула соседка с облепиховым пирогом.

– Спасибо, вы очень добры.

Пухленькая женщина с короткой стрижкой взволнованно смотрела на Микаэллу.

– Мне так жаль вашего сына. Я помню его совсем ребенком. Пожалуйста, держитесь. Вы ведь еще так молоды.

– Спасибо.

Поставив пирог на каменную кухонную стойку, Микаэлла уцепилась за эту мысль. Она прислонилась к столу и стала размышлять. Чувство благодарности – хуже, чем счастье, но лучше, чем смирение. Оно вдохновляет, придает сил, хотя бы на несколько часов жизни. Микаэлла отрезала кусок и поставила чайник. А еще, нужно научиться самой приходить к этой мысли. Выбирать себе мысли – тяжело, но возможно…

Вскоре она снова стала видеться с семьей. Правда, на встречу с ней приходила только ее сестра, но ей хватило и этого, чтобы начать приходить в себя. Микаэлла просто решила каждый день быть благодарной. Благодарной Богу, судьбе, мужу, сыновьям и всему, что случилось с ней. Каждый день Микаэлла просыпалась и засыпала с этой мыслью. Другие мысли были похожи на гвозди, которая она вбивала себе в гроб – так однажды сказала ее подруга по университету Эллен во время одного из их долгих телефонных разговоров.

– Знаешь, у меня ведь была депрессия тогда.

Микаэлла лежала на полу с прижатой к уху телефонной трубкой.

– Когда?

– Ну, когда моя мама сказала тебе, что я заболела корью и тебе ко мне нельзя.

– Я помню. Что ты долго тогда болела.

– Это была не корь.

– Почему ты не рассказала мне?

– Понимаешь… Когда ты знаешь что-то один, ты можешь быстро забыть об этом. Когда узнает кто-то другой, он будет постоянно напоминать тебе о своей боли. И он все равно не поймет. Между людьми нет нейронных связей, все обличается в корявые слова и не всегда естественные объятия. Лучше просто позволить времени потихонечку стирать себе память.

– Как ластиком ручку.

– Да, по-дурацки сравнила… Позволить чернилам времени выцвести. Потом ведь все более-менее пришло в норму.

– Я помню тот разговор. И никогда тебе не прощу, что ты не позвала меня на свадьбу с Мэттом!

Микаэлла решила быстро переменить тему, чтобы ненароком снова не расстроить подругу. Эллен на курсе была девчонкой хоть куда – яркая внешность, острый язычок и умение экстравагантно одеваться сделали ее кумиром университетского сообщества. Микаэлле всегда казалось, что страстью подруги по парте были путешествия и одежда – в свои двадцать три Эллен объездила половину земного шара, ее шкафы ломились от винтажной одежды, и чего там только не было: кружевные накидки, коктейльные платья сороковых годов и авангардные шляпки, а почти на каждом пальце блестело искусное кольцо с полудрагоценным камнем. Однажды она чуть серьезно не обосновалась в Америке – участвуя в программе по обмену студентами, Эллен потратила все сбережения в Лас-Вегасе и последний месяц была вынуждена разносить бургеры в кафетерии, чтобы привезти друзьям хотя бы какие-то сувениры. Там она закрутила роман с менеджером заведения Дэвидом, который предложить ей выйти замуж, но она отказала ему. Свободу она всегда ставила превыше всего – так казалось Микаэлле.

– Я, скорее всего, никогда не смогу иметь детей. – призналась она однажды, теребя тонкую фарфоровую ручку кофейной чашки указательным пальцем, на котором поблескивало серебряное кольцо в форме черепа. После одного из своих путешествий Эллен приехала с редкой болезнью, которая долго протекала бессимптомно. Когда у девушки заболели яичники, она обратилась в больницу и после долгих обследований услышала неутешительный диагноз. Оказывается, ее мечтами были не серфинг на Бали, международная электродискотека в Хорватии или платье, принадлежавшее Одри Хепберн, а краснощекий карапуз, который обязательно был бы похож на нее, будущего мужа или деда. Пройдя курс терапии и устроившись бухгалтером в «Моргенштерн и компания», Эллен стала не похожа на себя: большую часть свободного времени она проводила со своими собаками, шотландскими терьерами, а потом внезапно вышла замуж за мальчишку из соседнего отдела – грузного, краснощекого Мэтта, приехавшего в Амарил из еще более глухой провинции. У Эллен так и не появились дети.

На утреннем небе розовые, фиолетовые облака обнимались друг с другом, изображая холст живописной картины. Солнце большим медным ковшом поднималось над волнами, и разноцветные лучи отражались от воды игривыми морскими бликами. На пляже Моби Дик гонял чаек, смешно отпрыгивая от набегающих шуршащих волн: его пушистые лапы были похожи на белые штанишки. Женщина задумчиво смотрела на море: вчерашняя встреча с маленькой молчаливой девочкой разбередила воспоминания, которые Микаэлла посвящала только блокноту. Сегодня пора завершить последнюю главу – вытащив из небольшой соломенной сумки ручку, она стала писать. Внезапный порыв ветра разворошил страницы, перелистнув их на набросанное вручную оглавление. Эта история случилась почти сто лет назад, когда обычная беременная девушка села на торговое судно, пытаясь уплыть подальше от войны и смерти. Она даже не представляла, какая судьба её ждёт и сколько жизней ей предстоит изменить.