Читать книгу Даниэль - Адонирам Абутбуль - Страница 8

^{классная фотография, 3 класс}

^{классная фотография, 4 класс}

Мы были разумным классом. Таким разумным, что любая фраза начиналась с «как бы» и им же оканчивалась. И еще одно «как бы» маячило в середине.

Ученик, не знавший ответа, начинал с «Ну как бы…». Потом еще одно «как бы». И еще раз, протяжно, вопросительно глядя в нашу сторону и ловя наши взгляды.

А тот, что не знал, как спросить, выдавал целую череду коротких «как бы», и, если бы попросили гениального физика Альберта Эйнштейна с его теорией относительности или профессора Стивена Хокинга, написавшего краткую теорию Вселенной, объяснить правила употребления наших «как бы», их хватил бы Большой Взрыв и засосало в черную дыру. И они так и не смогли бы объяснить, как можно в одной фразе ввернуть 30 «как бы».

Несмотря на это, было у нас и кое-что настоящее, немало докучавшее нам своим несметным количеством.

Вам известно, что нет ничего более пахучего, чем газы, выпущенные в классе с полной посадкой?

Запах поднимается, рассеивается и окутывает весь класс вонючей завесой. И как поселенец на территориях, отказывается уходить.

И все начинают переглядываться, пытаясь по особым признакам вычислить того, кто испортил воздух и атмосферу.

И даже Шломо Турджеман, будущий военный, мастер ориентировки, не мог определить, откуда пришла беда.

Может, это сделал он? А может, он? А может, учитель выпустил ракету с лазерной наводкой еще до того, как ее изобрели?

У учителей были свои методы. Надо было просто огреть кого-нибудь линейкой прежде, чем выпускать свою ракету.

Эффект неожиданности гарантировал дискретность.

Тот же, кто выпустил – несмотря на то, что на воре и шапка горит – смотрел обвиняющим взглядом, сузив глаза, на соседа по парте и старался отсесть на самый край парты, подальше от товарища, унося с собой вонь и издавая фальшивое, громкое «Фууу!». И ему становилось легче.

Сегодня я отмечаю свой 54-й день рождения. Я еще молод в душе. Я еще люблю и любим и чувствую, что вся жизнь еще впереди. И желаю себе и всем своим одноклассникам еще многое успеть, прежде чем Нисиму Хазизе, вытесывающему надгробные памятники, доведется применить свое мастерство.

У большинства из нас семьи и дети. Кое у кого – внуки и, с божьей помощью, дождемся и правнуков. А в те времена, когда мы еще учились в школе и были маленькими, наивными детьми мы верили, что детей приносит аист. Хотя немного сомневались в достоверности этого факта и подозревали, что аист, между нами, не так уж и безгрешен.

Помню, словно это было вчера, как в третьем классе, в нашей религиозной школе учительница впервые посадила нас смешанными парами – мальчиков с девочками. Мы сидели, отодвинувшись как можно дальше друг от друга, краснея от стыда. Молчали и уходили в себя, маленькие и напуганные, словно живые мумии. Хотелось стать невидимкой или провалиться сквозь землю. И если бы в класс заглянул посторонний, он решил бы, что нашел потерянный город лилипутов, который почему-то покинули веселье и смех. Только вместо Гулливера была учительница Нурит. Перед бурей всегда бывает затишье. Затишье царило и в нашей стране, и в нашем классе.

Моей соседкой по парте была Эстер (Эвелин) Битон. Честно скажу, Эвелин, я не был такой уж находкой, но права выбора у нас не было, также как и права отказаться. Оставалось только смириться и сидеть с тем, с кем посадили.

Постепенно мы начали привыкать к новому положению дел. Сглатывая слюну, произносили первые отрывистые слова. Преодолевая стыд, начали обмениваться информацией, помогать друг другу. А потом вернулись смех и болтовня в несколько голосов. Учиться опять стало весело, и Шуламит опять скачет с парты на парту от переизбытка энергии, и весь класс радуется и ликует. Учительница Нурит опять взяла власть в свои руки, а вместе с ней и свой жезл. Кто болтал и мешал – сразу получал. Кто забыл и не учил – тоже получи!

Едва мы оправились от шока, как последовал новый удар, и раны от него затянутся еще не скоро. Начались продвинутые уроки естествознания, но учились мы теперь не по скелету – тому самому, которого приносили из кабинета директора по требованию учителя.

Разверзлись небеса, и мы начали изучать, откуда берутся дети, как они приходят в этот мир и что этому предшествует. О боги! Ни на каких аистах нам это не демонстрировали. И мы, наконец, поняли, что все учительницы, уходившие в декретный отпуск, отправлялись туда не по милости аистов, но при помощи других двуногих. Пока мы хихикали, смущенные объяснениями и картинками… пара назойливых вшей, которых тогда хватало, прямо на столе, без всякого стыда, у нас перед носом продемонстрировали на деле изучаемый материал. Вши плодились без помощи уроков и излишних объяснений учителя.

Учитель сельского хозяйства Ной, преуспевший в выращивании овощей, не придумал, что делать с этим урожаем.

Но бедные вши были обречены с того момента, как появилось окончательное решение в лице школьной медсестры, которая во время урока провела палочкой у нас по волосам и отправила домой мыть голову керосином и вычесывать вшей специальной расческой. Мы были спасены.

В те дни, на школьной скамье, мы осознали, что история с аистом – блеф. Хотя самые наивные и застенчивые не смогли смириться с законами природы и продолжали верить в аистов, отказываясь признавать страсть больших двуногих. Осенью и весной они все так же смотрели в небеса и, не отчаиваясь, ждали аистов, которые принесут им детей.

Менее наивные с бьющимся сердцем начали, краснея, добиваться дружбы девочек. Девочки, скромны и стеснительны, как и положено, делали вид, что не заинтересованы. Задирая нос, они давали понять, что так просто не дадутся, и отталкивали нас, хоть и не слишком настойчиво. Но мальчики – на то они и мальчики, чтобы настаивать. Ведь кто не рискует – не пьет шампанское. И ухаживания становились все более дерзкими и настойчивыми. Некоторые добивались своего, а некоторые удостаивались громкой пощечины. Хотя представительницам слабого пола это не слишком помогало.

И постепенно стены начали давать трещины. Крепости рушились, открывались сердца, души находили друг друга. И начали появляться юные, трогательные влюбленности. И стали возникать пары. Пары ходили, держась за руки, а над ними витало Божье благословение.

А бедняжка, которая поддалась на мои ухаживания, осталась одна. Потому что я, как перекати поле – ветер странствий и приключений у меня в крови. Тяга путешествий по дюнам Ашкелона и по всему миру была сильнее меня.

При любой возможности я выпрыгивал из окна класса и бежал к желтоватым дюнам. Я странствовал с ветром.

И хотя я провел с моим классом всего 4 года, всех моих одноклассников и учителей я нес в душе, куда бы ни поехал. Как гвоздем на скале, они были врезаны в мое сердце. Сейчас я понимаю, что как бы далеко и надолго ты не уехал, от себя не уедешь. Ты всегда остаешься с собой и с теми, кого любишь, кто живет в твоем сердце. Вы вместе навечно.