Читать книгу Битва за Санта-Барбару - Агата Ашу - Страница 3

Заливаясь слезами от хохота, подруги вышли из ресторана и направились к машине.

– Давно я так… не смеялась, – еле сдерживаясь, выдавила из себя Алёна Урбанова, дама бальзаковского возраста в легко развевающемся на ветру полупрозрачном белом костюме.

– По-моему, нам что-то в коктейль подсыпали, – отозвалась Марго, для контраста одетая в ниспадающий черный длинный блузон и широкие волнистые брюки. Сдержанный наряд отлично подчеркивал ее сухощавую, модно плоскую фигуру.

Подруги опять прыснули.

Раскинув руки и подняв голову, Алёна закружилась на месте и тут, к своему удивлению, обнаружила нечто странное в небе.

– Что это? – она стряхнула с себя веселье, прислушиваясь к стремительно нарастающему гулу реактивного монстра. Через долю секунды мощный грохот, не похожий ни на что известное в природе, уже сотрясал всё вокруг: облака, горы, дома, деревья и особенно душу. Сокрушительные колебания звука жестко придавили вспыхнувший животный страх и заставили съежиться. – (Полетели кого-то бомбить),[1] – мимоходом подумала Урбанова и переспросила Марго:

– Что это за шум?

– Не знаю, наверное, конец света, – равнодушным тоном ответила та. – Ты куда сейчас, домой в Лавленд?

– Нет, завтра рано вставать, останусь в Боулдере, – по телу Алёны забегали мурашки.

– Если хочешь, давай к нам, – предложила Марго, подходя к машине.

– Спасибо, я уже гостиницу забронировала, отменять поздно.

– Ты на машине? Ах да, забыла… в таком случае, куда тебя подбросить?

К большому удивлению всех, кого хоть чем-то можно было удивить, Алёна так и не научилась водить машину, прожив в Штатах около семи лет. А зачем? Муж всегда рядом, личный водитель.

– На Двадцать Восьмую улицу, в Рэдиссон. Посмотри! – Урбанова указала в сторону летящего далеко в небе нечто. – Летит, как будто бы на нас.

Она ощутила себя героиней анимационного фильма. Поперек темно-серого небосвода была прочерчена голубоватая траектория от двигающегося крохотного серебристого пятнышка. «Точка», как на графике, поднялась вверх по безукоризненной параболе, зависла на мгновенье, раскрасив близлежащее пространство красными, зелеными и фиолетовыми разводами, перевалила через верхушку кривой и стремительно понеслась вниз.

– Давай скорее в машину, оно действительно на нас летит! – заторопила Марго.

Они суетливо забрались в салон, выехали с парковки и помчались по пустынному шоссе. Алёна всё время нервно оглядывалась.

– Ты что, действительно испугалась? Это ракета… они с военной базы запускают, – рассмеялась подруга.

– Да ну тебя, так и заикой недолго стать, я же не знаю ваших порядков. Видишь, что с небом творится?

Марго притормозила и посмотрела назад. Вокруг летящего объекта, на фоне настороженного темного неба, разливались светящиеся изнутри бесформенные цветные кляксы. Пейзаж выглядел неземным и жутким.

⁂

Урбанова, любившая утром поспать часов так до десяти, проснулась в этот раз ни свет ни заря с неприятным чувством в груди. Всю ночь донимали запутанные тревожные сны, зависающие перед финалом. Натянутые до предела нервы грозили лопнуть, как истертый трос над пропастью, и отправить ее в бездну. Причин тому было предостаточно.

На симпозиум по виртуальным трансляциям Урбанова приехала раньше всех. Сработали интуиция и паршивое предчувствие.

По традиции американских научных конференций завтрак сервировали с раннего утра: от шести тридцати до восьми. На шведском столе всех ожидали фрукты, ягоды, йогурты, сыры, хлопья, свежеиспеченные булочки и горячие напитки.

После утренних закусок перед началом докладов любители прогулок обычно отправлялись на освещенную утренним солнцем пятикилометровую горную тропу. В зале таких «следопытов» было большинство. Американцы очень бережно относятся к своему здоровью. Наверное, им есть что терять.

Алёна не спеша, здороваясь на ходу с коллегами и обмениваясь новостями, прошла по залу университетского кафетерия. Остановилась около стола с разноцветными блюдами, заполненными едой. Чередуя серебряные щипцы и лопаточки, переложила на тарелку четвертушку подсушенного бублика, сыр бри, три клубнички, три виноградины, горку голубики, органический персиковый йогурт и маленькую слойку с символической каплей крема внутри.

– Алона, ты что, спрыгнула с диеты? – поинтересовалась появившаяся из-за ее спины Марго.

– Уж очень хочется порадовать себя булочкой. Ведь утром можно?

– Утром всё можно… сок не забудь… и давай присоединяйся к нам. Кажется, там еще остался один свободный стул, – заморская подруга указала на столик у окна с живописной панорамой.

Смешно и неуклюже, балансируя тарелкой в одной руке, чашкой с кофе в другой и прижатым к груди стаканом с соком, Урбанова подсела к оживленно беседующим коллегам.

– (Интересно, хоть кто-нибудь из американцев сможет произнести мое имя правильно? Алона – не Алёна. Научить их невозможно. Сколько раз я пыталась, всё без толку. Придется терпеть).

В этот момент довольно некстати зазвонил ее мобильный.

– Ой, извините, забыла выключить, – засуетилась коллега.

Нарушать беседу телефонными звонками здесь считалось дурным тоном.

Алёна взглянула на номер. Это был муж, Алексей Нахимов.

Вчера, 10 сентября 2001 года, он вылетел в Нью-Йорк. Их первый в Штатах научный проект в небольшом университете Колорадо подходил к завершению. Супруги очень надеялись, что Алекс получит позицию менеджера по технологиям в корпорации Tech Universal, расположенной в здании Всемирного торгового центра. Он прошел уже через несколько стадий интервьюирования и был приглашен отделом под странным для русского уха названием «Человеческие ресурсы» для участия в завершающем этапе приема на работу.

Урбанова хотела было переключить звонок на автоответчик, но что-то ее остановило. Привыкшая постоянно заботиться об Алёшечке (так он ласково назывался в их семье), она не смогла не ответить мужу.

– Доброе утро, дорогой, – нараспев отозвалась жена, не дожидаясь приветствия Алекса.

В наушнике звучал чудовищный грохот и душераздирающие вопли. Алёна невольно отстранила телефон от уха.

– У вас там что, террористическая атака? – неудачно пошутила она.

– А ты откуда знаешь? – ответил едва различимый и с трудом узнаваемый Алёшкин голос.

– Это я так, глупость сморозила, извини. У тебя всё в порядке? – похолодев от предчувствия надвигающейся беды, спросила жена.

– Пока не знаю, – прохрипел Алекс, – Похоже, в нас врезался пассажирский самолет. Он летел прямо на нас, прямо на это окно. Видел собственными глазами… А попал почему-то не в нас, а куда-то сбоку, промахнулся, наверное… – он еще пытался шутить.

Урбанова посмотрела на часы: было шесть сорок семь утра по колорадскому времени, или как там говорят – по Mountain Time, горному времени, а в Нью-Йорке по восточному времени пробило восемь сорок семь.

⁂

В то самое проклятое утро 11 сентября Алекс стоял у окна на девяносто шестом этаже северной из двух башен-близнецов и, унимая беспокойство перед важным разговором, любовался видами Нью-Йорка.

Человека переполняет собственная значимость, когда он видит мелкие и хрупкие небоскребы у себя под ногами: это возвышает в собственных глазах, увеличивая масштабы персонального эго. В данный момент он, пожалуй, впервые осознал свое шутливое прозвище – Великий. Так обычно называла его жена, когда хотела похвалить за отремонтированную машину, если за нее уже никто не брался, или за вновь заработавший телевизор.

– Надо же, а вон и самолет «с отдаленной поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне», – отвлекал себя размышлениями Нахимов, наблюдая за массивным пассажирским Боингом вдали.

Он нащупал на телефоне кнопку «7», чтобы поговорить с Алёной и поделиться своими впечатлениями. Но вдруг у него появилось странное ощущение: самолет летит не просто мимо здания, а прямо на него. Он резко встряхнул головой, отгоняя непрошеное видение, но воздушное судно не переставало катастрофически увеличиваться в размерах. Алекс оглянулся на будущих сослуживцев. Они-то давно здесь работают, и, наверное, сейчас кто-нибудь да скажет, что у гражданских пилотов над Манхеттеном есть такая дурная привычка: устраивать нелепые шутки. Однако все, кто был вокруг, застыли, подавляя нарастающий страх. Тогда Алекс оглушительно проорал:

– Ложись!

Он брякнулся на пол, застыл на мгновение и проворно закатился под стол.

В ту же секунду дикий рев мотора слился с грохотом удара, в клочья разрывающего сознание и крушащего всё вокруг.

– Вот… и всё, – Алекс плотнее прижал телефон к уху.

– Привет, дорогой – услышал он протяжный голос жены. – У вас там что, террористическая атака?

– А ты откуда знаешь?

– Это я так, глупость сморозила. У тебя всё в порядке? – похолодев от предчувствия надвигающейся беды, спросила жена.

– Пока не знаю, – прохрипел Алекс, – Похоже, в нас врезался самолет. Он летел прямо на нас, прямо на это окно. Видел собственными глазами… А попал почему-то не в нас, а куда-то сбоку, промахнулся, наверное.

– Господи, да какая разница, куда летел, слава богу, что не на вас! – затараторила Алёна. – Ты как?

– Пока живой, вроде…

– Скорее сваливай оттуда!!!

– Куда, твою мать, сваливай?! – рявкнул муж. – Я первый раз в этом грё***ом здании!

– Тише, тише! Сейчас что-нибудь придумаем, – до нее начала доходить вся трагичность ситуации.

– Ни хрена здесь не придумаешь, – лежащий на полу под крышкой стола Алекс не был расположен к вежливости.

– Выход всегда есть, – Урбанова взвинтила свой оптимизм до высшей точки и стала успокаивать мужа, хотя совсем не представляла, что делать, куда бежать и как помочь.

– Задымленность большая? – серьезно спросила она, поддерживая разговор и вспоминая пожар в метро[2].

– А хрен ее поймешь, вроде пока не очень, – он повертел головой и пошмыгал носом.

– Если дым повалит, завяжись чем-нибудь… мокрым, – Урбанова приступила к раздаче советов.

– …и ползи на кладбище! – завершил фразу муж.

– На кладбище не надо. Самолет врезался над или под твоим этажом?

– Трудно понять, похоже, где-то рядом, но дым валит снизу. Теперь фиг спустишься.

– Хорошо, что снизу, – пыталась приободрить Алёна, хотя понимала, что это как раз плохо и пути к отступлению могут быть отрезаны. – Ты видишь где-нибудь надпись «Выход»?

– Пока не вижу… Я под столом… Попробую выбраться отсюда, в смысле… в коридор, – Алекс аккуратно привстал, высвобождаясь из-под обломков.

– Спокойненько, осторожненько там. Всё будет хорошо, быстрее уходи, давай на лестницу. Лифтом только не пользуйся!

От собственного крика Урбанова очнулась и оглянулась вокруг. Все, кто был в кафетерии, уставились на огромный экран, висящий на стене. На нем показывали достижения проекта «Виртуальная Земля». Плазменный монитор был разделен на четыре секции: в трех из них попеременно шла прямая трансляция сигнала из разных городов Америки, в четвертой транслировали события из Нью-Йорка. Веб-камеры следили за происходящим. Народ еще не осознал, что перед ними не пробная демонстрация фильма ужасов, а отображение реального кошмара. Все смотрели увлеченно, как боевик.

Алёна увидела кадры тарана северной башни, поняла, где сейчас муж и почему самолет летел на них, но промахнулся. В последнюю секунду небольшой на фоне громадины здания лайнер наклонил свои смертоносные крылья и вонзился в стену слева по диагонали – видимо, пытаясь зацепить большее число этажей.

– (Значит, Алекс немного выше, справа или слева, нет, скорее справа, там нет разрушений), – сообразила она и скосила взгляд на появившийся рядом с ней чей-то лэптоп. Небольшой компьютер не только дублировал картинки с телевизионного экрана на стене, но и демонстрировал поэтажный план здания с координатами объектов. Изображение можно было увеличивать и уменьшать в размерах.

Оказывается, пока Урбанова разговаривала с Алексеем, к ней подсел генеральный разработчик проекта «Виртуальный Нью-Йорк».

– У меня там муж, – прошептала одними губами Алёна.

– Мы догадались, вернее, Марго проговорилась, – ответил незнакомец. – Кстати, меня зовут Билл, – представился он.

– Очень приятно, Алёна. Билл, вы можете подсказать ему, куда идти… помочь выбраться… Он впервые в этом здании и совсем не ориентируется, – она с надеждой уставилась на коллегу.

– Могу, но не имею права. Это экспериментальная закрытая разработка, – мужчина выпрямил спину.

Урбанова дрожащими руками открыла сумочку, достала выстреливающий таиландский нож – подарок их сына Афанасия из путешествия по Азии. Перед посадкой на рейс Алекс отдал жене массивное орудие защиты и нападения, а та забыла его выложить.

– Если будут неприятности, скажете, что я вам угрожала, пыталась взять в заложники, убить, зарезать, изнасиловать, придумывайте всё, что хотите, – Урбанова щелкнула потайной кнопкой, и обоюдоострое лезвие, издав четкий звук, исправно выскочило. – У нас нет времени!

– Понял. Где он?

– Я думаю, что здесь, – Алёна ткнула пальцем в экран. – Он на девяносто шестом этаже, надеюсь, что в этом углу, но не уверена.

– Алёш, ты меня слышишь? – она вернулась на связь.

– Слышу, слышу, Заяц, но ничего не вижу, дым, – закашлял он в ответ.

– Ты где? Самолет врезался справа или слева от тебя? – Урбанова отчетливо выговаривала каждое слово.

– Какая хрен… разница?! – муж опять выругался.

– Большая, любимый, очень большая. Сейчас мы будем тебя оттуда выводить. Нужно определить, где ты находишься, – Алёна пыталась его успокоить.

– Через «виртуальную»? – сообразил Алекс.

– Да, только это между нами, – она оглянулась.

– Просёк. Самолет врезался слева от меня, если смотреть снаружи… от вас. Я на девяносто шестом… на противоположной стороне от самолета. Надписи «Выход» нигде не вижу, – несмотря на безысходность ситуации, его голос обрел уверенность. Он почувствовал себя, как на военных учениях: сухо и собранно. – Секундочку, – пропыхтел он и замолчал.

Воспользовавшись паузой, Урбанова быстро объяснила Биллу местонахождение мужа и затараторила:

– Алёш, Алёш, – повторяла она, как позывные, но тот молчал. – Алёшечкааа… отзовись, – ни слова в ответ, только какой-то треск, бурчание и сопение.

– Кажется, вытащил, – просипел, наконец, Нахимов.

Двадцать-тридцать секунд безмолвия довели ее до предынфарктного состояния:

– Кого вытащил?!

– Да я здесь… одного… нашего, кажется, тоже живой. Так куда идти? – пыхтел Алекс.

– Минуточку, сейчас скажу, – она кивнула Биллу.

Тот мгновенно откликнулся и произнес скороговоркой длинную фразу.

– Помедленнее, пожалуйста, и отчетливее, я же так быстро не понимаю, у меня английский второй язык, неродной, – взмолилась Алёна.

Сообразив, наконец, что имеет дело с иностранцами, Билл стал говорить медленно и четко:

– Самолет протаранил здание с девяносто третьего по девяносто девятый этаж. Оттуда, где находится ваш муж, спуститься вниз по пожарным лестницам невозможно: они почему-то проходят по центру здания, путь к ним уже отрезан, – его голос звучал ровно, без интонаций.

– Какой идиот здание проектировал? – возмутилась Урбанова.

– Сейчас это не имеет значения, – резонно отметил Билл и еще интенсивнее застучал по клавишам. – Есть! Нашел! – как ребенок, обрадовался он и облегченно вздохнул. – Пусть Алекс идет направо до конца коридора. Там находится дверь служебного выхода.

– Ну слава богу, – Урбанова тоже вздохнула и точь-в-точь повторила сказанное Биллом мужу.

– Не всё так просто, – приостановил ее Билл. – Эта лестница соединяет только несколько этажей. Он должен пройти до восемьдесят девятого, выйти в коридор и бежать к центру: там есть три сквозных спуска. Сейчас взгляну, что на них делается. – Генеральный разработчик занервничал, понимая, что с каждой минутой ситуация усложняется.

Урбанова пересказывала всё в телефонную трубку, пытаясь как можно спокойнее общаться с любимым.

⁂

В коридоре девяносто шестого этажа наблюдалось слабое движение. Люди, контуженные взрывом бензобака самолета, медленно, как на замедленной пленке, брели к центральной лестнице, следуя настенным указателям. Они надеялись пробраться вниз или на крышу. Голос у Алекса был от природы вкрадчивым и совсем не как у Левитана. Однако он, надрываясь, пытался кричать как можно громче. Нахимов старался предупредить всех, что нельзя использовать центральные лестницы для эвакуации, что там не пробиться, что под ними всё разрушено, что надо идти к служебному выходу в конец коридора. Но, похоже, его не слышали.

В этот момент на плече у Нахимова очнулся сотоварищ из «наших». Алекс откопал его из-под обломков мебели и, поскольку тот не мог идти, взвалил себе на загривок, поперек, как барана. Проморгавшись от пыли, окровавленный чернокожий вдруг затрубил басом, помогая спасшему его незнакомцу привлечь к себе внимание:

– Всем эвакуироваться только через служебный выход! Эвакуироваться только в конце коридора! – потом, секунду помолчав, спросил: – А ты откуда знаешь?

На что Алекс ответил:

– Алёна велела.

Не осмыслив фразу, трубный бас закричал еще громче:

– Алона приказала: всем уходить через служебный выход… Все в конец коридора! Алона приказала: эвакуироваться через служебный выход!!!

– (Заело пластинку), – усмехнулся Алекс.

Трудно сказать, что срабатывало в психике окружающих, но большинство воспринимало их как уже полностью свихнувшихся.

– Зачем в конец коридора, когда лестница рядом! – истерично прокричала женщина в строгом форменном костюме. – За мной, организованно двигаемся вперед, – пыталась успокоить себя и остальных сотрудница охраны.

Алекс выглядел почти безразличным в этой суете, контраст с окружающим безумием был поразителен. Взгляд устремлен строго вперед, а единственная мысль: дотянуть до конца коридора, не уронив тяжелый и потный груз, тошнотворно пахнущий кровью и мочой, – сверлила мозг.

Полуживой контуженый незнакомец с оперным голосом и заторможенной речью не вызывал у попадавшихся им навстречу людей никакого доверия. Чем сильнее орал и выкатывал глаза тучный человек в порезах и красных размазанных пятнах, тем меньше у них оставалось последователей. Лишь несколько вялых субъектов, отчаявшихся и желающих подчиниться хоть чьей-нибудь руководящей воле, развернулись и поплелись за ними, и то, наверное, только потому, что их сильно «заклинило».

Наконец вот она, служебная лестница, колодец запасного спуска. К счастью, дверь легко открылась. Пошатнувшись, «носильщик» озабоченно заглянул вниз крутого пролета:

– (С этим грузом я тут не спущусь), – не успел подумать он, как вдруг почувствовал легкость в теле.

Это к людям-призракам с их «везучего» этажа вернулось сознание. Увидев путь к освобождению, они отблагодарили Нахимова тем, что забрали громогласное тело, подхватили его под руки и за ноги и довольно расторопно затопали вниз по винтовой лестнице. Измученный Алекс отправился за ними в тумане задымленных ступеней.

Внезапно и резко в кармане у Алекса возник молящий голос жены:

– Алёш, миленький, отзовись. Алёш, миленький, отзовись!

– (И эту заело), – хмыкнул пропавший и извлек телефон. – Ку-ку, я здесь, на служебной лестнице.

– Слава богу! – выдохнула Алёна. – На каком ты этаже?

– Докладываю, мой генерал: я на восемьдесят девятом! Готов к переходу на центральную лестницу. Сейчас буду выбираться из этого колодца.

Свобода была близко. Алекс нажал на длинную горизонтальную ручку-перекладину дверного замка. Та, как положено, крякнула и плавно подалась вниз, но дверь не открылась.

– …А здесь нас ожидает сюрп… – не успел он выговорить последнее слово, как телефон, потерял сигнал, – двойной сюрприз.

Он повторил маневр с дверью с бóльшим усилием. Та даже не скрипнула. Разбежался и изо всех сил толкнул плечом: результат нулевой, металл был крепок. Поняв бесполезность наскока, Алекс прислонился к стене. В носу и гортани тревожно щекотал дым.

– (У-у блин, и инструментов никаких с собой нет. Надо было вместе с тем мужиком еще и сумку из офиса захватить, в ней раскопал бы что-нибудь).

Алекс устало опустился на ступеньки и матюгнулся в сердцах. От резкого движения руки из оттопыренного брючного кармана что-то выпало и звякнуло.

– (Идиот! Брелок! Здесь же куча отверток!)

В этой стране каждый носит с собой по пять-десять ключей: от дома, почты, двух-трех машин, входной двери на работу, кабинета, офисной кухни, факсовой комнаты и т. д. Он взглянул на горку металла и просветлел.

Урбанова любила дарить ему всякие технические штуковины. На день Советской армии в прошлом году он получил подвеску с мини-коллекцией разнообразных инструментов из титана.

– (Спасибо тебе, дорогая, ангел ты мой хранитель), – он ласково взял в руки связку металла и поднялся.

Через пару минут ковыряния в замке дверь распахнулась.

– (Великий – сказала бы моя жена!)

Тут как нельзя кстати зазвонил телефон.

– Ты где? – прорвался на свободу глас ангела-хранителя Алёны.

– Восемьдесят девятый!

– Бегом в центр! На лестницу «Эй» или «Би»! Под буквой «Си» не используй! Она сквозная. Там несколько пожаров на … – она оглянулась на Билла.

– На семьдесят седьмом, двадцать втором и в западном вестибюле! – прокричал он в трубку. – И еще в подземном четвертом возгорания! В здании произошло несколько взрывов!

– Ну просто скачки по пересеченной местности! Слушаюсь! – Алекс приободрился и побежал разыскивать указанные выходы, повторяя «Эй, Би», как шифровку.

Добежав до центра здания, он на секунду остановился, стараясь унять сердцебиение и восстановить дыхание:

– (Не двадцать пять всё-таки).

В коридорах на восемьдесят девятом было тихо и спокойно. Это его озадачило:

– (Может, Урбанчик паникует?)

Рядом с проходами на лестницы он увидел двух работников охраны. Они просили всех направляющихся к аварийному выходу не суетиться, а проходить в конференц-зал. Там уже организовали пункт помощи для немногочисленных сотрудников, спустившихся сверху из кромешного ада. Служащие охраны ответственно заверяли, что в случае необходимости начнется эвакуация, но пока такого распоряжения не поступало и что всё под контролем.

Телефон опять проснулся.

– Слушай, местные предлагают остановиться и не бежать дальше. Говорят, опасности нет, всё схвачено, пожарные скоро приедут, – объяснил ситуацию Алекс.

– В-и-и-и-з! – испустила отчаянный и протяжный вопль жена, окончательно выведенная из равновесия пятиминутным перерывом в связи.

Находящиеся в зале участники конференции оглянулись на нее в недоумении.

– (Надо же держать себя в руках, – мелькнула мысль у Марго. – Так и заиками нас недолго сделать).

– (Ну и баба! Ну и силища!) – восхитился ее сосед.

– (Какой отвратительный голос), – пробубнил себе под нос британского вида джентльмен с бородкой.

Урбановой было глубоко наплевать, что о ней думают джентльмены. Она знала, что обессиленный Алекс подчинится ее командному окрику. Это его отрезвит и заставит двигаться дальше.

– Хорошо, хорошо. Ну чего же ты так вопишь? Оглушила просто. Сейчас, только водички попью, – он шагнул к двери.

Однако переступить порог не удалось.

– Никакой воды! Хватай бутылку и вниз! Ко второй башне приближается еще один самолет! Это террористическая атака, типун мне на язык, накаркала! Вниз!!! – заорала она.

Через долю секунды – вой мотора, удар, грохот.

Алекс рванул вниз.

Послышался гул сирен приближающихся пожарных машин. До Граунд-Зиро[3] оставалось только десять этажей.

– Диспетчерская! Диспетчерская! Девушка, а как из здания выходить? На каком этаже отчаливать из этого вертикального туннеля? – поинтересовался он на бегу.

Алёна была готова к ответу на этот вопрос. Билл уже просчитал все возможные варианты и решил, что лучше всего выходить через первый подземный этаж.

– Это немного дольше, – сказал он извиняющимся голосом, – потому что надо будет пройти еще одну стыковку между лестницами «Эй» и «Си», зато опасность оказаться под обломками гораздо меньше.

Урбанова бросила взгляд на экран компьютера Билла и тут же отвернулась. Наблюдать за трагедией было невыносимо.

Еще совсем недавно мирный проект «Виртуальный Нью-Йорк» превратился в зловещего монстра, транслируя данные через спутник. Технологии бесстрастно отслеживали удары судьбы, внезапно свалившиеся на горожан. Из зданий вместе со стеклами выпадали люди с искажёнными ужасом лицами. Вдруг камера выхватила силуэт стройного парня. Он тщетно пытался открыть застрявший на первом этаже прозрачный лифт. Через стекло было видно, как за его спиной летели к земле куски арматуры, мебель и ни в чем не повинные люди. Они погибали, не понимая, зачем и почему.

– Через первый уровень подземки и только через него! Алё, Алёш, а-л-ё!!! – в ответ тишина.

Алёна поняла, что телефонная связь опять прервалась, но чувствовала, что ее внутреннее взаимодействие с ним осталось. Сфокусированная на спасении любимого, она закрыла глаза и на черном фоне мысленного пространства увидела серебристо-зеленую точку, чем-то похожую на ту, что летела вчера по небосводу. Она знала, что, пока эта точка светится, она чувствует его и они вместе.

– (Через подземку, там уже должны быть открыты все выходы. Пешком по туннелю на север, на север, как можно дальше от здания,) – твердила про себя Алёна как молитву, повторяя слова Билла.

Тело затекло, но она боялась пошевелиться и потерять из виду призрачный маркер Алекса. Она не чувствовала, как судорога свела ее шею, не слышала голосов, раздающихся вокруг:

– Ей надо помочь. У нее судороги. У кого-нибудь есть иголка?

– Не надо иголки. Лучше массаж, – отметил англичанин по имени Лукас и вдавил пальцы в шейные мышцы женщины. От боли Алёна тут же пришла в себя и злобно зашипела:

– Что вы наделали, я потеряла с ним связь!

Британец извинился и поклялся про себя, что никогда больше не прикоснется к этой даме.

– Мы можем чем-нибудь помочь? – хором спросили Марго и Билл.

– Отвезите меня в горы, повыше, только быстро, – пролепетала Алёна. – Пожалуйста, скорее.

Билл поднялся и вытащил из кармана ключи от машины, но Урбанова решила, что поедет с Марго.

⁂

Подруга гнала, проскакивая на «желтые». Кто-то будто нарочно придерживал для них сигналы светофора. Уже через семь минут Урбанова сидела в позе лотоса на небольшой площадке в центре вершины ближайшей лысой горы и безуспешно пыталась установить потерянный астральный контакт с Алексом.

Прошел час. Задул ледяной ветер. Небо было чистым. Однако в холодной синеве предгорья буквально из ничего явилось огромное пышное облако с плоским темным дном и повисло низко над землей. Молнии метались в нем, озаряя изнутри яркими желтыми вспышками.

Подошла Марго:

– Нехорошая туча рядом болтается. Ты хочешь остаться здесь, или тебя отвезти?

– Поехали обратно, – кивком ответила Алёна. У нее не было сил говорить.

⁂

Когда они входили в конференц-зал, кто-то тотчас же выключил телевизор.

– (Хорошая реакция, – мелькнуло у Алёны. – Хоккеистом будет. При чем тут хоккеист?) Не надо. Не выключайте. Может быть, я его увижу.

⁂

Алекс дотащился до самого нижнего этажа. Дверь из него вела в коридор, а оттуда на лестницу «Си» и в подземные этажи. Удивительно, что вокруг было не так уж много людей.

– (Может, Урбанчик слишком мандражирует? Может, не стоило так суетиться и метаться? Ну не бежать же обратно, в конце концов), – вполне логично заключил он.

В минусовых этажах, действительно, все двери были открыты, и негустая толпа походным шагом двигалась по туннелю.

– В какую сторону, Алёна говорила, надо двигаться? На север? Где здесь юг, где север?

Он встал спиной к карте подземки, сообразил, где север, и изнеможённо потопал в указанном направлении.

– (Кстати, а когда она мне говорила, что надо идти на север? Вроде не по телефону. Интересно. Ну да ладно, какая разница).

Рядом с ним хромал красивый молодой человек. Глаза его были переполнены непониманием происходящего. Пережитый страх то сковывал его, то приводил в возбуждение. Находясь под впечатлением от увиденной драмы, он всё время бубнил себе под нос:

– Я только вошел в лифт, нажал на 101, а он тут же остановился. Свет погас. Но это ничего. Лифт-то стеклянный, всё видно, утро всё-таки. А потом они стали падать. Всё падают и взрываются, падают и взрываются.

– (Ну вот, сегодня уже третьего заело), – вздохнул Алекс. – Ничего, парень, прорвемся. Тебя как зовут?

– Дьюк.

– (Почти что принц. Теперь понятно, отчего такой красавец). Давай, давай! – он подхватил молодого человека под локоть. – Быстрее, быстрее! – как будто подчиняясь мыслям жены, поторапливал его Нахимов.

Они маршем преодолели туннель, поднялись по лестнице и побежали к выходу. Безмятежный солнечный свет больно кольнул глаза. Алекс оглянулся. Дымились обе башни. Вокруг надрывались сирены. Плакали, глазели, фотографировали, снимали на видео прохожие.

– Вам оттуда ручкой никто не машет и не позирует, чего снимать, – проворчал Нахимов то ли по-английски, то ли по-русски, то ли себе, то ли прохожим. – (Кажется, пронесло), – покачиваясь, он двинулся вперед по улице, все отдаляясь и отдаляясь от Всемирного торгового центра.

⁂

Перед взором Алёны предстало то, чего она боялась больше всего, но ни разу не формулировала эту мысль. Она была уверена: главное – не подавать судьбе негативных идей. Рок обожает претворять их в жизнь. Однако несмотря на все заклинания сбывалось самое страшное. На экране оседала первая, южная, башня, а за ней и вторая, северная. Бессердечные ведущие снова и снова демонстрировали падение высотных сооружений.

Урбанова взяла со стола холодную стеклянную бутылку пепси и хладнокровно, как боец гранату, запустила в экран. Телевизор рвануло, и всё разом затихло.

– Я оплачу ущерб. Давайте лучше помолимся, но не за упокой, а за здравие, – произнесла Алёна, чувствуя, что еще секунда, и она разрыдается.

Все послушно, беззвучно сели и погрузились внутрь себя. Чего-чего, а молиться в Америке умели даже ученые.

⁂

В поднебесье вдруг жутко захрустели башенные кости. Всё грохотало, стонало, и здание, только что покинутое Нахимовым, поползло вниз, оседая на землю.

– (Опять на меня всё летит! Когда же этот маразм закончится?) – мысленно взвыл Алекс, остановился и посмотрел назад.

Южная башня по карточному складывалась внутрь самой себя. Нахимов оцепенел от размаха бедствия, свалившегося на Нью-Йорк. Дьюк ещё постоял с полсекунды, бормоча что-то себе под нос, потом вцепился в Алекса мертвой хваткой и потащил за собой. Они, как два скакуна, помчались по улице, лавируя между пожарными машинами, подальше от проклятого места.

Неистовой силы шум усиливался, нарастал, и вдруг – рвануло. На мгновение обоим показалось, что земля под ногами провалилась. Алекс оглянулся на бегу и увидел летящие вслед за ними многоэтажные клубы пыли с обломками искореженного бетона и стекол. Фронт взрывной волны был совсем рядом.

Юноша, не реагируя на происходящее, как зомби, продолжал преодолевать свою стометровку в сцепке с товарищем по несчастью. Плотная стена пыли уже толкала их в спины. Перед Алексом мелькнула открытая дверь уличного кафе. Не раздумывая, он втолкнул туда парня и, сбиваясь с ног, ввалился сам. Молниеносным движением его рука захлопнула входную дверь. Ему даже показалось, что снаружи их чем-то придавило будто бы плитой.

Алекс отскочил вглубь зала, заставленного столами и стульями, и в то же мгновение наступила ночь. Мимо окна вдоль по улице, увлекаемые турбулентным потоком сизой пыли, проносились куски арматуры, разломанные столы и стулья, человеческие тела и бумага. Белые листы заполнили всё вокруг и кружили над городом.

Это длилось сто лет, сто дней и сто часов. Наконец разрушительная волна стала успокаиваться, асбестовая пыль оседать, рассудок возвращаться. Дьюк сидел в центре кафе и теперь заворожённо рассказывал уже полную версию своих злоключений посетителям: всё, начиная с лифта и заканчивая их появлением в кафе.

– Сначала я никак не мог открыть лифт. Представляете, он застрял прямо на первом этаже. Жму на кнопку вызова дежурного – никто не отвечает. Жму на аварийное открывание дверей – а они не двигаются. Думал, всё, каюк. А потом сообразил. Просунул между дверей сначала авторучку, потом книжку, потом портфель, а после этого и сам пролез.

– Видишь, парень, какая польза от книжек. А ты по жизни что делаешь? – спросил его пожилой мужчина бомжеватого вида.

– Бегу, а они падают и взрываются, – молодой человек не отреагировал на вопрос и всё повторял и повторял свою историю. – Я бегу, а они падают и взрываются…

– Парень, ну всё, всё, мы живы, – один из посетителей патетически потряс Дьюка за руку, – успокойся.

Нахимов пристроился в сторонке и отчаянно боролся с приливом тошноты. Отвратительная волна подкатила к кадыку. Он хотел глотнуть свежего воздуха, но вонючая грязная тряпка мешала. Алекс вспомнил, что когда он вытаскивал чернокожего сослуживца из-под завала, то Алёна по телефону приказала обернуть лицо чем-нибудь мокрым. Воды под рукой не было, а туалет искать некогда. Тогда он совместил полезное с приятным, помочившись на сорванную с себя новенькую офисную рубашку, заботливо купленную женой для интервью. Он разорвал тогда ее пополам и обмотал одной частью лицо себе, а другой – чернокожему партнеру.

– (Интересно, а тот жив? Если жив, то, должно быть, обиделся, уж больно вонючая), – Алекс первый раз улыбнулся.

Закинув то, что осталось от половины рубашки, в мусорный бак, он разыскал стопку полотенец на кухне и взял верхнее. Наскоро умылся, обдал свежей проточной водой махровую ткань и завязал в виде маски вокруг лица. В воздухе висела цементная пыль, а он как муж химика знал, чем она опасна.

Уже почти совсем сошедший с ума Дьюк спросил:

– А это ещё зачем?

– Жена рекомендовала, – ответил Алекс и раздал всем «средства защиты от пыли».

⁂

Алёна не помнила, кто привез ее домой и уложил в постель. Ей снился светлый сон о детстве: про папу и дни желаний. Маленькие праздники для любимой дочери повторялись через воскресенье, и ей разрешалось всё, кроме покупки фортепьяно, потому что на него еще не накопили. Но в этом сне папа приготовил ей сюрприз. Девочка вошла в комнату, а там стоял искрящийся на солнце инструмент. Их комната огромная-огромная, светлая-пресветлая. Она подходит к роялю, садится и начинает играть. Звучит приятная музыка, вытесняя из души беспокойство и страх.

Границы между сном и явью не было. Ощущение счастья рассеялось, и вдруг больно кольнуло:

– (Алексей, где он, что с ним?) – Урбанова резко вскочила и застыла в неудобной позе.

Время остановилось. Прошла целая вечность, измучившая ее одним вопросом.

– (Алёш, ты где, что с тобой?)

Она не ощущала его мертвым, но и не видела зеленой точки, зыбко связывавшей их в конференц-зале.

– (Это я виновата, – укоряла она себя. – Черт меня дернул подумать накануне: «полетели кого-то бомбить». Надо быть осторожнее с ними, с мыслями).

Урбанова перешла на кухню, жадно выпила стакан воды, налила второй, поставила перед собой и уперлась взглядом в дрожащую поверхность, повторяя вслух:

– Позвони, позвони, ну пожалуйста, позвони…

Так прошло три дня. К ней приходили люди: и знакомые, и чужие. Есть такая традиция в Штатах – приносить еду в дом, который посетило горе. Но она ни на кого не реагировала. Сидела неподвижно, глядя на прозрачную жидкость, и повторяла:

– Миленький, ну что же ты не звонишь? Откликнись. Я тебя очень прошу.

Поблескивая на солнце, вода мерцала, контуры расплывались, затуманивая поле зрения. Постепенно блики исчезли, и Алёна уже смотрела сквозь воду, как через дымчатое стекло. Размытые силуэты, похожие на топографическую карту, крыши домов и машин медленно проплывали в ее заблудившемся сознании. Она была не в состоянии разобрать, что это – явь или сон. Да и не хотела она ничего понимать. Алёна искала мужа и знала, что найдет.

Пошла игра в прятки между сознанием и подсознанием. Ей привиделась точка, но на сей раз она была не зеленая на черном фоне, а прозрачная, как малюсенькое пятнышко в затянутом инеем окне. Отверстие расширилось до размеров копеечной монеты и превратилось в дырку в мутном стекле. Через эту «линзу» всё стало отчетливо видно. Одного жалко, что уж больно миниатюрная, мало в нее помещается, трудно искать, но она разыщет мужа в этом большом городе обязательно.

⁂

Покинув кафе-убежище, Алекс без труда нашел ближайший госпиталь и определил туда окончательно потерявшего рассудок Дьюка. К счастью, врачи успокоили, заверив, что психологический шок должен скоро пройти.

– (Хорошо бы ему выздороветь побыстрее. Сколько ему лет? Ровесник нашему Афоне, может, чуть постарше?) – размышлял Нахимов, бродя по больнице.

Его тоже осмотрели, сказали, что из города вылететь нельзя, все аэропорты закрыты, поинтересовались, есть ли ему где ночевать, и предложили остаться в госпитале.

Алекс пошарил по карманам, но телефона не нашел. Чья-то услужливая рука протянула трубку и спросила, с каким номером соединить. Тот напрягся, но ничего не всплывало в памяти – ни один номер, всё было записано в мобильнике.

– (Растерял свои причиндалы), – пострадавший опустился на кровать и мгновенно уснул прямо так, сидя, чуть не свалившись на пол.

Заботливые руки уложили, раздели и протерли приятно пахнущей жидкостью всё тело. На следующее утро эти же руки принесли свежую одежду по размеру и аккуратно развесили в шкафу. Алекс не просыпался. Руки измерили давление и пульс.

– (Стресс еще не прошел), – решили руки и поставили капельницу с успокаивающим и физиологическим растворами, предназначенными поддержать организм.

Больница была пуста. Во время атаки практически всех пациентов выписали, готовясь к приему пострадавших. Врачи и медперсонал вышли по тревоге на работу. Подготовили операционные и столпились у входа в госпиталь в ожидании покалеченных жертв из башен. Но никто не приехал, ни одна машина скорой помощи. Пришел только Алекс и привел несчастного мальчика, совсем помутившегося сознанием от пережитого.

Тогда все дружно стали заботиться о Нахимове. Так дружно, что он проспал более трех суток.

⁂

Алёна была ну о-очень сообразительной и технически грамотной. Намучившись с «поисками» через придуманную маленькую линзу, она мысленно приспособила к ней длинный оптический световод с широким окуляром на конце. Дело пошло быстрее. «Рыскать» по городу стало легче. В конце концов воображаемый «видоискатель» остановился над крышей неизвестного дома и больше никуда не желал перемещаться. Алёна рассматривала черепичную крышу и никак не могла сообразить, что ее взгляд тут делает и почему не скользит дальше?

⁂

Очнувшись, Алекс взглянул на часы: 14 сентября. Он проспал три дня. Первое, что родил его мозг после пробуждения, был номер домашнего телефона. Он схватил трубку и ответил оператору, что должен срочно позвонить домой по номеру 222 56 98 и что это в городе Лавленд в Колорадо.

⁂

Урбанова не узнала звонящего.

– Алло! Алло! Я вас не слышу!

Тихий, слабый неродной голос сказал:

– Меня и не слышишь? Такого быть не может.

– Алёш, это ты? Ты жив? Ты жив! – набирала она обороты. – Я знала, ты выживешь, что бы ни случилось, ты будешь жить!!! Где тебя три дня носило? Я тут уже в коматозном состоянии, что, позвонить было трудно?! Господи, что я несу, где ты?!

– Мадам, всё в порядке, я в Нью-Йорке, в госпитале, – успокоил он.

– Что с тобой? Ты ранен? Какой госпиталь? Я сейчас же вылетаю, – Алёна забегала по квартире.

– Вылетать никуда не надо. Я не ранен. Просто привел сюда парнишку с психологическим шоком и сам уснул. Проспал три дня. Теперь проснулся. Всё позади. Извини, что не позвонил тебе. Напрочь забыл все номера телефонов.

– Еще бы, после такого стресса! Как ты себя чувствуешь? – она присела на диван.

– Я в полном порядке. Могу оставаться в госпитале бесплатно, пока не начнут летать самолеты. Говорят, что они пока над Америкой не летают, – он помолчал. – Афоня вернулся? Хотя что я спрашиваю, – молчание. – Похоже, что работа накрылась.

– А зачем нам Нью-Йорк? Летом жарко, зимой холодно и сыро. Не нужен нам этот город. Я никогда и не хотела туда переезжать, – отчаянно убеждала себя и его Алёна.

– Да… и я бы не смог теперь здесь жить после всего, что случилось.

⁂

Утром 17 сентября позвонил Нахимов:

– Вылетаю домой.

– Когда?! – глаза Алёны засветились от радости.

– Сегодня, через три часа, – голос был бесцветным. – Я уже в аэропорту. Сижу в отстойнике. Просветили всего с головы до пяток. Нашли одну металлокерамическую коронку. Долго мучились, всё хотели разобраться, чем я звеню, – Алекс полез в нагрудный карман, достал и развернул буклет. – Мне прислали новый билет, из авиакомпании.

– Здорово! А то я думала, что старый пролетел мимо. Сэкономим! – Урбанова кокетливой походкой продефилировала по комнате.

– Это надо сказать спасибо госпитальным работникам. Они раззвонили обо мне на весь Нью-Йорк.

– Пресса была? – Алёна с интересом рассматривала свое отражение в зеркальной панели, занимавшей целую стену в их спальне.

– Да ну тебя, ты не представляешь, какое у всех подавленное настроение!

– А у меня вообще: смято, раздавлено и проутюжено, но я стараюсь не поддаваться. Собираю остатки энтузиазма в кучку и строю воздушный замок! Слава богу, что ты нашелся! Главнее ничего нет. Жизнь-то продолжается! – она звучала бодро. – Пока-пока? Жду! До встречи в аэропорту! Кстати, а какой номер рейса?

– 409, прилетает в восемь двадцать вечера, – прочитал муж, с трудом разбирая едва заметные цифры. – Я доберусь сам, на микроавтобусе.

– Еще чего. Мы тебя встретим, как героя! – по ее тону было очевидно, что возражать бесполезно. – Да, и попроси, пусть тебе дадут место около аварийного выхода.

– У тебя что, теперь всегда будут такие шуточки?

– Дурак, – ласковее было трудно произнести. – Там больше места для ног. Ведь лететь-то долго.

– Угу. Понял. Ну пока.

– Пока-пока. Осторожненько там.

– Мышь, не мыши. Всё будет замечательно.

Алёна знала, что больше ничего плохого не произойдет, но на всякий случай ни на минуту не отпускала зеленую точку в своем сознании. Прозрачное окошко больше не появлялось, и она опять манипулировала знакомым символом в своем мысленном пространстве.

⁂

Урбанова вышла из душа и пристально рассмотрела себя в зеркале, на сей раз в ванной комнате:

– (Не бывает худа без добра. Скинула килограммов пять. Хорошо выгляжу, только вот физиономия вниз немного сползла и окологубные складки ярче проявились).

Алёна взяла баночку с кремом и легкими движениями подушечек пальцев вклепала его в новые морщинки.

– Yes, еду! Но пасаран! – она согнула руку в локте и сжала кулак, любуясь собой, но тут же поперхнулась и задала себе вопрос:

– (А на чем я поеду в аэропорт? Я же не умею машину водить).

Алёна стремглав вылетела из ванной, схватила свою записную книжку и начала набирать друзьям, знакомым и коллегам, но они все как по команде исчезли. Никто не отвечал.

– Сговорились, что ли! – она с досадой хлопнула записной книжкой по журнальному столику и схватилась за телефонный справочник.

Трубка проворковала:

– Спасибо, что позвонили в таксомоторное агентство «Голубой дельфин». Мы работаем с 8 утра до 5 вечера. Пожалуйста, оставьте свой номер телефона, и вам обязательно перезвонят.

– (Ну, деревня, ничего не просто! – пронеслось у Алёны. – «Голубой дельфин»! В самом сухом штате США! Сколько сейчас времени? Уже пять вечера! До прилета рейса осталось только три часа. Что делать? Что делать? – Алёна сосредоточилась, и ответ пришел сам собой. – Ехать! Да, да, садиться и ехать в Денвер. Хороший шанс начать водить, а то так и буду безлошадной. Ключи, слава богу, есть. Ну что здесь особенного? Ты видела, как это делается. Вставить ключ и повернуть. Педаль газа справа – педаль тормоза левее. Всё очень просто. Как на аттракционе в Парке Горького. Главное, эти самые педали не перепутать между собой. Даже авто наше, и то стоит во дворе, а не в гараже. Тебе даже не надо задом выезжать и разворачиваться. Только вперед, по маленьким дорожкам, не по хайвеям, по маленьким дорожкам, в самом крайнем ряду. Как за троллейбусом. Время есть. Ну, немножечко опоздаю, не без этого. Ничего страшного. Доеду как-нибудь с божьей помощью. Час пик уже заканчивается, точнее, только начинается, – она насупилась. – Магистраль забита, но скоро рассосется. Доеду, здесь же полно деревенских объездов, – уговаривала себя верная жена. – А как же я могу не появиться в аэропорту? Алёшечка прилетит, а его никто не встречает. Нехорошо).

Алёна взяла дорожную карту Колорадо и проложила свой, надеясь, что не последний, путь от Лавленда до Денвера. Вышла на улицу. Села в машину, та успешно завелась. Поставила ногу на тормоз, потыкалась с ручкой переключения скоростей, плавно перенесла ногу на правую педаль, и… авто тронулось с места.

– (Ну вот, ты же видишь, всё очень просто. Я же говорила, как в парке на аттракционе, газ и тормоз, газуй и тормози, – подбадривала она себя. – Теперь постарайся ползти в одном ряду. У тебя всё получится, маршрут легкий, один раз направо, два – налево, и перестраиваться почти не надо. Езжай себе и езжай).

Она осторожно вырулила на улицу.

– (Футы-нуты, всегда забываю, где здесь поворачивать на основную магистраль. Все улицы одинаковые, дома глупые такие, одноэтажные, с нахлобученными крышами. Ну вот, опять запуталась, – огорчилась она. – Лавленд не Москва, архитектурные различия отсутствуют начисто. Ничего, справлюсь!)

После часа езды она чувствовала себя уже опытным водителем. При подъезде к аэропорту ее остановил патруль и, даже не проверив права (у нее их и не было), попросил открыть багажник. Ничего подозрительного не нашли и уведомили, что самолеты пока еще не летают.

Служащий охраны аэропорта немного просветил ситуацию:

– Да, скоро аэропорт начнет принимать самолеты… Да, вроде кто-то сказал, что первый самолет на подлете… Откуда? Не знаем. В аэропорт нельзя. Приняты максимальные меры безопасности… Всех прилетевших привезут автобусами на запасное поле. Пожалуйста, перемещайтесь туда, – отвечал охранник на сыпавшиеся со всех сторон вопросы встречающих и, как Юрий Долгорукий, показывал рукой куда-то вдаль – в поля, в прерии.

Алёна, кряхтя, развернулась и поехала, ориентируясь по расставленным вокруг указателям. Скоро асфальт закончился, и, трясясь по кочкам, ну прямо, как на родине, она припарковалась в чистом поле у столба под номером 47. Только открыла окно, как увидела в закатном небе заходящий на посадку самолет компании American Airlines.

– (Вот и Алёшечка летит, – она вышла из машины. – Не опоздала, хорошая девочка. Боже мой, а как же тут найти друг друга? Народу полно, никаких табло, никаких информационных будок).

На посадку пошел второй, потом третий самолет.

– Аэропорт открыли, – пронесся над полем шепоток.

Позвонил Алекс:

– Привет, я на месте, в Денвере, а ты где?

– Ну слава богу. А я в чистом поле рядом с аэропортом, среди толпы, жаждущей встречи. Как тебя найти? Что за номер, с которого ты звонишь?

– Я из автомата. Подаренный в госпитале телефон здесь почему-то не работает.

– Может, страхуются от вражеских звонков?

– Не знаю. Аэропортное метро тоже, похоже, не функционирует. Сказали, что нас будут доставлять на запасное поле автобусами, но их мало.

– Ничего, я подожду. Дольше ждала, на всю оставшеюся жизнь хватит. Тут прямо рядом со мной столб номер 47. Никаких других ориентиров не вижу, – она повертела головой.

– Договорились. Наберись терпения. Пойду искать автобусы. Тут полная неразбериха.

Прошло еще пару часов. Стемнело. Люд, ожидающий появления родных и близких, не приспособленный к таким неудобствам, потихоньку начинал зябнуть, дети плакать, а народ в целом нервничать. Американцы, в отличие от нас, вообще не готовы к потрясениям.

Около Алёны выстроилась целая очередь. Она организовала нечто вроде переговорного пункта в степи для тех, у кого телефон или не работал, или попросту отсутствовал. Левым глазом она косила на подходящие автобусы, чтобы случайно не пропустить мужа, а правым на мобильник, дабы ненароком не исчез в толпе. Нахимов всё никак не появлялся.

Автобусов добавили, и они стали прибывать по два, а то и по три одновременно. Урбанова металась от двери к двери, высматривая своего пассажира в толпе прибывающих. Наверное, так же встречали наши матери и бабушки вернувшихся с войны солдат. Тут Алёна, вспомнив о договоренности, отыскала глазами 47-й столб и… увидела Алекса.

Он стоял – высокий, красивый, в черной рубашке и светлых брюках. От него исходил запах свежего тела и зубной пасты.

– Ты что так долго? – подбежала Алёна.

– Душ принимал. Потом автобус долго ждал. Не мог же я после такого перелета выйти к тебе усталым и пахучим.

Наконец-то они прижались друг к другу и долго стояли на площади, медленно покачиваясь из стороны в сторону, сливаясь душами воедино. Народ вокруг оглядывался и думал: «Какая красивая пара!»