Читать книгу По ту сторону экрана - Агата Ашу - Страница 4

После встречи с мистером Керри Алёна немного успокоилась и перестала постоянно ныть по поводу исчезнувшего Лукаса. Несколько ночей ей даже удавалось заснуть без снотворного. Однако осевшая где-то в уголках памяти тревога не проходила, а, наоборот, усиленная затяжной неопределенностью, сковала действия и мысли. Сам факт потери человека, с которым связаны долгие месяцы сложных романтических отношений и острых психологических дуэлей, шершавой занозой вонзился в сознание и не отпускал. Ей никак не удавалось избавиться от щемящего чувства вины за поступок, который она преднамеренно не совершала.

Находясь в состоянии волнообразного невроза, русская особа наконец дождалась дня, назначенного для сбора гостей в усадьбе «Касабланка». Томящее беспокойство постепенно сменилось предвкушением праздника. Это всегда происходило с ней накануне больших приемов, особенно в незнакомых местах.

Несмотря на пережитую драму, ее женская натура не изменилась. Вопрос «Во что одеться?» как всегда оставался главным в предтусовочной суете. Она привыкла быть стильной и обращать на себя внимание в любой обстановке именно через продуманно созданный образ. Каждый выбранный наряд соответствовал настроению дня и поставленной цели. Балансировать между собственным «я» и восприятием тебя посторонними помогала уверенность в себе, которая, как вспышка сознания, всегда появлялась в нужную минуту. Значимость умело/неумело подобранного одеяния подтверждалась годами. Опыт накапливался и расширялся.

Алёна прогуливалась по своей гардеробной, передвигая вешалки, как в бутике. Поскольку ее вес часто и нерегулярно менялся, наряды были развешаны по размерам, от 38 до 50, и по видам: пиджаки, кофты, топики, брюки (блузок она не носила), платья, юбки, шорты и даже купальники со шляпами. Всё группировалось по цветам, качеству ткани и сезонам.

Урбанова сосредоточенно примеряла разные варианты, но ничего подходящего найти не могла. Вскоре ей надоело, и она, изменив себе, закрыла глаза и взяла наугад то, что первым попало в руки. Им оказалось платье в широкую бело-черную поперечную полоску. Оно не стройнило, но почему-то настраивало на решительный лад.

– Я понял твой замысел, ты хочешь стать центром всеобщего внимания, как пограничный столб, – весело прокомментировал Нахимов, рассматривая жену. – А в чем я буду тебя сопровождать? Где моя зеленая фуражка?

– Да ну тебя. Неужели действительно так вызывающе? Дай проверю с Афоней, – и направилась в комнату сына.

– Мышь, подожди, я тебе кое-что покажу: маленькую, но важную деталь, – ответил сын, растягивая слова последние фразы.

Называть Алёну Мышью или Мышкой повелось с давних времен, еще до рождения Афанасия. В период свиданий и первых лет жизни Алёна «проходила» у Алексея под именем Малыш, которое постепенно трансформировалось в короткое Мышь, что в большей степени отображало характер жены. Внешне она почти всегда была спокойна, конечно, кроме отдельных вспышек неудовольствия. Внутри же постоянно волновалась по пустякам и переживала за друзей и близких, хотя от этом ее никто не просил. Суетиться и нервничать втихую стало ее второй натурой.

Сын полез в ящик письменного стола и достал свисток.

– Зачем тебе свисток? – не поняла Алёна, рассматривая свое отражение в балконной двери.

– Не мне, а тебе. Ты просто судья на футбольном матче в этом платье. Где ты такое раздобыла? – сын явно развеселился.

– В Macy’s. Кажется, это Chaus, – Алёна изогнулась в невероятной позе и заглянула себе в оттопыренный воротник. – Да, точно, Chaus, а что?

– Ты знаешь, в этом что-то есть, – Афоня с задумчивым видом медленно раскручивался кресле. – Компания «Хаос» выпускает платье с правильным геометрическим рисунком, выполненным в монохромной гамме! Класс!

– Понятно. Спасибо, сынок, помог. Пойду к соседке. Третье мнение будет решающим.

Минут через двадцать Алёна вернулась домой с пачкой фотографий в руках. Алекс, к ее удивлению, был уже помыт, побрит и одет в черное и белое в тон к ее наряду.

– Смотри, что мне Глория дала, – она протянула стопку мужу.

– Ну мы же говорили! – Афоня перехватил фотографии. – Это прикольно! Пирамида из атлетов тридцатых годов, главные действующие лица в полосатых трико. Ты в теме. А куда вы направляетесь? Толстый с тобой?

Никто уже не помнил, почему сын, когда был еще совсем маленьким, изобрел для Алекса такое прозвище. Его отец не был ни громоздким, ни перекормленным, но к нему приклеилось. Почему именно Толстый? Никто, включая ребенка, на этот вопрос ответить не мог. Может быть, поведение отца ассоциировалось у мальчика с Карлсоном, героем книги Астрид Линдгрен? Но, в отличие от него, Алекс был высок, широкоплеч и подтянут. На прозвище Толстый он не обижался: привык, сроднился.

– Идем на прием к миллионеру в Монтесито. Хочешь к нам присоединиться?

– Не-е-е. Спасибо. Мы с Джессикой обратно в школу. Там сегодня ярмарка – как это называлось в Москве? Ярмарка товаров народного потребления.

– Что вы на сей раз придумали? Чем торгуем?

– Джесси приготовила всякие примочки для ванной: морские соли с разными ароматами и свечи с тематикой Хэллоуина, а я приделал к ним электронные примочки. Они все там, на кухне. Хотите посмотреть?

Увидев заставленный коробками стол, семья ахнула от невообразимого количества диковинных штучек.

– Надеетесь всё продать?

– Да мы будем первым хитом! Всё со свистом улетит. Никто не пройдет мимо. Ты что, сомневаешься?

– Ни на секунду. (Весь в меня – оптимист, отдаленный от реальности). Я в тебя верила, верю и буду верить!

– Тогда до вечера. Пока, пока.

⁂

– Как поедем? По 101 или 192? – спросил Алекс, неторопливо усаживаясь за руль.

– По 192, а то на хайвее можно застрять. Который час? Без пятнадцати пять? Давай, давай скорее, опаздываем же! – Алёна пристегнула ремень. – Поехали! – она уже почти кричала, но шепотом.

Двухполосная неразделенная дорога вилась между старыми одноэтажными домами с нахлобученными крышами. Были они сплошь увиты южным плющом с абстрактно разбросанными яркими пятнами цветов. Кричащие краски отвлекали от вождения, вынуждая Алекса невольно крутить головой по сторонам. Окна построек, не имея солнечных очков, жмурились, прикрываясь лишь растущими вдоль заборов вечнозелеными растениями, отдаленно напоминающими кавказские туи и кипарисы. Местами навстречу попадались увеличенные до неестественных размеров карликовые японские деревья, превратившиеся в этих радоновых краях в гигантов ростом с человека.

После крутого поворота асфальтовое полотно сгорбилось и то ползло в гору, то спускалось вниз по крутым склонам плотных песчаных дюн с прилепленными к ним, как ласточкины гнезда, домишками.

– Как люди не боятся здесь жить? Ведь пара зимних ливней… – рассуждала вслух Алёна, уже в который раз с интересом рассматривая придорожные калифорнийские пейзажи.

– …или один хороший толчок… – продолжил мысль муж.

– …или небольшой пожар, – они, как обычно, мыслили синхронно, – и всё кончено. И никаких шансов. – Алёна поежилась от образа, возникшего в мыслях.

– Не будем о грустном, а то еще накаркаем. Ты же у нас моделируешь будущее, – Алекс сосредоточился на дороге, превратившейся в серпантин.

⁂

К началу приема они всё же опоздали. Миновав ворота усадьбы, их машина оказалась на широкой аллее, обочина которой была плотно уставлена автомобилями.

– Ну и где мы будем парковаться? – раздражаясь, проворчал Алекс.

– Проезжай вперед, там разберемся, – уверенным голосом предложила жена, делая попытку ввести себя в приподнятое настроение перед встречей со Стюартом Керри.

Преодолев изрядное расстояние по приусадебному парку, они выехали на площадку перед домом, называемую в этих широтах мотор-кортом.

Давно, еще в той жизни, в Москве, в студенчестве, Алёна увлекалась архитектурой, часто путешествовала и повидала много странных сооружений: столичных и деревенских, российских и западных.

Сейчас же перед ней был не просто дом, а творение кубизма в стиле начала ХХ века: эдакая смесь мексиканского пограничного форта с южноафриканской авантюрой. Однозначно определить стиль было невозможно. Фасад показался ей слабоватым для миллионера: всего лишь пара этажей, да и те скучные, плоские и безликие.

Уставленная пальмами галерея соединяла два внушительных куба здания, имевших, как ни странно, только по одному высокому окну с изящным французским балконом.

– Американская эклектика, – заключила Алёна, указав Алексею взглядом, где притормозить.

К ним сразу же подскочил молодой человек в черных брюках и белой рубашке.

– Добрый вечер! Вы приглашены? – он прекрасно справлялся с ролью супервежливого парковщика.

– Да, нас пригласил Стюарт Керри, – приветливо ответила гостья.

– Мистер? – молодой человек закашлялся. – Извините. Могу я узнать ваше имя?

– Да, конечно. Профессор Урбанова, а это мой муж, компьютерный гуру Алекс Нахимов.

– Спасибо, сейчас проверю.

Он подошел к небольшой стойке около арки на северной части мотор-корта и, полистав там бумаги, почти бегом вернулся обратно:

– Госпожа Урбанова, извините, я вас не узнал. Вы – почетный гость на этом приеме. Вас все ждут. Позвольте ваш валетный ключ, – он протянул руку. – Я запаркую машину.

– Почетный, так почетный, меня уже ничем не удивишь.

Алекс порылся в бардачке, извлек ключ и, протягивая его молодому человеку, поинтересовался:

– Вы знакомы с этим вариантом ключа? Его надо сначала просто приложить к замку, а потом вставить и повернуть.

– Да, я слышал о таких.

– Ну и замечательно. А мы потом найдем свою машину? – слегка язвительно поинтересовался муж.

– Да, конечно, – не понял сарказма молодой человек. – Она будет стоять здесь.

Выходя из сверкающего на калифорнийском солнце авто, Алекс мельком взглянул на двух соседок своего очередного новенького Lexus:

– Мадам, ваш статус неуклонно растет. Вас уже паркуют между Bentley и Ferrari.

– Да? А кто из них кто? – наивно поинтересовалась Алёна.

– Я тебя обожаю.

⁂

Несколько высоких ступеней вели к строгой черной парадной двери. Войдя в темный узкий поперечный коридор, Алена немало удивилась, столкнувшись нос к носу с собственным отображением в зеркале. Вместо ожидаемого холла или, в крайнем случае, просторной прихожей с вешалками и напольным держателем для зонтов было только мрачноватое пространство эдакого пенала, туннелями уходящего в обе стороны.

Урбанова с интересом рассмотрела громоздкую малопонятную конструкцию у входа: вытянутый узкий стол из искусственного серо-голубого мрамора, буквально воткнутый стену. Над ним – огромных размеров приплюснутая рама со щедрым позолоченным орнаментом, окаймляющая дымчатое зеркало. К своему удивлению, в нем она выглядела старше, чем полчаса назад в своем, домашнем.

Алёна и Алекс бегло переглянулись.

– Куда дальше двигаться?

– Налево?

– Направо? – и, не сговариваясь, направились в правое крыло.

Было подозрительно пусто и тихо. Частому постукиванию ее каблуков отвечало звонкое коридорное эхо. Оно прислушивалось и сравнивало эти новые звуки с уже забытыми и родными, исчезнувшими несколько лет назад из «Касабланки».

За поворотом «пейзаж» оживился. Пенал раскрылся до размеров небольшого холла. По правую руку – монументальная лестница с внушительными латунными перилами «времен дворцового переворота». Ее черные выщербленные ступени отдыхали, добравшись до площадки с выходом на балкон, и, резко повернув на 90 градусов, тяжко карабкались дальше наверх. По другую сторону пространства – окна-бойницы, картины и распахнутая настежь широкая стеклянная арочная дверь, ведущая во внутренний дворик с накрытыми под пальмами столами. Немногочисленные гости лениво прогуливались в ожидании закусок.

– Ну, слава богу, не мертвое царство, – вырвалось у Алекса, когда он увидел людей. – А почему все в черном?

– Кто его знает. Может, они из Нью Йорка! – тут Алёна заметила, что муж отчаянно контрастировал с окружением в своем белом костюме, черной рубашке и галстуке в косую полоску.

– Главное, мы с тобой в ансамбле. Видишь, однотонная расцветка теперь в моде. Они – в черном, а мы – в белом, да еще и в полоску, – беззаботно улыбнулась Алёна.

Парочка продефилировала дальше по холлу, повернула налево и оказалась в просторной гостиной с испанским сводчатым потолком из темных эвкалиптовых брусьев.

– Жалко, что старый и уже не пахнет, – Алекс потянул носом.

– Кто? – Алёна осмотрела публику в поисках Стюарта.

– Эвкалипт.

– А я думала, хозяин, – и рассмеялась.

Несмотря на тяжеловесный потолок, салон производил впечатление воздушного замка, видимо, от того, что в нем было только две реальных, непонятного сероватого оттенка стены: одна, с массивным камином, – впереди в отдалении, а другая, что рядом, – с фламандским гобеленом во всю ширину простенка. Вместо двух других стен по бокам шел каскад непомерно высоких стеклянных арочных дверей.

– Ну, и где же твой Стюарт? – осведомился Алекс, весело глядя на Алёну.

– Он никакой не мой.

– Так скоро будет. Я в тебя верю.

– Пошли, посмотрим, что там, – и, смущаясь, потянула мужа в глубину зала.

– Подожди, лучше посмотрим, что здесь.

Муж плавно развернул Алёну в противоположную сторону, и она замерла от восторга. Через проем двухстворчатой двери, распахнутой в сад, были видны удлиненные зеркальные бассейны. Эффект абсолютного отражения достигался черным дном. Между водной гладью двух серебряных дорожек стояли фруктовые деревья, равнодушные к упавшим с них плодам. Яркие апельсины диссонировали с бело-черным форматом усадьбы.

– Мы попали в сказку? – спросила жена, затаив дыхание.

– Пока не знаю. Куда идем? Купаться или в дом?

– Да ну тебя, дурак. Пошли поищем Стюарта, а то неудобно.

Они вернулись в гостиную, лавируя между сидящими и стоящими гостями, и вышли в уютный атриум. При настежь открытых дверях внутренний дворик с четырьмя высокомерными пальмами воспринимался как естественное продолжение дома.

– Что, не видно нашего нового благодетеля? – Алекс слонялся между незнакомых людей, разглядывая стволы, торчащие из черной керамической напольной плитки.

– Да, не пеленгуется, давай еще на той стороне посмотрим, – Алёна бодро направилась к террасе, пересекая атриум и гостиную.

– О, закуски и напитки сами к нам идут, – Алекс приостановился около гарсона, заметившего новых визитеров. – Спасибо, спасибо, – он прихватил бокал вина у одного, пару кусочков чего-то неизвестного у другого официанта и поспешил за Алёной.

Супруги вышли на огромных размеров террасу и застыли от удивления.

– Сколько живу в Америке, но такого не видела, – гостья еще не отошла от зеркальных бассейнов, а тут…

– Таких больших денег? – иронически поинтересовался муж.

– Да ну тебя, балда, посмотри вниз.

Взявшись за руки, они спустились по одной из боковых лестниц, оглянулись и посмотрели назад.

Наверху, как раз с противоположной от парадного входа стороны дома, высилась анфилада одиноких белокаменных колон. От нее к пруду каскадом шли широкие уступы ровно подстриженного кустарника, плавно переходящие у подножия в плотный травяной покров.

– Я хочу здесь быть, – Алёна растворялась в великолепии калифорнийского парка.

– Чур, я с тобой, – высоченный Алекс смешно присел на корточки и, переваливаясь, направился за женой.

– Хватит дурака валять, на нас смотрят… Слушай, а как называется эта геометрическая форма, я имею в виду очертания пруда? – они не спеша обходили водоем.

– Хм. Так просто и не скажешь, – рассуждал муж. – Прямоугольник, смыкающийся на торцах с двумя полуокружностями, отнесенными на расст… Ой… простите, – он чуть не свалил в воду мольберт.

Худощавый, среднего роста молодой человек в широкополой соломенной шляпе успел-таки подхватить картину.

Алёна запричитала, мешая русский с английским:

– Ради бога, извините нас, позвольте, я вам помогу… Ой, какая работа… Ой, а в пруду действительно рыбки, как у вас на полотне: золотые, караси, гигантские, ой … красные, желтые, господи… и белые… плавают.

– Ничего, ничего, не беспокойтесь, всё в порядке, – молодой человек закрепил мольберт и поставил незаконченную работу на место. – (Эта иностранка хорошо бы вписалась в левую треть композиции, – отметил он про себя, разглядывая Алёну. – Вот там, в колоннах, как черно-белая гусеница. Нет, скорее, зебра. Нет, скорее…)

Алекс покровительственно подхватил Алёну и увлек ее за собой к бронзовому скульптурному ансамблю, спрятавшемуся за персиковыми деревьями неподалеку от пруда. Миниатюрная женщина из бронзы присела на скамейку. Высокий, статный мужчина, напоминающий Стюарта, стоял рядом.

– Люди отливают себя в бронзе на века? – хихикая, спросил Нахимов.

Мимо них быстрой прихрамывающей походкой профессора Плейшнера из фильма «Семнадцать мгновений весны» проковылял худенький старикашка:

– Господа, поторапливайтесь, слышите музыку? Вечер начинается. Сейчас Стюарт будет говорить.

– Ну-с, слава богу, нашелся, – обрадовался Нахимов.

Он порывисто обхватил жену, покрепче прижал к правому боку, оторвал от земли и быстро побежал за смешным человечком. Она, хохоча и едва успевая переступать ногами в воздухе, с трудом поспевала за мужем.

⁂

Под звуки фортепиано гости собирались в гостиной, рассаживались на белых диванах, креслах и стульях. На безукоризненно черном полу проступили отпечатки пыли от туфель тех, кто пришел из парка.

– Странное зрелище, – Алекс сел в удобное кресло рядом с Алёной, – люди в черном на белой мебели.

– А белая мебель на черном полу.

– И только ты в полосочку.

Они дружно рассмеялись.

– А почему они все на гобелен смотрят? – муж старался, но никак не мог унять веселье.

– Наверное, за ним Стюарт прячется! – от попытки сдержать смех у Алёны брызнули слезы. – Всё, всё, хватит, а то на нас уже косятся.

Пианист в строгом классическом смокинге, встал, облокотился на белый рояль и срывающимся голосом обратился к гостям:

– Леди и джентльмены, все мы с нетерпением ждали этого вечера, чтобы отметить вместе столетие усадьбы «Касабланка». Хозяин поместья, господин Стюарт Керри долго готовился к этому событию, но случилось… то, что случилось, – он замялся и тяжело вздохнул. – Тут все его друзья. Все знают. Все сожалеют.

Алёна наклонилась к мужу:

– Толстый, что он сказал, что со Стюартом? Я не разобрала.

– По-моему, твой несостоявшийся воздыхатель приказал долго жить.

– Ты что, это серьезно? – Урбанова оцепенела в неестественной позе.

– Надо послушать, – он развернулся в сторону выступающего.

– Перед кончиной Стюарт записал видеопрограмму о «Касабланке». Я думаю… будет уместно на этом приеме… нам вместе… – говорящий едва сдерживал свое волнение, – …вместе посмотреть эту ленту.

– Ну вот, слышала, это не шутка.

Но Алёну это уже не интересовало: ей показалось, что в толпе у входа в гостиную мелькнуло лицо Лукаса, о судьбе которого она ничего не знала с того самого злополучного дня крушения.

– Смотри, там Лукас! – Алёна вскочила и ринулась к двери рядом с гобеленом.

– У тебя что, галлюцинации? Эй, ты куда? – зашептал вдогонку Алекс.

– Сейчас вернусь! По-моему, это Лукас, – и вылетела следом за удаляющимся силуэтом.

Между тем особа средних лет приблизилась к гобелену, держа в руках длиннющую палку для открывания тяжелых штор, и раздвинула импровизированный занавес. За ним открылся огромный плоский монитор.

Экран вспыхнул, и на нем тут же появилась картинка десктопа компьютера.

– О господи, они всё испортили. Ничего не наладили. Как это теперь показывать? – с отчаяньем в голосе произнес пианист.

– Да не волнуйтесь вы так. Я вам сейчас помогу, – Алекс встал и подошел к компьютеру, запрятанному в угловом шкафу.

⁂

В уже знакомом коридоре Алёна засуетилась:

– (Куда он пошел?…Боже, красота какая за окном! – перед ней вновь мелькнули зеркальные бассейны. – Надо бы потом взглянуть на них без спешки. Куда же он делся?)

Почти бегом Алёна направилась к главному входу. Выскочила на мотор-корт, растолкав валетных парковщиков, и всё-таки не успела разглядеть мужчину, которого она приняла за Лукаса. Тот уже сидел в машине, быстро сорвавшейся с места. Через стекло и бликующее отражение фасада дома было не разобрать лица водителя.

⁂

– Кто это у нас носится по дому, да еще и в бело-черных тонах? – спросил строгий баритон, доносившийся из офиса с десятком отличного качества мониторов слежения.

– Это, это, это, – шурша бумагами, нараспев ответила немолодая, приятной полноты женщина. – Это Алёна Урбанова, профессор университета Санта-Барбары.

– Ах да, помню. Всё-таки пришла. А высокий господин в белом костюме? Тот, который возится около встроенного компьютера.

– Это ее муж, Алекс… Сейчас отыщу фамилию… – она вновь зашелестела бумагами. – Нашла, Нахимов! Алекс Нахимов, специалист по информационным технологиям. Так… – она перевернула страницу, – они вместе завершили громкий образовательный проект, опубликовались, заработали. Что еще? Купили жилье… в общем, довольно успешные. Кстати, приехали на «Лексусе» последней марки.

– А что это за фамилия? Нахи… что? Как ты сказала?

– Нахимов.

– Флора, а ты можешь определить, что это за фамилия и какие ассоциации она вызывает?

– Конечно, – дама неспешно развернула крутящееся кресло к компьютеру и задвигала мышкой. – Нашла! И даже очень быстро! Нахимов, русский адмирал, победил турок на Черном море.

– Еще и адмирал! Только их нам и не хватало. Придется тебе заняться этой непрошеной парочкой. Отправляйся, пожалуйста, в зал к публике.

Он с пристрастим оглядел наряд засуетившейся женщины.

– Да, и не забудь переодеться. Вечно тебе надо обо всем напоминать.

⁂

Алёна без добычи вернулась в дом:

– (Ужасная конструкция. И почему в таком богатом особняке прямо у входа столик из пластмассового мрамора? А, наверное, потому, что пластик когда-то был новым материалом или хозяин жадный старикашка. Тьфу, тьфу, тьфу. О покойниках или хорошо, или никак. Так, посмотрим, а куда мы попадем по левому коридору?)

Направляясь на вторую половину дома, Урбанова развернулась на каблуках, поскользнулась, чуть не упала, но устояла на ногах.

– (Надо бы поосторожнее бродить по этому каменному полу. Так, так, длинный коридорчик, такой же, как и на правой стороне. Смотри-ка, на повороте книжные стеллажи. Это к добру, – она остановилась, разглядывая потрепанные корешки. – Интересно… Так, ну хорошо, а что там за поворотом? Еще один коридор, но значительно уже, чем остальные).

В нем она увидела неказистую белую дверь в «куда-то». Заглядывать не стала, хотя желание мелькнуло. Двинулась дальше по «туннелю»:

– (Интересная скамеечка, только почему бархат такой потертый? Наверное, антик. Упс, а вот это уже интересно: старинные напольные часы. Надо же, какие монументальные, выше моего мужа, пожалуй).

Узкий коридор закончился, и она оказалась в очередном большом холле. Постояла с секунду, решая, куда идти дальше.

– (Так, тут, по всей видимости, столовая), – она зашла в просторную комнату по левую руку.

– (Красиво… Хочу ужинать здесь вечерами), – и лениво втянула свежий океанский воздух, ворвавшийся через настежь открытое окно.

– Нравится? – раздался приятный женский голос у нее за спиной.

– Да-а-а, – ответила мадам на протяжном выдохе. – А вам?

– Мне тоже. Столько лет работаю в «Касабланке» и не могу привыкнуть к этой красоте. Здесь всё так остро воспринимается.

– А знаете, почему? – Алёна медленно повернула голову, чтобы увидеть собеседницу. – Потому, наверное, что это не ваше имение. К своему привыкаешь быстрее. (Господи, что я несу? Может, она хозяйка).

– Вы хотите сказать, что если бы это было моей собственностью, то я относилась бы ко всему по-другому?

– Конечно, – тихо ответила Урбанова, сообразив, что проявила бестактность.

– Не стану спорить. (Надо же, наблюдательная). Разрешите представиться? Я Флора, личный помощник Стюарта Керри… вернее, бывший помощник, – она вопросительно посмотрела на Алёну, ожидая ответного представления.

– Алёна Урбанова. (Какая приятная особа. Да, видимо, усопший был неплохим человеком). Я очень сожалею… о случившемся. Для меня это просто шок. Я пришла на прием, а очутилась на… – собеседница тормозила, подбирая правильное слово.

– На вечере памяти. А вас никто не предупредил? – дама с удивлением приподняла ресницы.

– Нет. (Надо же, какие у нее ангельско-голубые глаза). Нет. – Алёна не стала раскрывать детали их знакомства со Стюартом.

Возникла пауза.

– Хотите тур по дому? – Флора производила впечатление удивительно располагающей к себе персоны. Тон ее был мягким, ненавязчивым, но принуждающим подчиниться.

– А это удобно? Ведь там, кажется… мистер Керри на экране? – Алёна вытянула шею, чтобы через дверной проем увидеть монитор огромного плоского телевизора за спинами гостей в салоне.

– Не беспокойтесь, у меня есть копия этой программы. Пойдемте, пойдемте. Это будет вам интересно. Вот здесь, – Флора показала глазами на громоздкий стол, – фотографии Стюарта и его детей: Кристофера и Грэга.

Алёна с интересом взяла в руки небольшой семейный портрет:

– Он был неотразим в молодости. Красивые дети.

– Стюарт был врачом, а его жена София – просто очень состоятельная особа, главная наследница клана Кэпвеллов. Зайчик. Простите, Зайчик – это ее прозвище. Она когда-то была пациенткой Стюарта, безумно в него влюбилась и женила на себе. Или он женил ее на себе. Кто знает? Он был сердцеедом, большим ценителем красивых женщин и, как утверждает молва, фантастическим любовником. Собственно, «Касабланка» – это свадебный подарок мисс Кэпвелл Стюарту.

– (Так, загремели скелеты в шкафу).

– Пойдемте, пойдемте, я проведу вас по интересным местам.

Алёна последовала за дамой, которая плавающей походкой вышла из гостиной, завернула за угол и жестом предложила гостье подняться вместе с ней по спрятавшейся там крутой каменной лестнице.

– (Интересно, а я и не заметила эту лестницу. Так, так, – Урбанова оглянулась, чтобы сориентироваться. – Я пришла по коридору в этот холл. Справа салон или гостиная, не знаю, как они называют это пространство. Там проходит вечер памяти. Прямо библиотека, налево – столовая. Любопытная лестница. Как каменный мешок), – и мысленно нарисовала план дома.

Словно услышав мысли Алены, Флора принялась рассказывать историю дома:

– Строительство усадьбы завершилось в 1906 году. Вы слышали о знаменитом американском архитекторе Бертраме Готье?

– Нет, – гостья сосредоточенно карабкалась по высоким ступеням. – (И здесь всё черно-белое. Интересно, откуда такая привязанность к двухцветию?)

– Готье исполнил это поместье в стиле Средней Античности. Отсюда и черно-белое решение всего комплекса усадьбы. По ходу проекта акценты изменились, а черно-белая гамма осталась.

– (Ух ты! Так вы все-таки мысли на ходу читаете?)

На втором этаже симметрично размещались семь спален, объединенных с ванными: три в левом, три в правом крыле и одна огромная посередине. Апартаменты производили впечатление покинутых и забытых людьми, но были чистыми и опрятными.

Центральную часть роскошного интерьера оккупировали будуар, перенасыщенный антикваром, помпезная спальня и внушительная гардеробная. Все стены были, конечно же, белыми, а пол черным, но с персидскими коврами. Пурпурное убранство калифорнийской кровати в спальне хозяев, как растекшаяся лужа крови, привлекало к себе внимание, внося цветовое разнообразие. Алёне стало не по себе: захотелось убежать, спрятаться, больше здесь не появляться.

– Я вас покину ненадолго. Мне нужно отойти, – вспомнила о чем-то Флора и удалилась.

– (И что, я останусь тут одна? Странное место. Но не бежать же за экскурсоводом с криками: «Не оставляйте меня здесь одну, мне страшно». Глупо. Возьми себя в руки и уйми воображение).

В углу спальни Урбанова заметила дверь. Пройдя в невероятную по своему замыслу ванную, она ахнула:

– (Вот теперь я вижу античные мотивы! А то как-то два цвета уже приелись).

Ей сразу же понравились и декорированные под старину колонны, и фрески на стенах, и свисающая с потолка бордовая занавесь. Настроение стабилизировалось. Неосознанный страх исчез.

Урбанова подошла и приоткрыла окно. Океан вдали хотел что-то поведать, но молчал. Ленивые гигантские рыбки в пруду дремали, поблескивая на солнце красными, желтыми и оранжевыми боками.

Алёна представила себя обнаженной, как будто бы приготовилась забраться в ванну. Глубоко вздохнула. Теплый ветер встретил ее щекотливым прикосновением. Она отвернулась от окна, слегка коснулась древней колонны и погрузилась взглядом в рисунок фрески, перспективно продолжающий античный дизайн комнаты. Мысленно перешагнула плоскость стены и встала босыми ступнями на горячий песок, где высились и лежали на земле колонны, красовались мраморные торсы и шелестели оливковые деревья. Присела на теплый белый камень храма и внимательно осмотрела ванную, но теперь уже оттуда, изнутри воображаемого пространства. Плоский рисунок на стенах трансформировался в выпуклую реальность. Краски стали ярче.

Алёна заглянула в нишу.

– (Хм, душ).

Открыла кран. Перешла к маленькой оцинкованной ванне с фонтанчиком в виде веселой мордашки вместо крана. Наполнила ее водой. Подняла руки вверх, забрала волосы на греческий манер, бюст красиво очертился высокой линией. В позе Венеры занесла ногу через край, собираясь погрузиться.

– Не спешите, – услышала она бархатистый голос.

Поддерживая баланс, крепкая мужская рука приятно обняла ее за талию.

– Возьмите вот это. Налейте в ванну. Так будет гораздо приятнее.

Алёна вздрогнула. Видение исчезло. На каменный пол со звоном упал серебряный флакон. Распространился нежный запах свежести. Она оглянулась: ее «экскурсовод» стояла в дверях.

– Флора, а эти туфли были здесь… когда мы входили?

– Не знаю. Я не обратила внимания. Это туфли Стюарта.

Алёна буквально вонзила взгляд в изрядно поношенную пару белых мокасин и почувствовала, что с ней творится что-то неладное. Эмоции захлестывали. Радость бутоном солнечного одуванчика раскрылась у нее в душе, медленно захлопнулась и с новой силой на вздохе опять заполнила грудь, но теперь уже сотнями микроскопических воздушных зонтиков, с легкостью разлетающихся во все стороны. Ей захотелось одновременно страдать и ликовать. Душа, взмахнув крыльями, взвилась вверх.

– (Так. Я опять влюбилась. На сей раз в хозяина белых штиблет. Идиотка. Господи, ну за что мне все это?) Флора, давайте вернемся в гостиную.

– Я хотела вам показать еще несколько уголков дома, – женщина явно пыталась ее задержать.

– Нет, нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз, – Урбанова поспешила к лестнице.

Держась за поручень из толстого красного шелкового каната, Урбанова спустилась вниз и хотела было пробраться к Алексу, но поняла, что это невозможно. Дверной проем был забит гостями, не пройти. Она прислонилась к напольным часам.

– И в конце я хочу объявить о своем решении. Усадьба «Касабланка» станет памятником американской архитектуры и истории, истории состоятельной американской семьи, – голос Стюарта с экрана звучал спокойно и ровно. – В настоящее время я работаю с юристами и готовлю соответствующий пакет документов о создании частного фонда. Мои друзья знают, что я немного фаталист. Я загадал…

Алёна не видела лица Стюарта на экране, но почувствовала, как он улыбнулся.

– …если сейчас в зале находится человек, облаченный в цвета «Касабланки», то именно он или она станет заместителем президента фонда, то есть – моим заместителем.

Возникла пауза. Все присутствующие, одетые в черное, закрутили головами, оглядываясь по сторонам.

Часы, к которым прислонилась Алёна, вдруг громко заиграли гимн Соединённых Штатов. Она вздрогнула, отшатнулась и увидела рядом с собой Флору. Та, уже переодетая в широкую белую тунику вместо черной блузки, как ни в чем не бывало, спокойно стояла рядом с русской гостьей.

Народ в проходе от неожиданного звука расступился. Перед публикой предстали две дамы, обе в черно-белом.

Алёна сконфузилась:

– Я тут ни при чем! Это случайность! – и замахала руками, оправдываясь.

– Ну вот и отлично. Мой заместитель найден! – возвестил Стюарт с экрана. – Спасибо за внимание!

Монитор погас. Алёна, стесняясь взглядов, пробиралась к мужу:

– Я устала. Ерунда какая-то. Приглашает, умирает, выбирает.

– С тобой не соскучишься. Ладно, поехали, а то уже поздно, – Алекс был, мягко говоря, удивлен.

– Алионна! Алионна! – молодой человек в противоположном конце гостиной размахивал соломенной шляпой и кричал: – Алионна, подождите, не уходите, я должен с вами поговорить!

– О, только не это, – Урбанова взяла мужа за локоть. – Сматываемся, я домой хочу. Избавь меня от этого великого художника.

Лавируя между гостями, супруги быстрым шагом устремились к выходу.

⁂

– Хорошо, что машина у дверей, а то бы эта соломенная шляпа нас настигла, – Урбанова тыкала ключом, не попадая в замок зажигания.

– Тебе неинтересно, что он хотел сказать? – Алекс пристегнул ремень.

– Нет, ни разу. Не хочу быть втянутой в авантюры миллионеров. Включи музыку, плиз.

Взвизгнув резиной на брусчатке мотор-корта, машина подпрыгнула, сорвалась с места и понеслась к воротам.