Читать книгу Пробегая между тучами - Агата Ашу - Страница 3

Урбанова проснулась поздно. В комнате было прохладно и сыро. Вылезать из-под одеяла не хотелось.

– (Уже неделю торчу в Лондоне, – тоскливо подумала Алёна. – Каждый вечер поднимаюсь в спальню на четвертом этаже этого «дворца» под названием таунхаус и ни разу не заглянула на второй. Что там дворецкий Мэйсон про него рассказывал? Надо бы сходить на разведку).[1]

Она с ленцой выползла из постели и включила камин. Поежилась.

– (Что-то знобит. Болеть не хочу и не буду! Завтра ехать во Францию. Я должна быть в боевом состоянии).

Русская путешественница покрутилась вокруг своей оси у огня, как ощипанная курица на шампуре, и старательно потерла ладони.

– (Кажется, согрелась), – решила она, накидывая на себя мягкий пушистый плед в крупную клетку.

Открыла дверь. В конце коридора, резонируя от гладких стен и отполированного до блеска мраморного пола, раздраженно звучал голос Кристофера:

– Нет, Грэг, я не могу этим заниматься. Мы завтра уезжаем.

Алёна остановилась в нерешительности.

– (Урбанова, тебя в детстве не учили, что подслушивать нехорошо?)

– Да пропади она пропадом, эта фиговая «лондонская квартира»![2] Сам приезжай и разбирайся. Ага, ты не можешь… Ты «заканчиваешь африканский цикл»… – передразнил он брата. – Я что, должен за тебя отдуваться?

Алёна на цыпочках проследовала мимо приоткрытой двери его комнаты.

После короткого молчания молодой человек взвился от негодования:

– Тогда сам и оплачивай перелет Марка! А ты уверен, что он имеет право вести адвокатскую практику в Англии? – долгое молчание. – Хорошо. Уговорил. Я задержусь на несколько дней, но буквально на несколько! Ты меня понял?! – разъединился и вышел в коридор.

К этому моменту «следопыт в клеточку» уже успела спуститься на второй этаж и включить телевизор в гостевом холле.

– Алёнии! – пока еще поклонник, а не любовник робко постучал в ее спальню.

– Кристофер, спускайся вниз! Я на втором этаже, – перекрывая приятный баритон диктора новостных передач Би-би-си, прокричала спутница.

В руках у Кристофера завибрировал телефон.

– Фак, – он бегло взглянул на имя звонящего. – (Это Марк, придется ответить). Алёна, я скоро спущусь, только приму звонок, – ответил молодой человек, глядя в лестничный проем между узорчатыми чугунными перилами.

Урбанова протянула руку, чтобы выключить телевизор, но ее удержало британское произношение знакомой фамилии.

«В прошлом году, – вещал диктор, – рядом с несколькими домами состоятельных русских эмигрантов в Европе прогремела серия взрывов, повлекших за собой жертвы. Вчера после тщательного расследования была освобождена из-под стражи одна из подозреваемых в причастности к сотрудничеству со злоумышленниками, русская переводчица Стелла Фадеева. По данным газеты Népszava, ее вина не была доказана венгерскими правоохранительными органами. Стелла Фадеева, просидевшая в камере предварительного заключения около года, свою вину не признает и намеревается подать иск в Европейский суд по правам человека. Известный венгерский адвокат…»

– (Так, просто какая-то охота пошла на русских ведьм. Меня подозревают в убийстве Лукаса[3], Стеллке вообще приписывают мафиозные разборки. Неужели это действительно наша Стеллка? Не думаю, что простое совпадение. Не может быть в Венгрии второй Стеллы Фадеевой. Сколько мы с ней не общались? Лет десять? Надо позвонить. Интересно, у нее тот же номер?) – Алёна прокрутила записную книжку телефона.

– Алёнии, – услышала она за спиной. – Нам надо поговорить.

– И позавтракать. Уже первый час. Завтра уезжать, а я еще не собралась.

– У нас есть завтрак?

– Завтрака нет, но есть идея. Пойдем на кухню.

Она спустилась вниз. Достала из холодильника и шкафов то, что первым попалось на глаза: упругие листья салата ромэн, клубнику, маслины, изюм и обжаренные тыквенные семечки.

– Это наш завтрак? – не понял Кристофер.

– Не расстраивайся раньше времени. Уверяю тебя, это будет вкусно.

Играя роль хозяйки дома, залила изюм кипятком, а пока он настаивался, накрошила в большое блюдо сочный салат, разрывая его прямо руками на небольшие куски. Быстро лепестками нарезала ароматную клубнику и разложила ее на «зеленой полянке». Кольца оливок рассыпались вокруг ярко-красных пятен. Набухший за это время изюм составил контраст кисловатым на вкус ягодам.

– И семечки туда же? – с удивлением спросил кавалер, обескураженный новым рецептом.

– Семечки обязательно. Они придают необычный привкус, – Алёна веером рассыпала зернышки.

– Точно: необычно необычный, – согласился Кристофер и поставил тарелки с приборами.

– Мне еще нужно трюфельное или виноградное, на худой конец – оливковое масло. Крис, ты не знаешь, где?

Тот уже протягивал ей бутылку.

– Этот салат нельзя перемешивать. Его можно сервировать только на плоском блюде и раскладывать лопаткой.

– Ага, потому что иначе кому-то достанется вся клубничка с изюмом, а кому-то только пресный салат. Я правильно понимаю?

– Абсолютно! Это произведение искусства я сама как-то изобрела на Рождество, – она торжественно водрузила на стол ягодно-овощную «картину».

– Действительно, рождественский! И цвета новогодние: зеленый, красный и золотистый, как на елке, – он попробовал. – Слушай, правда, безумно вкусно. Надо же, никто и не ожидал от ученой дамы таких кулинарных способностей.

Урбанова смяла в комок хрустящую белоснежную салфетку и кинула ею в молодого человека.

– Не, серьезно, сначала я пришел в оторопь от набора ингредиентов, – Кристофер по мальчишечьи рассмеялся, увернувшись от броска.

– Ты не представляешь, в каком ужасе я была, когда всё это соединила в первый раз! – теперь они хохотали оба.

– (А что, хорошую идею подкинул мне непутевый брат: задержаться в Лондоне, – вспомнил молодой человек о недавнем разговоре. – Обстановка обещает быть расслабленной), – он проникновенно посмотрел на Алёну.

– (Ой, не нравится мне этот взгляд. Мальчишка вожделеет меня всё больше и больше, – отметила она. – Это ни к чему хорошему не приведет. Наше расследование рассыплется в прах).

– Дорогая…

– (О-о, что-то новенькое в нашем обращении друг к другу), – она положила вилку параллельно с ножом на тарелку, показывая этим, что завтрак закончен. – Пошли наверх паковать чемоданы. До отъезда остается мало времени, – сухо предложила спутница.

– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, – робко начал Кристофер.

– Хм??? – последовал немой вопрос.

– Звонил Грэг, мой брат.

– Я помню имя твоего брата. После пожара врезалось на века.

– Отлично! Он предлагает нам задержаться здесь и по горячим следам разобраться с документами на лондонскую недвижимость.

– Мы занимаемся поисками твоей матери (смешно получилось) или наследством? – в голосе зазвучало раздражение.

– Я думал, и тем, и другим, – как двоечник под пристальным взглядом преподавателя, потупился молодой человек.

– Дай мне подумать. В любом случае пошли наверх.

– Ко мне в спальню?

– (Придурок, гормоны играют, один секс на уме). В разные стороны коридора, – прочеканила каждое слово прирожденная училка.

* * *

Урбановой совсем не хотелось оставаться в промозглом Лондоне с молодым спутником, столь нацеленным на близость. Нужен был весомый предлог, чтобы улизнуть подальше, как Колобку от волка, зайца и медведя. Поэтому она долго мучилась с поисками нового телефона Стеллы, в конце концов нашла и соединилась с университетской подругой.

– Стеллка, как дела?

– Алёна, это ты?! Как ты нашла мой номер?

– Позвонила твоему первому мужу. У нас же остался контакт с Лайошем, после того как он уехал из Москвы.

– Ага… – комментарий прозвучал невыразительно.

– И зачем ты только с ним разошлась? Он так здорово потом в Москве устроился. У него была какая-то высокая позиция в СЭВе, четырехкомнатная квартира на Кутузовском, трое детей, а у меня – полный допуск к внешторговским кормушкам. Я часто о тебе вспоминала. С тобой и Лайошем было бы гораздо веселее, чем с этой его нынешней Марьяной.

– Дело прошлое. Как-нибудь при встрече расскажу в деталях. Ты где сейчас?

– Как ни странно, я в Лондоне. У меня тоже много чего произошло за это время.

– Тоже развелась?

– Не-е, я одномужняя. Даже слово такое новое придумала. Слушай, я послезавтра собираюсь во Францию.

– С Алексеем?

– Не совсем, но это в данный момент не важно. Кстати, он теперь Алекс.

– Алекс мне даже больше нравится.

– Обсудим при встрече.

– Это как? – удивилась Стелла. – Ты же в Лондоне?

– Хочу проехать по Франции с севера на юг, а потом, может быть, еще немножко Испании и Италии прихватить. Ты как, работаешь или в свободном плавании? – Урбанова решила сделать вид, что ничего не знает про Стеллкины тюремные «приключения», а заодно просто отвлечь ее от удручающей действительности и сбежать от Кристофера.

– У меня уже давно нет нормальной работы. С этой вашей перестройкой у нас в Венгрии всё по швам трещит. Мой институт практически закрылся. Я находила себе разные способы заработка: то переводами занималась, то дома продавала, то сопровождала состоятельных туристов и так далее, а еще работала в ювелирном магазине. Но сейчас я в простое. У тебя есть какие-то предложения?

– Да, есть! Как же это я и без идей? Ты что, меня совсем забыла?

– Тебя забудешь!

– Стеллка, у тебя машина на ходу?

– У меня трехлетний BMW. Вас, мадам, такой транспорт устроит? – с налетом некоторой гордости спросила подруга.

– Меня даже «Запорожец» устроит. Главное, чтобы двигалось. Сколько тебе до Кале ехать? Ты сможешь меня там встретить завтра?

– Это на севере Франции? Там, куда приходят паромы из Англии?

– Именно так.

– Давай лучше через два дня. Машину у техника проверю и подъеду. Идет?

– Конечно. А тебя устроит, если машина твоя, но бензин, отели и питание – на мне?

– Вполне. Вспомним годы молодые.

Они договорились о встрече в порту и обменялись телефонами.

Алёна купила билет на паром.

* * *

Алена и Кристофер медленно тянулись в пробке.

– Так я и на «пароход» опоздаю.

– Не страшно, – спокойно ответил молодой человек. – Они здесь ходят через каждые 40 минут.

– А билет как же? У меня на 10.30.

– По-моему, они годятся на любой рейс.

К отплытию своего судна она всё-таки не успела.

– (Приключения продолжаются), – то ли с сожалением, то ли с радостью поздравила себя Урбанова.

Вдобавок до Стеллы ей дозвониться не удалось: телефон затаился и молчал.

– Крис, дай мне, пожалуйста, твой телефон. Я что-то не могу дозвониться до подруги.

Тот протянул ей мобильник.

– Твой еще хуже, сигнал здесь вообще не ловит, – Алёна опустила руку с трубкой и с досадой выдохнула. – И что это у них в Англии за покрытие такое? Вышек, что ли, мало понастроили? У тебя какая компания?

– Oxygen, – взглянув на телефон, сообщил Кристофер.

– Тогда бесполезно сражаться. У меня такой же.

* * *

Стелла топталась около причала. Она приехала заранее и с нетерпением ждала встречи. Подошел паром: огромный, белый, многоярусный. Хлынул поток людей. Заурчали и потащились машины из трюма, клубящегося дымом выхлопов. Стелла отчаянно всматривалась в лица:

– (Вдруг не узнаю? Столько лет все-таки прошло).

Все пассажиры вышли, все машины выехали. Но Алёны не было.

– (Что там у нее случилось? И не звонит, как обещала в случае изменений или непредвиденных обстоятельств).

Стелла отправилась разыскивать место, где можно было бы скоротать время и раздобыть информацию о следующем рейсе.

– (Надеюсь, это не урбановские шуточки и я не останусь тут ночевать?)

Она зашла в кафе на берегу. Море было спокойным, солнце ярким, и ожидание не утомляло. Завибрировал телефон.

– Это Стелла? – спросил незнакомый мужской голос по-английски.

– Да, я Стелла.

– Как хорошо, что я до вас дозвонился. В Дувре наши с Алёной телефоны не работали.

– Странно, на Урбанову не похоже. Чтобы у нее что-то сбоило? – оборонительно отпарировала подруга.

– Это моя вина: мы поздно выехали и попали в пробку.

– Понятно.

Моложавый голос сбивчиво продолжил:

– Алёна опоздала на паром, приедет на следующем. Он только что отчалил… Я ее проводил. Вы сможете ее дождаться?

– Куда же я денусь. Конечно, не извольте беспокоиться. Я ее встречу. (Везучая она на заботливых мужиков!)

* * *

Урбанова поднялась на верхнюю палубу, чтобы занять место на носу, надеясь, что там меньше качает. Каждый раз, летая самолетами или попадая на корабль, она мучилась от морской болезни. Таблетки не помогали.

Громадина парома запыхтела, заурчала, забурлила водой и по-английски величественно вышла в море. Волна была небольшая, но искательнице приключений и этого было достаточно. Она стояла, крепко вцепившись в поручни, и, не шевелясь, смотрела вперед. Любое движение головой или телом вызывало приступ тошноты.

– (Не надо было оставлять Кристофера в Лондоне. Он хотя бы отвлек меня от качки!)

* * *

Лягушка-путешественница сходила с парома, слегка пошатываясь. На твердой земле ей навстречу спешила довольно крупная, высокого роста тетка в модной куртке покроя размахайки.

– Ты в порядке? Там что, был бесплатный бар? – не очень удачно пошутила она, отметив неровный шаг Урбановой.

Алёна догадалась, что это Стелла, хотя узнать в ней некогда первую красавицу университета было непросто.

Запомнился восторг, который она испытывала, глядя на подругу в прошлом. Если, скажем, они договаривались встретиться где-нибудь в центре Будапешта или Москвы, то это выглядело примерно так: Стелла всегда опаздывала, Алёна терпеливо ее ждала, но всегда знала, когда та приближается, – ее появление в конце улицы или подземного перехода легко пеленговалось тем, что все без исключения мужчины, проходящие мимо, выворачивали шею, разглядывая ее, будучи не в состоянии оторвать глаз от модельной фигуры. Как тогда говорили, у нее ноги росли из подмышек.

Теперь перед Урбановой была весьма упитанная особа со странными пигментными пятнами на руках и лице.

– (Ничего, Стеллчик, я тобой займусь и приведу в исходный вид), – решила Алена.

Подруга бросилась обниматься:

– Ты совсем не изменилась!

– (А что мне прикажете сказать в ответ?) Как хорошо, что ты меня дождалась. Я уже вся извелась: мы опоздали на паром, дозвониться не могла, – нервно тараторила Алёна.

– Расслабься, – ласково притянула ее к себе Стелла.

* * *

– У тебя отличная машина, – заявила Урбанова, забираясь в салон BMW. – Она с ручкой или автоматом?

– С ручкой, – огорчила хозяйка автомобиля.

– Жалко, с ручкой никогда не водила. Тогда тебе придется одной по Европе рулить. Я в этой машине не помощник.

– Не страшно. Я привыкла. Уже сколько лет мотаюсь сама по странам без границ.

Алёна предполагала, что сейчас они выскочат на шоссе и понесутся с ветерком по просторам Франции к Парижу. К Парижу! Однако скорость на двухполосной неразделенной дороге была ниже всех ожиданий.

Вторым удивлением для Алёны стали цены на бензин. Таких она не видела в Штатах даже в самые проблемные времена.

– (Плевать, – подумала она. – Я во Франции, с подругой, среди прекрасных французов, и это главное).

Из-за небольшой боли в спине после первой же бензоколонки она перебралась на заднее сиденье и устроилась поудобнее в полулежачем положении, соорудив за спиной импровизированную подушку из курток и свитеров.

Ехать и сознавать, что ты пересекаешь поля весенней Франции, страны, о которой мечтала с детства, было приятно.

– (А говорили, что в Европе места мало), – думала Алёна, рассматривая виды за окном машины, летящей на свидание с волшебным Парижем.

Мысленно она «нацепила» на окно позолоченную раму в стиле ренессанс. Мелькающие пейзажи магически превращались в полотна.

– Господи, так это же просто Моне! – она даже вскрикнула от неожиданного открытия.

– Где Моне? С тобой всё в порядке? – Стелла, оторвав взгляд от дороги, оглянулась на подругу.

– Пейзажи… Представляешь, когда выхватываешь картинку за окном и ее размазывает скорость, то это уже импрессионизм. Даже в музей d’Orsay можно не ходить!

– Ты совсем рехнулась в своей Америке, – заключила Стелла и повернулась к рулю.

Вплоть до вечера, пока сумерки не начали «фотошопить» мелькающие виды морщинами теней, Алёна наслаждалась обожаемыми ею в юности художниками. Ей представлялось, что мимо пронесся побелённый домик Ренуара с корявым частоколом вокруг. Машина поднялась на горку, столкнувшись с «Порывом ветра» мастера. Шквал воздушной массы был настолько мощным, что снес воображаемую раму с окна. Склон в Варжемоне пролетел мимо, практически не замеченный цепким взглядом Урбановой. Ее заботила «исчезнувшая рама». Мысленно найти другой ренессанс ей не удавалось, и она согласилась на модерн. Рамка никак не хотела повторять непрямоугольные контуры окна, пришлось включить фантазию и изогнуть ее, как податливую змею. Результат Алёне понравился, и она «перешла к вечерним полотнам» Сезанна. Мелькнул высвеченный позолоченным взглядом уходящего солнца его знаменитый «Черный замок» – Château Noir. Из пещеры покатились доисторические валуны…

– Стелл, уже вечер, у тебя есть идеи, где мы будем останавливаться? До столицы еще далеко?

– Понятия не имею. Ты же у нас отличница, вот и думай.

– Да я привыкла, что в Штатах нет проблем с придорожными мотелями. Мы пользовались компанией ААА, так они перед путешествием составляют карты и дают книжки с адресами и телефонами гостиниц. Обычно Алекс рулил до тех пор, пока силы не заканчивались, а я искала, где остановиться. А как это здесь работает?

– Вообще-то я заранее ищу в Интернете и заказываю. Но ты же сказала, что берешь дорогу на себя? Я и не беспокоилась об этом.

– Ой, извини, осечка вышла. Ты права. Давай я буду смотреть по сторонам, что-нибудь найдем, – уверенно сказала Урбанова. – Только мне надо будет пересесть на переднее сиденье. Как здесь отели обозначают? – Она всматривалась в дорожные знаки и мелькающие строения.

– Нормально, как для идиотов. Простенький такой рисунок кровати из шести палочек.

Дорога вилась среди полей и угодий с виноградниками и ещё какими-то плодово-ягодными бурно цветущими деревьями. Стемнело. Жилья что-то не было видно. Наконец-то появился указатель гостиницы.

– Сворачивай, сворачивай, – засуетилась Алёна.

Запыленный бимер съехал на узкую проселочную дорогу. Впереди виднелись два небольших домика.

Путешественниц, как шоком, ударил испуг, когда при подъезде к одному из них автоматические ворота захлопнулись прямо перед капотом, чуть не задев его. Подруги даже не поняли, что произошло.

– Сейчас пойду посмотрю, – Урбанова, с кряхтением расправляя онемевшую за долгую поездку спину, выползла из машины.

Она обошла гостиницу вдоль высокого сетчатого забора. Все калитки были заперты. Позвонила в домофон, никто не ответил. Стала рассматривать посетителей внутри и через окно в холле увидела мужчину с ноутбуком. Он побродил по холлу и сел в кресло. Алёна отчаянно махала руками, привлекая внимание, даже кидала маленькие камушки в стекло. Тот, смерив ее равнодушным взглядом, уставился на экран компьютера. Урбанова вернулась в машину.

– Поехали в соседнюю гостиницу. Там пока еще проезд открыт.

Пересекая линию арки, они услышали скрежет.

– Газуй! Скорей газуй! – заторопила Алёна, надеясь проскочить.

Закрывающиеся за спиной автоматические ворота едва не стукнули по заднему бамперу. Ликуя, они въехали во двор гостиницы.

– (Ну и порядочки у них в этой Франции, – подумала Урбанова. – Век живи, век учись… дураком помрешь, тьфу, тьфу, тьфу).

* * *

Утро. Париж. Что может быть прекраснее? Едешь и смотришь через окно машины на крыши с мансардами. Им повезло, они нашли бесплатную парковку недалеко от Лувра, но, подходя к музею, ужаснулись. Очередь в кассу проходила через всю площадь, огибала пирамиду и змейкой тянулась вдоль стен музея.

– Будем стоять? – без энтузиазма поинтересовалась Стелла. Она-то бывала здесь не раз.

– Давай сначала посмотрим, с какой скоростью народ двигается.

– Да вы не беспокойтесь, – включился в их разговор прохожий, отчего-то говорящий по-русски. – Очередь идет очень быстро. Сегодня первое воскресенье месяца, бесплатный день.

– Упс, – обрадовалась бережливая Алёна, – если везет, так во всем!

Ко входу люди шли молча и сосредоточенно, как к Мавзолею дедушки Ленина: медленным шагом с короткими остановками. Огромная площадь перед Лувром, пирамида, эскалатор вниз, вход, проверка на металлоискателе – и вот они в сокровищнице.

Бытует мнение, что хотя бы один раз в жизни каждому человеку следует побывать у полотна Джоконды и выдвинуть свою версию, почему же, кому и как она улыбается.

* * *

Со всемирно известной картиной Леонардо да Винчи Алёну связывала давняя история. Как-то раз, еще в начале их знакомства, Алекс пригласил ее в квартиру своего деда, который был в отъезде. По правде сказать, жениху, да и ей тоже, хотелось просто остаться наедине и впервые узнать друг друга. Гостиницы в то время были доступны только для супругов, да и то при наличии возможности забронировать номер по служебной линии или через друзей, имеющих доступ к государственной «кормушке».

Они долго топтались около двери. Увы, ключ прокручивался в старом замке. Попасть внутрь не удавалось. Но возбуждённого парня было уже не остановить. От соседей на восьмом этаже девятиэтажного дома он перелез с балкона на балкон и открыл дверь изнутри. Алёна в это время тряслась от страха на лестничной площадке.

– (Господи, только бы не поскользнулся и не сорвался), – причитала она.

От приключений «под куполом цирка» взаимный пыл несколько охладился, и они просто сели пить чай на кухне. Прямо напротив Алёны висела репродукция «Джоконды». Алекс сделал комплимент, сказав, что Алёна очень на нее похожа. Урбанова пришла в ужас:

– (Неужели я такая страшная?)

* * *

Теперь известное полотно перед ней. Подойти близко практически невозможно. В зале витает тихий гул толпы. Но она всё-таки пробралась к деревянному барьеру и продолжительное время рассматривала изображение напротив, сравнивая и противопоставляя его своему отражению в стекле перед пятисотлетним полотном. Пыталась понять, откуда же исходит загадочная улыбка. Долго примерялась, чтобы улыбнуться так же, как Джоконда, и наконец поняла. Не надо растягивать губы, как обычно делают все, особенно перед фотоаппаратом. Надо лишь почувствовать их уголки и представить себе, что ты сливаешься со Вселенной в единое целое. Они сами собой слегка поднимутся.

Стоящий рядом мужчина ахнул:

– Мадам, а вы знаете, что у вас улыбка Моны Лизы?

– Знаю! – озорно ответила Алёна и скрылась за спинами туристов.

* * *

День был замечательным. Следующим в их программе стоял музей д'Орсе.

Там Урбанова надеялась «вживую встретиться» со всеми, в кого была влюблена еще со школы: Моне, Сезанн, Гоген… В Москве, в Пушкинском музее, она могла часами бродить по залам, внимательно разглядывая знаменитые полотна. Обычно посетителей было немного, и это давало возможность, отойдя на почтительное расстояние от картины, уловить импрессионистическую мелодию в красках. Никто не мешал подойти ближе и в деталях рассмотреть каждый мазок кисти, сделанный автором в прошлом веке.

Даже когда подрос сын и она провожала его в школу, находившуюся недалеко от музея, Алёна не могла удержаться, чтобы не зайти и не пробежаться по-быстрому мимо коллекции, бросив на ходу: «Привет!» автопортрету Гогена. Почему-то с ним сложились особо дружеские отношения.

Огромная очередь таких же, как они, «халявщиков» двигалась медленнее, чем в Лувре.

– Если и дальше черепашьим шагом будем ползти, то не успеем ничего посмотреть, – с грустью в голосе пробормотала любительница живописи.

– Может, завтра? – предложила Стелла.

– Завтра у них выходной день, а потом будет уже не до музеев.

– Точно, и мне тоже.

* * *

Еле таща ноги от усталости на пути к своему автомобилю, припаркованному недалеко от Лувра, они увидели полицейских, записывавших их номер.

Урбанова нашлась сразу:

– Здравствуйте, как ваши дела? – она была сама вежливость и обходительность. – Я приношу вам самые глубокие извинения, если мы что-то нарушили.

– Здесь парковка запрещена. Выписываем вам штраф, – сурово сказала женщина-полицейский.

– Помилосердствуйте, – всплеснула Алёна руками. – Как вас зовут?

– Младший жандарм Агата Легран.

– Правда? Неужели, как Агату Кристи, известнейшего автора детективов? – нарушительница осветилась улыбкой.

– Да, меня в честь нее назвали, – гордо сообщила полицейская дама.

– Я уверена, вы станете еще более знаменитой, чем она. Ведь у вас столько опыта и столько материала для рассказов!

– Вы так думаете? – смутилась та.

– Агата, – проникновенно произнесла ее имя Урбанова, – представляете, мы только минуту тому назад здесь припарковались и отбежали, чтобы купить бутылочку воды, – она достала из сумки неопровержимое доказательство. То, что эта бутылка лежит в ее сумочке еще с парома, она умолчала:

– Пожалуйста, извините нас.

Блюстительница автомобильного порядка на улицах Парижа, проникшись симпатией к любезной русской, поверила ее искреннему тону и порвала бумажку со штрафом.

– Спасибо, Агата. Я буду ждать ваших романов и переведу их на русский. Прощайте, счастливого дежурства!

– Ну, ты даешь! – восхитилась Стелла, усевшись в машину и чмокнув ее в щеку. – Тащусь от тебя и умираю с голоду.

– Так помчались!

* * *

Подруги подъехали к ресторану. Снаружи стояли симпатичные столики, накрытые белоснежными скатертями. Погода позволяла. Они сели напротив друг друга, а Алёна повесила свой рюкзачок на спинку кресла.

– Сейчас же убери его оттуда, – торопливо схватила ее за руку Стелла.

– Почему?

– Мы сидим совсем рядом с проезжей частью. У них здесь несущиеся со скоростью света мотоциклисты срывают сумки у таких, как ты.

– Оригинально, а я и не знала. Даже возразить трудно, раз в Европе такое случается. Убираю.

Они заказали поздний обед, забыв про десерт, и долго ждали, пока им подадут.

– Это Франция, – со знанием дела инструктировала Стелла. – Сиди, не возникай и терпеливо жди своего часа. Рано или поздно он наступит.

Обед оказался так себе, ничего особенного.

– Видимо, надо знать места, где подают что-то более изысканное, – с грустью сказала Алёна. – Надеюсь, десерты у них хотя бы аутентичные? – Урбанова не теряла оптимизма. – Закажем? Попробую всё! Где наша не пропадала.

Россия всегда тяготела к французской кухне, особенно к ее сладким блюдам. Давным-давно, еще в Москве, Урбанова и ее подружки то и дело переписывали друг у друга рецепты.

– Сэр, – мягко и тактично обратилась она к проходящему мимо официанту.

Тот сделал вид, что не заметил. Это повторилось несколько раз. Урбановой надоело, и она решила взять ситуацию в свои руки. Встала и решительным шагом вошла в ресторан. Там обосновалась огромная витрина десертов. Выбрав пяток наиболее привлекательных образцов, она попросила служащего принести им всё это благолепие на веранду. Тот на ломаном английском и не очень-то приветливо ответил:

– Все заказы принимаются только за столиком своим официантом. Обратитесь к нему, мадам.

Алёна вернулась к подруге. Еще три-четыре ее попытки привлечь к себе внимание гарсона по-прежнему не увенчались успехом. Это окончательно вывело гостью столицы из равновесия. Она взяла телефон и набрала номер ресторана. Ответили быстро. Посетительница строгим, спокойным, не терпящим возражения голосом попросила принести счет за обед, обозначив, где находится их столик.

Просмотрев листок с цифрами, перечеркнула строчку, где были указаны чаевые.

– У нас 15 процентов автоматически включаются в счет, – сказал официант.

– Вы не заработали сегодня и одного процента, – мило улыбаясь, ответила Алёна и подписала чек, указав в нем цифру без чаевых.

– Они всё равно снимут с тебя полную сумму. Это французы! – Стелла пыталась остановить ее.

– А у меня американский банк и кредитная карточка с несколькими линиями защиты. Позвоню, когда вернусь, и они сделают всё так, как я попрошу. Англоязычные вообще считают французов придурками, и, кажется, я начинаю их понимать. Давай пойдем за десертом в другое место. Побродим по городу, выберем что-нибудь симпатичное. Там, где настроение не портят. Мы же не позволим им выключить наше парижское сияние?

* * *

Небо одним закрученным мазком направлялось в закат. Они оставили машину буквально за углом от Эйфелевой башни. Урбанова, миллион раз видевшая знаменитое изображение символа Парижа, даже и не представляла, насколько огромен парк с клумбами и фонтанами у его подножия.

Они медленно прогуливались. Алёна просто парила душой в столице мироздания.

– А почему ты не спрашиваешь, как мои дела, где я, с кем я и что я? – вклинилась в ее «полет» Стелла.

– Я думала, что ты сама расскажешь, если сочтешь нужным.

– Тактичная ты наша. Ты, конечно же, заметила у меня на лице и на руках эти безобразные белые пятна?

– Сразу же, как только мы встретились. Это выглядит, как сбой в пигментации кожи. Я права?

– Да, я их в тюрьме заработала, – огорошила подругу Стелла.

– Где?! – несмотря на то, что Алёна догадывалась о криминальной истории подруги, она умудрилась споткнуться и чуть не упасть от неожиданности. – (Значит, Би-би-си не врет).

– У меня случилась крупная неприятность.

Стелла взяла её под руку, и они направились к центру площадки под башней. Алёна с интересом разглядывала рисунок металлических переплетений, а подруга продолжала:

– Я переводила соотечественникам, откуда-то из глубинки, как обычно. Я тебе уже сказала по телефону, что после развала Союза мне пришлось хвататься за любую работу. К счастью, венгерский язык для иностранцев непролазен, сплошная тарабарщина, и у меня было достаточно клиентов.

– А при чем тут тюрьма? Ты что, переводила страшно секретные документы, а потом их продавала? – попыталась шутить Урбанова.

– Да нет же, – не поняла иронии подруга. – Тут несколько компашек «наших» бывших серьезно не поладили между собой. В результате не нашли ничего лучшего, как подложить бомбы врагам. Одну прямо на пороге дома.

– И что, взорвали?

– Рванули, но обошлось практически без жертв. Местная полиция завела уголовное дело.

– А ты-то тут при чем?

– А я, как теперь говорят по-русски, попала под раздачу.

– Ну, ты даешь, – замирая от волнения, выдавила Алёна.

– Представляешь, сидела спокойно дома, печатала что-то на компьютере. Позвонили в дверь. Зашли. Показали какую-то бумажку под названием «Ордер на арест». Надели наручники…

– Наручники? – Урбанову заколотило, настолько живо она представила себе ситуацию.

– Да, знаешь, такие металлические, как в кино. Тугие, леденящие, б-р-р-р. Страшно вспомнить. В машину и в полицию.

– В первый раз в полис-класс, – опять некстати пошутила Алёна.

– Мне не до юмора было. Забрали всё мое офисное оборудование – и в камеру предварительного заключения.

– Господи, а как же дочь? Сколько Янке тогда было?

– Она гимназию оканчивала, семнадцать. Ты знаешь, я ведь с ней одна.

– Эту часть твоей жизни я глубоко пропустила. Будем фрагментарно восстанавливать.

Они шли по самой красивой части Парижа. Алёна мечтала об этой минуте давно и долго, но ни на секунду не могла представить себе, что теперь это место навсегда будет связано у нее с животрепещущей Стеллкиной историей.

– И как Янка всё это перенесла?

– Нормально. К счастью, буквально через несколько дней ей исполнилось восемнадцать, а то бы она попала в интернат. Она самостоятельная и до одури независимая.

– А ее отец?

– Он не признает отцовства. Коптит себе в верхних эшелонах венгерской власти.

– М-да. И сколько тебя продержали в тюрьме?

– Около года.

– За что?! – возмущение душило Алёну.

– Они всё время затягивали следствие. Пытались обвинить меня во всех смертных грехах. Когда по делу о бандитах у них ничего на меня не нашлось, стали приписывать шпионство в пользу России и чуть ли не восстание 58-го года.

– А ты разве тогда уже родилась?

– Это меня и спасло, что нет, – Стелла в первый раз рассмеялась. – Комплекс малых народов: все свои просчеты списывать на большие страны. Кстати, эти пигментные пятна у меня в тюрьме появились.

– Из-за стресса?

– Никто не знает толком, отчего они бывают. Вот теперь мучаюсь. Люди, кто не курсе, что это такое, – шарахаются, думают, что инфекционное кожное заболевание. Ты молодец, обнялась при встрече, сделала вид, что всё в порядке.

– Да бог с ним. Чем вся эта история закончилась? Надеюсь, тебя признали невиновной и компенсировали убыток?

– Да, предъявить им было нечего, признали. Теперь я с ними буду судиться за возмещение урона.

– И когда это всё произошло?

– Год тому назад. Я потеряла всё: работу, клиентов, свои страховки. Пусть теперь извиняются и выплачивают кругленькую сумму.

– Есть надежда на успех? Ты же, как я понимаю, с государством судишься, а не с частным лицом. («С сильным не борись, с богатым не судись» – кажется, так учит народная мудрость?)

– Я наняла адвоката, еще в тюрьме. Приедешь ко мне в Будапешт, увидишь. Вся комната забита коробками с делами.

– (Господи, опять коробки, коробки… Опять суды и адвокаты… Что за жизнь вокруг меня всё время крутится? Ни дня без сюрпризов. Я бы на месте Стеллки плюнула и начала бы всё с нуля, как в 91-м году или как в Америке. За пару лет всю эту компенсацию и заработала бы. Хотя мне легко рассуждать. У меня Алекс есть, а она одна с ребенком).

Они поднялись на Эйфелеву башню. Посмотрели на Париж. Но настроение было безнадежно испорчено.

– Пойдем, посидим где-нибудь, – предложила Урбанова. – Нас оставили без десерта, и это надо немедленно исправить, – она старалась говорить бодрым голосом.

– Там, в следующем квартале, напротив моей машины есть очень симпатичное кафе, – поддержала подруга.

* * *

Вдоль улицы, где они припарковались, раскатывался гомерический хохот.

– Что там происходит? Чему они так радуются? – засуетились подруги.

– О господи, – Стелла подбежала к своей машине.

На дереве, под которым стояло их авто, навзрыд орала стая крупных птиц. Все машины в округе были облиты чем-то белым.

– Обосрали мою чистенькую… – сетовала Стелла, обходя ее вокруг.

– Не грусти, это не совесть, отмоем! Пошли для начала посидим в твоем любимом местечке. Чур, ты будешь спиной к окну, и как будто ничего не произошло.

* * *

Они зашли в уютную парижскую кондитерскую: мизерные столики для двух чашек кофе, белые стулья с высокими витыми спинками.

– Ну видишь, что ни делается, то к лучшему. Подали бы нам десерт в том ресторане, и мы бы здесь не оказались.

– Знаешь, Алён, что-то я больше ничего не хочу. Я же на диете: худею. И вообще, как-то неважно себя чувствую. Ты закажи себе что-нибудь, а я пропущу этот раунд. Я часто в Париже бываю, а ты тут в первый раз, и неизвестно, когда второй раз случится.

Подошел официант. Алёна просмотрела меню и заказала себе чашку латте без кофеина.

– (Достали меня эти иностранцы. Как можно пить кофе без кофеина? Придурки!) – безмолвно вскипел официант.

– И ещё, пожалуйста, шоколадно-малиновое суфле, – завершила свой заказ Урбанова.

– А что для вас, мадам? – обратился гарсон к Стелле.

– Спасибо, мне ничего не надо. Я просто поболтаю с подругой.

– К сожалению, у нас в заведении так не принято. Вы должны что-то заказать.

– (О господи, какие же они зануды). Тогда мне чашечку зеленого чая.

– Чая не держим, – даже не извинившись, буркнул француз.

– Тогда стакан молока с тремя каплями кофе, пожалуйста, – съязвила Стелла.

– Не заводись. Наплюй и забудь. Мы и из этого попугая тоже вычтем за плохое обслуживание.

Они проговорили долго. На улице стало совсем темно, зажглись фонари. Ощущение какой-то щемящей тоски пробралось к ним в души. Слишком долго они не виделись, слишком долго не общались.

Алёна помахала рукой, подошел официант. Она попросила счет и протянула ему кредитную карточку.

– Мы не принимаем кредитных карточек на сумму меньше 30 евро.

– Продолжение следует, – Алёна наклонилась в Стелле. – Сейчас вспомнила американский фильм. В нем как раз сюжет о французском ресторане и его хозяйке. Ты знаешь, какая у нее была самая главная фраза?

– Не знаю, не смотрела.

– Так вот, ее любимая поговорка «Посетитель всегда неправ!» Я думала, это шутка, оказывается – правда. Давай наскребать еврики, наверняка у тебя в машине валяется коробочка с мелочью для парковок.

Подруги получили большое удовольствие наблюдать, как их недостаточно приветливый официант несколько раз, то и дело ошибаясь, пересчитывал мелкие монеты.

Они побродили еще по Парижу. Прошлись по Марсовому полю, проехали мимо Триумфальной арки, зашли в Нотр-Дам де Пари, поглазели на подсвеченную мельницу Мулен Руж, погуляли по ночному Монмартру.

В гостиницу притащились уже далеко за полночь.

– Завтра прилетает Кристофер, – сказала Алёна, забираясь под одеяло. – Ты еще останешься здесь, или тебе надо возвращаться в Будапешт?

– У меня здесь назначена встреча с одним англичанином по фамилии Бейли, – сообщила Стелла и направилась в ванную. – Ты пойдёшь?

– Нет, спасибо. (У каждой из нас есть свой Бейли. Главное – фамилия редкая, как говорили в любимом новогоднем фильме. Интересно, как зовут ее Бейли?) – подумала Урбанова, засыпая.