Читать книгу Раз, два – пряжку застегни - Агата Кристи - Страница 3

I

К завтраку мистер Морли вышел не в настроении. Он остался недоволен беконом, поинтересовался, почему кофе напоминает грязную жижу, и заметил, что молочные хлопья раз от разу становятся все хуже.

Мистер Морли был невысоким человеком с решительной челюстью и воинственным подбородком. Его сестра, приглядывавшая за домашним хозяйством, отличалась, напротив, гренадерскими статями. Внимательно посмотрев на брата, она спросила, не была ли его ванна опять холодной.

Мистер Морли неохотно ответил, что вода была достаточно горячей.

Заглянув в газету, он раздраженно бросил, что правительство, похоже, деградирует от состояния некомпетентности к абсолютному слабоумию.

Мисс Морли со значением пробасила, что это недостойно.

Она была всего лишь женщиной и полагала любое правительство – каким бы то ни было – определенно полезным. Она потребовала от брата объяснить, почему политика нынешнего правительства непоследовательна, идиотична, маразматична и вообще откровенно самоубийственна.

Когда мистер Морли вполне высказался по всем названным пунктам, он налил себе вторую чашку мерзкого кофе и, наконец, открыл истинную причину своего недовольства.

– Эти девицы, – сказал он, – все одинаковы. Ненадежны, эгоцентричны… На них ни в чем нельзя положиться!

– Глэдис? – поинтересовалась мисс Морли.

– Я только что получил от нее сообщение. У ее тети приключился удар, и она должна быть в Сомерсете.

Мисс Морли сказала:

– Прискорбно, мой дорогой, но стоит ли ее в этом винить?

Мистер Морли мрачно покачал головой.

– Откуда мне знать, что у тети действительно удар? А если все это она затеяла вместе с этим сомнительным юнцом, с которым она путается? Я никогда еще не видел более неприятного типа! Они наверняка собрались на какую-то гулянку сегодня.

– Ну что ты, дорогой. Вряд ли Глэдис способна на подобное. Ты всегда находил ее весьма благоразумной.

– Да-да…

– Смышленая и старательная, ты говорил.

– Да, Джорджина, да, но это было до того, как этот проходимец начал увиваться за ней. В последнее время она изменилась. Весьма изменилась! Стала рассеянной, нервной, подавленной…

Леди-гренадер тяжело вздохнула и сказала:

– Генри, в конце концов, девушкам свойственно влюбляться. С этим ничего не поделаешь.

– Это не должно сказываться на эффективности ее работы в качестве моего секретаря! – отрезал мистер Морли. – А особенно сегодня! Когда я так занят! У меня несколько очень важных пациентов. Это совершенно невыносимо!

– Безусловно, Генри, это так некстати… Ну а как справляется твой новый парнишка?

Генри Морли помрачнел еще больше:

– Хуже некуда. Этот неотесанный чурбан не может правильно выговорить ни одного имени, а уж манеры у него!.. Если он не исправится, я выгоню его и найму другого. Не понимаю, что толку в нынешнем образовании. Оно, похоже, производит лишь никчемных тупиц, не способных толком понять ни слова – я уж не говорю о том, чтобы запомнить хоть что-то!

Он взглянул на часы.

– Мне пора. Утренний прием расписан полностью, а ведь надо еще втиснуть куда-то эту Сейнсбери Сил с ее острой болью. Я предложил ей обратиться к Рейли, но она не хочет и слышать об этом.

– Я ее понимаю, – согласилась преданная Джорджина.

– Рейли очень неплох, действительно неплох. Первоклассные дипломы. Новейшее оборудование и методы работы.

– У него руки дрожат, – обронила мисс Морли. – Похоже, он выпивает.

Ее брат рассмеялся, хорошее настроение вернулось к нему. Он сказал:

– Я зайду за сэндвичем в половине второго, как обычно.

II

В гостинице «Савой» мистер Амбериотис, улыбаясь, ковырялся в зубах зубочисткой.

Все шло прекрасно.

Ему опять повезло – как обычно. Забавно, как несколько добрых слов, вовремя сказанных этой клуше, оборачиваются столь щедрым воздаянием. Воистину, отпускай хлеб твой по водам![2] Он всегда был добросердечным человеком. И щедрым. А в будущем он будет еще более великодушным. Благостные видения поплыли перед его глазами. Маленький Димитрий… и добрый старый Константопопулос, который едва сводит концы с концами в своем ресторанчике… Какой приятный сюрприз ждет их всех…

Зубочистка предательски дрогнула и воткнулась во что-то. Мистер Амбериотис скривился. Розовые мечты развеялись под беспощадным натиском реальности. Ближайшее будущее выглядело уже не таким безоблачным. Он осторожно пощупал зуб языком. Заглянул в записную книжку. Двенадцать. Куин-Шарлотт-стрит, дом 58.

Он попытался вернуть себе прежнее восторженное настроение. Увы. Горизонт сузился до шести слов: «Куин-Шарлотт-стрит, 58, полдень».

III

Завтрак в отеле «Гленгаури-корт», что в Южном Кенсингтоне, окончился. В холле остались только мисс Сейнсбери Сил и миссис Болайто. Они сидели за соседними столиками в столовой и сдружились уже на следующий день после прибытия мисс Сейнсбери Сил неделю назад.

Мисс Сил убеждала подругу:

– Знаете, дорогая, зуб перестал болеть. Честное слово. Ни разу не дернуло. Я думаю, мне стоит позвонить…

– Оставь, дорогуша, не глупи! – прервала ее миссис Болайто. – Сходи к дантисту и избавься от этого раз и навсегда.

Миссис Болайто была высокой, властной особой с низким звучным голосом. Мисс Сейнсбери Сил, разменявшая пятый десяток, носила слегка обесцвеченные волосы, завитые беспорядочными кудряшками. Ее бесформенная одежда создавала впечатление артистического беспорядка, а пенсне постоянно падало с переносицы. Она была настоящей болтушкой.

Мисс Сейнсбери Сил повторила почти жалобно:

– Ну правда же, понимаете, зуб совсем не болит.

– Чепуха! Ты сказала, что едва уснула прошлой ночью.

– Нет, не совсем, скорее… но, возможно, сейчас нерв уже окончательно умер.

– Тем больше причин не откладывать визит к врачу, – твердо заключила миссис Болайто. – Так делают почти все, но это малодушие. Возьми себя в руки и покончи с этим!

С губ мисс Сил, казалось, был готов сорваться протест: «Но это же не ваш зуб!» Вместо этого она покорно сказала:

– Думаю, вы правы. И мистер Морли очень аккуратен и осторожен, он никогда никому не причинил боли.

IV

Заседание совета директоров завершилось. Все прошло гладко. Доклад был хорош, практически безупречен. Однако чуткий мистер Самюэль Розерстайн ощутил нечто, некую несообразность в поведении председателя. Пару раз в его речи проскальзывала чрезмерная сухость, даже резкость, к которой ситуация не располагала вовсе.

Возможно, какая-то скрытая тревога? Но скрытая тревога – и Алистер Блант? Это не укладывалось в голове мистера Розерстайна. Мистер Блант был лишен эмоций. Он был воплощением выдержки. Британцем до мозга костей.

Конечно, это могла быть и печень… Она время от времени беспокоила мистера Розерстайна, но он никогда не слышал, чтобы на печень жаловался Алистер. Его здоровье было таким же крепким, как и его разум, как и его финансовая хватка. Нет, никакой позы, никакого «пышущего здоровья» напоказ. Алистер Блант был просто здоровым человеком.

Но какая-то несообразность все же имела место. Пару раз председатель совета безотчетно провел рукой по лицу. Он сидел, подпирая подбородок руками. Раньше Блант так себя не вел. И еще – пару раз он позволил себе некую отстраненность, даже рассеянность.

Они вышли из конференц-зала и спустились по лестнице.

– Вас подвезти? – спросил Розерстайн.

Алистер Блант улыбнулся и покачал головой:

– Меня ждет машина. – Он взглянул на часы. – Я не вернусь в Сити[3].

И после паузы добавил:

– У меня назначен визит к дантисту.

Загадка разрешилась.

V

Эркюль Пуаро вышел из такси, заплатил водителю и позвонил в звонок дома 58 по Куин-Шарлотт-стрит.

Некоторое время спустя дверь открыл мальчик в униформе портье. Он был рыжим, конопатым и выглядел очень серьезно.

– Мистер Морли? – осведомился Пуаро в наивной надежде, что того куда-то вызвали, что он внезапно приболел, что он не принимает сегодня… Напрасно. Портье сделал шаг назад, Эркюль Пуаро – шаг вперед, и дверь захлопнулась за ним, бесшумно и беспощадно напоминая о неизбежном.

Мальчик спросил:

– Ваше имя, пожалуйста.

Пуаро назвался, правая дверь прихожей открылась, и он вошел в приемную.

Приемная была обставлена неброско, но со вкусом, однако Эркюлю Пуаро она показалась несказанно мрачной. На полированном столике в стиле «шератон»[4] (копия) были аккуратно разложены газеты и журналы. На серванте в стиле «хэпплуайт»[5] (тоже копия) расположились два канделябра шеффилдского серебра[6] и декоративная сервизная вазочка-«этажерка». На каминной полке – бронзовые часы и две бронзовые вазы. Окна завешены гардинами голубого бархата, кресла обтянуты обивкой в стиле короля Якова – с иволгами и цветами[7].

Одно из них занимал джентльмен военного вида со свирепыми усами и желтоватым цветом лица. Он взглянул на Пуаро так, словно разглядывал какое-то вредное насекомое. Казалось, этот джентльмен сожалеет не столько о том, что пришел безоружным, сколько о том, что у него под рукой нет инсектицида. Разглядывая его издали, Пуаро подумал: «Право же, некоторые англичане настолько неприятны и жалки, что некоторых из них стоило бы избавлять от страданий при рождении».

Отведя наконец пристальный взгляд, джентльмен военного вида схватил «Таймс», переставил кресло так, чтобы не видеть Пуаро, и устроился в нем с газетой.

Бельгиец взял «Панч»[8]. Он тщательно проштудировал его, но не нашел ни одной смешной шутки.

Портье вошел, объявил: «Полковник Эрроу-Бамби!» – и увел сердитого джентльмена с собой.

Пуаро размышлял над тем, настоящая ли это фамилия, когда дверь открылась, впустив в приемную молодого человека лет тридцати.

Пока тот стоял у стола, нервно перебирая журналы, Пуаро искоса взглянул на него. Неприятный – и даже опасный – молодой человек, подумал он. Возможно, даже убийца. В любом случае он был похож на убийцу гораздо больше, чем все те, кого Пуаро поймал за всю свою карьеру.

Портье открыл дверь и произнес в воздух:

– Мистер Пиэре?

Догадавшись, что вызывают именно его, Пуаро поднялся. Мальчик провел его в заднюю часть приемной, затем за угол к небольшому лифту, в котором они поднялись на второй этаж. Они прошли по коридору, портье открыл дверь, которая вела в еще одну небольшую прихожую, и постучал в следующую дверь. Не дожидаясь ответа, он открыл ее и отошел в сторону, освободив проход для пациента.

Пуаро встречал звук льющейся воды. Он пошел на этот звук, обошел открывшуюся дверь и обнаружил мистера Морли, с профессиональным азартом моющего руки над раковиной.

VI

Даже величайшие из людей не избавлены от необходимости переживать некоторые унизительные моменты. Говорят, что никто не выглядит героем в глазах своего слуги. К этому можно добавить, что мало кто выглядит героем в собственных глазах во время посещения дантиста.

Эркюль Пуаро осознал этот факт со всей болезненностью.

Он был высокого мнения о себе. Он привык к этому мнению. Он был Эркюлем Пуаро, он превосходил окружающих по большинству параметров. Но в этот момент он не испытывал никакого превосходства. Совершенно никакого. Его дух упал до нуля. Он оказался банальным малодушным человечком, испугавшимся зубоврачебного кресла.

Мистер Морли закончил свой профессиональный туалет и заговорил в обычной профессиональной бодрой манере:

– Не слишком тепло для этого времени года, не находите?

Он мягко подводил гостя к намеченному месту – к креслу! Ловко поиграл с подголовником, подвигал его вверх и вниз, подгоняя под пациента.

Эркюль Пуаро сделал глубокий вдох, шагнул вперед, уселся и предоставил свою голову в полное профессиональное распоряжение мистера Морли.

– Итак, – провозгласил дантист с ужасающей жизнерадостностью, – вам удобно? Точно?

Похоронным тоном Пуаро сообщил, что ему вполне удобно.

Мистер Морли придвинул столик, взял небольшое зеркальце, схватил инструмент и приготовился заняться делом.

Эркюль Пуаро вцепился в ручки кресла, закрыл глаза и открыл рот.

– Что вас беспокоит? – поинтересовался мистер Морли.

Несколько невнятно – произносить согласные с открытым ртом было трудновато – Пуаро высказался в том смысле, что его ничего особенно не беспокоит. Действительно, это было всего лишь регулярное обследование, которое бельгиец проходил два раза в год, ведомый чувством дисциплины и порядка… Возможно, мистер Морли пропустит тот второй зуб сзади, который немножко дергает… Возможно, но маловероятно – мистер Морли был очень хорошим дантистом.

Врач осматривал один зуб за другим, постукивая и покалывая, и вполголоса комментировал свои наблюдения.

– Эта пломба поизносилась немного, но это пустяки, ничего серьезного. Десны в хорошем состоянии, прекрасно…

Заминка у подозрительного зуба, поворот зонда… нет, ложная тревога, пойдем дальше. Первый зуб, второй – и дальше к третьему? Нет. «Собака, – подумал Пуаро, перепутав поговорку, – увидела кролика»[9].

– Здесь у нас проблемка… Боли не было? Хм-м, странно… – Зонд продолжил свою работу.

Наконец мистер Морли удовлетворенно разогнулся.

– Ничего серьезного. Пара пломб – и следы парадонтоза на верхнем коренном. Я думаю, мы со всем этим покончим прямо сейчас.

Он повернул включатель, и раздался ноющий звук. Мистер Морли снял чехол с бормашины и бережно – почти любовно – установил бор в держатель.

– Скажите, если будет больно, – коротко приказал он и принялся за свою жуткую работу.

Пуаро не было нужды в том, чтобы воспользоваться этим разрешением – поднять руку, поморщиться или вскрикнуть. Точно в нужный момент мистер Морли останавливал бормашину, командовал: «Полощите», прикладывал тампон, вставлял новый бор и продолжал. Испытание бормашиной оборачивалось скорее страхом, чем болью.

Наконец оставив сверло, мистер Морли занялся приготовлением пломбы, и разговор возобновился.

– Сегодня приходится заниматься этим самому, – объяснял он. – Мисс Невилл в отъезде. Вы помните мисс Невилл?

Пуаро кивнул, хотя никакой мисс Невилл не помнил.

– Ее вызвали куда-то за город из-за болезни родственницы. Такие накладки приходятся как раз на самые загруженные дни. Я уже выбился из графика. Пациент, что был перед вами, опоздал. Это очень некстати, все утреннее расписание трещит по швам. А еще надо принять пациентку с острой болью, внепланово. Я всегда оставляю в запасе четверть часа во время утреннего приема – как раз для таких случаев. Но это все равно вносит суету и беспорядок.

Мистер Морли заглянул в ступку, в которой он что-то толок. Потом возобновил рассуждения:

– Я вот что заметил, мсье Пуаро. Большие люди – важные люди – никогда не опаздывают, никогда не заставляют себя ждать. Королевские особы, например. Исключительно пунктуальны. И большие шишки из Сити такие же… Вот сегодня ко мне пожалует очень важная персона – сам Алистер Блант!

Мистер Морли произносил это имя с оттенком триумфа.

Пуаро, лишенный способности говорить из-за нескольких ватных тампонов и стеклянной трубки под языком, ограничился нечленораздельным мычанием.

Алистер Блант! Это имя было из тех, что приковывают внимание в наши дни. Не герцог, граф или премьер-министр, нет. Просто мистер Алистер Блант. Человек, лицо которого едва ли было знакомо обывателю, имя которого редко упоминалось в прессе. Совершенно непубличный человек. Просто тихий, ничем не примечательный англичанин, который был главой крупнейшей банковской корпорации Англии. Именно он говорил «да» или «нет» правительству – любому правительству. Он вел спокойную, скромную жизнь, не появлялся на публике, не произносил речей. Но именно в его руках находилась верховная власть.

Мистер Морли пломбировал зуб и продолжал благоговейно вещать:

– Он всегда приходит точно в назначенное время. Часто отсылает машину и возвращается в офис пешком. Приятный, спокойный, никакой заносчивости. Любит гольф, дорожит своим садом. Никогда не подумаешь, что он мог бы скупить пол-Европы. А он такой же, как мы с вами.

Пуаро был донельзя возмущен таким бестактным обобщением. Мистер Морли являлся, конечно, хорошим дантистом, но в Лондоне были и другие, не хуже; Эркюль Пуаро же был единственным и неповторимым. Впрочем, досада быстро прошла.

– Прополощите рот, пожалуйста, – сказал мистер Морли и продолжил, переходя к следующему зубу: – Вы знаете, это наш ответ разным там Гитлерам, Муссолини и им подобным. Мы не суетимся по пустякам. Посмотрите, как демократичны наши король и королева. Конечно, для вас, француза, приверженца республиканских идей…

– А… йа… э… ханхус… Йа… эхиес!

– Тц-тц-тц, – опечалился мистер Морли, – дыра должна быть совершенно сухой.

Он безжалостно направил поток горячего воздуха на больной зуб, а затем вернулся к разговору:

– Я не знал, что вы бельгиец. Очень интересно. Весьма приятный человек, этот ваш король Леопольд[10], как я слышал. Я лично твердо верю в монархию. Они проходят прекрасную подготовку, понимаете. Посмотрите, как великолепно они запоминают имена и лица. Это все результат такой подготовки, хотя, конечно, некоторые от рождения обладают определенными способностями. Вот взять меня. Я не запоминаю имен, но память на лица у меня потрясающая. Я никогда не забуду лицá, если видел его хотя бы раз. Вот недавно у меня был пациент, например. Я видел его раньше. Его имя ничего не значило для меня, но я сразу сказал себе: «Где я мог видеть его раньше?» Я так и не вспомнил пока, но это придет, я уверен… Еще раз прополощите, пожалуйста.

После полоскания мистер Морли критически осмотрел результаты своей работы:

– Мне кажется, всё в порядке. Закройте рот, осторожно, прошу вас… Ничего не беспокоит? Пломбы не мешают? Откройте, пожалуйста. Да, всё, похоже, в полном порядке.

Эркюль Пуаро встал с кресла, ощущая себя свободным человеком.

– Ну, до свидания мсье Пуаро. Надеюсь, вы не обнаружили преступников в моем доме?

Пуаро улыбнулся:

– До того, как я побывал у вас, преступником мне казался каждый. Сейчас, думаю, все будет не так.

– Да, безусловно, между «до» и «после» – огромная разница. Опять же, мы, дантисты, нынче уже совсем не такие изуверы, как раньше. Вызвать вам лифт?

– Нет-нет, я спущусь по лестнице.

– Как пожелаете. Лестница как раз рядом с лифтом.

Выходя, Пуаро вновь услышал звук льющейся воды за закрытой дверью. Он спустился на два пролета и, подойдя к последней лестничной площадке, увидел, как к двери провожают полковника колониальных войск. Смягчившемуся Пуаро он показался совсем не таким отвратительным, как раньше. Возможно, он прекрасный стрелок, на счету которого немало тигров. Нужный, в общем, человек – настоящий страж империи.

Пуаро зашел в приемную за шляпой и тростью. Беспокойный молодой человек был все еще там, что несколько удивило Пуаро. Еще один пациент читал «Филд»[11].

Пуаро взглянул на молодого человека с новообретенным добросердечием. Тот все еще выглядел пугающе – словно действительно собирался совершить убийство, – но все же убийцей не был, тепло подумал Пуаро. Несомненно, вскоре страдания молодого человека закончатся и он вприпрыжку сбежит по лестнице, счастливый, улыбающийся, не желающий никому зла…

Портье вошел и произнес ясно и твердо:

– Мистер Блант!

Мужчина за столиком отложил «Филд» и поднялся. Он был среднего роста, средних лет, среднего сложения. Хорошо одетый, спокойный мужчина проследовал за мальчиком.

Один из богатейших и наиболее влиятельных людей Европы – но и ему приходилось, как и всем остальным, идти на прием к дантисту, и он, конечно, нервничал перед приемом, как и любой другой… Раздумывая над этим, Пуаро двинулся к двери, забрав шляпу и трость. На ходу сыщик обернулся, и ему пришло в голову, что у молодого человека должна быть очень острая боль.

В прихожей Пуаро остановился перед зеркалом, чтобы пригладить усы, приведенные в легкий беспорядок манипуляциями мистера Морли. Едва он закончил, лифт опустился к приемной и оттуда появился портье, что-то фальшиво насвистывающий. Заметив Пуаро, он оборвал свист и поспешил открыть парадную дверь.

В этот момент перед домом остановилось такси, и из машины показалась женская ножка. Пуаро рассматривал ее с галантным интересом. Аккуратная коленка, чулки высокого качества. Совсем неплохо… Но туфля не понравилась бельгийцу. Совершенно новая лакированная туфля с большой блестящей пряжкой. Он покачал головой. Никакого стиля, сплошная провинциальность.

Между тем дама выбралась из такси, зацепившись при этом другой ногой за дверь; пряжка отлетела и упала, звеня, на мостовую. Пуаро галантно наклонился, подобрал ее и вернул владелице с поклоном.

Увы! Ближе к пятидесяти, чем к сорока. Пенсне. Неприбранные волосы цвета прелой соломы, одежда не к лицу – да еще и в тоскливых зеленых тонах! Она поблагодарила, уронив пенсне, а потом и сумочку. Пуаро – если уже не галантен, то по-прежнему безупречно вежлив – поднял и их.

Она поднялась к двери дома номер 58 по Куин-Шарлотт-стрит, а сыщик прервал шофера, жаловавшегося на скудные чаевые.

– Вы ведь свободны, hein?[12]

– Вот именно, свободен, – мрачно сказал шофер.

– Как и я! – воскликнул Пуаро. – Свободен от забот!

Водитель посмотрел на него с подозрением[13].

– Нет, мой друг, я не пьян. Я только что был у дантиста и еще шесть месяцев не увижу его. И это прекрасно!