Читать книгу Фарисей - Аглаида Лой - Страница 5

В отношении неблагодарного Плотникова заместитель директора питал чувство почти отеческое, ибо тот возглавлял лабораторию эргономической биомеханики, организованную по его, Станислава Сергеича, идее. Пробивая данную лабораторию в различных инстанциях, заместитель директора по научной работе и конструированию доказывал множеству людей вполне очевидные вещи. Никто особенно не возражал – но и дело не двигалось. Порой у многоопытного Станислава Сергеича возникало чувство отчаяния, казалось, будто он с разбега ударяется во что-то бесформенное, абсолютно упругое и непробиваемое. Однако он не отступил, предвидя в недалеком будущем солидные дивиденды, которые принесет ему эргономическая биомеханика, – и обстоятельства склонили голову перед его упорством.

– Прошу вас, Олег Сергеевич, – доброжелательно кивнул Тропотун сутулому высокому парню в очках с вечно торчавшими в разных направлениях соломенными волосами.

От природы Плотников был крайне стеснителен, отчего комплексовал и всячески свою стеснительность скрывал. Усевшись, он с трудом преодолел барьер внутренней нерешительности и заговорил агрессивной скороговоркой.

– Я понимаю, эргономика – не термоядерные исследования! Но это уже не смешно, потому что Ефременко надо мной в глаза издевается! Нельзя без стенда, вы поймите… Нет, можно конечно и наширмачка, только я так не привык…

– С Ефременко я разберусь. А стендом вашим займется Стаценко, едва мы развяжемся со «Сказочным бором». – Он сделал паузу и многозначительно заговорил: – Вы, Олег Сергеевич, грамотный инициативный инженер. Вот, хочу предложить вам возглавить отдел хозяйственных инструментов!

Инициативный инженер в недоумении уставился на заместителя директора, и веки его за толстыми стеклами очков быстро-быстро забились.

– Молодежь должна расти. – Серьезно продолжал Станислав Сергеич. – Ваши расчеты избыточного статистического давления на межпозвоночные диски произвели на меня благоприятное впечатление. Я думаю, что подвижное универсальное сиденье с регулируемым наклоном – работа весьма интересная и перспективная.

– Очень благодарен… повышение… – залепетал Плотников. – Но, Станислав Сергеич, я по натуре экспериментатор, я с тоски умру на этих хозяйственных инструментах! Мне бы заявки чтобы удовлетворили на медприборы…

Нет, мысленно подвел итог под проведенным психологическим экспериментом Тропотун, этот из блаженненьких, а такие анонимок не сочиняют!.. Он широко улыбнулся:

– Ну что же, Олег Сергеевич! Лаборатория ваша нам крайне нужна. К сожалению, это не все понимают… Так удачно сложилось, что Ирина Евгеньевна рекомендовала вас Шнайдеру.

– Лев Соломонович человек дальновидный, – неопределенно отозвался Плотников и нервно подкинул очки на переносице указательным пальцем.

Тропотун внутренне усмехнулся. Он понимал Плотникова: трудно было не ревновать к жизнерадостному Шнайдеру, в отделе которого она работала, невысокую темпераментную Ирину.

Дальновидный человек… Механически повторил Станислав Сергеич, когда дверь за ревнивым завлабом захлопнулась. Дальновидный человек… К чему это, собственно, сказано?.. Воевода продержится месяц, два, полгода – но пышные проводы на пенсию уже предрешены, так сказать, исторически. В свете этого станет ли Шнайдер затевать сложную интригу с анонимками?.. Навряд ли! С приходом нового директора – Тропотун подразумевал себя – ему грядет повышение. Лев Соломонович умен и суетиться зря не будет!

– Любочка, – попросил он, нажав кнопку, – пригласи Шнайдера!

Лев Соломонович деликатно заглянул в приоткрытую дверь, и Станислав Сергеич, не отнимая трубку от уха, жестом пригласил его к столу.

– Кто на Урале был? Вальцев на Урале был?.. – напористо говорил Тропотун. – Почему мы должны отдуваться за нерасторопность других? Модель удачная, перспективная… В конце концов есть арбитраж!.. Тогда летите сами и на месте договаривайтесь! – и, в сердцах швырнув на рычаг трубку, раздраженно посмотрел на вошедшего.

– Кто? – сочувственно спросил тот.

– Чернов из холодильников. Разработали прекрасную трехкамерную модель, а там, видите ли, сложно!

– Известное дело, – усмехнулся иронически Шнайдер. – А Чернову надо самому шевелиться, не первый год над отделом начальствует!

– Черт с ним, выкрутится, – отмахнулся Станислав Сергеич, глядя на высокого, великолепно сложенного Шнайдера, устроившегося перед ним за столом. – Что с лагерем?

– Работаем… – тот едва заметно пожал плечами и посмотрел на Станислава Сергеича мудрым, словно протянувшимся из глубины веков взглядом.

– Успеете?

По свежему красивому лицу Шнайдера с чувственным ярким ртом прошла тень беспокойства, но он тотчас взял себя в руки.

– Должны успеть. Козлову я предоставил режим наибольшего благоприятствия. Эскизам дизайнеров следуем, как катехизису. «Зону вечернего отдыха» ты отчетливо представляешь?

– Да… в общем… камин… бар…

– Во-во! Камин, бар, кресла… А знаешь ты, как мы достали синтетику для обивки кресел? Украли!

– То есть как?!

– Не боись, неподсудно… – усмехнулся Шнайдер и поправил пышную рыжеватую шевелюру. – Перехватили вагон с опытными образцами, который шел в другую область.

– Гангстеры… – почти с восхищением произнес Тропотун.

– А что делать? Ты мне скажи – что я должен был делать?.. Ефременко у нас вроде украшения хозяйственной части. Деньги получает, а за какие добродетели – неясно! – Помолчав, прибавил: – А синтетика хороша… Темно-вишневая, и на ощупь – чистый сафьян…

– Темно-вишневый да в отблесках пламени должен смотреться товарно… – задумчиво сказал Тропотун, размышляя параллельно о чем-то своем. – Ну а «терраса»? Люблю ретро! Ажурные стулья, воздушные столики, прелестные дамы с длинными газовыми шарфами…

– Нет, я так не могу! – вдруг завелся Шнайдер. – Почему все должен делать Лев Соломонович?.. Ефременку надо за саботаж привлекать к уголовной ответственности! Где древесина для «террасы»?.. Сколько можно мне с ним ругаться?.. Между нами, я обещал ему фотокарточку испортить – не помогло. Твердит: не могу достать, кончились фонды, перехватили под носом… Снабженец… – он презрительно скривился. – Я вчера целый вечер потратил, занимаясь его, между прочим, делом! Обзвонил старых знакомых насчет древесины. Кажется, наткнулся – но придется поколдовать…

– Колдуй. Подпишу все, – но чтоб без уголовщины.

– За кого ты меня принимаешь?.. – с одесским акцентом поинтересовался Лев Соломонович.

Тропотун невольно усмехнулся, потом посерьезнел и вдруг спросил:

– Слушай, как считаешь, выгорит у нас в Москве?

– Хрен его знает! – откровенно ответил тот. – Я ведь не мебельщик, а лесник по образованию. На мой непросвещенный вкус – здорово. Дизайнеры наши из кожи вон повылазили – так старались. Ну и наш отдел в грязь лицом не ударит!

– Если на ВДНХ проскочим…

В этом «если» крылось для Станислава Сергеича и НИИБЫТиМа многое: карьера, премии и даже – чем черт не шутит! – перспектива попасть на ЭКСПО…

На несколько мгновений каждый погрузился в приятные грезы. Первым заговорил Тропотун:

– Скажи ты мне, Лев Соломонович, только откровенно, что судачит народ о возможных переменах?..

– Народ? – серьезно и саркастически произнес Шнайдер, глядя на заместителя директора большими серыми чуть навыкате глазами. – «Народ безмолствует»!.. На мой личный взгляд – предпочитают тебя. Оршанский специалист, конечно, знающий, но в нем же обаяния ни на грош!

Разговор был исчерпан, и Шнайдер направился к двери.

– Постой-постой! – воскликнул вдруг Тропотун. – Тут Кисина со мной общалась. Не то чтобы жаловалась на тебя, однако… В общем, не понял я, чего она хочет!

– Знаю я, чего она хочет… – двусмысленно произнес Шнайдер. – Вот только жениться на всех нельзя! Разве в магометанство податься?..

– Ты с ней поделикатнее, Лев Соломонович, – не принял шутки Тропотун. – Женщине за сорок, личная жизнь не складывается. А тут еще «жилую комнату» на свой страх и риск доводит, потому что ты пропадаешь в секторе Козлова. Смотри, польются жалобы в профком…

– Спасибо, я учту, – с иронией произнес Шнайдер и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Когда на исписанный лист вдруг шлепнулась наглая муха, Тропотун словно бы даже обрадовался нарушительнице санитарных норм его кабинета. Медленно, стараясь не спугнуть насекомое, он протянул руку, взял свежую газету и свернул ее в аккуратную мухобойку. Муха перестала тереть лапками огромные глаза и, учуяв недоброе, взлетела. Некоторое время она кружилась под самым потолком, а затем, уверившись в собственной безопасности, опустилась на сверкающую полировку стола возле самой входной двери. На цыпочках, не дыша, Станислав Сергеич стал подбираться к краю стола. Он занес уже для удара руку – как вдруг дверь резко распахнулась и полная дама в платье тигровой окраски бомбой ворвалась в тишину кабинета.

– Это что же такое делается? – мощно вопрошала она, напирая на заместителя директора монументальным бюстом. – Все лучшее себе – а нам одни пленки!

Успевший завести руку с мухобойкой за спину, Тропотун развернул газету в пристойный вид и небрежно швырнул на стол. Строго оглядев даму, он молча прошел во главу стола и медленно, с достоинством опустился в кресло.

– Это безобразие… – добавила дама уже не так уверенно.

– Слушаю вас, – с ледяной вежливостью произнес Тропотун. – И, сделайте одолжение, не кричите, как на базаре. Спокойно объясните, в чем дело?

– Понимаете, Станислав Сергеич, – заговорила та более-менее нормальным тоном, – привезли по заказам мясо. Всегда получается, что другие отделы прибегают раньше и успевают расхватать лучшие куски – мы находимся в самом конце коридора, в аппендиксе. Остаются одни пленки и мослы – разве это справедливо?

– Хмм… Заказы, это в компетенции Ефременко… Да вы присаживайтесь! Он надавил кнопку селектора:

– Любочка, соедини меня с Ефременко… – Напряженно ждал, пока не просигналил селектор. – Иван Иванович? Тропотун говорит. Что за история с заказами? Почему не установлена очередность в получении заказов отделами?

– Во где у меня эти заказы! – раздался хрипловатый голос Ефременко. – Ходят, жалуются – что за люди? Стараешься для них, машину выбиваешь, в гастрономе в очереди торчишь, а вместо благодарности одни жалобы!..

– Люди справедливо возмущаются, – прервал его сетования Тропотун. – Их не устраивает порядок распределения заказов. Составьте график, чтобы приходили от каждого отдела и брали на весь отдел. Вы поняли?

– Да.

– Такое решение вас устраивает? – обратился Тропотун к гневливой даме.

– Конечно, Станислав Сергеич, спасибо! – закивала та.

После ухода борца за мясную справедливость Тропотун сделал внушение Любочке, чтобы без доклада она не пропускала никого, даже маскирующихся под тигров дам! Любочка юмора не поняла, обиделась и заявила, что с женщинами таких габаритов драться не может в силу физических возможностей. Инцидент был исчерпан, и Тропотун попросил найти ему Козлова.

В ожидании заведующего сектором мебели для общественных зданий Станислав Сергеич еще раз прокрутил историю с заказами и решил, что действовал безукоризненно. Коренастая длиннорукая фигура Ивана Ивановича маячила перед его внутренним взором. Любил, любил Иван Иванович создавать видимость кипучей деятельности на своем поприще заместителя по хозяйственной части директора НИИБЫТиМа. До чего сволочной мужик, подумал Тропотун, которому припомнилась свара, затеянная Ефременко при распределении квартир, – из горла ведь вырвал большую площадь у Пустовойтова. Насобирал справок о несуществующих болезнях, прописал отдаленных родственников, жалобы в горисполком и в газеты настрочил. Все, разумеется, под предлогом борьбы за чистоту рядов и высокую мораль. И чем подлее затевал дело, тем выше становились моральные критерии – само собой, к вящей пользе Ивана Ивановича.

С наглым жужжаньем муха уселась на стол перед заместителем директора по науке и конструированию, и он наконец-то припечатал ее к полировке с мстительным удовлетворением – словно не муху, а Ивана Ивановича прихлопнул!

А в кабинет уже вбегал жилистый, высокий, поджарый Козлов. Тридцатишестилетний потомок кубанских казаков обладал холерическим темпераментом, нос у него был длинный, крючковатый, слегка вбок, а глаза желтоватые, волчьи.

– Сюда, поближе, Михаил Тарасович… – пригласил Тропотун. – Время дорого – рассказывайте!

– Все на мази! – бодро заверил начальство тот и тряхнул несуществующим казацким чубом. – Стаценку я накрутил, качество контролирую сам. Только древесина оказалась сыровата. Пришлось подсушивать ультразвуком. А текстура – блеск.

– Сейчас вы занимаетесь мебелью для столовой? – уточнил Станислав Сергеич.

– Да. Помните эскизы? Модерн начала века плюс фольклорные мотивы.

– Как же… – задумчиво кивнул Тропотун, – отталкивались наши дизайнеры от Васнецовской мебели из усадьбы Тенишевой, еще и кресло Перцовой по эскизу Малютина… Своеобразно!.. Но грешен – предпочитаю «английский стиль»…

– Ну, Чиппендель – мастер… – подтвердил Козлов, слегка посмеиваясь про себя над пристрастием начальства к «английской мебели». – Там такая текстура при полировке выявляется!..

– Красное дерево!.. – удовлетворенно отозвался Тропотун. Разговор прервался и стремительный Козлов, решивший было, что аудиенция окончена, вскочил на ноги. Станислав Сергеич остановил его жестом.

– Сядьте… – повелительно сказал он. – У меня есть хорошая новость… – Станислав Сергеич выдержал эффектную паузу: – Вопрос с квартирой решен положительно!

Смуглое подвижное лицо Козлова на мгновение застыло, потом сквозь загар стали проступать бурые пятна волнения.

– С квартирой?.. – нерешительно переспросил он.

– Есть два варианта на выбор. Либо вы сразу получаете трехкомнатную и, естественно, сдаете однокомнатную, либо дополнительно к вашей однокомнатной получаете двухкомнатную и сами занимаетесь обменом. Я бы вам советовал второе – при таком раскладе можно смениться и на четырехкомнатную.

– Четырехкомнатную… – сомнамбулически повторил Козлов. – Станислав Сергеич… такая новость… с меня коньяк!

Тропотун невольно засмеялся, показалось, что Козлов пойдет по кабинету вприсядь. А тот пребывал на седьмом небе.

– Жена пиявит, младенец орет, дочка старшая не слушается, теща приехала жить… Сумасшедший дом! Увольняться уже собрался, верите? Как-то однокурсника повстречал, он меня в свой НИИ сразу начал переманивать – квартиру через пол года обещал! Я ведь архитектор с опытом…

Понимающе улыбаясь тонкими губами, Станислав Сергеич думал – вот они, сокровенные мыслишки! Минута радости, неуправляемый всплеск эмоций – и я знаю все ваши замыслы, товарищ Козлов. А дурак же я был бы, упустив Козлова!.. Работяга, не интриган, просто порядочный человек…

– Рад, Михаил Тарасович, искренне за вас рад! – прервал он наконец излияния ошалевшего от привалившего счастья завсектором, поднялся и торжественно потряс ему руку.

Не чуя под собою ног, Козлов выскочил из кабинета, даже забыв прикрыть дверь.

Этот у меня на крючке… Сказал себе Тропотун, закрыл дверь и вернулся в свое кресло. Из чувства благодарности он своротит горы… Станислав Сергеич позволил себе несколько расслабиться и закурил. Струйка дыма медленно расслаивалась в воздухе на голубовато-сизые тонкие жилки, из которых плелась причудливая картина каких-то восточных мотивов. Он вглядывался в эту картину – не доставало только какой-нибудь пери… Усмехнулся над собою: в каждом мужчине сидит восточный падишах – и загасил выкуренную на две трети сигарету в бежевой с болотными разводами пепельнице, в которой виделось ему что-то утонченно-японское.

В приемной возле печатавшей на машинке Любочки сидел со скорбной миной долговязый молодой специалист. Увидев начальство, он поспешно вскочил и забормотал что-то неразборчивое. Любочка оторвала от клавиатуры сильно подведенные глаза и с меланхоличным видом победительницы наблюдала за своим поклонником.

– Да-да… – с холодной значительностью произнес Тропотун и прошествовал мимо.

Длинный полутемный коридор НИИБЫТиМа тянулся через все здание. В него выходило множество дверей, пестревших разнородными табличками с названиями отделов, секторов, лабораторий. На ходу Станислав Сергеич ответил на приветствие кругленького юркого инженера из отдела пылесосов, злорадно отметив его обширную лысину цвета слоновой кости. Потом обменялся рукопожатием с Филаткиным, заместителем главного инженера по бытовым приборам. Они поговорили про Салазкина, чей отдел стиральных машин снова не укладывался в график разработок. И, наконец, Станислав Сергеич свернул по коридору налево и толкнул заветную дверь с волевым мужским профилем на табличке.

Пристроившись к писсуару, он рассеянно вперился в стену и принялся рассматривать грудасто-задастую деву, изображенную фломастером со всеми пикантными подробностями.

– Когда только успевают?.. – раздумчиво сказал мужчина у соседнего писсуара.

– О, богатым будешь – не узнал! – отозвался Станислав Сергеич на слова Пустовойтова. – Наверно дизайнеры резвятся – рука твердая. – Он застегнул молнию и перешел к умывальнику. – Вы к нам заходите в пятницу вечерком… Коньячок опробуем коллекционный… Ну и женщины, я полагаю, не соскучатся!.. – вытянув из кармана брюк двумя пальцами платок, он промокнул руки.

– Хорошая идея, – сдержанно отозвался Дмитрий Алексеевич, обрадованный этим предложением. – Давно уже не сидели так просто… В обед сыграем?..

– Во время пятнадцатиминутки.

– Идет. Забью ракетки. – И Пустовойтов энергичным шагом покинул сортир. Последовавший за ним Тропотун брезгливо отметил, что тот даже не ополоснул рук. Спускаясь по широкой лестнице на второй этаж, он мысленно видел как бы немного приплюснутое лицо Дмитрия Алексеевича с квадратным подбородком и крепкими челюстями. Интересно, подумалось вдруг ему, а как бы отреагировал Пустовойтов, скажи я про анонимку?.. Растерялся? Испугался? Остался бы невозмутимым?.. Нет, этот не из пугливых! Ну а что если действительно он и Регина?.. – Не дури, Станислав! Конечно, Регина недурна, но ведь Зоенька его куда экстравагантнее. К тому же художница, выставляется – та еще шельма!.. Дмитрий Алексеевич надеется занять мое местечко, если я поднимусь ступенькой выше. В этом есть резон, потому что у меня должны быть свои люди. Однако я на это не пойду. Суриковский институт это престижно, но технического образования он не дает. В нашей системе художник-прикладник выше заместителя главного инженера не поднимется, а на этой ступеньке уважаемый Дмитрий Алексеевич уже устроился… Впрочем, на руководящей должности можно и без технического обойтись – прецеденты имеются! В пятницу потолкуем. Может он, как в «Разводе по-итальянски», сам на себя анонимку написал?.. Станислав Сергеич хмыкнул – Пустовойтов явно не тянул на Марчелло Мастрояни.