Читать книгу Малинка с горечью - Аглая Отрада, Алиса Калинина - Страница 2

Стиснув зубы, я едва удержался, чтоб не шандарахнуть ни в чем не повинной дверью. И это я тот человек, который искренне считал, что может познать дзен? Серьезно?! Сейчас у меня внутри кипело, как в адском котле. Просто хотелось рвать и метать. Во мне полыхала ярость тигра, загнанного в клетку.

Сколько раз нужно повторить, что терпеть не могу, когда меня называют Максик, чтоб дошло до ее блондинистого мозга? Максик, кексик, пупсик, куксик?! Меня выворачивает, когда слышу подобное!

Бесит это само по себе, а уж сверху того, что из всех женщин, готовых стать суррогатной матерью, Стеллка выбрала именно ее, иначе как злым роком не назовешь. Такое ощущение, что я где-то сильно накосячил, и теперь счета за этот грех приходят пачками.

Юношеская злость, обида вдруг захлестнули и грозили утопить в своем мутном водовороте. Я понял, что не смогу сейчас адекватно общаться с потенциальным клиентом и, наплевав на крупную сделку, отменил встречу.

Беру тайм-аут. В загородном доме сегодня никого нет и не будет, значит, я могу себе позволить просто выходной. А если честно, мне до чертиков захотелось напиться, забыться, проспаться и наконец, хоть немного разобраться, что творится на душе. Меня чуть ли не лихорадило. Зачем она появилась в моей жизни? Наивная чистая ромашка, которая оказалась обычной вертихвосткой.

А я ведь собирался наперекор всем жениться! Не зря дядька тогда, увидев ее фотку, процитировал: «Влюбившись в ямочки на щеках, мужчина по ошибке женится на всей женщине».

Я с ума сходил по этим безумно привлекательным ямочкам на щеках. Поцелуй ангела еще, кажется, их называют. Да я реально тогда съехал с катушек! Все мои девочки, тачки, клубы вдруг показались такой дешевкой по сравнению с ней!

Сейчас я хотел остановить поток воспоминаний. Хотя бы до того момента, как приеду домой и налью полный бокал виски. Но нет. Они лезли внаглую, как малолетки в ночном клубе готовы залезть в штаны первому же мужику с толстым кошельком…

В то лето в нашей компании появилась Алина. Раньше они с матерью жили в областном центре, ютились в общежитии. Потом ее мать вышла замуж за местного «кулака», как сказали бы раньше. Первый парень на деревне. Пардон, мужик. Крепкое крестьянское хозяйство, коровы, свиньи и всякая пернатая живность. В общем, жених завидный.

Моя Вера Васильевна пичкала меня с детства парным молоком и домашним творогом с его домашней фермы, так сказать от «отечественного производителя». Ну и соответственно, вываливала на меня все новости.

Клим Нефедов не так давно овдовел, и поскольку вдвоем со своей матерью с хозяйством не управлялся, привел в дом новую жену, бонусом к которой шла здоровая и скромная дочь.

Я не любитель выслушивать сплетни, но бабуля, как местный авторитет, считала своим долгом делиться со мной «светскими новостями».

– Ну и дура Надька-то! – сокрушалась она, познакомившись с новой хозяйкой усадьбы. Девка растет, свой угол, какой-никакой ей нужен. А она, балда, совсем мозги потеряла. Продала комнатенку-то! Нет, оно, конечно, Клим – мужик видный. Даже завидный. Вокруг него местные перезрелые невесты лисами вьются. А он видите ли, городскую взял. Она сговорчивая, свекрови не перечит, в хозяйство влилась, как с рождения в деревне жила. Да и Алинка – помощница. Не лежебочничает.

Обычно я слушал бабулин бубнеж фоном, как радио. Но почему-то именно этот выпуск «Сарафан-радио» меня заинтересовал.

Смешливую девчонку с умопомрачительными ямочками на щеках я прозвал про себя Малинкой. Ее сводный братец, точная копия папаши – серьезный и немногословный, принес пакет с моим худи, баночкой малины и запиской.

«Максим! Спасибо большое за то, что не дали мне замерзнуть. Возвращаю вашу вещь и в качестве комплимента от заведения – нашу малину. Такой в округе ни у кого нет. М. Алина»

Вроде ничего особенного, но меня обуял прямо охотничий азарт. Макарова Алина – М. Алина. Малина. Малинка. Как бы я хотел тебя согреть! Причем не надев на нее худи, а сняв все, что на ней есть. А на ней есть смешные хлопковые трусики, настоящие девчачьи. Это я подсмотрел, когда ветер рванул ее легкий сарафанчик, оголив аппетитные ножки и круглую попку, плотно упакованную в эти самые белые, высокие, плотно облегающие.

Алик привел ее к нам в компанию, а она не рассчитывала, что вечер выдастся холодным – пришла в легком сарафанчике. Замерзла, покрылась пупырышками, как гусенок, но уходить было неловко – нам для мафии нужен был человек.

Я отдал ей свою одежку и получил такой взгляд, за который можно порвать любого, кто приблизится к ней.

– А вы не замерзнете?

Смешная! Мы в одной компании, плюс – минус ровесники, а она мне «выкает».

Хотя мои двадцать два года и ее восемнадцать – это небо и земля. Я думал, что мне уже и хотеть нечего. Кажется, прошел все этапы эволюции.

И лишь маленькое зудящее желание, которое меня не отпускало меня почти неделю, – это она. Малинка. Смешная. Вроде ничего особенного. Простушка, на которую дома я бы не обратил внимания, но здесь, на фоне провинциальных красоток, которые старательно изображают из себя моднявых штучек, она выглядит просто раритетом, настоящим анахронизмом. Хотя и не в моем вкусе однозначно. Я люблю стройных, подтянутых, для которых фитнес-клуб – это второй дом. А эта – как сдобная булочка. Не толстая, даже не упитанная, а какая –то крепенькая, будто еще на рассталась со щенячьим жирком. Симпатичная, или можно даже сказать больше – русская красавица в представлении художников девятнадцатого века. Или же эпохи социалистического реализма. С толстой русой косой, большими голубыми глазами. Кажется, сейчас обернет косу вокруг головы, подоткнет подол ситцевого сарафана и пойдет серпом снопы жать.

А моя буйная фантазия уже рисует меня барином, объезжающим владения. И вот останавливаю лошадь, любуюсь ее отточенными движениями, крепкими голыми ногами и говорю.

– Хватит, красавица, поедем со мной.

Она вспыхивает от смущения, опускает глаза и в растерянности теребит выбившуюся прядь…

– Барин, я работаю, – робко отвечает, а у самой румянец во всю щеку, пышная грудь взволнованно вздымается.

– На сегодня с тебя хватит.

Протягиваю руку, помогаю взобраться в повозку и везу на дальний хутор.

Собственноручно отмываю в баньке, наслаждаясь ее девичьей робостью и восхитительной гладкой кожей, какая бывает только у здоровых, знакомых с физическим трудом, простых крестьянских девок. Не в пример полуобморочным, затянутым в корсеты, барышням с болезненной бледностью. И когда-нибудь я женюсь без любви на одной из них, как того требует общество.

А тут грудь, попа – как наливные яблочки – упругие и крепкие!

Тьфу ты! Спасибо, Вера Васильевна, за Бунина. А заодно и за всех классиков вместе взятых, которых ты вбила мне в голову. Отгоняю прочь видение, но ассоциации остаются, цепляются, как репейники.

Сам не знаю, почему залип на нее. Может потому, что она не норовила прыгнуть ко мне на колени. Не кокетничала, как Золушкины сестры на балу, и была единственной девчонкой в нашей компании, с которой я не переспал. Я не прыщавый пикапер, который самоутверждается за счет соблазненных телочек. Пикаперам важно количество, как в войну у летчиков – каждая нарисованная звезда на фюзеляже – сбитый враг. Мне даже жаль этих недомужиков, которые, как студенты, клеят девчонок по шпаргалкам, используют эмоциональные крючки, восполняя техникой то, в чем отказала мать-природа – в харизме самца. Они ущербны сами по себе, потому что разбивают сердца поверившим им дурочкам. Оставляют в их душах после себя выжженное поле. Я же никому ничего не обещаю. От слова совсем. А так – велком к папочке. Сами. И упрекать меня в том, что я «аццкий подлец» – добился своего и бросил, априори бессмысленно.

Но с Малинкой метод созревшего яблока не работал. Она не падала на меня. Просто я замечал, что ее глаза начинали сиять, когда она смотрела в мою сторону. И это замечал не только я…

– Макс, не трогай Алинку…. Она не такая, как все! – Алик отчаянно трясет меня за рукав. Выискался Дон Кихот. Да он и похож на идиота –защитника, сражавшегося с ветряными мельница. Как и тот, не видит реальной картины. Хотя это, наверно потому, что он влюблен в эту голубоглазую хохотушку.

– Такая. Такая, как все, мой бедный друг, – по-отечески шлепаю его по щеке. – Жаль мне тебя. Ничему классика не учит. Ты влюбился в типаж пушкинской Ольги. Если ты погибнешь, она быстро утешится в объятиях другого.

Конечно, я вижу, что она не такая. Но если я могу щадить чувства глупеньких влюбленных телочек, то парням таких поблажек не делаю. Особенно тем, в которых я вижу какой-то изъян, слабинку. Такова природа стаи. Вожак один. И поэтому я намеренно злю его, забавляясь тем, как его легко зацепить за живое.

– Не говори о ней так! – срывается на фальцет мой приятель-ботан и, ой-боюсь-боюсь, отчаянно сжимает кулаки. Мы почти ровесники, но пока он свои гербарии собирает, я регулярно качаюсь в зале. Да и ростом он едва дотягивается мне до подбородка. Так что у него не просто ноль шансов. Он глубоко в минусе.

Я говорю – приятель, потому что другом его не считаю – разные весовые категории во всем. Он маменькин сынок, к тому же маменька – коллега моей бабули – учительница. В графе отец – прочерк.

И месяц моей летней ссылки, который он помогает мне скрасить, не дает веских оснований приближать его к себе.

С девчонками тусить – он мне тоже не соратник. Я не спрашиваю, но очевидно, он девственник. Да и кто ему даст?! Явно не моя аппетитная булочка, которую он так яро защищает. Уверен, что она еще невинна. Малинка как пережиток далекого прошлого, рудимент социалистической эпохи. Когда девичья честь была в почете, а принесших в подоле клеймили позором.

Это бабуля, мой любимый надсмотрщик, без устали меня просвещает. Понимает, что меня учить, как дурака, только портить, но все равно с упорством ослика пытается сеять во мне разумное, доброе, вечное. Правда, для душеспасительных бесед я выделяю лишь час своего времени. И то полчаса за завтраком, полчаса за обедом.

Ужин у меня проходит по-разному. Иногда в одиночестве еду в областной центр в клуб или ресторан, но часто устраиваю пати или ночную вылазку на природу. Я центр Вселенной в этом небольшом поселке с громким названием Великино. Нескромно, но факт. Я спонсирую развлечения в нашей компании. Остальные парни тоже что-то вносят, но чаще занимают у меня, чтоб чисто номинально внести свою лепту. Но я возвращения долгов не требую. Да и суммы, по сравнению с Москвой, тут просто смешные.

Я, конечно, мог бы этот месяц проводить более продуктивно, но дань традициям ногтем не отколупнешь. Тем более, когда я родился, предки еще не были богатыми, и я почти безвылазно торчал у бабули. В школьные годы оставался на все лето, теперь сократил до месяца. Не могу отказать ей. По факту, она меня и воспитала. И наверно, всем, что во мне есть хорошее, я обязан ей, потому что плохое налипает само.

Правда, сейчас не знаю, как быть. Универ закончил, и я собираюсь по-взрослому работать. Так что на следующий год ни о каком месяце в деревне и речи быть не может. А ее в Москву никакими коврижками не заманишь. Придется радость общения свести к скайпу.

Какого черта меня это так зацепило? Милое летнее приключение! С девчонкой, которая по определению была не мое?! И тут же в голову лезут одни непечатные выражения. Она была то, что называется мое, вопреки разуму и привычкам. Просто я никогда не считал, что девушка обязательно должна быть умненькой. К чему? Ее задача – ублажать мужчину, украшать, быть его визитной карточкой, по которой сразу виден его достаток. Сколько вложено в «тюнинг», в наряды. И это нормально. В мире все имеет свою цену. Тем более престиж и вес в обществе.

Смешная пухленькая Малинка чувствовала бы себя неуютно среди поджарых, как породистые лошади, красоток. Но с ней все было по-другому. Сама, свежая, как только что сорванные ромашки. Или та же малина, которую она мне передала. Сочная, сладкая, которую хотелось буквально пить губами, смакуя ее неповторимый вкус, наслаждаясь волшебным ароматом.

И дело не в разрыве шаблона, когда, объевшись фуагра, тянешься к простому соленому огурцу. Нет, она привлекала невероятной неиспорченностью, чистотой тургеневских девушек – хотя этот обморочный образ был так же далек от моего идеала, как от нас Туманность Андромеды.

С Малинкой сбивались все мои настройки, ломались фильтры безопасности. И она неведомым образом сумела проникнуть в мою душу. С ней я даже поделился своим необычным детским увлечением, о котором тогда не знал никто из моих приятелей. Я фанател от мушкетеров. Начиная от атрибутики и заканчивая литературой. Началось с того, что всю начальную школу на новогоднюю елку я наряжался в костюм мушкетера. А потом начал ходить в школу фехтования.

Но у подростков своя линейка ценностей, и я с фехтования трусливо переключился на бокс. В то время наша семья не была настолько богатой, поэтому авторитет приходилось зарабатывать самому, часто кулаками.

И как-то это увлечение задвинулось куда-то, как бесполезная раритетная штучка. До лучших времен. А потом и вовсе забылось. Ведь каким бы авторитетом я ни пользовался в своем кругу, сказать: «Тысяча чертей» – было равносильно признаться в том, что у тебя венерическое заболевание или что ты нищий.

Странное дело, рассказав Малинке об этом, я понял, что теперь могу себе позволить и необычное хобби. И приехав домой, первым же делом купил настоящую боевую шпагу.

Эта простая девчонка словно разбудила во мне то, чему я не позволял проснуться. Словно со стороны посмотрел на свою подростковую глупость. Но удивительное дело – не почувствовал стыда или разочарования в себе. Малинка удивительным образом будто сонастраивалась на меня. Наши души резонировали. Я был уверен, что мог бы поделиться с ней самым сокровенным, и она бы поняла. Так, как должен понимать настоящий друг. Которого у меня, кстати, и не было. Было много друзей, но того, перед кем бы открыл душу нет. С Малинкой смог бы…

Такая юная, неискушенная, но по-женски мудрая. За плечами только школа, но эрудированная, начитанная. При такой несладкой жизни – неунывающая и смешливая…