Читать книгу Бычки в томате. Иронический детектив - Агния Шугурова - Страница 10

– Вилли! Трина!

Тишина. Стайка ворон на огороде за домом сегодня вела себя слишком шумно. Да и неудивительно – на носу тридцать первое октября, Хеллоуин. Осталось только положить пару тыкв рядом с чучелами и зажечь внутри них свечи.

– Трина! Вилли! Отзовитесь! Эй!

Тишина.

Через забор, обвитый увядшими прядями декоративного плюща, заглянул сосед, герр Михель. Лицо старика выражало крайнее любопытство, а в глазах плескался плохо замаскированный страх.

– Ооо, Леон! А я уж было обрадовался, что соседи вернулись, услышал шум, дай, думаю, загляну! Слава Богу, ты приехал! А я волнуюсь! Я так волнуюсь! Ты как думаешь, может быть, они поехали в Мюнхен? Их нет уже почти неделю… Я забрал себе живность, надеюсь, в этом нет ничего предосудительного? (Узловатые руки трудяги мяли и перебирали края старой, как и он сам, фетровой шляпы). Несчастные животные погибали от голода и жажды.

Михель все говорил, говорил, говорил…

Леон подошел к старику и обнял его. Как много лет прошло с тех пор, когда он в последний раз приезжал сюда? Десять? Пятнадцать? Михель тогда был коренастым мужиком, который запросто взваливал себе на спину упитанного поросенка. Сквозь вязаную безрукавку соседа Леон под ладонью почувствовал острые стариковские лопатки. Внезапно к горлу подступил горький комок, и глаза предательски защипало.

– А пойдем-ка, старина Михель, посмотрим, что там творится? – Леон подбородком указал на дверь дома Глюков. Стариковское любопытство пересилило страх, и Михель, нахлобучив на лысину изжеванную шляпу, засеменил следом.

Обычно гостеприимный светлый дом фон Глюков, вместо ароматов свежей выпечки, жаркого и садовых цветов, поставленных заботливой рукой Трины в фарфоровую вазу с пастушкой, встретил посетителей темным провалом незапертой двери и затхлостью. Вот, ведь странно… Жизнь, она, оказывается, пахнет! Счастьем, заботой, надеждами, ссорами и примирениями, любовью. Пахнет Жизнью. Когда в доме нет жизни – пахнет страхом. Проникающим в поры, удушливым, уродливым и тошнотворным вселенским ужасом.

Михель втянул в плечи голову, будто старая черепаха, наивно считающая свой хрупкий панцирь надежной защитой от этого безумного мира. Леону стало жаль старика, и он принес Михелю с веранды стул, по пути стряхнув с него горку опавших листьев.

Пока сосед приходил в себя, Леон решил осмотреть дом. В углу прихожей обнаружился усохший трупик почившей в бозе мыши. Кухонный стол, обычно такой гостеприимный и изобильный, встретил сыщика лишь корзинкой гниющих яблок, над которыми клубились плодовые мушки, да пивной кружкой, на дне которой в остатках пива плавала дохлая муха. Под обеденным столом сыщик краем глаза увидел какой-то объедок то ли булки, то ли пирога. Трина, жуткая чистюля, никогда бы не допустила подобного беспорядка! В комнатах стариков все по-прежнему, все, как и сто лет назад, когда молодой Леон захаживал к ним в гости на пару глотков пива и яблочный пирог фрау Трины: те же гобеленовые коврики с пастушками на продавленных креслах и кружевные салфеточки на спинках, та же массивная малахитовая пепельница с кучкой седого пепла в своем чреве на старинном ореховом комоде. Над комодом по всей стене развешаны выцветшие черно-белые фото в деревянных рамочках, кое-где за край рамок заправлены пыльные сухоцветы.

Ностальгия, знаете ли, это такая гостья, которая всегда приходит без спроса. Она открывает с ноги дверь в чулан вашей памяти и бесцеремонно хозяйничает там, поднимая пыль, пока вы беспомощно хватаете ртом воздух. На Леона смотрели молодые, счастливые и красивые люди. Свадебный поцелуй, букет невесты, улыбающиеся гости… Вилли, Трина и крошечный Леонард, завернутый в кружевные пеленки, как куколка тутового шелкопряда. Вот Трина и Элеонор, матушка Леона, сидя в плетеных креслах напротив замка, держат на коленях своих сыновей в непромокаемых штанишках. Мама, такая молодая, веселая… Как же они с Леоном все-таки похожи! Когда-то она любила его. Когда-то давно, еще до смерти отца. А сейчас – лишь пара телефонных звонков по праздникам – живы, здоровы – и слава Богу! Трина с Элеонор дружили, казалось, всегда. А вот Леон в обнимку с Кнутом, сыном старого Абрахама, на лужайке перед замком, в руках юношей клюшки для гольфа. Кнут погиб в 2006-м в автокатастрофе, ему был всего-то тридцать один год. Да, славный был парень, добрый. И жена у него была красавица! Жаль их обоих… Вот двое малышей лет четырех копошатся в траве на той же лужайке. Дети сфотографированы со спины, они очень внимательно рассматривают что-то в траве, рядом сачок для ловли бабочек, на одном из мальчуганов – колпачок с помпоном. Леон догадался, что это были двоюродные братья фон Глюк – Кнут и Леонард – в детстве. Кто из них кто на фотографии – Леон не знал, да это было и не важно.

Предательски защипало в носу. Эх, жаль, что он не курит! Сейчас был тот самый момент, когда он с удовольствием бы сделал затяжку-другую. А что такого? Все великие сыщики были заядлыми курильщиками – может, и Леону стоит завести себе трубку?

В мозг вонзился острый коготок, подцепил тоненькую, невидимую, почти несуществующую ниточку и настойчиво дергал за нее, пытаясь выпустить на свободу очень нужную и важную мысль, словно игривый котенок пытается вытащить из-под буфета привязанный к веревочке фантик. Только бы не оборвалась! Леон проделал тот же самый путь, ощупал все углы и закоулки комнаты цепким взглядом в одном направлении и в обратном. Но, увы, ниточка исчезла. Растворилась. Но царапина, оставленная острым коготком, неприятно зудела. Леон достал из-за пазухи свою записную книжку и огрызок карандаша и написал в ней: «Комната Вилли.???». Да-да, и три больших знака вопроса.