Читать книгу Остров осьминога - Ахат Наилевич Хусаинов - Страница 3

Остров осьминога
Книга 1
Глава 2. Прошлое

Оглавление

Доктор Свамп вышел из двери и огляделся. Он потянулся, разминая затекшие суставы и конечности. Его лоб блестел от пота.

– Пойдем, поужинаем хотя бы, – сказал Свамп, обращаясь к Мигелю. – Или ты думал, что я забыл про тебя? – в уголках глаз доктора появились морщинки, он улыбался.

– С мальчиком всё хорошо? – спросил Бароссо.

– Пока еще нет, но всё будет нормально. Заживет. Несколько переломов, часть из них сложные, но никакой серьезной опасности для здоровья или жизни нет. Всё, хватит болтать. Пора ужинать. У меня, как и у тебя, даже обеда не было.

Свамп пошел вперед и спустился на первый этаж. Теперь Мигель смог хотя бы оглядеться. Большой холл с несколькими дверями. Стойка приема посетителей и необходимая для больницы обычная медицинская каталка, которая висела в воздухе рядом со стойкой. Из персонала никого не было видно, но со второго этажа раздавались звуки. Значит, еще не все разошлись, хотя время было позднее. Вокруг царил обычный бетон, или, возможно, усиленный, Мигель не умел их отличать.

Доктор свернул в одну из дверей, Бароссо шел за ним. Они попали в столовую-кухню. Несколько столов со стульями и скамейками были отгорожены от небольшой кухни. За столами никого не было, а сами столы стояли пустыми.

– Нинель! – позвал доктор. – Где ты? Без тебя мне сегодня никак!

Из-за перегородки вышла миниатюрная женщина. Она была одета в ту же робу, как и все, но не могла этим скрыть свою стройную фигуру. Короткие светлые волосы и синие глаза могли свести с ума любого. Нинель внимательно осмотрела Мигеля и коротко произнесла:

– Сначала идите умойтесь, мне ваша грязь здесь не нужна.

Доктор Свамп попробовал ее уговорить, но Нинель была непреклонна. И мужчинам ничего не оставалось, как подчиниться. Раковина нашлась в углу, а рядом с ней огромный бак, наполненный водой. Пока они поливали друг друга водой и мыли руки и лицо, доктор объяснил. Воды питьевой на острове мало, и электричество тоже в большом дефиците. Поэтому там, где можно их сэкономить, экономили.

Доктор и Мигель сели за стол, на котором уже стояло три тарелки, два стакана и чайник. В двух тарелках была неизвестного происхождения каша, а в третьей тонкие куски хлеба. Свамп и Бароссо накинулись на еду, не чувствуя вкуса. Они проглотили всё буквально за несколько минут. Залпом выпили по первому стакану чая и только на втором замедлились. Нинель посмотрела на них, как на зверей, забрала грязные тарелки и ушла.

– Мигель, – обратился доктор к Бароссо. – Слушай, давай ты мне не сегодня расскажешь о себе, а завтра. У меня уже нет сил, и я бы пошел спать. И тебе стоит отдохнуть. Договорились?

Мигель посмотрел на доктора, лицо того действительно было измотанным, и согласился. Бароссо доктор проводил на третий этаж, где был свободный жилой бокс. Как только Мигель увидел кровать, то забыл обо всем. Он уснул еще до того, как его голова коснулась подушки.

* * *

Мигель проснулся рано, но чувствовал себя хорошо отдохнувшим. Он спустился в столовую, где очаровательная Нинель его снова накормила. За столами никого еще не было.

– А ты не знаешь, где Свамп? – спросил Мигель у заведующей столовой.

– Он, наверно, еще не вставал, никогда завтрак не пропускает. Скоро спустится. А ты новенький у нас?

– Да. Почему все меня об этом спрашивают? Неужели это так заметно?

– Заметно, и тем, кто долго на острове Осьминога, это видно сразу, – ответила Нинель, забирая тарелку у Мигеля и наливая себе в кружку чай. – Просто жизнь у нас такая. Мы редко доверяем новичкам, потому что никогда не знаем, кого к нам привезли. Вертолет прилетает постоянно, примерно каждые два-четыре дня. Привозит от пяти до двадцати новых заключенных со всего мира. И кто из них кто – неизвестно. Мы, местные, знаем, чего ждать друг от друга, у нас есть определенные правила, которые стараемся соблюдать. Конечно, они отличаются в зависимости от района, но все-таки они всем известны. А новенькие – это страх, мы боимся, поэтому и не доверяем.

– А почему тогда доктор меня не испугался, он же знал, что я новенький?

– Не знаю, лучше у него спросить. Но я почему-то тебя тоже не боюсь, – Нинель встала со стула. – Мне пора готовиться, сейчас все жители дома набегут, а потом еще надо больных накормить.

Мигель залпом допил чай и встал со стула. В дверях он столкнулся с мужчиной и женщиной, которые оживленно беседовали между собой. По их поведению Бароссо решил, что этих людей связывают интимные отношения. Возможно, они муж и жена, насколько это было возможно в современном обществе. На большой земле, как здесь называли весь внешний мир, эти понятия давно умерли и возрождаться не собирались. Мир стал местом для одиночек. И Мигель сам был прямым результатом такого общества. Он сам вырос в Доме ребенка, и его дети сейчас росли там. Прогресс было ничем не остановить. Оставался только вопрос, нужен ли такой прогресс.

Бароссо сидел на ступенях больницы и грелся на теплом утреннем солнце. Он распрямил ноги, откинулся назад, опираясь на прямые руки, и подставил лицо солнцу и ветру.

– У нас даже пляж есть, – за спиной раздался голос доктора Свампа. – Он, правда, небольшой, но там хотя бы можно купаться.

– А что, не везде можно купаться? – спросил, не оборачиваясь, Мигель.

– Конечно, нет, если зайти на глубину более двух метров, то тебя убьет система безопасности острова. Ты же не думаешь, что нас тут оставили без охраны и наблюдения? – усмехнулся доктор.

Бароссо не стал отвечать на последнюю реплику Свампа.

– Мне нужно примерно полчаса, чтобы сделать обход больных, а потом я свободен. Зайди в столовую, там Нинель приготовила нам чай. Возьми его, пару стаканов и поднимайся на крышу, я скоро приду и поговорим.

Мигель всё так же, не оборачиваясь, буркнул что-то, что можно было принять за согласие.

* * *

Мигель поднялся на крышу по лестнице, лифтов в здании, конечно, не было. Точнее, они были, но не работали и использовались как боксы для хранения различного барахла. В руках он нес два стакана и полный чайник, который для них приготовила Нинель. Она как-то странно смотрела на Бароссо. Он никогда не видел таких взглядов и не понимал, как их трактовать.

На крыше он обнаружил несколько металлических столов и стулья, расставленные вокруг них. Он выбрал стол и сел за него. Поставив всё, что принес, он налил себе немного чая и задремал. Но долго отдыхать ему не дал доктор.

– Вот молодец, – Свамп всё улыбался, Мигелю стало казаться, что это маска, за которой доктор что-то скрывает. А таким своим чувствам он привык доверять. Бароссо наполнил стаканы чаем и протянул один доктору.

– Куришь? – спросил доктор.

– Нет, – ответил Мигель, – и вам не советую.

– А мне это не вредит, – Свамп достал трубку и стал набивать ее табаком. – Знаешь, как сложно его здесь достать? Стоит очень дорого, но мне это единственная радость, кроме рассказов вновь прибывших.

Доктор раскурил трубку, отпил пару глотков из своего стакана и растянулся на стуле.

– Ну, давай начнем. Всё по порядку, кто ты, откуда, чем занимался, за что попал сюда. И не торопись – времени сегодня у меня много, если ничего не случится. Хотя обязательно случится, но это будет потом.

– А почему мне нужно все рассказать? – нахмурился Мигель.

– Мы вроде как договорились, что ты рассказываешь, а я тебя накормлю и предоставлю ночлег. Ну и если хочешь получить нормальное место для жизни на острове, то все равно придется все рассказать, – ответил Бароссо доктор.

– Ну хорошо, только, скорее всего, это займет много времени. С чего начнем? – Мигель расслабился и посмотрел Свампу в глаза.

– Потеря времени меня не смущает, сегодня у меня его много. А начинать всегда следует сначала, – ответил доктор и с явным удовольствием выпустил струю дыма в небо.

– Кто мои родители, я не знаю, как, наверно, и большинство людей. Вырос, как и все, в Доме ребенка, где меня и воспитывали до четырнадцати лет, – начал свой рассказ Мигель.

– Подожди, где ты родился, в каком городе? – оборвал его Свамп.

– В Випсити. Там и провел почти всю жизнь, – ответил Бароссо.

– Значит, корпорация «Скорп», – прокомментировал Свамп, и Мигель согласно кивнул. – Продолжай.

– После того как ушел из Дома ребенка, отправился в военную академию. Всё детство меня привлекала военная служба. Больше всего нравилось оружие, и очень хотелось из него пострелять. Но, как и все юношеские мечты, это было ошибкой. Никому не стоит связывать свою жизнь с войной. Как только мы поступили, нас разделили на отряды и стали обучать и тренировать. В академии учатся до двадцати одного года. Семь долгих лет, полных тренировок и муштры. К тому же еще старшие отряды, – Мигель поморщился, потирая правый глаз. Эти воспоминания были для него неприятны.

– Но пострелять-то получилось? – ухмыльнувшись, спросил Свамп.

– До тошноты, нас гоняли с утра и до вечера. Каждый день подъем и зарядка. Потом учеба, потом тренировка, потом снова учеба, вечером тренировка на стрельбище. И так каждый день, без изменений и без выходных. Через год мне стало чуть легче, некоторым избранным совсем легко, но большинству еще тяжелее.

– Почему?

– Через год, в зависимости от результатов, корпорация распределяет всех одногодок по разным специализациям. Тех, кто совсем тупой, отправляют в мясо. Они будут тренироваться еще больше, а учиться меньше. Из них сделают машины войны с большим количеством аугментаций. Там люди перестают быть похожими на людей. Больше похожи на животных, состоящих из костей, мяса и разных имплантатов. И главная задача – это умереть за корпорацию, – Мигель сплюнул.

– Вижу, ты не слишком хорошо относишься к корпорациям, – прокомментировал Свамп.

– Вторая специализация – это младший командный состав, – комментарий доктора Мигель оставил без внимания. – Я попал в него. Из аугментаций обязательна только одна, остальные по желанию. Нам в мозг вставляли небольшой компьютер, помогающий на поле боя. Прямо на сетчатку глаза нам схематично транслировалось поле боя, и мы могли управлять своим отрядом. Очень удобная вещь, если честно говорить. Как без нее раньше воевали, я не представляю. Я всегда знал, кто из моих бойцов где находится, чем он занят и в каком направлении двигается. Как я и сказал, остальные аугментации были по желанию. Многие этим и занимались, правда, по окончании службы у нас почти всё отбиралось. Но никто и не планировал заканчивать службу, только если было серьезное ранение и врачи отмечали снижение боеспособности ниже необходимого уровня. Мой отряд был одним из лучших, хотя на начальном этапе это было сборище обезьян с имплантатами, неспособное не то что к боевым действиям, а просто что-то сделать вместе.

– Так войны давно закончились, – задумчиво сказал доктор.

– Это для жителей мегаполисов, но на планете еще много полезных мест, с необходимыми ресурсами. И за них идет постоянная война между отрядами корпораций. Иногда война затихает, а иногда вспыхивает с новой силой. Правда, уже никто не применяет средств массового уничтожения. Последняя война наций нанесла слишком большой ущерб. Есть территории, на которые до сих пор лучше не попадать. Всё отравлено, и человек умирает за считаные часы, даже в защите. И никто не знает, какое оружие есть у противника, а многие переоборудовали старые ракеты новыми двигателями и новой электроникой. А значит, они стали точнее и быстрее. Вот корпорации и боятся. Но вести небольшие войны никто не перестал. Нас и использовали как пушечное мясо для таких задач.

– А третья специализация? – Свампу было интересно.

– Это высший командный состав. Туда могли попасть только дети из очень богатых семей или очень умные. Для того чтобы отобраться, надо было все экзамены сдать на «отлично», но это редко кому удавалось. С моего курса только двое прошли. Один сдал экзамены, а второй был сыном какой-то важной шишки. Что с ними стало и как их обучали, я даже не знаю. Ходили слухи, что их перевели в какой-то секретный бункер, где обучали стратегии и искусству ведения больших войн. Им вроде суждено было стать будущими командирами, которые заменят текущий состав, но я их больше никогда не видел и не слышал. Им предстояли очень сложные операции по внедрению сразу нескольких командных имплантатов в мозг. Даже не знаю, на что эти имплантаты способны, и опасно это или нет.

– А с тобой что было дальше?

– А я закончил академию и пошел воевать. У меня был небольшой отряд в десять человек. Вооружены мы были просто превосходно. Корпорация «Скорп» на этом не экономила. Нас отлично кормили, лучшие медикаменты, лучшие имплантаты. Всё для того, чтобы мы могли действовать самым эффективным образом. Так для нас началась наша маленькая война. Основными конкурентами были «Империум» и «Гентем». С ними и воевали.

Первым заданием было отбить у «Империума» медный рудник. Туда отправили три отряда, включая мой. Всем руководил Портид, один из высших командиров. Кстати, очень талантливый и расчетливый сукин сын. Он как будто был рожден, чтобы направлять и планировать атаки. Мы вооружились, как нам приказали, – дальнобойными и очень мощными винтовками. Они имеют специальный прицел и встроенный чип, помогающий при стрельбе. Сели на геликоптеры с плазменным двигателем и в мгновение ока пролетели шестьсот километров. Меньше чем через час мы были на месте. Рудник находился на высоте, окруженный темными скалами, казавшимися ночью черными исполинами. Сначала мы сняли всю охрану на скалах, просто перестреляв ее с большого расстояния. Тут и проявился гений Портида. Стрелять мы начали по команде, заранее распределив цели. После первого залпа из сорока бойцов «Империума» осталось только десять. Это больше было похоже на тир. Наши винтовки почти бесшумны, никто даже тревоги не поднял. Потом быстро сняли оставшихся и с помощью реактивных ранцев быстро поднялись на скалы, занимая ключевые точки, на которых раньше располагались бойцы «Империума».

Карьер был как на ладони. Внизу велась разработка, не прекращавшаяся даже на ночь. Везде горели огни, сновали по своим делам рабочие, складывалась добытая руда, тарахтели ломающие скалу установки. Внутри лагеря охраны было слишком мало, чтобы оказать нам достойное сопротивление, но они попробовали. Видимо, когда мы уничтожили охрану на скалах, пришло сообщение о большом количестве смертей у охраны, и была поднята тревога. Спешно поднимались защитные стены, просыпалась спящая смена охраны, усиливались посты, сканеры поднялись в воздух, пытаясь найти нас.

Сначала мы уничтожали сканеры. Это не было большой проблемой, на тренировках мы постоянно проделывали это, готовясь именно к таким ситуациям. Мой отряд и еще один засечь не удалось. Но третий все же попал в поле сканирования одного из сканеров. По этому отряду открыли шквальный огонь. У «Империума» есть дальнобойные винтовки, но охрана не очень хорошо обучена и подготовлена. Поэтому они просто постарались накрыть всю площадь, на которой находился третий отряд, не целясь в каждого по отдельности. К тому же у них была плазменная артиллерия, которая сразу же среагировала на сообщение со сканера. Из десяти членов третьего отряда шестеро погибли мгновенно. Один был тяжело ранен, и его помогал эвакуировать один из уцелевших. В бою остались только двое, и они стали прыгать по скалам, используя реактивные ранцы и отвлекая всё внимание на себя.

Над нами пролетел боевой геликоптер и тремя выпущенными ракетами уничтожил почти всю артиллерию. После выстрелов она стала четко видна на поле боя и стала основной целью для тяжелого вооружения нашего геликоптера. А потом началась игра в кошки-мышки. Если мы стреляли из своих винтовок, то наши позиции моментально раскрывались, и на них обрушивался шквальный огонь, пережить который было сложно. Только спрятавшись за очень большой скалой, можно было надеяться пережить ответную атаку, не меняя позицию. Поэтому мы рассредоточились и взяли весь рудник в кольцо. Каждый из нас делал один-единственный, но смертельный выстрел, после которого тут же использовал ранец и менял свою позицию. Действовали строго по очереди, иногда вдвоем, иногда втроем, но не все сразу. В суматохе под огонь можно было подставить своих.

За пятнадцать минут всё было решено. Бойцы «Империума» не успевали реагировать на наши действия, постоянно теряя численность своего личного состава. В итоге мы уничтожили более ста охранников и полностью захватили рудник. Потеряв всего восемь человек против более чем ста пятидесяти человек противника. Это был разгром и избиение.

За нами прилетели транспортные геликоптеры, но еще раньше прилетела охрана из нашей корпорации и руководители на рудник. Никто не собирался трогать и убивать рабочих, и все это знали. Поэтому работа не останавливалась даже во время битвы. Только теперь медь стала вывозиться и поступать на наши склады. Так прошла первая моя операция, и я потерял только одного бойца. Атака, спланированная Портидом, была быстрой, жесткой и точно рассчитанной. Мы были обречены на успех.

По возвращении на базу нас лечили, дополняли отряды и давали возможность восстановиться. А потом всё шло своим чередом. Тренировки, обучение, новые имплантаты и снова тренировки. Примерно один или два раза в месяц нас отправляли на задание. К некоторым мы готовились долго и основательно, а к некоторым практически не готовились. В самых трудных и сложных заданиях с нами был Портид, но иногда и другие представители высшего командования. Хотя это было скорее исключением, чем правилом. Если я правильно понял, то Портид командовал только тогда, когда перед войсками стояло по-настоящему сложное задание.

Несколько раз нас отправляли в город на парад или для разгона бастующих. Лучше, конечно, было на параде, там нас любили и гордились нами. Мы олицетворяли собой защиту и силу для обычного гражданина. А когда мы разгоняли бастующих, то нам выдавали броню, нелетальное оружие и выпускали против обычных, неподготовленных людей. Избивать их было жалко, но приказ есть приказ. Среди нас, конечно, были звери, которым никого не жалко и которые ничего не понимают. Но их быстро изгоняли из наших рядов. Говорят, управляющие считают самым ценным и необходимым ресурсом людей. И стараются сберечь всех, кого только смогут. Даже вот нас не убили и загнали сюда, значит, для чего-то мы им нужны.

– Ты продолжай, а потом я тебе расскажу, для чего мы нужны корпорации, – вставил уже докуривший свою трубку доктор. Он отпил из кружки уже остывший и невкусный чай и кивком предложил Мигелю продолжать.

– Несколько раз нас отправляли на арест преступников. А это уже не разгон демонстраций. Это настоящие вооруженные банды. Они хорошо укреплены, имеют хорошие имплантаты и большое количество разнообразного вооружения. Самый кровавый арест произошел на третий год моей службы. Нам приказали арестовать или уничтожить всех членов банды Сов. Даже в наше время, с развитием наблюдающих систем, в мегаполисах еще остается множество слепых зон. К тому же человек такое существо, что всегда придумает, как обмануть систему. Вот и Совы придумали. Они обосновались в подвале одного из жилых домов и близлежащих подземных территориях. Среди канализации, трубопровода, проводов и воздуховодов они основали свое логово и стали терроризировать всех, до кого смогут дотянуться. Начинали с простых граждан, но потом стали подбираться и к более значимым представителям общества. Они взорвали несколько жилых блоков высокопоставленных чиновников, и в мегаполисе стал зарождаться страх. Такого власть уже допустить не могла. На них начали настоящую охоту. Тщательно скрывая наблюдение и внедрив своего человека в ряды Сов, мы начали выяснение численного состава, снабжения, финансирования и месторасположения. Как только все выяснили, был отдан приказ на подготовку операции. Требовалось в одно и то же время арестовать сразу большое количество людей в разных частях мегаполиса. А нас бросили на штурм самой базы Сов в составе еще четырех отрядов.

План был прост и понятен. Мы должны были сразу отсечь все пути к отступлению и предложить им сдаться. Из логова было три больших и удобных выхода, а также две узких и неудобных лазейки. В эти лазейки можно было пролезть только по одному, но Совы думали, что мы о них не знаем. Руководил нами не Портид, мне кажется, что он был занят каким-то другим заданием. И наш руководитель приказал заминировать и заблокировать узкие проходы. Это сделали несколько техников со специальным оборудованием. Теперь через два лаза пройти было невозможно. С одной стороны мины, а с другой проход был закрыт тяжелыми и практически непробиваемыми листами металла. Чтобы их убрать, нужно было иметь подходящее оборудование, а в тесном проходе человек не помещался вместе с оборудованием. На всякий случай около каждой лазейки оставили по пять бойцов из новичков, с приказом стрелять в любого, кто покажется.

Нас всего было три боевых отряда, которые пошли на штурм логова. Прикрывало нас несколько десятков полицейских, но внутрь они не пошли. У них не было ни опыта в ведении штурма, ни подходящего снаряжения, ни практических, ни теоретических навыков. Они оцепили район и должны были не пускать мирных жителей к месту штурма и в случае непредвиденных ситуаций ловить тех, кто сможет прорваться сквозь нас.

И вот тут наш руководитель сделал ошибку, за которую мы заплатили кровью. Он решил проявить свою силу, власть или еще что-то. Но вместо того чтобы сразу отдать приказ на штурм, он решил предложить Совам сдаться. По всей округе понеслась его речь, усиленная с помощью техники. Он сказал, что все, кто сдастся, будут помилованы, рассказал, что мы перекрыли все пути к отступлению и что лазейки теперь заминированы. Хуже он сделать уже не мог. Теперь Совы были предупреждены и знали, что бежать им некуда. Но и сдаваться они не собирались. Несколько минут стояла тишина, а потом они ответили. Из одного прохода, через который мы собирались штурмовать, вылетела ракета и разнесла на куски полицейский болид. И только после этого нам дали приказ на штурм.

Сов зря предупредили, у них всё было готово к обороне и оставалось только добраться до постов и вооружиться. И им дали для этого время. Если бы атаковали сразу, без разговоров, без предупреждения и без переговоров, то они не смогли бы занять удобные для обороны места и подготовиться к штурму. А теперь за эту глупость придется платить кровью.

Мы были вооружены многофункциональными штурмовыми короткоствольными автоматами. Это было самое совершенное оружие на тот момент. Возможность быстро изменить тип снаряда, множество альтернативных режимов стрельбы, высокая точность и скорострельность. Одеты мы были в самую лучшую броню. Она умела поглощать все типы боеприпасов, но у нее был свой предел, и она много весила. К тому же она имела свои ограничения по количеству поглощаемых снарядов. Но в первые секунды штурма именно она спасла нам жизни.

Мы зашли в свой проход и продвигались по нему небольшим перебежками. Взрывы раздались неожиданно. Детонировали мины, встроенные в стены и активированные Совами. А после началась пальба. Проход оказался длинным коридором без возможности укрыться за чем-либо. Мы огрызались короткими очередями, стараясь выцелить противника. Коридор заволокло дымом, и мы перешли на альтернативное зрение. Шлемы, встроенные в броню, позволяли видеть во множестве спектров. По нам стреляли длинными очередями, просто пытаясь попасть наугад. И некоторые снаряды достигали цели. До конца коридора мы добрались без потерь, но из десяти человек у двоих броня была уже сильно изношена. Требовалось заменить батареи. Тогда броня смогла бы поглощать снаряды и дальше. Большая часть батарей была потрачена на поглощение взрыва мин.

Я отдал приказ, и двое сняли броню. Они переключили автоматы в режим одиночной снайперской стрельбы. Теперь их задачей было издалека прикрывать остальной отряд, точными выстрелами нейтрализуя противника.

Коридор закончился большим холлом, в котором на полу лежало несколько окровавленных тел. Наша стрельба не прошла даром. Совы лежали как попало. По следам крови было видно, что некоторых пытались тащить, но бросили. Наверх, в жилые блоки, дороги не было. Дорога была только вниз, в коридоры и подсобные помещения подземного города. Мы подготовились и стали спускаться.

Очередная стычка произошла через две минуты осторожного пути. На нас вылетело трое Сов, и один был с ракетометом старого образца. Мы успели выстрелить, и только поэтому ракета полетела не точно в нас, а над нами. Она врезалась в потолок и взорвалась. Броня почти у всех была обнулена, а один был тяжело ранен. Мы уничтожили троицу Сов и сняли всю броню.

Дальше продвигались по той же схеме, только на нас уже не было брони. Срочно запросили подкрепление, но оно не могло прибыть очень быстро. Постоянные перестрелки, засады, мины. К концу нашего маршрута дошли только двое, и один из них я. Остальные были или тяжело ранены, или убиты. По пути мы уничтожили почти полсотни Сов.

В конце нашего маршрута мы встретили другой отряд, который начинал штурм через другой проход. Их осталось также трое. А третья группа не появилась вовсе. Они умерли все в постоянных стычках с Совами. Теперь наша задача изменилась. В помещение, в котором мы остановились, было четыре входа. По двум прибыли мы и другой отряд. По третьему должен был прийти третий отряд, но не пришел. В четвертом проходе была основная база Сов.

Нас было шестеро, а Совы не стали дожидаться нашего подкрепления и пошли на прорыв. Мы отбивались, как могли. Боеприпасов было много – мы брали автоматы у погибших товарищей. Но нас просто завалили трупами. Вшестером мы убили шестьдесят восемь человек, больше никогда такого не повторялось. Но Совы продолжали прорываться и не останавливались. Они смогли прорваться в третий коридор, накрыв наши спешно возведенные укрытия плотным огнем. Преследовать мы их не стали. Наши тела могли двигаться, годы тренировок прошли не зря. Но наши чувства не давали нам возможности преследовать Сов. Нас осталось всего трое из шести. Мы стояли и смотрели на гору трупов, которую мы создали своими руками. Шестьдесят восемь тел, которые буквально полчаса назад еще были людьми, заполнили коридор. Повсюду была кровь, ошметки тел и остекленевшие глаза, смотрящие в разные стороны.

Из Сов вырваться не смог никто. Их встретило наше подкрепление и полиция. Они попали под перекрестный огонь и погибли все. Как потом выяснилось, Совы предпочли умереть все, но не сдаться. Всего их было почти шестьсот человек. С нашей стороны погибло чуть более тридцати. Если бы шла война, то можно было бы назвать это великой победой. Но у нас так не поворачивался язык. Я до сих пор помню те коридоры и тела, разбросанные повсюду.

Нас отправили на реабилитацию, но она помогала слабо. В строй вернулся только я. Остальные бойцы, участвовавшие в штурме и выжившие, сошли с ума. Мне дали новый отряд, но я с ними уже не сближался. Теперь я понял, почему так вели себя более старшие командиры. Почему никто из них не сближался с бойцами. Заботиться – да, опекать – да, защищать – да, сближаться – нет. Универсальная формула для любого человека, который работает с людьми, которых может уже завтра потерять.

– А что у тебя с рукой? – спросил доктор Свамп. – Ты же не хотел делать аугментации, но сделал. Видимо, что-то случилось, что ты решился на это.

– Как ты догадался? – в ответ спросил Мигель.

– Я же доктор, – улыбнулся в ответ Свамп, – а психология – это часть профессии.

– Да глупо получилось. Мне тогда было двадцать девять. Мы готовились к очередной операции. Задача была – уничтожить объект, именно не захватить, а уничтожить. Причем сделать это нужно было так, чтобы основные строения не пострадали, а пострадало только оборудование. Людей тоже желательно было не трогать. Если я правильно понял, то так мы могли нанести экономический урон конкурентам, а им придется опять вкладывать деньги и силы в разработку месторождения. Захватывать же объект не имело смысла из-за его удаленности. Мы не смогли бы нормально его защищать и удерживать долгое время. Нас вооружили, посадили на огромный геликоптер и отправили на объект. Нас было шесть отрядов, но вооружены мы были в основном нелетальным оружием. Из опасного у нас были только мины, которые взрывались удаленно, по команде с пульта.

Охраны на объекте почти не оказалось. Слишком далеко на территорию конкурентов мы забрались. Мы без труда их обезвредили и отволокли в отдельно стоящее помещение. Потом началась беготня за рабочими и инженерами, но все-таки мы их всех собрали и отправили в то же самое помещение. Объяснив пленникам, что будет дальше, чтобы они не боялись и не делали глупых или геройских поступков, мы приступили к минированию. Обошли каждый закоулок, и в нем устанавливали мины. Мне стало скучно, и я тоже пошел минировать. Это и стало моей глупостью.

Если ты не знаешь, то существуют такие мины, начиненные плазмой. Их называют «огненными жуками». У них шесть лапок, которыми они могут крепиться к любой поверхности. Команда на детонацию отдается удаленно. Но перед этим «жука» надо включить. Пока его не включишь, это просто ничего не способная сделать железяка. Так вот, у этих «жуков» взрыв направленный. Например, если его прикрепить на одну стену и взорвать, то внутри помещения всё сгорит, но стена, на которой был сам «жук», останется почти нетронутой.

Я держал «жука» в руках. Перевернул, чтобы нажать кнопку включения. Как только я до нее дотронулся, произошел взрыв. Плазма внутри «жука» спалила всё, до чего могла дотянуться. Мне повезло, что я руку не прижимал к телу, а держал ее вытянутой. Поэтому мне спалило всё до локтевого сустава. Кровью истечь я не мог. Плазма остаток культи превратила в спекшийся комок плоти. Такой боли я не испытывал никогда. Сначала боролся с ней, сколько мог, а потом потерял сознание. Очнулся я уже на базе, накачанный обезболивающим. Поговорил с врачом и выбрал такую форму протеза. Меня прооперировали и отправили служить дальше. На нанороботов мне не хватило денег, а в войсках их не одобряли в то время. Поэтому поначалу я в руке носил разные небольшие предметы, которые могут пригодиться. Одно время долго носил набор, объединявший множество инструментов в одном предмете. Несколько раз он меня здорово выручил.

Так я и продолжал служить в войсках до того, как мне исполнилось тридцать пять. Потом меня списали в запас и отправили на отдых. Теперь я мог делать всё, что захочу, при этом получая пособие. Несколько месяцев я шатался по мегаполису, не зная, чем заняться. Всё, что я делал и умел делать, – это воевать. Я начал употреблять всё, на что хватало моего пособия. Мой разум затуманился. Алкоголь, секс, наркотики, драки – я был на самом дне. Ходил в каком-то рванье, – Мигель дернул свою черную робу. – Даже эта одежда лучше, чем та, что была на мне тогда. Мне не было места в том мире. Там у каждого были дела, кроме меня. Каждый житель зарабатывал кри и тратил их на свои удовольствия. Каждый был занят, спешил на работу, спешил обратно, потом развлекаться. А у меня дел не было. Я думал устроиться на работу, и у меня даже получилось. Я стал вышибалой в одном из баров. Но оказалось, что бить людей так, как учили меня, нельзя. Я их просто калечил, и меня уволили.

Спас меня один из бывших вояк. Мы встретились в баре, и за бутылкой дешевого синтетического рома он рассказал свою историю. Она очень была похожа на мою, за исключением мелких деталей. Такой же бывший вояка, как и я. Тоже пил и не мог найти себе место. А потом пошел в полицию. Там такие как он, оказывается, нужны. Вообще нужны все, кто умеет держать оружие, имеет дисциплину и способен поддерживать порядок.

Три месяца в полицейской академии прошли очень быстро. Это было легкое для меня время, так как я знал больше, чем знали наши инструкторы. Мои показатели были на очень высоком уровне относительно остальных рекрутов. Тогда мне предложили пройти курс следователя. И, немного подумав, я согласился.

Через два года обучения и постоянной практики я вышел на самостоятельную работу. Быть следователем оказалось очень интересно и непривычно. По сути, я был предоставлен самому себе. Убийства, грабеж и насилие происходили постоянно. И я мог выбрать любое происшествие и расследовать его. Мне еженедельно платили небольшую сумму и премию, если я раскрою хоть что-то. А особо громкие дела оплачивались по повышенной ставке.

Нам были предоставлены доступы почти ко всем базам данных, кроме самых секретных. Мы могли наблюдать, сравнивать, анализировать и сопоставлять факты. Несколько раз мне повезло. Преступление было полностью заснято наблюдающим дроном. Доказывать ничего не нужно, только сопоставить и проверить личность. Иногда люди пытались представить дело так, как будто преступление совершил кто-то другой. Такие преступления раскрывались очень быстро, и за них хорошо платили. Особенно большая премия была за раскрытие убийств, и я сосредоточился именно на них.

Несколько дел мне так и не удалось закрыть, не хватало данных и фактов. Но в целом я был достаточно успешным следователем. Несколько раз даже номинировался на премию «Следователь года», но так ни разу и не выиграл.

К тридцати восьми годам накопил на первую часть нанороботов. Установил их, а в голову – управляющий модуль. В мозгу как раз осталось место после модуля, установленного в армии и изъятого после окончания службы. Но мне хватило только на одну четвертую часть от максимально возможного количества. Но я всё равно несколько дней ходил и радовался покупке. Нанороботы много раз меня выручали, это прекрасный имплантат. Жаль, что не смог купить большего количества. И жаль, что возможности мозга ограничены. Мы, люди, можем управлять только ограниченным количеством нанороботов. Если их будет слишком много, то наш мозг начинает разрушаться. Но даже так я очень доволен своим имплантатом и не стал бы его менять ни на какой другой.

– Что было дальше? – спросил доктор, желудок которого издал характерный звук. – Пора уже обедать, – улыбнулся Свамп.

– Осталось еще немного. Расскажу всё, и пойдем пообедаем, – ответил Мигель, который не заметил, как пролетело время, пока он вспоминал свое прошлое.

А потом началась история, из-за которой я попал сюда.

Однажды я был в офисе, просматривал список совершенных преступлений и отбирал те, за которые возьмусь. Мне на глаза попадались грабежи, убийства, взломы, кража информации, насилие, драки и воровство имплантатов. Я отбрасывал всё ненужное мне, все-таки следователем был не я один, и другие тоже имели свою специализацию. То, что мне подходило, я внимательно изучал. Отобрал примерно пять дел разной степени сложности и уже думал заканчивать. Мысли убежали вперед, и я представлял, как пойду домой, по дороге зайду в полюбившийся мне бар и выпью пару рюмок покрепче и повкуснее. А потом буду спать столько, сколько смогу. В последние дни было много работы, и я чертовски устал. Пока мои мысли текли сами по себе, я лениво просматривал ленту происшествий.

И тут мои глаза наткнулись на очередное убийство. Маленькая девочка была похищена из Дома ребенка, а потом истерзана, изнасилована и убита. В моей голове как будто что-то переключилось. Как я раньше не замечал этого? Почему не обращал внимания? Всё необходимое было в моих руках и рядом со мной. Я вспомнил, что видел уже такие убийства, и не только девочек, но и мальчиков. Выбросив всё лишнее из головы, я стал рыться в базе убийств.

Отфильтровывал, сопоставлял факты, просматривал видео с места убийства, смотрел анализы медиков. Таких убийств скопилось уже достаточно, чтобы объявить о маньяке. Начались они пятнадцать лет назад. Но в последнее время участились. Я решил внимательно присмотреться к этому делу и при необходимости привлечь других следователей. Скопировав всю информацию об этих убийствах и других, которые отобрал ранее, я пошел домой.

Заглянул в бар и, как планировал, выпил пару рюмок хорошего крепкого виски. Алкоголь расслабил тело, но не голову. Мои мысли все время бродили около убийств детей. Никак не удавалось переключиться на что-то другое.

Утром, когда я проснулся, первое, о чем я подумал, – это о деле. Надо было прекращать забивать себе голову ненужными мыслями, а упорядочить и спланировать свою деятельность. Позавтракав, я сел в кресло и стал работать. У меня было пять убийств. Я разделил время на до и после обеда. Утром я расследовал обычные дела, а вечером занимался серийным убийцей.

Расследование захватило меня. Работать было увлекательно, и все свои силы я отдавал этому делу. Постепенно стало выясняться, что в основном серийного убийцу интересуют дети от 10 до 12 лет. Он ворует их из трех Домов ребенка, остальные дома почему-то остаются нетронутыми. За пятнадцать лет своей деятельности маньяк убил семьдесят два ребенка, при этом это только те тела, которые удалось найти. Еще четырнадцать детей считались пропавшими без вести. Ни одной записи убийства или даже намека на это не было. Пришлось действовать более старомодными средствами.

Я отправился во все три Дома ребенка и поговорил с управляющими. Все из них сокрушались о судьбе пропавших детей. Но один вызвал у меня подозрения. Когда в разговоре я поднял эту тему, он стал заметно нервничать и обильно потел. Он явно что-то скрывал, только неизвестно было, касалось ли это убийств детей. Или он виноват в чем-то другом. На всякий случай я это запомнил, записал и прикрепил к нему наблюдающего дрона.

Дома, на большой цифровой доске-экране, которая висела у меня на стене, я стал создавать систему расследования. Обычно люди использовали ее как простой телевизор или работали на ней. Я предпочитал работать на небольшом планшете, который носил с собой, а на экране составлять полные картины произошедшего. У меня появилась первая точка. Управляющий седьмым Домом ребенка – Август Шмидт. Следовало найти еще точки и понять, как они связаны между собой. Я стал копать дальше.

Обратившись к медикам, я узнал, что все раны были нанесены тремя разными способами. При помощи ножа, плетки и кулаков. Наносил их один и тот же человек, что в очередной раз убедило меня, что это серийный убийца. Нож был одним и тем же, а вот плетки со временем менялись. Убийца был правшой и не очень высокого роста. Он держал детей связанными, о чем свидетельствовали следы на руках и ногах. Потом он их мучал и насиловал, а через пару дней развлечений убивал и бросал труп там, где не было никакого наблюдения. Как он похищал детей и как потом вывозил трупы, еще только предстояло узнать. Следов ДНК преступник не оставлял.

Расследование продолжалось три года. Я опрашивал возможных свидетелей, сопоставлял факты, осматривал новые трупы, изучал новые факты, просматривал записи, изучал медицинские документы. Картина стала наполняться и вырисовываться. В какие-то моменты расследование заходило в тупик, но потом удавалось найти новые зацепки и продолжить. Одной из ключевых зацепок стал грузовой болид. Я не сразу заметил его – это было сложно. Но рядом с местами, где выкидывали трупы, постоянно проезжал один и тот же грузовик. Он попадал в камеры на подъезде, но прямой съемки у меня не было. Я стал распутывать и эту ниточку.

Впоследствии выяснилось, что в корпорации процветает культ. Они молились одному из богов, а точнее, демонов древних времен. Изображали они его в виде гротескной головы с несколькими щупальцами на месте рта. У каждого члена культа был знак с его изображением, вытатуированный в разных и, как правило, скрытых местах. С определенной периодичностью, которую определял главный жрец культа, они устраивали оргии и приносили жертвы своему богу. На таких собраниях они напивались, занимались групповым сексом всеми возможными способами и развлекались. Центральной фигурой в этих оргиях был беззащитный, девственный и чистый ребенок. Не знаю, что они нашли в своем боге, но то, что это зло, я знаю точно.

Культ был очень многочисленный, но самое главное – очень влиятельный. Корпорация «Скорп» была полностью им захвачена. Я не говорю, что все члены корпорации были членами культа. Но многие ключевые посты занимали именно они. Взаимно помогая друг другу, они продвигали то, что им было нужно. Но самое главное – я узнал, что часть владельцев корпорации была в культе. Сын господина Орина, по имени Густав, был правой рукой своего отца. И параллельно он занимал очень высокий пост в культе. С такой поддержкой было почти невозможно наказать культ за преступления. Но я все же попытался. Меня так научили, и я был согласен со своим учением. Правда и справедливость превыше всего!

Первое, что я сделал, – это пошел к своему руководителю. И, как выяснилось, зря. Единственное, что он мне сказал, так это чтобы я оставил это дело, если мне дороги жизнь, свобода и карьера. Но я не мог так поступить. Я стал стучаться во все возможные инстанции и пытался достучаться до господина Орина.

И везде, куда бы я ни пошел, я встречал отказ и нежелание ввязываться в это щекотливое дело. А потом они пришли ко мне. Кто-то донес, что я раскрыл эти преступления и доложил куда надо. В мою дверь постучали ночью. Я открыл и впустил незваных гостей. По их внешнему виду я сразу понял, что сопротивляться бесполезно и надо вести себя смирно и покладисто.

Пришедших было четверо, возможно, и больше, но я видел только четверых. Трое здоровых и напичканных аугментациями бойцов и один человек, который и вел со мной разговор. Один из бойцов остался перед входом в мой жилой модуль, один встал рядом с окном, после того как пересек модуль и проверил, что я в нем один. Третий боец поставил второй стул к столу, за которым я работал до прихода незваных гостей. Он указал мне на стул, на который я покорно сел, и встал за моей спиной, жестом показав, чтобы я не делал резких движений. Все бойцы были вооружены короткоствольными, но мощными автоматическими бластерами. Очень удобное оружие для боя в небольших помещениях. После этого появился четвертый, он был одет во всё черное и носил черный кожаный плащ. Высокий, худой, с высокими скулами, уверенными и плавными движениями. Его старомодная шляпа – говорят, такие носили задолго до войны наций, – могла бы вызвать смех, если бы не сопровождавшие его бойцы и холодное, серьезное лицо. С такими людьми лучше не связываться, они отдают приказ на убийство так, как будто поливают цветы.

Он не стал представляться, сел напротив меня и стал излагать. Он рассказал мне краткую историю всей моей жизни, дав понять, что знает обо мне всё, что нужно, и даже больше. Он рассказал мне о расследовании и о том, какой я молодец. И похвалил, что я прекрасно справился с этим делом. Но эта похвала была хуже ледяной воды в покрытой льдом реке. Он попытался улыбнуться, что ему не удалось, и сказал, что им нужны такие люди. Он предложил мне всё, о чем может мечтать обычный житель мегаполиса. Деньги, хорошую должность в отделе внутренних расследований, отличную зарплату, новый и просторный жилой бокс, личный болид. Предложение было больше чем заманчиво. И всё, что я должен был отдать за это, – это свою совесть и еще вступить в культ. Если с совестью я бы смог договориться, то участвовать в оргиях, на которых насилуют и убивают детей, я бы не смог. Я пообещал подумать, и мне дали на это неделю. Мне оставили способ связи для ответа и сказали, что за мной будут наблюдать.

В следующий раз я встретился уже только с бойцами. Они подкараулили меня, когда я поднимался по лестнице в своем доме на свой этаж. Старая привычка, выработанная годами, стараться получить физическую нагрузку всеми доступными методами. Хотя сопротивляться было бесполезно, но я сопротивлялся. Их было пятеро, и меня умело окружили, отрезав все пути к отступлению и бегству. Я успел ударить всего пару раз, но один удар получился удачным, я сломал противнику нос. А после меня долго и жестко били. С чувством, делая любимую работу. Старались не калечить и оставить меня в более-менее здоровом состоянии. Видимо, таков был приказ. Но били так, чтобы я прочувствовал все суставы и болевые точки на моем теле. Это было ровно за день до окончания срока, когда мне нужно было дать ответ. В самом конце один из нападавших бросил: «Слишком долго тянешь с ответом, наши хозяева не любят ждать!» А потом они ушли.

Подняться я смог не сразу и с большим трудом. Болело всё тело сразу, и непонятно было, как это им удалось. Оставалось ощущение, что они били меня везде сразу. Я добрался до своего жилого блока и занялся самолечением.

На следующий день я уверился в своем решении и отправил ответ, что на всё согласен. У меня было немного времени на подготовку, и я готовился, но мне нужно было еще время. В ответ мне написали, чтобы я выздоравливал, и что через три дня за мной приедут и отвезут на встречу знакомства. А значит, осталось три дня, чтобы успеть сделать задуманное.

Я собрал всё необходимое и за несколько часов до того, как за мной должны были приехать, скрылся в нижних уровнях мегаполиса. Теперь искать меня было бесполезно, только если я сам не дам о себе знать.

Благодаря войне с Совами и службе следователем я успел неплохо изучить те места, в которых решил скрыться. Я знал, как работают наблюдательные дроны и как от них скрыться. Я понимал, какие районы находятся под постоянным наблюдением, а какие нет. Всё это мне помогло скрыться и создать себе логово чуть меньше, чем за неделю. Я уже давно думал о том, что может случиться и как мне себя подстраховать. На случай нападения другой корпорации на мегаполис я подготовил себе небольшое убежище. Но не всё было готово, чтобы спрятаться в нем. Оружия было более чем достаточно, все-таки сказывалось мое военное прошлое. И это первое, о чем я позаботился. Но нужно было и другое снаряжение, еще еда и одежда.

Я всё успел подготовить и наполнить свое логово до отказа. И теперь нужно было затаиться. У меня был доступ к общей сети, и там я узнал, что объявлен преступником и нахожусь в розыске. Вся полиция была проинформирована обо мне, и мне оставалось только отсиживаться. Через несколько недель меня стали искать уже гораздо ленивее, и я стал готовиться. Готовиться к тому, чтобы из жертвы самому стать охотником. Готовиться отомстить и восстановить справедливость. В моем убежище было всё, что нужно для этого, и я стал составлять план. Пора было выходить на ночную охоту и показать свои зубы. Виновные должны быть наказаны, и наказание должно быть только одно – смерть. А уж убивать меня учили много лет, за что теперь и поплатятся.

Моими основными целями стала верхушка культа, но я не брезговал и рядовыми членами. У меня была вся необходимая информация и оружие. Старая снайперская винтовка прекрасно подходила для моих целей. Точная, стреляющая на большое расстояние, бесшумная и смертельно опасная.

Я стал убивать. Несколько рядовых членов культа и пара человек из руководства привлекли ко мне самое пристальное внимание. Их смерти не остались незамеченными, и культ быстро понял, кто открыл на них охоту. Меня стали искать. В течение четырех месяцев мне удавалось скрываться и по одному уничтожать членов культа.

Самой главной целью стали главный жрец и сын господина Орина. Но добраться до них не удалось. Я посеял настоящий страх в культе. И верхушка спряталась так, что я не смог их найти. Но зато мне удалось убить многих членов рангом пониже. Например, правая рука главного жреца стала моей жертвой. Мой снаряд разорвал ему голову на куски, и я не мог этому не радоваться. Всего за несколько недель я из полноценного члена общества и в целом положительного человека превратился в изгоя, убийцу и одержимого. Меня не оставляли мысли о желании мести за детей. Я жаждал крови членов культа. Теперь я могу честно это признать.

А потом случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Я потерял бдительность и допустил ошибку. Мое логово раскрыли и подкараулили меня рядом с ним. Захват прошел быстро, умело и без лишнего шума. Меня скрутили так, что я даже не мог пошевелить пальцем. Погрузили в болид и отправили в изолятор. Суд прошел без моего участия и очень быстро. Культ использовал всё свое влияние, чтобы я оказался здесь, и как можно быстрее. Мне вкололи какую-то дурь и бросили в вертолет, в котором я и очнулся.

Пока работал следователем, мне стало интересно, куда отправляют преступников, если не отправляют на рудники или не продают в рабство, и оказалось, что это остров Осьминога. По моему личному мнению, более гуманно будет просто убить. Но так как я был готов, то смог избежать «чистки» и теперь сижу здесь с тобой.

– А ты знаешь, почему преступников не казнят, а отправляют сюда? – спросил доктор Свамп.

– Догадываюсь, мне кажется, всё дело в джимодулях, – ответил Мигель.

– А что ты знаешь о них?

Остров осьминога

Подняться наверх