Читать книгу Запретный мир - Аида Армановна Тастенова - Страница 5

Мой отец целыми днями был на работе в правительстве, даже в выходные. Иногда его посылали в командировки. Раньше я ждала его приход домой, ведь мы всегда вместе ужинали, я рассказывала ему как прошел мой день, мы могли посмеяться над чем-то (или кем-то). Из командировок он возвращался с подарками для меня, а я всегда в ответ хвасталась своими успехами в учебе.

А сейчас я его ненавижу.

До сих пор в моей голове не состыковываются две стороны Фаталя Каменного.

В детстве я была уверена, что он меня любит. Конечно, между нами случались ссоры и недопонимания, но они всегда решались и, помирившись я превращалась в «самую лучшую дочь на свете», а он – «в самого любимого папочку в мире».

А что сейчас?

Я не могу ему простить попытку моего убийства и ссылку в зону Дельта.

Он так легко от меня отказался ради своих интересов. Для него пост президента страны оказался важнее меня. Получается, все эти годы он притворялся, что любит меня. Восемнадцать долгих лет. Но все что я помню хорошего, связанного с ним, всплывает в памяти и кажется таким искренним и правдивым!

Любящий отец и мой убийца. Два человека в одном. Кто же из них настоящий?

Я все-таки, (к своему большому сожалению), пришла к выводу – настоящий Фаталь Каменный – убийца и предатель. Он изображает, что служит Поркиусу Кармоне, пожимает президенту руку при каждой встрече и мило улыбается, в тоже время организовывая заговор против него.

И вот, мой отец вернулся с работы и хочет по обычаю поужинать со мной. А я должна снова изображать, что он «самый любимый папочка в мире». И знаете, меня тошнит от этого.

– Госпожа Верона, Ваш отец ждет Вас, он желает поужинать с Вами. – сообщил мне Флинн, когда я стояла у окна в гостиной и смотрела на огни вечернего Турписа.

– Хорошо. Я сейчас… – ответила я, не отрывая взгляд от города.

Как бы протянуть время, как бы сделать так, чтобы я стала невидимой?

Но как бы там ни было, меня ждал отец.

«Изображай Верона, изображай примерную дочь. Ты должна.» – мысленно говорила я себе.

– Привет, как дела? – спросила я как можно веселее, когда вошла в столовую. Отец уже сидел на своем месте во главе стола.

– Да вроде все хорошо. У тебя как? Что делала сегодня? – отец зачерпнул ложкой суп с морскими ежами и добавкой в виде мороженого крем-брюле.

– Ничего особенного. Отдыхала, приводила себя в порядок.

Кошмар. Мне тоже подали этот жуткий суп.

– Флинн, – спросила я дворецкого, – а нет ли чего другого?

– Госпожа Верона, Вам не нравится суп?

Иногда мне казалось, что Флинн слишком развит для голограммы.

– Нет, конечно нет. Просто не хочу сейчас жидкую пищу. Что у нас на второе?

– Пюре из лосося с яйцами, ливером и щепоткой ванили. По рецепту повара из дворца президента.

– Хорошо, неси пюре… – разочарованно сказала я. При отце я не отваживалась просить что-то попроще, без добавок и смешений вкусов. Это могло вызвать подозрение.

Но как я уже говорила, Флинн был СЛИШКОМ развит для голограммы.

– Госпожа Верона, если хотите, я попрошу подать вареное куриное мясо без ничего. Вам ведь так понравилось это блюдо в обед?

– Ты ела вареное куриное мясо без ничего? – отец вытаращился на меня, словно я только что кого-то убила.

– Да, ела. А что?

– Просто… Это как-то странно. Я не помню, чтобы ты когда-то ела ингредиенты для приготовления пищи по отдельности.

– Мне просто захотелось. Я что, не могу захотеть?

– Можешь, но это ненормально.

– Что ненормально?

Отец прекратил набирать ложкой суп. Он окончательно оторвался от своей тарелки и очень строго посмотрел на меня.

– Почему ты так себя ведешь?

– Как «так»? – как можно спокойнее спросила я, хотя нота раздражения чувствовалась в моем голосе.

– Ты сама знаешь, как. То ты последние полгода твердила всем, что ты покрасишь волосы в синий цвет, а в итоге ты красишь их в каштановый, как только ты додумалась до такого?

– Что плохого в каштановом… – но я не смогла договорить, потому что отец меня перебил.

– Ты унижаешь Мариуса на своем дне рождении, совершенно не думая о последствиях; меняешь в последний момент выступление твоей любимой группы на совершенно никому неизвестных музыкантов, хотя признаюсь, их песни лучше, чем вопли той солистки; но теперь ты начинаешь есть безвкусную гадость, непонятно зачем. Я не могу понять, что с тобой происходит? Ты слишком резко изменилась, ты начала грубить мне! Где моя дочь, где моя Верона, которая любит и уважает своего отца?

Я молчала. Отец не был полнейшим дураком, конечно он что-то заметил. Возможно, я очень плохо стараюсь, я очень плохо играю свою прежнюю версию. Чтобы защититься от его нападок я решила выбрать самую глупую из них и обернуть против него. Лучшая защита – нападение.

– Так что плохого в каштановом цвете? – наехала я. – Ты сам был недоволен, что я хочу покраситься в синий, ты был целиком за мой натуральный цвет. Так вот, я из-за тебя не стала красить волосы в синий, потому что думала, что ты можешь расстроиться, – на этих словах отец поднял брови от удивления, – да-да, я думала, что ты расстроишься, ты же был против! И поэтому я попросила в салоне покрасить меня в каштановый, все-таки это не такие кардинальные изменения если ты не заметил!

– Не кричи на меня…

– Как не кричать, как?! Ты постоянно ничего не одобрял из моих идей. Да, я фанатею от группы «Ая», но ты ее терпеть не можешь, говоришь, что у них тупые песни и, знаешь, что?

– Что? – тихо спросил отец.

– Ты прав! У них наиглупейшие песенки, и заметь, я прислушалась к твоему мнению, заметь, я выбрала тебя и нашла другую группу, которая поет хоть что-то со смыслом, я пыталась угодить тебе, а теперь ты снова на меня наехал!

– А как же Мариус? Зачем ты устроила шоу?

– Затем, что этот кабель с моей лучшей подругой изменял мне, а я узнала об этом только на самой вечеринке и была в полнейшем шоке, особенно, когда этот тип встал на колени со своим предложением! – продолжала упорно врать я.

– Прости. Я не знал.

Я сложила руки на груди и надула щеки, делая обиженный и несчастный вид.

Отец встал, подошел ко мне и положил ладонь мне на плечо.

– Верона, прости. Я даже не подумал, что ты сделала это из-за меня. Я был не прав. Нужно было тебя обо всем расспросить, но ты же знаешь, я ведь много работаю.

Я молчала, дабы придать максимальную драматичность этому моменту.

– Но цвет волос смени. Лучше синий, чем этот.

Ну вот. Опять двадцать пять!

– Что плохого в каштановом? Это же спокойный не вызывающий цвет.

Отец присел на стул рядом со мной и сказал:

– Я тебя не виню. Ты ведь не знала. Хотя, откуда тебе было знать.

– Что? Что я должна была знать? – я насторожилась.

Отец тяжело вздохнул:

– Твой цвет волос вызвал в моей памяти не совсем приятные воспоминания для меня. Я не говорил, но когда мы с твоей мамой познакомились, у нее были каштановые волосы. Прям как у тебя сейчас. Ты конечно и раньше была на нее похожа, но мой природный черный цвет передался тебе и твое лицо смотрелось совершенно иначе. Я видел, что в тебе есть и часть меня. А сейчас я смотрю на тебя и у меня ощущение, что от меня у тебя ничего не осталось. Каштановый лишь подчеркнул твое сходство с матерью. А ты знаешь, как мне больно ее вспоминать.

– Знаю, – с грустью ответила я, – но раз мы о ней заговорили, может ты расскажешь, как она умерла?

– Я же говорил тебе. Ее сразила неизлечимая болезнь.

– Нет. Я хочу узнать о последних днях ее жизни. Как она уходила? Она мучилась?

Отец резко встал, вена на его лбу слегка надулась.

– Я не хочу и не буду об этом говорить. Я не хочу это вспоминать и попрошу тебя больше не спрашивать меня о ее смерти. Сейчас это не имеет никакого значения.

Отец ушел к себе в кабинет, оставив свой суп не съеденным. Флинн принес мне простой курицы. Я поужинала и решила пойти к себе в комнату снова поспать. Морально я была истощена.

Проходя мимо портрета мамы, я в который раз на него посмотрела. У мамы были белые гладкие волосы, темные брови и царственный взгляд. Она была намного красивее меня, хотя я не считала себя такой уж красавицей. Мне жаль, что я ее совсем не помнила. Мне было всего два года, когда она умерла.

Войдя в свою комнату, я заблокировала дверь и включила голографический монитор. Он имел связь с Сетью. Я открыла браузер. В поиск я вбила следующее: «Миления Жиль Пифагор». Жиль – девичья фамилия моей матери.

Спустя секунду, поиск мне выдал множество ссылок на школы Пифагора, соревнования по истории двадцатилетней давности и еще что-то. Я открыла первую ссылку. В ней была статья об окончании учебного года в одной из школ Пифагора. Статья была большой, там были перечислены все главные события прошедшего учебного года, фамилии лучших и худших учеников. Про мою маму написали следующее: «Одной из лучших учениц в этом году стала 15-летняя Миления Жиль, которая с успехом защитила свою работу: «История. Археология. Взаимосвязь и противоречия»». Миления получила первое место на государственной олимпиаде. И ниже была прикреплена фотография совсем юной девушки, с копной каштановых волос и милых щечек. Она улыбалась и держала в руке завоеванную медаль.

Я не могла сказать, что мы с ней были похожи. Она настолько жизнерадостна на этом снимке и в ее взгляде очень много задорного огонька, в то время как у меня он отсутствовал напрочь. Хотя, на портрете, висящем у нас, она была немного грустной. Я порылась в Сети и нашла еще фотографии того периода на сайте «Выпускники школ Пифагора». Вот Миления Жиль с успехом закончила первый курс высшей школы, вот она на каком-то концерте в Пифагоре с одноклассниками, а вот она и ее подруги, весело пьют кофе в кафе. Вот Миления на фоне какой-то красивой витрины из зеркал: позирует в летнем платье и весело улыбается. В одном из отражений я смогла немного разглядеть фотографа. Это был парень в очках, с темными волосами, весь в черном. Лицо было размыто, хотя, я наверно его не знаю. Но это был не отец. Это был кто-то другой, кому она так весело улыбалась.

Песня группы «Апостол», стоящая у меня на звонке, прогремела на всю комнату. Звонил Мариус. Честно говоря, он не доставал меня звонками целые сутки и, я уж было решила, что он оставил меня в покое. Но, видимо, это было не так.

Я ответила, чтобы в последний раз доходчиво объяснить этому человеку, что между нами ничего нет и быть не может.

– На связи Верона.

– Привет, это Мариус. – голофон вывел небольшое изображение Мариуса в воздух. Он выглядел уставшим.

– Я знаю.

– Верона, мне нужно с тобой поговорить!

– Говори.

– Нет, не так. Я хочу к тебе приехать и расставить все точки над «i».

– Я не буду с тобой встречаться. Либо ты говоришь все мне сейчас, либо не говоришь. Я прерву разговор и больше никогда тебе не отвечу.

– Стой! Не надо! Ладно, хорошо, я скажу. Я скажу!

Он вздохнул и начал свою речь:

– Верона, я ошибся. Да, я это признаю! Я был полнейшим идиотом, мне хотелось каких-то новых ощущений, ярких красок, вот я и завел интрижку со Златой. Это было несерьезно, это ничего не значило! Я собирался ее бросить перед нашей свадьбой. По-настоящему я люблю только тебя и всегда любил, с самой нашей первой встречи. Клянусь, если ты меня простишь, я сделаю все, абсолютно все, чтобы ты была максимально счастлива. Ты улыбнулась, как хорошо! Значит ты прощаешь?

Я действительно сидела и улыбалась перед голограммой Мариуса. Мне было смешно наблюдать его жалкие попытки извернуться. Я не совсем понимала, зачем он хочет сохранить наш союз, скорее всего из-за политических интересов, а может ему приказал его отец? Я была уверена, что он любит и обожает Злату. Она действительно была красива по меркам моды в Константе и для Мариуса подходила идеально. Идеальная девушка для идеального парня.

– Нет. – ответила я ему на последний вопрос.

– Стой, нельзя же быть такой жестокой. Нельзя выставить меня идиотом на всю страну, а потом сидеть и улыбаться.

– Мариус, я не собиралась тебя выставлять идиотом! Это ты меня обманул, это ты ничего мне не сказал. Ты должен был расстаться со мной, прежде чем крутить роман со Златой. Давай так: я желаю вам огромного счастья, пышной свадьбы и мы прощаемся?

– Нет!

– Да почему нет?

– Потому что я тебя люблю.

– Мариус, признайся честно сам себе: ты меня не любишь, а я не люблю тебя. Мы не должны быть вместе, это ненормально…

– Что?!

– Что?

– Ты сказала, что не любишь меня! У тебя есть другой?

– Нет, у меня никого нет.

– Тогда почему ты вдруг говоришь, что не любишь меня?

– Потому что это правда. Ты красивый интересный парень, у тебя море обаяния, но я тебя не люблю и скорее всего, никогда по-настоящему не любила.

Мариус сидел в шоке. Он открыл рот и схватился за голову.

– Верона, – сказал он мне, – говори, кто он.

– Его нет.

– Он есть. Ты не могла просто так разлюбить меня. Чтобы отвлечься от одного мужчины, нужна замена. И ты ее нашла. Кто он?

– Его нет.

– Нет есть! Есть! Он есть!

– Прощай Мариус. Всего тебе хорошего.

Я прервала разговор.

Мариус прав. Я была им очарована. А потом Айван развеял этот розовый дым.

Я безумно скучала по Айвану. Мне хотелось его увидеть, обнять! Мне хотелось снова жить в Горе!

Мне казалось, что я загнана в тупик. Да, я могу снова ходить, но что мне делать?

Мысль о том, что я снова увижу моих дорогих друзей казалась такой призрачной и нереальной!

Что, ну что мне делать?

Может, агенты Горы придумают гениальный план? Может Димитрий до чего-то додумается, Вик ему составит алгоритм, а Эду воплотит все идеи в жизнь?

И все мы каким-то образом эвакуируем людей из Горы.

И ни один дрон, ни один из стражей, ни один человек не встанет на нашем пути.

А потом мы все будем жить долго и счастливо!

Более глупых мыслей в моей голове и быть не могло.

Я лежала на кровати и понимала, насколько плохи наши дела.

Нам же не выбраться!

Выхода нет.