Читать книгу Bo][ing Day истребить «колхозника» - АiСт - Страница 3

Мы этого не замечаем. В раннем детстве, когда начинается знакомство с окружающим миром, впервые используя свой чувственный аппарат, мы испытываем первые и очень яркие эмоции, сильные ощущения и осознания.

Благодаря яркости и силе, новизне, наш эмоциональный опыт запечатляется в подсознании, мы получаем первые настоящие впечатления – так происходит на протяжении всей жизни.

Сознание расширяется, развивается интеллект. Мы познаём место, в котором оказались, знакомимся с людьми, углубляемся в мироустройство, познаём правила и законы, но самих себя познаём только после.

В течение жизни мы можем получать и болезненные впечатления, испытываем негативный опыт, совершаем неправильные поступки и «непоправимые» ошибки. Не отслеживая сами процессы явлений, даже активно в них участвуя, мы не всегда способны анализировать происходящее с нами, и неосознанность никак не освобождает наше подсознание и жизнь в целом от последствий. Впечатления остаются, принимаются как есть и отходят внутренним защитным рефлексам, мы ограничиваемся, снова и снова, так и не начав внутренний процесс знакомства с собой, так и не запустив процесс самопознания.

Это всегда происходит незаметно. Мы не замечаем взросления, не видим и не понимаем своего формирования. В неведенье невозможно отследить причины и механизмы преобразования, изменения и даже становления. Как я стал именно таким? Что со мной происходит прямо сейчас? Как я сюда пришёл?

В это самое время мы приходим к определённому и весьма ограниченному, уже во многом сформированному мироощущению. В моторике собственных неосознанных реакций, в слепоте, в полусне, не видны модели поведения, собственного отношения к жизни, к себе.

Когда я перестал отдавать себе отчёт? Как появился страх испытывать эти чувства, испытывать себя и свой внутренний мир? Страх нового – это один из самых главных комплексов, влияющих на нас и наш внутренний мир, на жизнь всецело:

– Привет, можно я попробую?

– Да! Конечно!

Вот так просто.

– Привет, можно я попробую? – спросил я солнечным летним днём, указывая своим кривым указательным пальцем на скейт, будучи уже взрослым мужчиной.

– Да! Конечно! – ответила милая девушка с целыми коленями и открытыми светлыми глазами.

Время чего-то нового – это всегда лето, по крайней мере фраза красивая, даже если это вообще не так.

Много ярких эмоциональных и физических впечатлений, особенно детских, связано у меня именно с летом и некоторыми из них я хочу поделиться с вами. Не столько из щедрости и великодушия, но из уместности в теме, как вы скоро поймёте и, как вы наверняка поняли уже, юмор не самый сильный мой конёк. Радует то, что и ног, в писательском смысле, у меня далеко не две, а на коньках же, и на зимних, и на колёсиках, я катаюсь весьма посредственно, как это обычно бывает в отсутствии должной практики и более двух нижних конечностей. Но умею.

Гораздо примечательнее и роднее для меня катание на велосипеде. Из детства помню два-три вида, что называется: «взрослик», «раскладушка» и «горник»; может были ещё некоторые разновидности, но точно не такие доступные и популярные. Сегодняшних стильных и лёгких городских велосипедов и близко не было видно, как и хороших спортивных, горных или «BMX». У меня был тёмно-бордовый «аист» и он представлял собой что-то среднее между раскладным и большим взрослым велосипедом. Не известно, как и от кого он мне достался, наверное, был куплен родителями, но дедушка, совершенно магическим образом при наличии только одной руки, привёл его в должный порядок. Громоздкое чудовище, без щитков и багажника. Очень крупный велик для ребёнка, но без верхней рамы, что очень облегчает катание и процесс обучения.

Помните это прекрасное чувство, когда только-только научился ловить баланс и удерживать его? Как страшно, как захватывающе было сначала и как «незаметно» становится это ощущение, когда уже научился ездить, когда навык сформировался и отошёл в автоматический режим. Учили меня друзья «старшаки».

Большую часть лета я проводил у стариков, у любимой бабушки с дедушкой, в квартире пятиэтажного дома, в простом квартале точно таких пятиэтажек, неподалёку от совершенно прекрасной величественной Двины. Большинство местных молодых людей, в отличии даже от улицы на которой я жил с родителями, обязательно занимались спортом, боксом или борьбой, сильно изредка карате, из-за очень хороших и популярных местных школ именно по этим видам спорта.

Сверстников в моём доме почти не было, как и в ближайших домах, но для меня, время проведённое на той улице наполненно невероятной поддержкой, коллективным самосознанием, настоящей дружбой, силой и справедливостью. Об этом я с ответственностью могу сказать сейчас, тогда, конечно, подобными категориями я не мыслил, но впитывал их, обращая своё детское внимание на совершенно другие вещи – это отличало именно тот квартал от любой другой улицы в городе… на целой планете.

Единственным и основным развлечением там, что касается велосипедов, была игра в «казаки разбойники», и когда у меня появился велосипед я автоматически стал достаточно взрослым, чтобы в этой не детской игре участвовать. Оставалось научиться «ехать». Я даже думаю, что трёх или четырёхколёсных велосипедов там не было совсем, в этом квартале, на этой улице. Сказка, полная счастьем, разбитыми коленями и головой, «асфальтной болезнью», смехом, боем, скоростью, восторгом и восхищением.

– Готов? – спросили меня и отпустили, ни секунды не дожидаясь ответа.

Вообще, вопрос готовности к чему-либо, не вопрос только подготовки, ещё и естественный навык подниматься, становясь хоть чуточку, но сильнее. Когда меня отпустили, до столкновения с деревом оставались секунды и десяток метров. Надо отдать должное мастерам спорта по классическому боксу и вольной борьбе: разгоняли они очень хорошо и отпускали ровно по прямой…

В первую очередь, чтобы «ехать», нужно было научиться тормозить и «заземляться», уверенно стоять на педалях, крепко и прямо держать руль. С этим помогали, придерживали и учили, показывали, но не долго. После краткого обучения сразу наступал экзамен и тебя воодушевлённо отпускали в дерево. На кураже благодаря хорошей скорости, но без должного навыка баланса, возникал соблазн просто увернуться, а не попытаться уехать в сторону.

Я видел такое и раньше, когда кого-то другого учили кататься, и совершенно не понимал, почему ребята не тормозят перед самым деревом или плавно не уходят в сторону заранее. Теперь я понял, и точно так же попытался увернуться в последний момент, «облизывая» большое дерево и обнаруживая почти сразу за ним металлический зелёный забор детского садика, состоящий из больших прочных прутьев. О заборе я тоже знал, но Мастера не дураки: со снятой цепью или отцепленными тормозами надо было именно «ехать», на ходу осваивая баланс, тормозить не приходилось.

Чем плох такой способ обучения? Очевидно, травмами и поломками велика. Чем хорош? Ты начинаешь отлично ехать со второго раза, максимум с третьего, если ты жив, а твой велосипед ещё на ходу.

Кататься я научился быстро.

У каждого уважающего себя взрослого парня был свой мотоцикл, не обязательно рабочий, но он точно стоял в гараже, в изобилии всяких запчастей. В одном из таких гаражей, после «учёбы», мой велик подрихтовали и выпрямили переднее колесо, понимая, что возвращаться домой с таким нельзя. Даже поставили новые катафотики, снятые у кого-то ещё, чтобы старики порадовались, но они всё равно не порадовались. Никто даже не заметили обновлений на велосипеде, чего не скажешь о моих ногах и сильно улыбающемся немного окровавленном лице – теперь я мог играть по-взрослому, совершенно счастливый я больше ничего не боялся, ведь я обтекал дерево и проходил сквозь забор.

В чём заключалась Игра? Толпа с великами, собранная из спортивных подростков нескольких кварталов, делилась на две команды: догоняющие «казаки» и убегающие «разбойники». Примерно равным числом. После набора команд, кто убегает, а кто догоняет, определяли жребием. Старшие участвовали для равного деления по силам, и наборы всегда проходили очень бурно. Необузданная мощь, способная сметать на пути что угодно, без старших было не обойтись.

Ставкой и основной целью игры был либо «серьёзный кач» проигравшей стороны на турниках, не зависимо от общей физической готовности, либо общественные работы по благоустройству выбранного победителями места, например починка горки, установка песочницы или уборка во дворе с покраской скамеек. Договаривались на берегу, перед началом гонки. Почти всегда были турники. Слово держали и если кто-то не справлялся с упражнениями, то обязательно повторяли снова, на следующий день или через пару дней, до тех пор, пока у всех не получится. Иногда с погрешностями, но в итоге делали все, потому что больше не принимались в игру, пока не «закроют вопрос».

Основные и единственные правила:

1) никто не может покидать заранее определённых границ. Зависит от количества участников, но всегда в пределах района, чтобы не привлекать излишнего внимания органов правопорядка;

2) команда Разбойников не может бросать и оставлять никого отстающего, даже если участник больше не может ехать, его надо защитить всеми силами или взять на другой велик, а команда Казаков не может делиться на группы для большого манёвра или засады и «ловить с земли»;

3) игра заканчивается, когда хотя бы одного из разбойников приземлили. Не важно на живот, бок или спину, главное плотно зафиксировать на земле. Если никого не «зафиксировали» и вышло время, то побеждают Разбойники. Время гонки определяют Казаки, с помощью секундомера, а если время есть у всех, то игра заканчивается с закатом.

Чаще всего играли до заката, даже когда времени не было совсем. Почти всегда я оказывался в команде «разбойников», не столько потому, что был младше всех, сколько потому, что очень плохо тормозил и быстро ехал вперёд. Не сразу я научился красиво тормозить с разворотом, оставляя след от покрышки…

Можете представить масштаб и последствия подобных игр, далеко не всегда в разумных пределах. Катаясь в детстве на велике я видел, как останавливают трамваи для манёвра, перекрывают целые мосты и четырёхполосные перекрёстки, летал через машины и бегал с великом в руках по сквозным подъездам и частным дворам. Видел вдребезги разбитые велосипеды, езду без руля держась за товарища по команде и езду по три человека на одном велике с горы, чтобы оторваться, но страшнее турников на закате, после беспощадной езды, точно не было ничего.

Всегда проще найти инструменты, краску, материалы, землю для клумбы или песок для песочницы, чем позорно «умирать» на турниках, становясь сильнее, а умирали все, даже самые сильные чемпионы. Бессмертных нет, вопрос воскрешения.

Разве помнил я во время игры, то чувство страха, с которым учился кататься, даже просто сидеть удерживаясь на велосипеде? А чувство восторга, с которым впервые получалось? Разве помнил я свои же мысли, предположения и аргументы, которые заставляли меня остановиться? И мог ли я представить тогда, что моя голова, вот это моё тело, всё те же мышцы на ногах, смогут вытворять вот такое?

Формируя собственный эмоциональный, интеллектуальный и духовный опыт, незаметно для себя, мы становимся его заложниками. Тренировки, медитативные практики, психологические техники, ментальные упражнения, стяжания духа, аскезы, призваны освободить нас из плена и – это об одном и том же – на протяжении длительного времени, мы собираем сокровища в свои внутренние коробочки.

Теперь мы можем открыть эти спрятанные ящики, разобрать и разобраться в них, чтобы снова отдать на откуп привычкам и автоматическим решениям, обновляясь, и возвращаясь на верхушку айсберга, но уже в совершенно новом ежедневном океане, из которого поднялись обратно на поверхность.

Всё, что должно быть очищено, должно быть очищено, иначе работа идёт насмарку. Так гласит один из самых известных постулатов саморазвития.

Именно по причине отказа от базового очищения классические школы не всегда приемлют «поверхностные» neo направления. Черта свойственная очень многим фундаментальным и академическим учениям, их последователям, будь то психологи, спортсмены, духовники, художники, физики или математики. Сложно переступать границу, очерченную для тебя снова и снова, в рамках которой ты состоялся, обводя её вслед за предшественниками. Граница меняется, расширяется, а линия неизменно остаётся позади, ведь сам «фундамент» ничем не ограничен, в отличии от ума дерзновенного к его познанию.

Переход фундаментальной черты, которую так старательно очерчивали сами, чаще всего, происходит под собственные же громкие овации и аплодисменты. Лёгкое и поверхностное плывёт над границами не замечая их, не всегда из своего невежества. Очень важно, в наличии «тяжёлого» широкого фундамента, оставаться лёгким, не отягощённым. На мой взгляд, даже учитывая преемственность непроработанных (невидимых) пластов поколениями, детьми у родителей, как навязанных моделей мыслить, чувствовать, жить, «Новое» не всегда нуждается в глубинном возврате и очищении, как тысячу, сто, или даже десять лет тому. Со «слепым» пластом к новому всегда переходит и пласт «зрячий». Все мы изначально ограничены, на пути самосовершенствования, но на чём мы концентрируемся?

Проработка и очищение… мне было просто необходимо вернуться к истокам, очиститься и заново сформировать навык чувствовать и мыслить, заново научиться жить. Лично мне. И я делаю это именно так. В первую очередь избавиться от причин страха нового, растворяя его в действии и построении нового. И это совсем не вопрос «преодоления», «мотивации», «дисциплины» (на этой стадии), это вопрос расслабления, осознания и освобождения, только потом работы, на свободном месте.

Далеко не всегда для построения нового опыта необходимо куда-то нырять, что-то очищать и над чем-то работать, но, исходя из личного: мой новый опыт, даже самые радостные и положительные впечатления в схожих ячейках по спектру, лишь наслаивался на неосознанно полученный ранее, особенно если то был травмирующий или негативный опыт, и мои слабости, то есть сила моего «духовного колхозника», ещё больше укреплялись. Тогда нужно было идти глубже и работать по дороге ещё больше, разбирая «завалы», чем это могло показаться в начале пути, но в начале пути только и видно, что собственное невежество.

Без внимания невежество остаётся в слепой зоне, оно всегда сдерживает от становления и развития, особенно в отсутствии работы над собой. Как атрофируются мышцы за ненадобностью и слабеет ум не выходя в новые пределы, так появляется «колхозник», слабый и «самодостаточный», совершенно невидимый нам самим на верхушке айсберга, но гордо формирующий внимание.

«Вот знаю я белый и оранжевый цвет, чёрный знаю, и ещё несколько, а других просто нет, я их не видел… Я взрослый и серьёзный человек, обученный, и я считаю, что плавать нужно только вот в этом кафельном бассейне, где я сам учился, а в ту воду нырять нельзя, там есть течение! Я слышал, что часто плавать вредно. Мы же ходим ногами, мы не рыбы, научный факт, между прочим, и надо всем рассказать, детям вообще запретить. Совсем плавать не будем, хорошо бы и открытую воду запретить, чтобы даже мыслей таких не было. Для безопасности! Глубина и открытая вода опасна! Утвердимся на своём знакомом и привычном дне»

Дело не в окружении, правда? Если несколько человек рядом со мной смотрит только под ноги, и вообще никогда не поднимают голову к солнцу, даже не выделяют для себя свет, разве значит это, что я не могу взглянуть вверх, на солнце и облака?

Новое не перестаёт быть доступным и открытым для меня, если мне, вдруг, стало страшно. Достаточность в духовном невежестве, без самопознания и работы, ограничивает человеческий сосуд дном, на котором и заводится настоящий колхозник. Держась за привычное, он всегда боится нового.