Читать книгу Убить еврея - Аль Джали - Страница 24

*****

Артём открыл глаза. Он был в комнате, не оставляющей сомнений, в том, что это палата в психушке. Он подумал, что, наверное, здесь есть камеры слежения и постарался держать себя в руках. Он лежал и думал. Вспоминал час за часом события последнего времени, начиная с первого сна. Он пытался выстроить систему. Дверь палаты бесшумно открылась, и вошел санитар. Артём сел и спросил, может ли он увидеть врача? Санитар кивнул и протянул ему таблетки. – Это не вырубит меня? – спросил он, – я бы хотел быть в форме при разговоре. Санитар улыбнулся, сказал, что это витамины и после того, как Артём, проглотил лекарство, вышел. Артём лег и продолжил размышлять. Через какое-то время он почувствовал, что сознание уплывает, и понял, что санитар провел его. Он разозлился. Злоба накатывала волнами, туманя сознание, оставляя его между сном и реальностью. Вдруг дверь открылась, и на пороге возник врач. В его глазах было любопытство ученного, готового шагнуть в бездну, где таится ответ на занимающий его вопрос. Он подошел к койке, и Артём услышал свой голос:

– Лоха нашли? Сволочи!

– Не понимаю на русском, – по-английски ответил врач.

– А санитар? – спросил Артём, – он как понял?

– Он из России, – сказал доктор. Артём чувствовал, как в течение их диалога доктор что-то делает с его сознанием. Может, гипнотизирует, может, останавливает действие лекарства, может, наращивает ему хвост. Артём уже допускал все. Но, подумав о хвосте, засмеялся. Доктор с любопытством посмотрел на него и спросил: « О чем вы хотели со мной поговорить?»

– Хотел узнать, где я, почему я здесь и могу ли выйти отсюда?

– Конечно, – кивнул врач, – вы в Иерусалиме, в частной лечебнице. Вас поместил сюда ваш отец. Он тоже здесь. В Иерусалиме. Вы можете позвонить ему.

– А увидеть? – спросил Артём.

– Разумеется. Как вы себя чувствуете?

– А как бы вы себя чувствовали?

– Я бы рекомендовал вам не торопиться с выходом отсюда. Нет-нет, это не то, о чем вы подумали.

– Вы знаете, о чем я думаю?

– Не трудно догадаться. Но, уверяю, вас не держат насильно и ничего не… «вкалывают». Просто, ваша энергетика почти на нуле. Вам надо восстановить силы.

– А я не могу делать это… не здесь?

– Понимаю, но, поверьте, так лучше – у нас вы под постоянным присмотром. Впрочем, вы можете позвонить отцу. Будет правильней выслушать и его мнение.

Доктор набрал номер и протянул трубку Артёму. Услышав голос отца, Артём чуть было снова не прослезился, но взял себя в руки и попросил его приехать. Отец сказал, что сейчас будет и попросил передать трубку доктору. О чем они говорили, Артём не узнал, потому что доктор вышел. Из ребячества он встал и попробовал открыть дверь. Разумеется, это ему не удалось. Он снова улегся и стал ждать. Отец, действительно, приехал где-то через полчаса. Он выглядел потерянным. Посмотрел на Артёма, вздохнул как-то по-женски и протянул ему сверток с одеждой: «Одевайся!»

– Как? – удивился Артём – Так сразу? А бюрократия?

– Все в порядке, сын, собирайся.

Отец плавно вырулил за ворота, поставил легкий джаз и только когда они выехали к морю, спросил: «Ты голоден или сперва душ?». «Пап, я что, правда, чокнутый»?

Артём не ожидал, что это получится так по-детски, еще меньше он был готов к тому, что отец дернется, резко надавит на тормоз и заплачет. Переживший столько всего за последнее время, Артём думал, что его уже ничего не может вывести из равновесия, но это был шок! Он понял, что подсознательно отец был для него незыблемостью, и вот она рухнула, оставив его в пустыне одного. Он даже не знал, как себя вести.

И вдруг, бешенная волна злости захлестнула его: «По какому праву они ворвались в его жизнь и так изуродовали ее?! Кто дал им право распоряжаться судьбами и жизнью людей, имевших несчастье встретиться на его пути?! Как ему жить с этим бременем ответственности и вины»?! Он даже не знал, кого конкретно имел в виду под этим – «они». Но знал другое – попадись «они» сейчас ему под руку, он не оставит от них и мокрого места. Он повернулся к отцу и… выругался. Смачно, отборно, вложив в ярусы мата всю свою злость с того детского эпизода, перевернувшего его жизнь, до сегодняшнего дня. Отец слушал не перебивая с выражением научной заинтересованности. Когда Артём иссяк, отец завел машину и сказал: «Видишь, всегда есть кто-то, кого можно пожалеть больше себя. Не кипятись! Это здорово избавляет от болезненной жалости к себе». Но Артём не собирался молчать, он просто передохнул, а потом выорал, все, что думал о матери, об отце, о его психологических экспериментах над собственным сыном, о его друзьях психиатрах, об Аде, о человечках, об экологии, о проституции… Отец перебил, сказав, что они доехали.

Ресторанчик был милым, с видом на море. Отец даже не предложил сделать Артёму заказ, выбрал все сам и, медленно смакуя вино, сказал: «Если бы ты был чокнутым, у тебя не было бы такой здоровой логики в конструкции мата». Артём едва не поперхнулся, но никак не отреагировал.

– Теперь я совершенно уверен, что тебя не сломать, – продолжил отец, – а это главное. Судя по всему, твои дружки – крутые отбросы и серьезно намерены выжать из тебя то, что им надо. И, похоже, что, к счастью, ты – единственный, из кого они это могут выжать. Нет, я не оговорился, – пресек он попытку Артёма встрять, – именно – «к счастью». В противном случае, тебя бы давно убрали. Значит, ты действительно, представляешь для них ценность. А поскольку ты не знаешь, в чем она, то, сам того не подозревая, случайно можешь вывести их на искомое. Это, как алхимики, которые в поисках философского камня, сделали массу открытий в области химии. Есть, правда, существенная деталь. Если твои преследователи получат то, что надо, а сам ты этого не уразумеешь, то твоя смерть, прости за жестокость, может оказаться наименьшей из бед. Значит, как минимум, надо понять, чего они от тебя хотят. Я прошу тебя отнестись к этому отстраненно. Не воспринимай это через себя, абстрагируйся, просто решай задачу. Решай, думая не о том, как тебе тяжело, ибо все это происходит с тобой, а, наоборот – о том, что тебе особенно повезло, потому, что это происходит с тобой. Ведь так тебе легче анализировать. Ты делаешь это не с чужих слов и чувств, а – со своих. Это очень трудно, но попытайся. Другого пути сохранить разум и обыграть противника, я не знаю.

Артём продолжал есть, чувствуя, что злость отступает, уступая место холодному спокойствию.

– Что за рыба? – спросил он, – я б еще умял. Кстати, где-то я вычитал, что, двигаясь к центру черной дыры, космонавт увидит свое будущее и другую Вселенную, расположенную к нашей Вселенной в будущем. Это, что, научный факт?

– И что? – сказал отец.

– Может мы и есть другая Вселенная по дороге к черной дыре?

– Какая, к черту, разница? Ты там, где ты здесь.

– А они? Отец, их здесь нет, но они здесь. Из какой они Вселенной, что им надо? Впрочем, прости, давеча ты сказал, что ответить на это могу только я.

– Не утрируй, никто не собирается бросать тебя на произвол судьбы и отказывать в помощи.

– Но их – помогающих, ждет смерть, – сказал Артём и сразу пожалел об этом, потому что переступил порог темы, которой решил не касаться. Он еще не успел дожалеть, как услышал слова отца: «Глупости, я ведь жив!».

Добрых 15 секунд они молчали, хотя оба понимали, что думают об одном и том же, а потом отец подозвал официанта и попросил повторить рыбу. Он вступил с ним в утонченно гурманский диалог по поводу вина к ней, потом попросил принести, если есть, буклеты авиакомпаний.

– Давай поймем, куда мы отсюда отправляемся, – сказал он Артёму.

– Ты и так запустил работу… из-за меня.

– Глупости! Моя работа – думать, а это я умею даже в постели.

– Тогда без разницы, давай в Париж.

– За Париж, – поднял бокал отец. – За праздник, который и с нами!

Они посидели еще часа полтора, перекидываясь легкими репликами, и стараясь отодвинуть на потом то, что все равно было здесь и сейчас. Уже в машине Артём сказал: «Я должен заехать к Мойше». Отец кивнул.

Артём ожидал увидеть человека, сломленного горем, но Мойша вовсе не выглядел таковым. Он крепко обнял его и сказав: «Слава Богу, что ты в порядке», продолжил что-то бурно говорить в трубку. Потом, потирая руки, засмеялся: «Они сделали анализ! Это не она! Не она! Ее сотка, ее сумочка, босоножка, но не она! Это все подстроено! Босоножка! Представляешь? Но, Гарик, это не она, понимаешь? Я знал, я чувствовал!»

– Миша, кто тогда? – растерянно спросил отец.

– Да разве ж не ясно? Арабы. Ее просто похитили, но она жива. Если бы им надо было убить ее, они бы не устроили этот спектакль.

– Но почему тогда они не выдвигают требований?

– Да какое это имеет значение, Гарюш, главное – она жива!

Артём сидел совершенно сбитый с толку, ошеломленно слушая их разговор, не имея сил вмешаться хотя бы из вежливости. Минут через 15 отец сказал, что им пора и, попрощавшись, они вышли. Уже в гостинице отец, заказав билеты на Париж, зашел в душ. Через секунду вышел, подошел к двери номера, вывесил табличку «Не беспокоить», запер дверь, положил ключ в карман халата и отправился в ванную. Артём хмыкнул и включил телевизор. Зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал: «Ее жизнь в твоих руках».

– Что я должен делать? – спросил он.

– Как только ваш отец уснет, за вами придут.

Остаток вечера потребовал от Артёма огромного напряжения – он отнюдь не был уверен, что отец не перепрятал ключ от номера и совершенно не представлял, как сможет объяснить «пришельцам», что дверь заперта. Но все оказалось гораздо проще. Часа в два, когда Артём, лежа без сна, прислушивался к тишине ночи, он вдруг увидел возникшую на пороге его комнаты фигуру. Артём приподнялся, человек приложил палец к губам и кивком приказал идти за ним. Артём встал, с грустью посмотрев на спящего рядом отца, и подумал, что все его меры предосторожности, включая сон на одной кровати, оказались бесполезными. Он порадовался, что предусмотрительно от руки написал отцу письмо и положил на столик под сотку.

В сопровождении провожатого он вышел из гостиницы. В молчании они сели в машину и ехали минут 15, когда вдруг его безмолвный попутчик прыснул чем-то ему в лицо. Артём вырубился.