Читать книгу Чернильные миры - Ал Коруд - Страница 3

Находка

  – Никита, Димку видишь?

– Не, тащ сержант. Хорошо маскируется, перец кайенский.

  Никита Афанасьев временами не очень понимал мои хохмы насчет него широко известной в нашем слое фамилии, но служака был исправный. Он только год успел отбарабанить на сверхсрочке в разведроте, как началась война. К нам попал на усиление после легкого ранения, хотя готовили его как корректировщика авиации. В моем отделении служил связистом. Исполнительный, легкий на подъем и не такой ершистый, как Власов, он мне импонировал своей основательностью и серьезным отношением к непосредственным обязанностям.

– Тогда наблюдай в ту сторону. Плёсов, Дементьев за мной, Иванов – прикрываешь.

   Я ужом выскользнул из неглубокого оврага, коими здесь изобиловала земля, позади послышалось натужное сопение. Николай Сергеевич Плёсов, мужик чуть за тридцать, попал сюда из запаса. В меру исполнительный, но совершенно неинициативный, а это-то мне как раз сейчас и нужно.

– Давай к тому деревцу и все внимание на этот лысый пригорок.

  Все, сейчас я за левый фланг спокоен. Николай глаза выколет, но наблюдать будет внимательно. На войне всякие люди нужны кроме трусов, разумеется, а моих бойцов я в деле уже проверил, да и они своего командира. Честно говоря, после того кошмарного слоя с его ужасающими порождениями Чернильной тьмы меня уже сложно чем-либо испугать. Враги рода человеческого все-таки намного проще. Они сами нас боятся до усрачки. Рашен Иван успел внушить к себе достаточно почтения, а ведь еще 15 лет назад воевали против общего врага вместе. Куда только катится мир…

– Толик, за мной, глянем, что у нас за тем холмиком.

  Черт, как не хватает здесь миниатюрных раций с защищенной связью! И в этом слое Союз в качестве всевозможной электроники сильно проигрывал Америке. Хотя говорят, что у армейского спецназа на вооружении имеются неплохие немецкие «болтайки». Афанасьев же таскает с собой увесистый двадцатикилограммовый короб стандартного «Ветерка». Тот берет со своей штатной антенной лишь на десять километров. Хотя нам больше и не надо. Мы не армейская разведка, по тылам не ходим.

– Товарищ Коожин, – бурят Иванов смешно растягивает гласные, и почему-то упорно отказывается называть меня по званию.

– Чего?

– Странно да, сами гляньте.

  Он помогает навести бинокль на нужный ориентир. Опа-на! Что это у нас такое непонятное повисло на дереве? Внезапно осознаю, что мы чудом наткнулись на ту самую искомую секретную вундервафлю. На пятьдесят километров ближе, чем следовало. Это кто ж её завалил? Наверное, нам просто передать не успели.

  Еще раз поднимаю бинокль и осматриваю самолет. Он лишь чудом не развалился при падении, видимо, сработала амортизация ветвей огромного ясеня. Хотя нет, вон крыло лежит чуть поодаль. В туманном мареве все в видоискателе расплывается, очертания теряются, поэтому не заметить сразу очень просто. Ну а сверху, с самолета упавшего собрата и вовсе не увидать. Похоже, что наш рейд здесь и закончится. Хм, а что, я и не против! С нашим ближайшим будущим проясняется, поэтому сползаю вниз и что есть мочи бегу к оврагу.

  Опять это! Затылок начинает резко покалывать. Пошла первая волна. Хреново дело! Скоро мы будем здесь не одни и кто-то обязательно умрет. Кидаю взгляд на Афанасьева. Нет! Рацией сейчас пользоваться нельзя, нас сразу же засекут. Наслышан уже я о технике амеров, очень умные ребята, добавок еще и чертовски технологичны. Это вам не лом и лопата, излюбленные инструменты советских военнослужащих. Здесь же нам вскоре будут противостоять элитные бойцы Эйрфорс. Черт! Попали так попали. И шо будема робить?

  Пожалуй, придется послать к основным силам взвода связного. Афанасьев и пойдет, но не один. Кожемят? Одутловатый мужик выглядит старше своих тридцати пяти. Эх, спортом надо было вовремя заниматься, дядя! Нет, не годится, да и нужен сейчас будет. Он же авиатехник, работает на самолетостроительном заводе, у нас во взводе за эксперта по техническим вопросам. Мы же все-таки не простая разведка. Власов мне самому нужен, так что пошлю, пожалуй, Плёсова. Этот не подведет, если что – прикроет. Решено!

– Плёсов, найди Диму и ко мне. Никита, давай сюда, донесение понесешь.

  Власов внезапно как будто темнеет лицом. Тьфу ты, быстро протираю глаза. Нет, так и есть. Ох, ты же меть! Нет! Не закрыло полностью, значит, смерть его, возможно, обнесет крылом. Хотя тут еще до конца неясно, я полностью свой проклятый дар так и не разгадал.

  На всякий случай шепчу ему:

– Будешь постоянно около меня. Если и в этот раз ослушаешься – выгоню из взвода к чертовой матери!

  Димка хотел, было возразить, но не стал, видит мою нынешнюю серьезность, проникается, сволочь эдакая, моментом. Еще бы! Такая находка «светит» нам орденами и медалями. Хотя и риск в натуре смертельный. Считаю в уме, сколько ждать подмоги. Сразу три варианта – быстрый и больше всего желанный, самый хреновый и реалистичный. При втором нам точно кранты, о нем лучше даже не думать. Без подмоги бронетехники взвода мы никак не справимся.

  Мало сейчас на Южном фронте опытных спецов и классных бойцов, кадровая полегла в первый месяц на Днепре и в Крыму, сейчас основные силы армии добивают поляков в Познани и расширяют плацдармы за Рейном. Немцы Германского Союза прикрылись нейтралитетом и с удовольствием гадят бывшим врагам. Они уже убедились на собственной шкуре, что русские всегда держат слово и не такие уж варвары, как их описывала европейская пропаганда.

   Так, мы шли сюда чуть более часа, всяческими зигзагами и буераками. Парни, пусть и постоянно оглядываясь, пройдут до трассы минут за тридцать-тридцать пять. Сборы… Зная резвость Потапова, дадим им максимум пять минут, на прогрев двигателей и зашвыривание всех в «бронники», так здесь обзывают Бэтэры. Командование они оповестят уже на ходу, рации на броне мощнее. Маршрут для транспорта мы составили еще по пути сюда, он уже на плане, что я отправлю с донесением. Идти им со всеми обходными путями, получается, минут двадцать.

  Итого около часа, плюс минус минут десять. Четверть часа уже прошло. С ротными пулеметами, установленными на БТР, мы любого противника здесь положим. Плюс в каждом «бронике» имеется по ручнику, гранатометы и запас гранат. Кстати, гранаты! Такая вещь, как растяжки в этом слое уже известны, у меня для этого всегда парочка «эфок» в ранце захована. Запалы лежат отдельно.

   Внезапно ощущаю вибрацию в голове и резко замираю на месте. Ого! Отхожу метров на пять в сторону, снова замираю. Власов смотрит на меня выпученными глазами. Он уже знает, что это такое. Не все, конечно, но в пределах разумного. На войне народ во многое начинает верить. Как там любили повторять попы в наших девяностых – «В окопах атеистов нет». Только они забывали добавить, что атеисты в чистом виде ту войну и выиграли – Компартия и советская власть. Попы же на оккупированной фашистами территории храмы открывали и новую власть «благословляли».

  Мой дар в этом слое начал проявляться совершенно неожиданно. Я уже упоминал, что ощущаю близкую смерть людей, их переход по ту сторону бытия. Как проклятье настоящее! Иногда глянешь на иного человека, а он уже внутренне мёртв, и хоть убейся – ты его никак не спасешь. Наверное, это так проявляется вломившаяся сюда Вселенная Черноты, то есть тот мир, который существовал до появления Сущности и нашей Вселенной. Этот слой также является копией, с помощью того проклятого способа в иной было и не попасть. Я в этом уверен на сто процентов.

  После пролития живой крови мы идем дорогой Черноты, Тьмы, прокладывая путь наугад. Ну а куда в этой Вселенной можно попасть наугад? То-то и оно! Лурье, скорей всего, об этом догадывался и не дергался. Пил себе потихоньку, зная, что его организму в реальном времени это совершенно по фиг. Умереть от последствий алкоголизма в том мире было почти невозможно. В крайнем случае поживи недельку близь Тьмы и организм очистится, вернее, вернется обратно по времени.

  Чуть позже я начал идентифицировать явные признаки самой смерти и просто страха перед ней. Вот сейчас острую тревогу, исходящую от чужаков, и почувствовал. Поблизости от нас кто-то определено находится, и он недалеко, смертельно нас боится. Совсем рядом! Надо пройти до конца канавы и взять точный «пеленг». Именно это моё уникальное чутьё и привело меня во взвод разведки, помогло заслужить уважение товарищей и признание начальства. На войне, тем более такой тяжелой, эффективность – главный козырь в вечной как мир игре «Я начальник – ты дурак».

– Дима, тихой сапой за Абдурахманом. Тихой я сказал!

  Мой шепот сейчас звучит громче крика. Власов только хлопает ресницами и бесшумно исчезает. Вот он в отличие от меня прирожденный разведчик! Таких во взводе всего двое – Димка и Дементьев.

  Лурье как-то пытался объяснить мне принципы квантовой механики. Он видел закономерные признаки между этим новейшим разделом физики и моим даром. Бывший преподаватель рассказывал мне о самых мелких частицах Вселенной, их квантово-волновом дуализме, о фазах, амплитудах. В голове от его лекции мало что осталось. Разве что понимание того, что моя физическая сущность при первом «провале» в мир Тьмы оказалась чуточку в иной фазе, соотносясь к реальному времени. То есть, опираясь на «теорию винила», я свалился не в выемку, куда попадает игла патефона, а на бугорок. Я и Даша. Правда, она об этом, наверное, до сих пор не догадывается. Почему так произошло – никто не знает, ни в этом мире, ни в том.

  Так вот и существую, чуть всегда сдвинутый по времени в отношении данного континуума. Отсюда, скорей всего, эта странная вибрация в моей голове. Черноту по сути своей также смещена по фазе пространства-времени, вернее сказать, она вообще не принадлежит этому континууму, поэтому вторгается в здешний мир, не соотнося себя по фазе, не попадая точно в необходимые промежутки местного времени. Именно в такие моменты она инициирует в этом мире смерть и пытается навечно присвоить себе людские души, разрушая структуру нашей Вселенной. Вот поэтому я здесь и сейчас.

  Так, бурят с Дементьевым прикрывают наши тылы, Кожемят маскирует позиции, ну а мы втроем пойдем брать летунов вражеской машины.

  Впереди раздавалось невнятное мычание. Не дождавшись условленного сигнала, я рванул к поросшему кустарником мелкому оврагу. Именно там находились спасшиеся пилоты американского самолета. Вот черт! Шарипов закрутился по земле волчком, он все же был хорошим разведчиком, даже не выл в голос. Голова залита красным. Чуть дальше по грязи катался клубок из двух тел. На что Власов был ловким парнем, но американец ему не уступал. Здоровый какой гамадрил! В чем минус наших штатных АК-49? Приклады у них складные, был бы нормальный – сразу отоварил ворога. Пришлось импровизировать и использовать попавшуюся на глаза саперную лопатку. Конечно же, плашмя и аккуратно. «Язык» нужен живым!

– Уф, – Дима расстегнул ворот до ужаса неудобной гимнастерки, лицо красное, как у рака, глаза выпучены.

– Чего так проштрафился-то? – негромко интересуюсь я, прихватывая специальным ремнем руки американского пилота. – Иди помоги Абдурахману.

– Да я не подумал, что этот гад таким пронырливым окажется. Наверное, он боксом занимался.

– Ага, или джиу-джитсу. Думал, ты один ловкий?

   Власов виновато пыхтит, аккуратно бинтуя голову Шарипову, ему не хило прилетело его же лопаткой. А ведь наш киргиз хоть из запаса, но служил горным стрелком. Их перебросили с Закавказья сюда на усиление. Там советские войска совместно с персами уже гонят турок к Эгейскому морю. Это же сколько пленных турок будут лет десять трудиться на стройках народного хозяйства? Реалии местной Отечественной многим европейским воякам вышли боком, зато хоть русский язык выучили, с ним работу найти легче.

   Внимательно осматриваю «курок» американцев. Да, тут и второй пилот валяется, правда, без сознания. Видимо, повредился при жестком приземлении. Лежит на свернутых парашютах, только тихонько постанывает. На всякий случай его также стреножу, подхватываю по пути вражеское оружие и боеприпасы, еще раз тщательно обыскиваю. Хм, никаких документов и личных вещей. Или на боевой вылет с собой не берут, или этот резвый успел спрятать. Нахожу у них только увесистую коробку маленькой рации. Ни хрена себе! Она напоминает мне трубки сотовой связи из наших девяностых. На всякий случай выковыриваю из неё батареи. Вдруг она заодно работает пеленгатором?

  Двое «языков» – это верный орден. Хотя не стоит заранее делить шкуру убитого медведя. Мы сами сейчас в подвешенной ситуации. Надо побыстрее перебазироваться поближе к грунтовке и укрыться там. Место я с Власовым уже присмотрел. Такс, у нас пять стволов и один снайпер. Хм, не так уж плохо. Хотя, пожалуй, Кожемят это полствола. Жаль ручник оставили в бронетранспортере, не хотели лишнюю тяжесть тащить.

– Ты как, вольный киргиз?

– Нормально, командир, я ко всему привычный, – Абдурахман кривится от боли, но хохорится. Джигит ведь или кто там у них в Киргизии? Он как-то рассказывал о своей родной долине, лежащей перед Памиром, но я запомнил только слова кумыс, яки, аил.

– Тогда присматривай за этими, – я киваю в сторону американцев. Здоровяк уже очухался и недобро на меня посматривает. Круглолицый и конопатый он сильно смахивает на какого-нибудь паренька с Рязани или Торжка. Блин, что мы делим друг с другом перед лицом надвигающейся Черноты? Сами же собственными руками ломаем родной мир. Те еще люди паскуды на самом деле.

  На вопросы секунд-лейтенант отвечать отказался, и я его отлично понимаю. Врага надо уважать. Он же прекрасно сознает, что теперь находится под защитой Конвенции, и война для него окончена. Хотя как бы я сам себя чувствовал на его месте? Поспешил бы заявить, что чую скорый приход всё уничтожающей Вселенной Тьмы? Почему тогда не объявляю об этом советским? Один хрен, что наши спецслужбы, что их заточены под один и тот же алгоритм работы. Хваленый «свободный мир» на поверку еще более жестко выстроен, чем «тоталитарный» советский, только намного алогичней и безумней по сути. Так что нафиг-нафиг!

  Для меня вот лично было большим потрясением узнать, что знаменитое ЧК и обладающее мрачной славой Гестапо ведут свою родословную из тайной полиции Фушэ времен того самого Наполеона. Император Франции известен не только своими военными победами, но и построением колоссального, устроенного на новых принципах государства. Первый Еврорейх, по сути! Поток литературы, хлынувшей к нам во времена перестройки и в начале девяностых, чрезвычайно отрезвил многие горячие головы. Ничего нового в подлунном мире не оказалось, все придумано до нас. Чего ж вы, кремлевские старцы, прятали ту сторону жизни от нас, рядовых советских граждан? Какого, спрашивается, хрена! Мы все равно узнали об этом позже, только уже обдирая в кровь собственные шкуры.

– Товарищ младший сержант, Потапов на связь вышел, они уже неподалеку, – из короткого тупичка неглубокого оврага выглянул Кожемят, он остался за радиста. Только я радостно выдохнул от приятного известия, как внезапно взорвалась одна из поставленных растяжек. Вот и накаркали, враг совсем рядом!

– К бою!

  Пуля уже в патроннике АК, осталось только отжать предохранительную планку на одиночный огонь. Где они? Верчу головой, но почему-то не могу определить нужное направление. Так бывает, когда смертей слишком много или… Или тут же проявило себя басовитым рокотом заработавших пулеметов, где-то впереди нас здорово жахнуло, заорали от внезапно окатившей их боли люди. Дальше по длинному оврагу раздались деловитые короткие очереди, сухие одиночные выстрелы, ухнуло разрывом гранаты. Бэтэры начали работать с самой дальней дистанции, громогласно заявляя о прибытии подмоги. Мои бойцы их дружно поддержали, выдавая расположение временных позиций. Сейчас они как раз должны перебегать на запасные, более удобные. Там уже заранее аккуратно сложены снаряженные магазины и гранаты.

– Хелп ми, хелп ми!

  Черт, конопатый кляп вытащил, кто-то совсем неподалеку ответил ему на бодром английском. Там, за группой раскидистых деревьев! Даже без листьев они дают достаточно места для прикрытия. Выхватываю с пояса наступательную гранату, выдергиваю чеку и швыряю в ту сторону, затем отбегаю дальше вперед по оврагу, жду разрыва и наобум делаю несколько выстрелов. Запасную позицию я также определил себе заранее, ныряю в промоину и оказываюсь за небольшим бугорком.

   Вот они голубчики! Грамотный у спецов-спасателей камуфляж, нам бы такой! Один из них держит в руках какую-то трубку. Смутно припоминаю ручной гранатомет из нашей Вьетнамской войны. Вот же дьявол! Пришлось выдать свою позицию, даже толком не прицелившись, но, кажись, в кого-то попал. Бегу обратно к промоине, когда передо мной внезапно встает черный султан разрыва. Что-то больно ударяет в грудь, и я проваливаюсь в темноту. Неужели Чернота таки схватила меня за задницу? Как все-таки безумно жаль покидать этот чокнутый мир!

– Командир, ты как?

  Сквозь что-то мутное на меня уставилась кудлатая голова. Кто-то прочищает мои глаза, изображение малость фокусируется, различаю Власова и Афанасьева.

– Товарищ сержант, вам осколок прямо в запасной магазин ударил, второй рядом, но крови немного.

  «Уф, пронесло!».

  Моя неуставная привычка надевать на выходы самодельный, пошитый из брезентухи «лифчик» поначалу здорово подбешивало взводного командира. Потом бойцы пригляделись, оценили и некоторые даже стали шить себе похожие. Уж больно неудобно сделаны местные варианты разгрузок. Я взял за основу "лифчики", которые советские бойцы носили в Афгане, ну а у тех ноги росли из китайских, поставляемых духам.

  Война обычно резко двигает всевозможный прогресс вперед. Неуставная одежда и обмундирование прощается ради эффективности. Зато сейчас я жив и… Вот же черт, как больно! Похоже, это осколок от разрывной гранаты во мне пошевелился. Плотная ткань «лифчика» его только чуточку приостановила.

– Сидите спокойно, Косарев, – слышу знакомый ворчливый голос. Это наш взводный санитар-коновал. Так Женю Брюхова в шутку обозвали еще в учебке, он ведь учился на ветеринара, но на фронте все сгодится.

– У вас, похоже, переломы ребер, сейчас наложу стягивающую повязку и сделаю укол. Ребята, помогите снять сбрую.

– Как он? – перед мои взором появляется лыбящаяся физиономия взводного.

– Проникающее ранение, товарищ лейтенант, ребра сломаны, но в целом нормально.

– Ой, бля!

– Терпи казак, атаманом будешь!

– Мы же не махновцы какие под зеленым флагом, – отвечаю кисло, но после укола стало полегче.

   Потапов и остальные смотрят на меня с подозрением. Тьфу ты, опять забыл, что не в своем слое нахожусь. В этом плане в Среднерусье было намного проще. Там твои воспоминания вызывали искренний интерес. Перед глазами все плывёт, хочется прилечь надолго и лежать, лежать…

– Ты это, ладно, выздоравливай, – взводный снова улыбается, списали мои слова на шок, – в госпитале тебя обязательно навестим. Метеосводку передали – в ближайшие недели сильнейший циклон обещают, так что отдыхать будем. Зато успели напоследок «товар» отхватить. Косарев – ты молоток, с меня причитается! Самолет нашли, двух "языков» взяли, спас группу противника выбили. За такие дела, знаешь, что бывает? Сейчас передам нашим, чтобы их вертолет ждали. Наверняка своих искать будут.

  Меня уже положили на носилки, и я слабо улыбаюсь лейтенантскому энтузиазму. Еще бы – ему-то светят капитанская шпала, а мне лишний угольник. Глядишь, таким Макаром до старшины дослужусь. Навожу справки. Мои все живы, только нашего боевого бурята зацепило шальной пулей, он садится в Бэтэр рядом, предлагая прикурить сигарету. Но самое главное – я совершенно не ощущаю вокруг себя предвестников смерти. Вот и не надо, на сегодня хватит.  Хватит.