Читать книгу О, я от призраков больна - Алан Брэдли - Страница 6

4

Оглавление

У подножия лестницы мною овладела неожиданная, но блестящая идея.

Даже летом принимать ванну в восточном крыле – все равно что проводить крупную военную кампанию. Доггер таскает ведра с водой из кухни или из западного крыла, чтобы наполнить оловянную сидячую ванну в моей спальне, а потом воду надо вычерпать и вылить либо в туалет в западном крыле, либо в раковины в моей лаборатории. В любом случае вся эта затея – боль в заднице.

Кроме того, мне никогда не нравилась идея выливать грязную воду в моей святая святых. В этом есть что-то кощунственное.

Решение оказалось довольно простым: я искупаюсь в будуаре Харриет.

Почему мне это раньше в голову не приходило?

Апартаменты Харриет располагали антикварной скользкой ванной, задрапированной высоким полупрозрачным белым балдахином. Словно древний паровозный двигатель, она была оборудована изрядным количеством любопытных кранов, ручек и труб, с помощью которых можно регулировать напор и температуру воды.

Мыться – это может быть почти интересно.

Я улыбнулась в предвкушении, идя по коридору и радуясь мысли о том, что мое замерзшее тело скоро погрузится по уши в горячую пену.

Я остановилась и прислушалась – на всякий случай.

Внутри кто-то пел!

На крыльях голубиных

Улечу далеко-далеко!

Совью в лесу гнездо…


Я приоткрыла дверь и скользнула внутрь.

– Это ты, Бан? Не подашь мне халат? Он висит на двери. О, и пока ты тут, захвати стаканчик чего-нибудь горячительного. Это было бы очень кстати.

Я стояла неподвижно и ждала.

– Бан?

В ее голосе послышалась слабая, но отчетливая нотка страха.

– Это я, мисс Уиверн… Флавия.

– Ради бога, детка, не таись, как мышь. Ты решила испугать меня до смерти? Встань туда, где я могу тебя видеть.

Я обошла полуоткрытую дверь.

Филлис Уиверн сидела по плечи в исходящей паром воде. Ее волосы были собраны на затылке и напоминали стог сена под дождем. Я не могла не заметить, что она совсем не выглядит той женщиной, которую я видела на киноэкране. Во-первых, на ней не было макияжа. Во-вторых, у нее были морщины.

По правде говоря, я почувствовала, будто наткнулась на ведьму в середине перевоплощения.

– Опусти крышку, – сказала она, указывая на унитаз. – Садись и составь мне компанию.

Я сразу же послушалась.

У меня не хватило духу – смелости, честно говоря, – сказать ей, что будуар Харриет под запретом. Но, конечно же, ей неоткуда было об этом знать. Доггер объяснил основные правила Патрику Макналти до ее приезда. Макналти сейчас на пути в больницу в Хинли и, вероятно, не успел объяснить правила остальным.

Часть меня была в благоговейном ужасе от общества самой знаменитой кинозвезды на свете… в галактике… во вселенной!

– На что ты уставилась? – неожиданно поинтересовалась Филлис Уиверн. – На мои морщины?

Я не смогла с ходу придумать дипломатичный ответ.

И кивнула.

– Как ты думаешь, сколько мне лет? – спросила она, взяв длинный портсигар, лежавший на краю ванны. В пару дым был незаметен.

Я тщательно обдумала ответ. Слишком маленькая цифра укажет на лесть, слишком большая может стать катастрофой. Шансы против меня. Если только я не попаду в яблочко, я не выиграю.

– Тридцать семь, – сказала я.

Она выпустила в воздух струю дыма, словно дракон.

– Благослови тебя Боже, Флавия де Люс, – заявила она. – Тридцать семь! Тридцатисемилетний фарш в пятидесятидевятилетней оболочке! Но у меня еще есть порох!

Она гортанно засмеялась, и я поняла, почему ее обожает весь мир.

Она погрузила большую губку в воду, потом выжала ее над головой. Вода потекла по ее лицу, капая с подбородка.

– Взгляни! Я Ниагарский водопад! – заявила она, гримасничая.

Я не смогла удержаться и громко захохотала.

И тут она встала.

В этот момент, будто в сцене одной из тех комедий в двух действиях, что ставит в приходском зале любительский драмкружок Святого Танкреда, донесся громкий голос снаружи:

– Что, гори ты синим пламенем, ты творишь?

Фели.

Она бурей влетела – нет другого слова, чтобы описать это, – бурей влетела в комнату.

– Ты знаешь так же хорошо, как и я, ты, грязная свинюшка, что никому не позволено…

Обнаженная, если не считать пены, Филлис Уиверн стояла, уставившись на Фели сквозь клубы пара.

На секунду время застыло.

Мной овладела безумная мысль, будто меня внезапно бросили в картину Боттичелли «Рождение Венеры», но я быстро прогнала ее: даже если выражение лица Фели отдаленно напоминало надутую физиономию бога ветра Зефира, Филлис Уиверн – никакая не Венера, даже близко.

Лицо Фели приобрело цвет кипятка, в котором варят свеклу.

– Я… я… Прошу прощения, – сказала она, и я возрадовалась.

Даже в такой неудобный момент я не могла прогнать мысль, что первый раз в жизни Фели произнесла эти слова.

Словно придворный, удаляющийся из поля зрения королевского величества, она медленно пятилась, пока не вышла из комнаты.

– Подай мне полотенце, – скомандовала обнаженная королева и выступила из ванны.

– Ах вот вы где, – произнесла Бан Китс позади меня. – Дверь была открыта, и я…

Она заметила меня и тут же заткнулась.

– Ну-ну, – сказала Филлис Уиверн. – Нарушительница Бан наконец удостоила нас своим присутствием.

– Простите, мисс Уиверн. Я присматривала за тем, как распаковывают вещи.

– «Простите, мисс Уиверн. Я присматривала за тем, как распаковывают вещи». Боже, помоги нам.

Она передразнила свою помощницу так же жестоко и оскорбительно, как Даффи меня, но в этом случае имитация была блестящая. Профессиональная.

Я сразу же поняла, что великая актриса не может быть более великой, чем когда играет в собственной жизни.

На глазах Бан Китс выступили слезы, но она наклонилась и начала собирать влажные полотенца.

– Я не думаю, что эти комнаты входят в договоренность, мисс Уиверн, – сказала она. – Я уже приготовила вам ванну в северном крыле.

– Прибери беспорядок, – распорядилась Филлис Уиверн, проигнорировав ее слова. – Вытри пол полотенцами. Нет ничего хуже мокрого пола. Кто-нибудь поскользнется и сломает себе шею.

Я воспользовалась возможностью скрыться.

Снаружи погода ухудшилась. Из окна гостиной я наблюдала, как снег, несомый безжалостным северным ветром, размывает очертания фургонов и грузовиков. К вечеру ветер немного стих, и в надвигающихся сумерках снег валил прямо.

Я отвернулась от окна к Даффи, утонувшей в кресле, свесившей ноги через подлокотник. Она снова читала «Холодный дом»[12].

«Я люблю книги, в которых всегда идет дождь, – однажды сказала она. – Это так похоже на настоящую жизнь». Я не была уверена, что это не очередное ее хитрое оскорбление, поэтому не ответила тогда.

– Снаружи идет чертова туча снега, – заметила я.

– Снег всегда снаружи. И никогда внутри, – отозвалась она, не отрывая глаз от книги. – И не говори «чертова». Это по-плебейски.

– Ты думаешь, отец сможет добраться домой из Лондона?

Даффи пожала плечами.

– Сможет – значит сможет. Нет – переночует у тетушки Фелисити. Обычно она не берет с него за ночлег и завтрак больше пары соверенов.

Она перевернулась в кресле, давая понять, что разговор окончен.


– Я видела Филлис Уиверн сегодня утром, – сказала я.

Даффи не ответила, но я заметила, что ее глаза перестали скользить по строкам. По крайней мере, я привлекла ее внимание.

– Я говорила с ней, пока она принимала ванну, – призналась я, не упоминая, что это происходило в будуаре Харриет. Как бы там ни было, я не крыса.

Ответа не последовало.

– Разве тебе не интересно, Даффи?

– У нас достаточно времени, чтобы познакомиться с этими фиглярами позже. Они всегда устраивают цирк перед тем, как начать съемки. Милость тебе оказывают. Они именуют это «поболтать с деревенщиной». Кто-нибудь проведет нас, покажет их кинопричиндалы и расскажет, какое это чудо. Потом нас познакомят с актерами, начиная с мальчика, который играет героя в детстве и проваливается под лед, и заканчивая Филлис Уиверн.

– Похоже, ты много об этом знаешь.

Даффи слегка распушила перья.

– Я стараюсь всегда быть в курсе, – сказала она. – Кроме того, они сняли несколько эпизодов на натуре у Фостеров, и Флосси вывалила все их грязное белье.

– Я бы не ожидала, что там много грязи, если они только снимали натуру, – заметила я.

– Ты бы удивилась, – мрачно ответила Даффи и продолжила читать.

* * *

В полпятого зазвонил дверной звонок. Я сидела на лестнице, наблюдая, как электрики прокладывают черный кабель из вестибюля в отдаленные уголки дома.

Отец велел нам держаться своих комнат и не лезть под руку, и я изо всех сил старалась его слушаться. Поскольку восточная лестница вела в мою спальню и лабораторию, можно было считать, во всяком случае технически, что это часть моих апартаментов, и я определенно не намеревалась вмешиваться в работу команды.

В вестибюле поставили стулья в несколько рядов, как будто планировалось собрание, и я пробралась мимо них к двери, чтобы посмотреть, кто пришел.

Из-за шума и гама, производимого рабочими, Доггер, должно быть, не слышал звонка.

Я открыла дверь, и там, к моему удивлению, посреди снежного вихря стоял викарий, Денвин Ричардсон.

– А, Флавия, – произнес он, стряхивая хлопья снега с тяжелого черного пальто и топая галошами, как лошадь копытами, – рад тебя видеть. Можно войти?

– Разумеется, – сказала я, но, когда отошла от двери, меня охватило нехорошее предчувствие. – У вас нет нехороших новостей об отце?

Хотя викарий один из самых старых и близких друзей отца, он редко наносит визиты в Букшоу, и я знала, что неожиданный приход викария временами может быть зловещим знаком. Возможно, в Лондоне произошел несчастный случай. Может, поезд сошел с рельсов и перевернулся в снегах. Если это так, не уверена, что хочу узнать об этом первая.

– Боже упаси, нет! – ответил викарий. – Твой отец уехал сегодня в Лондон, не так ли? На собрание филателистов или что-то в этом роде?

Еще одно свойство викариев – они знают все на свете.

– Войдете? – спросила я, не зная, что еще сказать.

Входя, викарий, должно быть, увидел, как я изумленно смотрю на его старый уставший «моррис оксфорд», припаркованный во дворе и выглядевший довольно нарядно для своего возраста: слой снега на крыше и капоте делал его похожим на перемороженный свадебный торт.

– Зимние шины и цепи, – доверительно сказал он. – Секрет каждого поистине успешного пастыря. Мне рассказал епископ, но никому не говори. Он узнал это от американских солдат.

Я ухмыльнулась и захлопнула дверь.

– Бог ты мой! – воскликнул он, уставившись на переплетение кабелей и лес из осветительной аппаратуры. – Я не ожидал, что это будет так.

– Вы об этом знали? О съемках, имею в виду.

– О, конечно да. Твой отец упоминал об этом какое-то время назад… просил меня помалкивать, и, конечно, я молчал. Но теперь, когда по Бишоп-Лейси прокатился длинный эскорт и на землях Букшоу разместился караван-сарай, больше это не секрет, не так ли? Должен признаться тебе, Флавия, с тех пор как я услышал, что здесь будет Филлис Уиверн, я строю планы.

Нечасто нас дарит визитом столь августейшая… столь сверкающая… посетительница, и, в конце концов, надо молоть зерно, которое у тебя есть, – не то чтобы Филлис Уиверн могла именоваться зерном хоть в каком-то смысле, боже мой, нет, но…

– Я встречалась с ней сегодня утром, – вызвалась я.

– Правда? Неужели? Синтия будет ревновать, когда услышит. Ну, может, не ревновать, но самую малость позавидует.

– Миссис Ричардсон – поклонница Филлис Уиверн?

– Нет, не думаю. Синтия, правда, кузина Стеллы Феррарс, написавшей роман «Крик ворона», по которому будет сниматься фильм. Троюродная кузина, но тем не менее.

– Синтия? – Я не верила своим ушам.

– Да, трудно поверить, не так ли? Я сам едва верю. Стелла всегда была паршивой овцой в семье, знаешь ли, пока не вышла замуж за лэрда[13] и не обосновалась в вересковых пустошах Шотландии и не начала производить на свет череду халтурных романов, из которых «Крик ворона» – просто самый последний. Синтия надеялась заскочить и дать мисс Уиверн несколько наметок на тему того, как следует играть роль героини.

Я чуть не сказала «п-ф-ф-ф!», но удержалась.

– Так вот почему вы здесь? Повидать мисс Уиверн?

– Ну да, – сказал викарий, – но не по этому поводу. Рождество, как ты уже не раз слышала от меня, – это всегда величайшая возможность не только получать, но и давать, и я надеюсь, что мисс Уиверн ясно видит свой путь, дабы воссоздать для нас парочку сцен из ее величайших триумфов – все во имя благого дела, разумеется. «Кровельный фонд», например, боже ж ты мой…

– Хотите, чтобы я вас представила ей? – спросила я.

Он чуть не рассыпался на части. Закусил губу и извлек носовой платок, чтобы протереть очки. Когда до него дошло, что он забыл взять их с собой, он высморкался.

– Будь добра, – сказал он.

Потом добавил, когда мы поднимались по ступенькам:

– Надеюсь, мы не помешаем. Ненавижу быть просителем, но иногда выбора нет.

Он имел в виду Синтию.

– Наше последнее предприятие потерпело крах, не так ли? Так что в этот раз надо постараться.

Теперь он, конечно же, подразумевал Руперта Порсона, покойного кукольника, чье представление несколько месяцев назад в приходском зале резко прервалось трагедией[14].

Бан Китс сидела на стуле наверху лестницы, оперев голову на руки.

– Боже мой, – сказала она, когда я представила ее викарию. – Я ужасно извиняюсь, кажется, у меня жуткая мигрень.

Ее лицо было белым, как снежная корка.

– Как печально, – произнес викарий, положив руку ей на плечо. – Сочувствую от всего сердца. Моя жена ужасно страдает от такого же недуга.

Синтия? – подумала я. От мигреней? Определенно это многое объясняет.


– Она иногда находит, – продолжал он, – что помогает теплый компресс. Уверен, что добрая миссис Мюллет с удовольствием сделает его вам.

– Все в порядке… – начала Бан Китс, но викарий был уже на полпути вниз по лестнице. – О! – Она всхлипнула. – Мне следовало остановить его. Я не хочу никому создавать проблемы, но когда я в таком состоянии, то едва могу думать.

– Викарий не против, – сказала я. – Он очень хороший человек. Всегда думает о других. На самом деле он зашел узнать, можно ли уговорить мисс Уиверн дать спектакль, чтобы собрать деньги в церковный фонд.

Ее лицо стало еще белее, если это возможно.

– О нет! – ответила она. – Он не должен ее об этом просить. У нее бзик по поводу благотворительности, терпеть ее не может. Что-то из детства, полагаю. Лучше скажите ему об этом, пока он не затронул эту тему. Иначе наверняка будет жуткая сцена!

Викарий уже возвращался, к моему удивлению, прыгая через две ступеньки.

– Откиньтесь назад, леди, и закройте глаза, – сказал он таким мягким голосом, которого я доселе у него не слышала.

– Мисс Китс сказала, что мисс Уиверн нездорова, – объяснила я, когда он приложил компресс к ее лбу. – Так что, наверное, лучше не упоминать…

– Разумеется. Разумеется, – отозвался викарий.

Позже я придумаю какое-нибудь безвредное извинение.

Голос позади меня произнес:

– Бан? Черт возьми…

Я резко обернулась.

Филлис Уиверн, облаченная в платье цвета орхидеи и в полнейшем здравии, плыла по коридору в нашем направлении.

– Она мучается от мигрени, мисс Уиверн, – сказал викарий. – Я только что приложил компресс.

– Бан? О моя бедняжка Бан!

Бан тихо застонала.

Филлис Уиверн выхватила компресс из рук викария и снова приложила его к вискам Бан, собственноручно.

– О моя бедная, несчастная Бан! Скажи Филли, где болит.

Бан закатила глаза.

– Марион! – позвала Филлис Уиверн, щелкнув пальцами, и словно из ниоткуда появилась высокая поразительная женщина в роговых очках, в прошлом, должно быть, выдающаяся красавица. – Отведи Бан в ее комнату. Скажи Доггеру немедленно вызвать доктора.

Когда Бан Китс увели, Филлис Уиверн протянула руку.

– Я Филлис Уиверн, викарий, – сказала она, сжимая его ладонь двумя руками и легко поглаживая. – Благодарю вас за оказанное внимание. Сегодня трудный день: сначала Патрик Макналти, теперь моя дражайшая Бан. Это так печально, мы все – такая большая счастливая семья, знаете ли.

Меня охватило чувство дежавю: где-то я уже видела подобную сцену.

Конечно! Это мог быть эпизод из любого фильма Филлис Уиверн.

– Я перед вами в долгу, викарий, – продолжала она. – Если бы не вы, она могла бы упасть с лестницы и разбиться.

Она драматизировала ситуацию: все было вовсе не так.

– Если я могу что-то сделать для вас, чтобы продемонстрировать свою благодарность, только попросите.

И тут у викария изо рта полилось – он вывалил почти все. К счастью, он не упомянул об обучающих уроках Синтии.

– Видите ли, мисс Уиверн, – подытожил он, – крыша церкви Святого Танкреда находится в опасном состоянии со времен Георга IV, так что время играет существенную роль. Церковный служитель говорит мне, что недавно обнаружил воду в купели, которую не наливали туда в духовных целях, и…

Филлис Уиверн прикоснулась к его руке.

– Ни слова больше, викарий. Я буду счастлива закатать рукава и взяться за дело. Вот что я вам скажу, мне в голову пришла чудесная идея. Мой партнер по фильму Десмонд Дункан приедет этим вечером. Может быть, вы припоминаете, что мы с Десмондом имели некоторый успех в Вест-Энде и в кино с «Ромео и Джульеттой». Если Десмонд в игре, а я уверена, он не откажет…

Она произнесла эти слова с шаловливым подмигиванием и блеском в глазах.

– …тогда мы наверняка соберем кое-какие средства на ремонт крыши Святого Танкреда.

12

Роман Ч. Диккенса.

13

Лэрд – шотландский помещик.

14

Флавия имеет в виду события, описанные в романе «Сорняк, обвивший сумку палача».

О, я от призраков больна

Подняться наверх