Читать книгу Ланарк. Жизнь в четырех книгах - Аласдер Грей - Страница 18

Мистер Тоу хотел душевной близости с сыном, и он любил разнообразные занятия на свежем воздухе. Недалеко от хостела были красивые горы – ближайшая, Бен-Руа, чуть больше полутора тысяч футов высотой: для необременительных экскурсий отец купил Тоу крепкие альпинистские ботинки. Вышла незадача: Тоу упорно держался за свои сандалии.

– Мне нравится шевелить пальцами, – объяснил он.

– Что ты мелешь?

– Мне плохо, когда ноги закованы в кожаные кандалы. Они там мертвеют. И лодыжки не сгибаются.

– Да к чему тебе их сгибать? Если поскользнешься – растянуть лодыжку легче легкого. А эти ботинки изготовлены специально, чтобы поддерживать лодыжки: стоит одному шипу закрепиться, ботинок удержит и лодыжку, и ногу, и все тело.

– Меньше устойчивости, зато быстрее движешься.

– Понятно. Понятно. Альпинисты уже сто лет совершают восхождения на Альпы, Гималаи и Грампианские горы в ботинках с шипами. Похоже, они в этом кое-что смыслят. Но нет: Дункан Тоу знает лучше. Им следовало бы пользоваться сандалиями.

– Им, может, сандалии не подходят, а мне они в самый раз.

– О господи! – закричал мистер Тоу. – Что за диво я породил на свет? Чем я такое заслужил? Если бы мы жили, руководствуясь только собственным опытом, то не было бы ни науки, ни цивилизации, ни прогресса! Человек развивается благодаря способности учиться у других, а эти ботинки, между прочим, обошлись мне в четыре фунта и восемь шиллингов.

– Не было бы никакой науки, цивилизации и всего прочего, если бы все только подражали друг другу, – возразил Тоу.

Пререкания кончились тем, что мистер Тоу вышел из себя, Тоу закатил истерику, и его окунули в холодную ванну. Ботинки хранились в шкафу и достались Рут, когда она подросла. Лазить по горам отец Тоу больше не предлагал.

Однажды летним днем Тоу быстро шагал по прибрежной дороге до тех пор, пока территория хостела не скрылась за зеленым мысом. Стоял солнечный полдень. Облака были раскиданы по небу, словно белоснежные сорочки по голубому полу. Тоу сбежал с дороги вниз по склону к морю; ноги его с хрустом тонули в гальке и мелких раковинах. Уверенный в себе, Тоу был полон решимости: сейчас он читал книгу «Юный натуралист» и намеревался заносить на бумагу свои наблюдения, если попадется что-то интересное. Галечник сменился отлогой каменистой полосой с большими валунами и стоячими лужицами между ними. Тоу присел на корточки возле одной, размером с суповую тарелку, и, сдвинув брови, внимательно вгляделся. Под кристально-прозрачной водой лежали три голыша, актиния цвета сырой печенки, пучок зеленых водорослей и несколько моллюсков. Окраска моллюсков была оливковой и тускло-пурпурной; Тоу решил, что подметил склонность бледных моллюсков располагаться по краям лужицы, а темных – посередине. Вытащив из кармана блокнот и карандаш, он зарисовал на первой чистой странице расположение моллюсков, на обороте проставил дату и, поразмыслив, добавил следующую надпись:

.ЫВИЛСУРТ ИКСЮЛЛОМ ЕЫНРУПРУП

До публикации свои открытия ему хотелось держать в зашифрованном виде. Сунув блокнот в карман, Тоу побрел к прибрежной песчаной полосе, на которую накатывались сверкающие волны. Утомленный деятельностью естествоиспытателя, он подобрал выброшенную на берег корягу и принялся чертить на песке план замка. Замок имел сложнейшее устройство – со множеством тайных выходов, с подземными темницами и камерами пыток.

За спиной у Тоу раздался чей-то голос:

– И что это такое будет?

Тоу обернулся и увидел Коултера. Стиснув в руке корягу, он пробормотал:

– Да так, кое-какой план.

Коултер обошел вокруг чертежа и поинтересовался:

– План чего?

– Просто план.

– Ну что ж, наверное, умно делаешь, что мне не рассказываешь. Кто его знает, может, я – немецкий шпион.

– Какой из тебя немецкий шпион?

– Почему бы нет?

– Мал еще!

– А может, немцы придумали секретную жидкость, которая не дает взрослеть, и обычным с виду мальчишкам на самом деле лет двадцать-тридцать, и может, меня высадили сюда с подводной лодки и я только прикидываюсь эвакуированным, а на самом деле все это время шпионю на территории хостела, которым заведует твой папаша.

Тоу впился взглядом в Коултера, который, расставив ноги и засунув руки в карманы, тоже смотрел на него в упор.

– Так ты что, вправду немецкий шпион?

– Да.

Коултер произнес это с таким безразличным видом, что все сомнения, вправду ли он немецкий шпион, у Тоу развеялись. И одновременно, сам того не заметив, он перестал Коултера бояться.

– Если на то пошло, то я – британский шпион, – объявил Тоу.

– Брось.

– Точно.

– Докажи.

– Докажи ты, что ты – немецкий шпион.

– Не хочу. Я докажу – а из-за тебя меня арестуют и повесят.

Тоу не нашелся с ответом. Он призадумался, как заставить Коултера поверить, что он – британский шпион, но Коултер спросил:

– Ты из Глазго?

– Да!

– Я тоже.

– Из какого места?

– Из Гарнгэда. А ты откуда?

– Из Риддри.

– Хм! Это совсем рядом. И Гарнгэд, и Риддри расположены у канала.

Коултер снова всмотрелся в чертеж и спросил:

– Это план какого-то укрытия?

– Ну… вроде того.

– Я знаю несколько шикарных укрытий…

– Я тоже! – поспешно перебил Тоу. – У меня есть укрытие внутри…

– А у меня укрытие в настоящей тайной пещере! – заявил Коултер с торжеством.

Тоу подавленно замолчал и после паузы продолжил:

– А мое укрытие находится внутри куста. Снаружи – куст как куст, ничего особенного, зато внутри пусто. Куст стоит у дороги к хостелу, можно в нем затаиться и понаблюдать за этими дурами девчонками с фабрики, что идут мимо и ни о чем не подозревают. Сложность в том, – добавил он неохотно, не желая скрывать истину, – сложность в том, что дождь проникает внутрь.

– Вечная морока с этими укрытиями, – откликнулся Коултер. – Либо они тайные – и пропускают дождь, либо незамаскированные – и тогда в них сухо. Моя пещера от дождя хорошо защищает, но в прошлый раз, когда я там был, везде на полу валялась грязная солома. Наверное, жестянщики попользовались. Можно обзавестись просторной пещерой – вот только помощника бы найти.

– А как?

– Обещай, что никому не скажешь.

– Могила.

– Это возле гостиницы.

Они выбрались с побережья на дорогу и, дружески болтая, зашагали вперед.

Не дойдя до деревни, Тоу и Коултер свернули на крутую дорожку, которая вела к высоким чугунным воротам гостиницы «Кинлохруа», окруженной тисами. Возле гостиницы дорожка сужалась и превращалась в тропку, наполовину заросшую папоротником-орляком. Прихотливо извиваясь, она вела их между валунами сквозь кустарник все выше и выше. Там Коултер остановился и победным голосом провозгласил:

– Здесь!

Они стояли на краю оврага, по которому протекал ручей. Овраг использовали как свалку, и там валялись целые груды консервных банок, битой посуды, шлака и гниющего тряпья. Тоу оглядел все это с довольным видом и сказал:

– Ага, тут для укрытия много чего найдется.

– Давай сначала натаскаем жестяных коробок, какие побольше, – предложил Коултер.

С трудом пробираясь по кучам мусора, они выискали подходящие строительные материалы и перенесли их на ровную площадку между двумя высокими скалами. Стены укрытия они соорудили из канистр для бензина, а крышей послужил кусок линолеума, уложенный на деревянные перекладины. Затыкая дыры мешковиной, Тоу услышал шаги и огляделся. Слева, с холма, по пояс в зарослях, спускался пастух, который их поприветствовал.

Тоу замедлил работу. До того он восторженно болтал без остановки, теперь замолк и на вопросы отвечал односложно. Наконец Коултер бросил на землю кусок трубы, который старался приладить в качестве дымохода, и спросил:

– Что это с тобой стряслось?

– Это не укрытие. Рядом тропинка. Увидят все кому не лень. Все без толку.

Коултер смерил Тоу взглядом, потом содрал кусок линолеума, служивший крышей, и зашвырнул его далеко в овраг.

– Ты что делаешь? – завопил Тоу.

– Все без толку? Ты сам сказал! Значит, долой!

Коултер обрушил стены и пинками погнал канистры в сторону оврага. Тоу молча следил за ним, пока от укрытия не осталось ничего, кроме нескольких перекладин; издали слышалось звяканье катившихся по склону оврага канистр. Потом сказал:

– Не стоило этого делать. Можно было замаскировать укрытие ветками – и ничего не было бы видно.

Коултер, продравшись сквозь кустарник, выбрался на тропку и начал по ней спускаться. Пройдя несколько шагов, он обернулся и выкрикнул:

– Ублюдок! Ублюдок поганый!

– Сам ублюдок! Мразь вонючая!

– А ты рожа, говнюк хренов! – проорал Коултер и исчез за деревьями.

Мрачно размышляя о бывшем укрытии – совсем неплохом, Тоу побрел в противоположную сторону.

В ложбину, возле самой горловины, укрытой листвой, с шумом и клекотом, по валунам, стекали все потоки с торфяников, но Тоу, не слыша пения черных дроздов, мало что замечал вокруг себя. Его мысли избрали приятное направление. Лицо его попеременно выражало то суровость, то насмешливость, то оживление; время от времени он повелительно взмахивал рукой, а один раз с сардонической улыбкой процедил: «Прошу прощения, мадам, но вы, по-видимому, не вполне осознаете ситуацию, в которой оказались. Вы – моя пленница».

Тоу не сразу заметил, что ложбина осталась далеко позади, а безмолвие открывшейся перед ним вересковой пустоши внушало беспокойство, и никакие мечтания не могли его потеснить. Слышалось только журчание прозрачных ручейков – шириной в ладонь, зажигавшихся золотом там, куда падал солнечный луч. Местами вереск перекинул через них свои побеги и пустил корешки; вслед за мелодичным журчанием можно было подняться по неровному пурпурно-зеленому ковру к глыбистой Бен-Руа. Тоу вдруг увидел себя сверху: крошечное пятнышко, перемещавшееся по пустоши, словно вошь по одеялу. Тоу остановился и вгляделся в гору. На зеленовато-серой вершине ему померещилась чья-то продолговато-белая фигура, которая, казалось, двигалась и жестикулировала, хотя эти движения могли быть и оптическим обманом, вызванным колыханием теплого воздуха между ним и вершиной горы. Тоу вообразил, будто это машет и манит к себе женщина в белом платье. Ему даже представилось ее лицо – лицо девушки с рекламного плаката липучих подошв. Он немедленно поверил, что далекая женщина делает призывные знаки ему, – не то чтобы совсем поверил, но все же… Взбираться на гору он и не собирался, а просто решил: «Дойду-ка вот до этого изгиба ручейка», потом: «Дойду вон до той скалы». Поднявшись на холм, Тоу видел за ним другой, повыше, и гора становилась все ближе. Временами он замирал на месте, прислушиваясь к доносившимся с разных сторон неясным звукам: то ли овцы стучали копытами о камень, то ли поспешно удирал кролик, то ли просто в его барабанной перепонке гудела кровь. С пьедесталов, которые Тоу одолевал, вершина Руа казалась пустой, но в сердце у него кольнуло, когда он вновь завидел на ней колыхавшуюся белую фигуру. Он приблизился к склону горы вплотную, и вершина ее исчезла из виду.

Нижняя часть склона состояла преимущественно из полос гранита: расположенные вровень с вересковыми зарослями, они походили на растрескавшуюся мостовую заброшенного города. Дальше вереск сменился мягким дерном, где трещали кузнечики и росли цветы не выше дюйма с бутончиками наподобие булавочных головок. Тоу захотелось пить, и он задержался у небольшой впадины, сохранявшей влагу от дождя, прошедшего неделю назад. Губами он ощутил твердость гранита, а на языке остался теплый кисловатый вкус. Крутые выступы поросли дерном. Около получаса Тоу карабкался вверх ползком при помощи рук и ног, протискиваясь через извилистые трещины, преодолевая узкие провалы, и, лежа навзничь на выступах в тени вершины, давал себе передышку, пока не высыхала взмокшая от пота рубашка. Наверху до него доносились звуки, которые нельзя было услышать на пустоши: лай собаки на какой-то ферме, хлопанье дверей в хостеле, песня жаворонка над полем за деревней, крики детворы на берегу и плеск морского прибоя. В голове у Тоу уживались два различных представления: душу тихо грела мысль, что на вершине его поджидает робкая и страстная блондинка в белом платье; слегка расхолаживало и сознание того, что такая встреча маловероятна, а вся польза от предпринятой затеи в том, чтобы размяться и посмотреть вокруг с верхотуры. Оба представления друг другу не противоречили: Тоу спокойно предавался им поочередно, однако, когда он разогнулся для последнего подъема, мысль о девушке перевешивала всё.

Теперь Тоу предстояло взобраться на гранитную скалу, раза в четыре превышавшую его рост, по крутому отвесному склону. Страх перед высотой обострял взбудораженное чувство опасности. Гранитная поверхность откоса, разрушенная временем, была усеяна мелким гравием, и от каждого его движения вниз с шумом осыпался дождь мелких камешков, летя в пространстве за краем уступа. Постепенно опора под ногами сузилась до нескольких дюймов. Тоу, прижавшись грудью к граниту, привстал на цыпочки и вытянутыми руками зацепился за выступ возле самой вершины. «Черт, черт, черт», – огорченно бормотал он, глядя на край темной скалы, за которым белел клочок облака. Вдруг над этим краем показалось чье-то лицо, и Тоу ощутил на себе внимательный взгляд. Лицо было круглым, в морщинах, мало отличимое от женского, однако от его внезапного появления Тоу чуть не сорвался вниз. Не сразу, но он узнал мистера Макфедрона, деревенского священника. Мистер Макфедрон спросил:

– Ты что, застрял?

– Нет, могу спуститься обратно.

– Хорошо. Наверх лучше всего взбираться с другой стороны. Погоди секундочку.

Лицо исчезло, и вместо него Тоу увидел протянутую к нему какую-то черную палку с закорючкой на конце. Это была ручка зонтика. Сглотнув тошнотный страх, подступивший к горлу, Тоу ухватился за ручку левой рукой и потянул на себя. Ручка не поддалась. Укрепив носок сандалии в небольшой выемке, он покрепче ухватил ручку, подтянулся изо всей силы, и сильная рука втащила его на вершину. Тоу сел и сказал:

– Спасибо.

Вершина горы представляла собой наклонную скалистую площадку размером с комнату: один ее конец был выше другого. Там стоял приземистый бетонный столб, напоминавший крутую пирамиду со срезанной верхушкой. Не без горечи Тоу убедился, что именно этот столб он и принимал за манившую к себе женскую фигуру в белом. Священник – суховатый лысый человечек в мятом черном облачении – сидел с выпрямленной спиной, будто в кресле, свесив ноги с обрыва и упершись кулаками в бедра. Зонтик лежал у него за спиной. Обернувшись к Тоу, он сказал:

– Если отдышался, осмотрись по сторонам.

Тоу поднялся на ноги. Внизу расстилалась вересковая пустошь с белыми точками пасшихся на ней овец, виднелись лощины, заросшие кустарником, а вдалеке зеленела полоска морского побережья. Деревня пряталась за деревьями, но ее расположение легко было определить по крышам хостела среди хвойных верхушек и по оконечности мола, выдвинутого в Атлантику. Налево, между берегом и белой дорогой, аккуратные прямоугольные здания хостела напоминали фигурки на шахматной доске, по ровным дорожкам сновали крошечные человечки. Еще дальше дорога – по ней, словно насекомое, двигался автобус – поворачивала от побережья к поросшему вереском простору с небольшими озерами и серо-голубыми горами, уходившими рядами вдаль подобно волнам каменного моря. Поверхность океана, однако, своим гладким блеском напоминала слегка измятый шелк. Океан простирался к темным горным вершинам острова Скай на горизонте, а солнце висело над ними на уровне самого Тоу. Отуманенное оранжевой дымкой, оно выбрасывало из середины золотые снопы света. Тоу смотрел на солнце с несчастным видом. Именно священника он старался избегать. По приезде в хостел мать, ходившая в церковь, отправила его в воскресную школу, которую доктор Макфедрон вел по окончании утренней службы. Ожидалось, что Тоу будет петь короткие гимны и делать рисунки к библейским сюжетам; вместо того ему было велено выучить наизусть катехизис с тем, чтобы на вопрос доктора Макфедрона вроде: «Почему Бог создал человека?» – Тоу мог, например, ответить: «Бог создал человека, чтобы тот прославлял Его имя и вечно наслаждался Его творениями». После первого же занятия Тоу расхотелось посещать воскресную школу, и отец, бывший атеистом, сказал, что и не надо, раз ему там не нравится. Позже Тоу несколько раз слышал, как родители обсуждали священника. Мать заявила, что в его проповедях слишком много ада. Она видела пользу от церкви в том, что та возвышает человека и дает ему надежду, однако в ад не верила и считала, что пугать им детей незачем. Мистер Тоу заявил: не вижу оснований, почему бы людям не верить в то, во что им хочется, а Макфедрон принадлежит к типу священников, слишком распространенному в горной Шотландии и на близлежащих островах: это рьяные фанатики, обрекающие на муки преисподней всех, кто отвергает их узкие взгляды.