Читать книгу Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс - Страница 13

Кулвер сказал Рашмике не всю правду. Ледокат двигался на максимальной из безопасных скоростей, но стоило выбраться за пределы поселка, из сугробов и снежных заносов на проторенную дорогу, как появилась возможность зафиксировать задние лыжи и дать полный газ. Машина помчалась, словно подталкиваемая невидимой рукой. Рашмика немало знала о ледокатах, в частности о специальном слое на подошвах лыж – хитрая программа создавала в нем быстрые микроволны. Точно так же движутся слизняки – с тысячекратным отличием в размерах и скорости.

Движение ледоката стало плавным и нетряским; время от времени машина подпрыгивала или виляла, но на это можно было не обращать внимания.

– Теперь получше, – сказала Рашмика, усаживаясь впереди рядом с Крозетом и его женой Линкси. – А то я боялась, что…

– Вырвет? – спросила Линкси. – Это не стыдно, мы все тут блюем время от времени.

– Так резво можно идти только по ровному, – вступил в разговор Крозет. – Да и то не без проблем – на одной ноге сервопривод накрывается. Уж больно ухабистые у вас дороги. Кстати, это одна из причин нашей поездки к каравану. Там есть запчасти, а на гребаной Равнине их днем с огнем не сыщешь.

– Следи за языком! – прикрикнула Линкси, крепко хлопнув Крозета по колену. – С нами девица, если ты еще не заметил.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала Рашмика.

Ее уже отпускало напряжение. Им удалось без помех выехать из поселка, и, похоже, никто не гнался за ними.

– Да он же глупости говорит, – сказала Линкси. – У караванов есть все, что нам нужно, но не задаром же. – Она повернулась к мужу. – Верно, дорогой?

Линкси была упитанной, с рыжими волосами, которые спадали челкой на половину лица, прикрывая родимое пятно. Рашмика знала эту женщину, сколько себя помнила: та служила в общественном детском саду в соседнем поселке.

Девушка помнила, что Линкси всегда была с ней ласкова и внимательна, но несколько лет назад случился небольшой скандал, и рыжую воспитательницу выставили из детского сада. Вскоре после этого Линкси вышла замуж за Крозета. В поселке говорили, что это только цветочки, что эти двое стоят друг друга, но, по мнению Рашмики, Крозет был хорошим парнем. Немного чудной, замкнутый, но и только. Когда Линкси подверглась бойкоту односельчан, Крозет оказался одним из тех немногих, с кем она могла общаться. Несмотря ни на что, Линкси по-прежнему нравилась Рашмике, и потому, конечно, девушка не могла не испытывать симпатию и к ее мужу.

Крозет управлял ледокатом при помощи пары джойстиков, смонтированных на подлокотниках кресла. Неизменная синеватая щетина, жирные темные волосы… От одного взгляда на этого человека Рашмике хотелось вымыться.

– Я не жду от попов благотворительности, – сказал Крозет. – Сомневаюсь, что в этом году нам удастся заработать столько же, сколько в прошлом, – покажи мне того, кому везет два года подряд.

– Вы не думали перебраться поближе к Пути? – спросила Рашмика.

Крозет утер нос рукавом:

– Я лучше ноги себе отгрызу.

– Крозет у нас не особо верующий, – объяснила Линкси.

– Я тоже не самая религиозная девушка на Равнине, – ответила Рашмика, – но, если бы мне пришлось выбирать между верой и голодной смертью, сомневаюсь, что продержалась бы долго.

– Сколько тебе сейчас? – спросила Линкси.

– Семнадцать. Почти восемнадцать.

– Много друзей осталось в поселке?

– Да не сказала бы. Почти никого.

– Почему-то я так и думала. – Линкси похлопала Рашмику по колену. – Ты, как и мы, – не вписываешься. Всегда была чужой и такой останешься.

– Я пыталась вписаться. Но никак не смириться с мыслью, что придется провести здесь всю жизнь.

– Так же думают и многие твои сверстники, – кивнула Линкси. – Молодежь обозлена. Эта диверсия на прошлой неделе…

Линкси имела в виду взлетевший на воздух склад со взрывчаткой.

– Разве можно упрекать молодежь за то, что ей хочется перемен?

– Я слышала, ходит много разговоров об отъезде, – ответила Рашмика. – Все думают, что в караванах или даже в соборах можно разбогатеть. Может, они и правы. Если знаешь нужных людей, есть разные возможности. Но мне этого мало.

– Ты хочешь улететь с Хелы, – сказал Крозет.

Рашмика вспомнила свои мысленные подсчеты и поделилась:

– Я прожила пятую часть своей жизни. Если не случится какой-нибудь беды, впереди у меня шестьдесят с лишним лет. Я бы предпочла прожить эти годы с пользой. Не хочу умереть, не увидев ничего, кроме этой планеты.

Крозет блеснул желтыми зубами:

– Знаешь, Раш, люди летят за световые годы, чтобы увидеть Хелу.

– Непонятно зачем, – буркнула она.

И замолчала, чтобы разобраться с мыслями. Она всегда энергично отстаивала свое мнение, сейчас ей не хотелось обижать друзей.

– Я вовсе не считаю этих людей дураками. Но они не понимают, что на нашей планете ценны не соборы, не Вечный Путь и не чудеса, а культурные слои.

– Верно, – согласился Крозет. – Но они всем до лампочки.

– Кроме нас, – возразила Линкси. – Каждый, кто пытается выжить на Равнине Вигрид, понимает, что такое раскопки.

– Но церкви не хотят, чтобы мы копали глубоко, – возразила Рашмика. – Раскопки отвлекают прихожан. Церкви опасаются, что рано или поздно будет найдено что-то уникальное и тогда чудеса потеряют в силе.

– Тебя послушать, так все церкви заодно, – хмыкнула Линкси.

– Я не говорю, что все церкви заодно, – сказала Рашмика, – но ни для кого не секрет, что у них есть общие интересы. И так уж вышло, что ни культурные слои, ни мы не входим в круг этих интересов.

– Культурные слои вертунов играют важную роль в экономике Хелы, – сказала Линкси, словно цитируя скучную религиозную брошюру.

– А я и не спорю, – пожал плечами Крозет. – Но кто контролирует почти всю торговлю реликвиями? Церкви. Они на полпути к монополии. С их точки зрения следующий логический шаг – установление контроля и над раскопками. До тех пор эти сволочи будут чувствовать себя неуютно.

– Циничный старый болван, – фыркнула Линкси.

– Потому ты и вышла за меня, дорогая.

– А ты что думаешь, Рашмика? – спросила Линкси. – Тоже считаешь, что церкви хотят от нас избавиться?

Рашмике показалось, что ее мнением интересуются лишь из вежливости.

– Я не знаю. Но уверена, что церкви не станут возражать, если мы вылетим в трубу, а им достанутся все наши раскопки.

– Верно, – согласился Крозет. – Случись такое, они не слишком расстроятся, это точно.

– Послушать вас, так… – начала Линкси.

– Я знаю, что вы хотите сказать, – перебила Рашмика. – И почему задаете вопросы. Никаких обид. Однако поймите, с точки зрения религии церкви не представляют для меня интереса. Я просто хочу знать, что произошло.

– Уверена, ничего плохого, – сказала Линкси.

– Я знаю только одно: ему врали.

Крозет ковырнул в углу глаза мизинцем.

– Могу ли я поинтересоваться, о чем речь?

– Она говорит о своем брате, – объяснила Линкси. – Я же рассказывала, почему ты не слушал?

– Не знал, что у тебя есть брат, – проговорил Крозет.

– Он намного старше, – пояснила Рашмика. – К тому же это случилось восемь лет назад.

– Что случилось восемь лет назад?

– Он ушел на Вечный Путь.

– В собор?

– Во всяком случае, хотел попасть туда. Ему бы и в голову такое не пришло, но в том году добраться до соборов было проще. Потому что караваны шли севернее – точно как теперь – и через Равнину Вигрид до них было рукой подать. Два-три дня езды на ледокате, не сравнить с двадцатью – тридцатью обычными днями до Пути.

– Твой брат верующий?

– Нет, Крозет. Уж точно не больше, чем я. В том году мне было только девять, и я плохо помню, как все происходило. Но знаю, что в ту пору было трудно. Мы потеряли несколько раскопов. Случались взрывы и обвалы. Поселок еле сводил концы с концами.

– Она правду говорит, – подтвердила Линкси. – Если ты забыл тот год, то я его помню.

Крозет ловко орудовал джойстиками, огибая клиновидную осыпь.

– Да не забыл я.

– Моего брата зовут Харбин Эльс, – продолжала Рашмика. – Он работал на раскопках. Когда пришел караван, ему было девятнадцать, и половину жизни он провел под землей. Брат мастер на все руки и талантливый подрывник – умеет закладывать шашки, рассчитывать мощность взрывов, ну и все такое. Он работал надежно и без лишнего риска.

– Я думал, на раскопках держатся за таких ребят, – заметил Крозет.

– Держались, пока дело не пошло к банкротству. Работы стало меньше, поселки уже не могли осваивать новые места. Взрывчатка очень дорого стоит, а еще нужно подавать воздух и электричество в штрек, копать новые ходы… Поэтому общины сосредоточили усилия на раскопках, надеясь на удачные находки, которые окупят все.

– А что твой брат?

– Он не стал дожидаться, когда снова понадобятся его навыки. До него дошли слухи о паре квалифицированных подрывников, которые добрались через Вигрид до Пути – потратив месяцы на дорогу – и нанялись в одну из главных церквей. Святошам потребовались опытные проходчики, по крайней мере так ему говорили. Нужно взрывать завалы перед соборами, освобождать Путь.

– Недаром его зовут Вечным, – вставил Крозет.

– Вот Харбин и решил, что такая работа ему подойдет. Никто тогда не говорил, что он должен принять веру этой церкви. Предполагалось заключить договор, и только. Ходили слухи, что можно даже попасть в техническое бюро по очистке Пути. Харбин знал толк в математике, он надеялся решать, где разместить взрывчатку, а не ставить заряды своими руками. Перспективы были неплохие. Он собирался экономить и часть заработка отсылать домой.

– Родители согласились? – спросил Крозет.

– Родители помалкивали. Им явно не хотелось, чтобы Харбин связался с церковниками. Но времена были тяжелые, а со слов Харбина выходило, что он просто нанимается на временную работу, обычное дело. Родители не гнали его туда, но и не удерживали. Да и вряд ли смогли бы отговорить.

– И Харбин потихоньку смазал пятки…

Рашмика отрицательно покачала головой, глядя на Крозета:

– Нет, не так. Мы отправились провожать его всей семьей. Все было как теперь – встречать караваны ездили чуть не целыми поселками. Мы добирались на чьем-то ледокате, дорога заняла два или три дня. Тогда казалось, что это ужасно долго, но мне было всего девять лет. Мы приехали к каравану, встретили его где-то перед равнинами. Там, в караване, был один человек… – Рашмика замялась. Не то чтобы ей трудно давался рассказ, просто чувства захлестывали, мешали говорить, даром что прошло восемь лет. – Наверное, можно назвать его вербовщиком. Он служил одной из церквей. Самой главной, Первых Адвентистов. Харбину сказали, что насчет работы нужно обращаться к этому человеку. Мы пошли к вербовщику всей семьей. Говорил в основном Харбин, а мы молчали. Там был еще один тип, он ничего не говорил, просто сидел и слушал и смотрел на нас – в основном на меня. У него была трость, и он все время прижимал рукоятку к губам, словно целовал ее. Мне этот человек не понравился, но Харбин беседовал не с ним, поэтому я почти не смотрела на него, в основном разглядывала вербовщика. Время от времени мать или отец что-то спрашивали, и вербовщик вежливо отвечал. Но в основном беседовали вербовщик и Харбин. Вербовщик спросил брата о его опыте подрывника, и Харбин рассказал о том, чем занимался в шахтах. Вербовщик, похоже, в этом немного разбирался. Я ничего в таких делах не понимала, но, судя по осторожным и немногословным ответам Харбина, вопросы были непростыми и профессиональными. Вербовщик остался доволен услышанным. Он сказал, что церкви действительно нужны специалисты-подрывники. Дескать, расчистка Пути – занятие вечное и это одна из тех областей, где церкви сотрудничают. А в бюро как раз не хватает такого толкового инженера.

– Прямо песни твоему брату пел, – ухмыльнулся Крозет.

Линкси опять его оборвала:

– Дай ей закончить.

– Да, он пел песни. Такие, что заслушаешься, – подтвердила Рашмика. – Мы все глазами хлопали и улыбались до ушей. Сначала. Ведь Харбин слышал именно то, что хотел услышать. Хорошие условия, интересные задачи. Брат рассчитывал продержаться там до тех пор, пока на Равнине Вигрид не возобновятся раскопки. Конечно, никто из нас не сказал вербовщику, что Харбин ищет работу на оборот-другой. Но Харбин задал один важный вопрос.

– Какой? – спросила Линкси.

– Он сказал, что слышал, будто церкви заставляют работников принять свою веру. Внушают, что труд – не просто способ заработать на жизнь, а святой промысел.

– Заставляют притворяться святошами? – поинтересовался Крозет.

– Не просто заставляют, а с помощью особых средств добиваются, чтобы работник уверовал по-настоящему. С точки зрения церквей в этом нет ничего плохого. Им нужно, чтобы росло число прихожан. И конечно, моему брату совсем не нравилась такая перспектива.

– И что ответил вербовщик? – спросил Крозет.

– Сказал, что Харбину нечего опасаться. В некоторых церквях, признал он, используются методы… я забыла, как он это назвал. Что-то насчет службы крови и Часовой Башни. Но церковь Куэйхи, добавил он, такими делами не занимается. И еще он говорил, что в рабочих бригадах на Пути есть верующие разных конфессий и никто не пытается обратить их в куэйхизм.

Крозет прищурил глаза:

– И что дальше?

– Я поняла, что он врет.

– Ты предположила, что он врет, – произнес Крозет тоном учителя, поправляющего ученика.

– Нет, знала доподлинно – как если бы он разгуливал с табличкой «Лжец» на шее. Видела, что он врет как дышит.

– А еще кто-нибудь понял, кроме тебя? – спросила Линкси.

– Родители и брат не догадывались, но я тогда об этом не подозревала. Харбин кивнул и поблагодарил вербовщика, и я решила, что у взрослых какая-то своя загадочная игра. Брат задавал важные вопросы, и вербовщик отвечал дипломатично и уклончиво, как ему полагалось по службе, а я слушала и думала: ну всем же понятно, это сплошное вранье. Но в каком-то отношении, возможно, это была непростая ложь – иначе не объяснить, почему он так ясно давал понять, что кривит душой.

– И он действительно врал? – спросил Крозет.

– Врал и как будто хотел, чтобы я знала об этом. Постоянно как бы улыбался и подмигивал мне, хотя на самом деле не улыбался и не подмигивал… До этого чуть-чуть не доходило. Но видны его ужимки были только мне. Казалось, Харбин тоже должен видеть, но он ничего подозрительного не замечал. Вел себя так, словно принимал слова вербовщика за чистую монету. Он уже решил остаться с караваном, добраться до Вечного Пути.

Только тогда до меня начало доходить. Передо мной разыгрывалась какая-то сцена. И настойчивость, с которой все продолжали притворяться, мне нисколько не нравилась. Меня не принимали в эту игру.

– Ты решила, что Харбину грозит опасность? – спросила Линкси.

– Видишь ли, тогда я не знала, как высоки ставки. Говорю же, мне было всего девять и я не разбиралась ни в религиях, ни в контрактах. Понимала только одно: Харбин расспрашивает о том, что для него крайне важно, на основании чего он решит, наниматься в церковь или нет, а вербовщик его дурит. Догадывалась ли я тогда, что брату грозит смертельная опасность? Нет. В ту пору, сказать по правде, мне было невдомек, что значит «смертельная опасность». Но я видела: что-то не так. И чувствовала, что только я одна это знаю.

– Девочка, которая всегда говорит правду, – сказал Крозет.

– Ерунда, просто никто не понимает меня, – проворчала Рашмика. – Теперь и я обманываю, как все нормальные люди. А вот раньше, довольно долго, не представляла себе, для чего нужна ложь. Встреча с этим вербовщиком – переломный момент; у меня будто глаза открылись. Мое сознание поняло то, что всегда было понятно подсознанию и чего другие не видели в упор.

– О чем ты? – взглянула на нее Линкси.

– Я могу сказать, врет человек или нет. Всегда точно определяю.

Крозет улыбнулся:

– Это ты так думаешь.

– Не думаю, а знаю, – сказала как отрезала Рашмика. – Еще ни разу не ошиблась.

Линкси сплела пальцы на колене:

– Когда от брата пришла последняя весточка? Или ты больше ничего не слышала о нем после того разговора у вербовщика?

– Он писал письма, как обещал. И от него регулярно поступали деньги. Но письма были пустые, холодные; такие кто угодно мог написать. Харбин не вернулся на Равнину Вигрид, и мы с ним больше не виделись. Мы не могли навестить его – слишком уж это хлопотно. Брат обещал в каждом письме, что возвратится… вот только промежутки между письмами все увеличивались. Сначала месяц, потом полгода… Потом одно письмо примерно в оборот. Последнее пришло два года назад. В нем почти ничего не было. Кажется, даже почерк был не его.

– А деньги? – осторожно спросила Линкси.

– Деньги приходили. Немного, но достаточно, чтобы прокормиться.

– Думаешь, его подмяли? – осведомился Крозет.

– Угу. Что так будет, я поняла еще при той беседе с вербовщиком, когда другие еще ничего не подозревали. Служба крови свой хлеб ест не зря.

– И что теперь? – спросила Линкси.

– Я хочу найти брата и узнать о его судьбе, – сказала Рашмика. – А вы что подумали?

– Церквям не нравится, когда кто-то сует нос в такие дела, – заметила Линкси.

Рашмика насупилась:

– А мне не нравится, когда мне врут.

– Знаешь, о чем я думаю? – сказал Крозет. – Церквям самое время заполучить Бога на свою сторону. Потому что без помощи высших сил им против тебя не устоять.