Читать книгу Пространство Откровения. Город Бездны - Аластер Рейнольдс, Кристин Кэтрин Раш - Страница 11

На подходе к Дельте Павлина, год 2564-й

Вольева сидела одна в огромной полусфере рубки, под голографическим изображением системы Ресургема. Ее кресло, подобно остальным, пустовавшим, находилось на конце длинной суставчатой «руки», что позволяло мгновенно перенестись в любую точку рубки. На протяжении многих часов, подперев подбородок, Вольева всматривалась в модель планетарной системы, как дитя в блестящую игрушку.

Дельта Павлина казалась кусочком раскаленной докрасна амбры, помещенным в центр орбит одиннадцати главных планет, которые занимали на модели те же места, что и их оригиналы в космосе на данный момент. Пятна астероидной пыли, камней и комет обращались по своим эллипсам. Вся система была окружена своего рода гало – узким поясом Койпера, состоящим из ледяной мелочи. Пояс отличался выраженной асимметрией – результат воздействия нейтронной звезды, невидимого двойника Павлина.

То, что рассматривала Вольева, было компьютерной моделью, а вовсе не копией видимой с корабля картины. Конечно, датчики «Ностальгии по бесконечности» были достаточно чуткими, чтобы увидеть все небесные тела на такой дистанции, но, во-первых, изображение было бы искажено релятивистскими эффектами, а во-вторых, получился бы снимок системы, какой она была годы назад, то есть положение планет сейчас не соответствовало бы реальному. Так как план подхода будет опираться на использование газовых гигантов системы для прикрытия и гравитационного торможения, Вольевой необходимо знать их местонахождение на момент прибытия корабля.

А кроме того, прежде чем корабль встанет на орбиту Ресургема, обогнавший его «передовой дозор» незаметно проведет разведку. Исключительно важно сделать так, чтобы его полет происходил при оптимальном расположении планет.

– Выпускай «щебенку», – распорядилась она, удовлетворенная тем, чтó ей показала компьютерная модель.

«Ностальгия по бесконечности» выпустила около тысячи крошечных зондов, и этот рой, постепенно расширяясь, понесся перед носом сбрасывающего скорость корабля. Вольева снова приказала браслету, и перед ней тут же открылось окно, в котором появилась картина, запечатленная камерой на корпусе. Большинство зондов уже сильно уменьшились в размерах, увлекаемые невидимой силой. Облако все дальше и дальше уходило от корабля, пока не превратилось в размытый нимб. «Щебенка», летя на околосветовой скорости, должна была достичь системы Ресургема за несколько месяцев до того, как туда доберется корабль. При этом облако «щебенки» будет уже шире, чем орбита, по которой Ресургем обращается вокруг своего солнца. Каждый крошечный зонд будет «смотреть» на планету, хватая фотоны по всему электромагнитному спектру. Собранные им сведения будут передаваться на корабль с помощью точно сфокусированного лазерного луча. Пусть у отдельного зонда улов окажется скромным, но сведения, собранные роем, позволят создать очень четкую и подробную карту Ресургема. Эта карта не скажет Садзаки, где находится Силвест, но зато обрисует ситуацию в главных центрах власти, а главное, что особенно важно, – даст понять, какое противодействие эти центры способны оказать кораблю.

На этот счет Садзаки и Вольева имели схожее мнение: если они найдут Силвеста, то вряд ли тот согласится добровольно взойти на борт.

– Вы знаете, что случилось с Паскаль? – спросил Силвест.

– Она в безопасности, – ответил глазной хирург, который вел Силвеста по кривым, ребристыми, облицованными камнем тоннелям, проложенным под Мантелем. – Во всяком случае, я так слышал, – добавил он, несколько приглушая радость Силвеста. – Могу и ошибаться, но не думаю, что Слука способна убить ее без веской причины. Зато заморозить – это вполне в ее власти.

– Заморозить?

– Ну, пока та не понадобится. Вы уже должны были понять, что Слука заглядывает очень далеко вперед.

Непрерывно накатывавшие волны тошноты грозили одержать верх над Силвестом. Глаза болели, но он постоянно напоминал себе: лучше так, чем вообще без зрения. Слепой, он бессилен, не сможет оказать никакого сопротивления. Для зрячего, впрочем, бегство тоже неосуществимо, но хотя бы не приходится тащиться ощупью. То зрение, которым он сейчас обладает, насмешило бы самых низших беспозвоночных. В пространственном восприятии зияют громадные дыры, цвет присутствует лишь в виде оттенков серого и зеленого.

То, что он знал, – то, что помнил, – сводилось вот к чему.

Он не видел Мантель с ночи переворота – первого переворота, двадцатилетней давности, поправил он себя. Жирардо свергнут, и Силвест должен теперь думать о собственном свержении сугубо в исторических рамках. Режим Жирардо не разделался сразу с этим поселением, хотя его нацеленность на изучение амарантийского наследия противоречила программе увлажнистов. В течение пяти-шести лет после переворота лучшие ученики Силвеста постепенно перебирались отсюда в Кювье, а их заменяли здесь экологи, ботаники и специалисты по геоэнергетике. Наконец Мантель опустился до уровня очень плохо финансируемой испытательной станции с минимумом персонала, чьи проекты считались безнадежно устарелыми или тупиковыми. Ходили слухи, что лидерами «Истинного пути» в Кювье (или в Ресургем-Сити, как его еще называли) руководил кто-то извне, какая-то клика бывших сторонников Жирардо, которые разошлись с ним после первых же мероприятий новой власти. Предполагалось, что эти отчаянные частично изменили свою физиологию и это позволило им жить вне куполов, в условиях запыленной и бедной кислородом атмосферы, используя биотехнологию, закупленную у капитана Ремиллиода.

Появление подобных легенд – дело вполне естественное. Но после спорадических атак на некоторые аванпосты легенды стали очень похожими на правду. Затем, насколько было известно Силвесту, Мантель забросили вовсе, а это означало, что его нынешние обитатели могли здесь появиться задолго до успешного покушения на жизнь Жирардо. За месяцы, а может, и за годы.

И уж точно вели они себя так, будто были тут хозяевами. Когда Силвеста ввели в комнату, он понял, что именно здесь разговаривал с Гиллиан Слукой сразу по прибытии из Города. Как давно это было, он даже не догадывался. Впрочем, комнату тоже не узнал, хотя в былые времена, когда жил в Мантеле, возможно, бывал в ней часто. Сейчас он не видел кругом никаких знакомых предметов. Вероятно, отделка комнаты и меблировка теперь совершенно иные.

Слука стояла к нему спиной, рядом со столиком, руки в перчатках чопорно сцеплены на бедре. Волосы заплетены в косу, свисающую до лопаток. Одета в длинный – до колен – приталенный жакет с кожаными наплечниками. Ее цвет Силвестово зрение воспринимало как грязно-оливковый. Энтоптиков Слука не проецировала.

У одной из стен вертелось несколько глобусов, стоящих на тонких и изогнутых, как лебединые шеи, кронштейнах. Что-то похожее на дневной свет лилось с потолка, но фильтрующие глаза Силвеста лишили его всякого тепла.

– Когда мы беседовали сразу после твоей поимки, – хрипло сказала Слука, – мне показалось, что ты меня не узнал.

– Я всегда считал, что ты погибла.

– Люди Жирардо хотели, чтобы ты так считал. История с гибелью нашего вездехода под оползнем – чистая ложь. На нас напали… Они, разумеется, думали, что ты на борту.

– Но почему они не убили меня позже, когда нашли на раскопках?

– Пришли к выводу, что живой ты для них полезнее, чем труп. Жирардо же не идиот, он всегда использовал тебя с прибылью.

– Если бы ты и твои приятели остались на раскопках, ничего бы не случилось. Но как вам вообще удалось уцелеть?

– Кое-кто вылез из вездехода еще до нападения подручных Жирардо. Мы захватили разное оборудование и перетащили его в каньоны Птичья Лапа. Там же поставили и надувные палатки. Это все, что я видела в течение целого года. При нападении меня тяжело ранило.

Силвест провел пальцем по пестрой поверхности одного из глобусов. Теперь ему было понятно, что́ они изображают – топографию планеты на разных этапах терраформирования Ресургема.

– А почему ты не примкнула к Жирардо в Кювье?

– Он считал, что со мной слишком много хлопот, и не рвался принять в свои объятия. Жирардо был готов сохранить нам жизнь, но только потому, что убийство такого количества людей могло бы привлечь внимание. – Она помолчала. – Все линии связи мятежники перерезали. К счастью, мы захватили с собой кое-какие игрушки Ремиллиода. Самыми полезными среди них оказались энзимы-мусорщики. А пыль нам не слишком вредила.

Силвест снова обратился к глобусам. Слабое зрение позволяло лишь догадываться о расцветке, но он предположил, что с течением времени все больше места завоевывает зелено-голубая гамма. Высокие плато должны превратиться в материки, омываемые океанами. Степям предстояло смениться лесами.

Он перевел взгляд на последние глобусы, изображавшие возможную картину Ресургема через несколько столетий. На ночной стороне планеты сверкали цепочки городов, промышленные комплексы, будто собранные из деталей детского конструктора, опоясали планету. Паутинки космических мостов протянулись от экватора к орбитам.

Что станется с этой хрупкой экологией, подумал он, если солнце Ресургема вновь вспыхнет, как это случилось девятьсот девяносто тысяч лет назад, когда амарантийская цивилизация уже подходила к нашему уровню развития?

Не слишком радужная перспектива.

– Кроме биотехники, – спросил он, – что еще дал вам Ремиллиод? Поверь, я спрашиваю из чистого любопытства.

Слука как будто пребывала в хорошем настроении.

– Ты не спросил о Кювье. Это меня удивляет. – И добавила: – И о своей жене тоже.

– Фолкендер сказал мне, что Паскаль в безопасности.

– Так оно и есть. Возможно, я разрешу встретиться с ней. А теперь попрошу внимания. Нам не удалось захватить столицу. Остальной Ресургем наш, но люди Жирардо продолжают удерживать Кювье.

– Город цел?

– Нет, – ответила она. – Мы… – Она бросила взгляд через его плечо на Фолкендера. – Позовите Делоне. И пусть принесет образчик даров Ремиллиода.

Фолкендер вышел, оставив их вдвоем.

– Я так понимаю, – сказала Слука, – что между тобой и Нильсом было заключено соглашение. Слухи до меня доходили разноречивые, но нет дыма без огня. Не соблаговолишь ли рассказать правду?

– Все это было неофициально, – ответил Силвест, – какие бы слухи ни доходили до вас.

– Я правильно поняла: он ввел в игру свою дочь, чтобы выставить тебя в нелицеприятном свете?

– В этом был некий смысл, – устало ответил Силвест. – Моя биография, написанная членом семьи моего же тюремщика, – это козырь… А Паскаль молода, но не настолько, чтобы не заботиться о том, какой след она оставит в истории. Все участники сделки останутся в выигрыше. Уж Паскаль точно не проиграет – хотя, надо отдать ей должное, она трудится на совесть.

Силвест поморщился, вспомнив, сколь близко она подошла к истине в вопросе о судьбе альфа-копии Кэлвина. Не раз он наблюдал, как верно она отбирает и оценивает факты и тем не менее воздерживается от их включения в биографию. Теперь Паскаль знает гораздо больше; в частности, знает о случившемся у Завесы Ласкаля и о настоящих обстоятельствах смерти Карины Лефевр. Жаль, что не удалось поговорить с Паскаль после того, как он ей об этом рассказал.

– Что касается Жирардо, – продолжал он, – он был рад тому, что дочь участвует в очень важном проекте. Не говоря уже о том, что Дэн Силвест стал доступен для детального изучения. Я был ценной бабочкой в его коллекции, но, пока биография не была написана, он не мог выставить меня на всеобщее обозрение.

– Я познакомилась с твоей биографией, – сказала Слука, – но у меня нет уверенности, что Жирардо получил именно то, чего добивался.

– Тем не менее он обещал сдержать слово.

Глаза расфокусировались, и на какое-то мгновение женщина, с которой говорил Силвест, показалась отверстием, вырезанным в стене женским силуэтом. За этим отверстием лежала бесконечность.

Странное мгновение прошло. Он добавил:

– Я хотел организовать экспедицию к Церберу-Гадесу. Думаю, что Жирардо уже был готов дать мне свободу действий, если бы у колонии нашлись средства.

– Думаешь, там что-то есть?

– Ты же знакома с моими гипотезами, – ответил Силвест, – и не можешь отрицать, что они логичны.

– Я нахожу их увлекательными, как и любую умозрительную конструкцию, основанную на иллюзии.

Как раз в этот миг открылась дверь и вошел человек, которого Силвест прежде не видел. Но он понял, что это Делоне. Его сопровождал Фолкендер. Делоне имел бульдожье телосложение, его лицо покрывала многодневная щетина, на лысой голове топорщился малиновый берет. Глаза были окружены красными пролежнями, на шее висели очки. Грудь перетягивал тканый ремень, ноги утопали в бурых муклуках.

– Покажи эту жутковатую штучку нашему гостю, – приказала Слука.

Делоне держал за толстую рукоять темный металлический цилиндр.

– Возьми, – сказала Слука Силвесту.

Тот взял. Оружие, как он и ожидал, было тяжелым. Рукоять крепилась к торцу цилиндра, под ней располагался зеленоватый ключ. Силвест быстро устал держать цилиндр и положил его на стол.

– Открой.

Силвест повернул ключ – ничего другого не оставалось. Цилиндр раскрылся, как матрешка. Верхняя половинка поднялась на четырех металлических стойках, которые опирались на чуть меньший цилиндр, до тех пор скрывавшийся внутри. Этот меньший тут же раскрылся в свою очередь, обнажив следующий. Процесс продолжался, пока не появилось шесть или семь оболочек.

Самым последним на свет появился серебристый столбик. В его боковине было прорезано крошечное оконце, за которым находилось освещенное углубление. В нем можно было видеть нечто вроде булавки с круглой головкой.

– Надеюсь, ты знаешь, что это такое? – спросила Слука.

– Могу лишь сказать, что оно сделано не здесь, – ответил Силвест, – и вряд ли привезено с Йеллоустона. Таким образом, остается лишь наш славный благодетель Ремиллиод. Это у него вы купили устройство?

– И еще девять таких же. Одного уже нет – оно было использовано в Кювье.

– Оружие?

– Люди Ремиллиода называли это «горячей пылью», – ответила Слука. – Антиматерией. Булавочная головка содержит одну двадцатую грамма антилития, чего для наших целей было более чем достаточно.

– Я не знал, что такое оружие существует. Да еще столь компактное.

– Это понятно. Данная технология поставлена вне закона чертову уйму лет назад. Никто даже не помнит, как производились такие вещи.

– И на что способна такая порция «горячей пыли»?

– На то же, что и две килотонны стандартной взрывчатки. Этого достаточно, чтобы на месте Кювье осталась большая дыра.

Силвест кивнул, пытаясь оценить масштабы ущерба, вообразить, что случилось с теми, кто умер или был ослеплен этой булавочной головкой. Легкая разница в давлении внутри куполов и вне их породила бешеные вихри на ухоженных улицах и площадях города. Он видел вырванные с корнем деревья и кустарники, унесенных ураганом птиц и животных. Люди, которые пережили взрыв, – вряд ли их осталось много, – должны были искать спасения под землей, причем быстро, пока они не погибли от удушья, когда наружный воздух заменил улетевшую атмосферу куполов. Конечно, воздух планеты сейчас ближе к тому, который нужен для дыхания, чем тот, что был двадцать лет назад, но надо уметь им пользоваться, а за считаные секунды не научишься. Значит, никому не удалось спастись.

– Зачем? – спросил он.

– Это была… – Слука запнулась. – Я хотела назвать это ошибкой, но ты бы возразил, что ошибок на войне не бывает, бывают события более удачные и менее удачные. Во всяком случае, мы не имели намерения воспользоваться «горячей пылью». Люди Жирардо должны были сдать город, как только узнали бы о нашем оружии. Но не получилось. Самому Жирардо о его существовании было известно, но он не успел передать эту информацию подчиненным. Никто не поверил, что оно у нас есть.

Не было необходимости рассказывать Силвесту об остальном. Случившееся стало предельно ясным. Разозленные тем, что их не принимают всерьез, бандиты пустили в ход оружие массового уничтожения. И все же столица пока обитаема. Верные Жирардо силы удерживают город. Силвест представил себе, как они пытаются из своих бункеров руководить планетой, а тем временем на поверхности пыльные бури гоняют обломки куполов.

– Как видишь, – заговорила женщина, – никто не должен нас недооценивать, а меньше всего те, кто еще сохранил привязанность к режиму Жирардо.

– И как же вы собираетесь использовать остальные устройства?

– Путем незаметного просачивания. Саму «булавочную головку», без всех этих наворотов, можно спрятать хоть в зубном дупле. Ее не обнаружат даже при тщательном медицинском осмотре.

– Вот, значит, каков ваш план! Найти восемь волонтеров и хирургическим путем ввести им эти штуки? Потом восьмерка явится в Город? На этот раз вам, конечно, поверят…

– Все правильно, кроме одного: нам не нужны волонтеры, – ответила Слука. – С ними, конечно, было бы проще, но можно обойтись и без них.

Не обращая внимания на собственный внутренний голос, Силвест сказал:

– Гиллиан, пятнадцать лет назад ты мне нравилась куда больше.

– Можешь отвести его в камеру, – обратилась она к Фолкендеру. – Он мне надоел.

Силвест почувствовал, как хирург тянет его за рукав.

– Гиллиан, можно мне еще поработать над его глазами? Хочу еще кое-что подправить, но ему, конечно, придется за это расплатиться со мной болью.

– Делай что хочешь, – отозвалась Слука. – Только не чувствуй себя обязанным. Должна признаться, теперь, когда Силвест у меня, я разочарована. Думаю, он мне тоже больше нравился в прошлом, пока Жирардо не превратил его в мученика. – Она передернула плечами. – Силвест слишком ценен, чтобы отправить его в расход, но за неимением лучшего выбора я могу его заморозить и подождать, пока он не понадобится. Хоть год, хоть пять, мне без разницы. Так что вот тебе намек, доктор Фолкендер: не стоит вкладывать много сил в то, что может нам быстро надоесть.

– Успешная операция – сама по себе награда.

– Но я и так вижу прилично, – вмешался Силвест.

– О нет, – ответил Фолкендер. – Я могу сделать для вас гораздо больше, доктор Силвест. Я ведь, в сущности, еще только начал.

Вольева была внизу, у капитана Бреннигена, когда крыса сообщила ей, что поступила информация от «щебенки». Илиа как раз собрала свежие образцы грибка с периферии капитанского обиталища, и успех одного из ретровирусов, недавно примененных против чумы, ободрил ее. Его предком был военный кибервирус из тех, что попали на корабль в ходе сражения. К ее удивлению, он и в самом деле сработал, во всяком случае, на тех образцах грибка, которыми она тогда располагала.

Как раздражает, когда тебя отрывают от важного дела ради того, чему ты сама дала жизнь девять месяцев назад и о чем уже давно успела позабыть! На мгновение она даже удивилась: как же много утекло времени! И все же интересно, какие новости принесли разведчики.

Вольева вошла в лифт и поехала наверх. Да, в самом деле девять месяцев! Кажется невероятным, но ведь время летит незаметно, когда ты по горло занята работой.

Корабль давно идет на скорости, равной одной четверти световой, через сто дней он достигнет точки перехода на орбиту Ресургема, то есть уже сейчас нужно тщательно готовить план действий вблизи планеты. А для этого необходимы данные «щебенки».

В рубке уже были собраны снимки Ресургема и окружающего его пространства, сделанные во всех спектрах электромагнитных и даже куда более экзотических полей. Они давали первое представление о вероятном противнике. Вольева предоставила этой информации полный доступ к своему мозгу – в кризисной ситуации он будет распоряжаться данными с инстинктивной легкостью.

«Щебенка» облетела Ресургем с обеих сторон, чтобы получить подробные сведения как о ночном, так и о дневном полушарии. Сам ее рой растянулся по линии полета таким образом, что разница между появлением первого кибера и последнего составила пятнадцать часов. Иначе говоря, оба полушария были исследованы при различных уровнях освещенности. «Щебенка» дневная, пролетавшая со стороны Дельты Павлина, имела возможность фиксировать выбросы нейтрино из атомных реакторов и работающих на антиматерии силовых установок на поверхности планеты. Обследовавшие же ночную сторону разведчики искали источники теплового излучения, чтобы выявить городские центры и орбитальные спутники. Некоторые тщательно обнюхивали атмосферу, измеряя содержание чистого кислорода, озона и азота и делая выводы о степени воздействия колонистов на естественный биом.

Вольеву удивило, что колонисты, поселившиеся здесь больше пятидесяти лет назад, прожили эти годы в праздности. На орбитах не обнаружено крупных искусственных конструкций, нет и признаков космических перелетов внутри системы. Только немногочисленные исследовательские спутники облетали планету, ведя аэрофотосъемку и оценивая природные ресурсы. На поверхности «щебенка» не зафиксировала крупных промышленных центров, что вызывало большие сомнения в способности колонистов противостоять агрессии и быстро восстанавливать разрушаемую экономику. Разоружить население Ресургема и посеять среди него панику будет нетрудно, что существенно облегчает разработку плана действий.

Нельзя сказать, что колонисты были совсем бездеятельны. В атмосфере Вольева обнаружила весьма существенные изменения. Свободного кислорода оказалось куда больше, чем она ожидала. Киберы, работавшие в инфракрасном спектре, выявили пункты забора геотермической энергии, расположенные в зонах субдукции по краям материков. Наличие нейтрино в полярных районах говорило о вероятном существовании заводов по производству кислорода – термоядерных установок, расщепляющих молекулы воды и льда на кислород и водород. Кислород, надо полагать, выпускался в атмосферу или поступал в купола населенных пунктов, тогда как водород закачивался обратно в установки.

Вольева насчитала около пятидесяти населенных пунктов, преимущественно мелких; ни один не приближался по численности населения к единственному главному. Она вполне допускала, что есть еще множество совсем маленьких поселений, вроде семейных ферм или хуторов, которые «щебенкой» не регистрировались. Было и еще кое-что.

Ресургем находился в системе двойной звезды. Дельта Павлина являлась источником жизни, но, как известно, у нее имелся погасший близнец – темная нейтронная звезда, отделенная десятью световыми часами от Дельты, что давало возможность обеим звездам обзавестись собственными планетными системами со стабильными орбитами.

У нейтронной звезды была всего одна планета. Факт ее существования был известен Вольевой и раньше, еще до появления информации от «щебенки». Банк данных корабля добавил к этому различного рода комментарии и уйму плохо воспринимаемых цифр. Этот мир не представлял интереса в химическом отношении, не обладал атмосферой и был бионически инертен – о его стерильности позаботились ветры с нейтронной звезды еще в те времена, когда она была пульсаром. Вряд ли это нечто большее, нежели кусок железистого шлака, думала Вольева. Надо полагать, ничего полезного он не содержит.

И вот в этих местах «щебенка» обнаружила источник нейтрино. Он был очень слабым, еле-еле фиксировался, но игнорировать его было нельзя. Илиа некоторое время обдумывала ситуацию и пришла к банальному выводу: только машина может оставить такой след.

И это очень беспокоило Вольеву.

– Ты что же, все это время провела на ногах? – спросила Хоури, пробудившись от долгого сна.

Сейчас они с Вольевой шли навестить капитана.

– Ну, не совсем так, – ответила Вольева. – Даже мое тело нуждается в отдыхе. Я когда-то пыталась обходиться без него… Есть препараты и имплантаты, которые влияют на работу ретикулярной формации – того участка мозга, где возникают сны. Но все равно нужно куда-то сбрасывать яд усталости… – Она поморщилась.

Хоури поняла, что для Вольевой тема имплантатов не более приятна, чем зубная боль.

– Что-нибудь произошло за это время?

– Ничего такого, что могло бы тебя касаться, – отозвалась Вольева, затягиваясь сигаретой.

Хоури уже решила, что эта тема исчерпана, но тут триумвир разразилась неожиданным пассажем:

– Впрочем, раз уж ты мне напомнила… кое-что случилось. Фактически случились две вещи, хотя я и не знаю, какой из них следует придать большее значение. Первая тебя пока не касается. Что же до второй…

Хоури искала в лице Вольевой признаки того, насколько состарили эту женщину семь лет, прошедшие с их последней встречи. Никаких признаков, ни намека. А это означает, что Вольева нейтрализовала причиненный возрастом ущерб при помощи специальных препаратов. Если она и выглядит не так, как раньше, то это благодаря тому, что отпустила волосы, тогда как прежде стриглась наголо. Они и теперь коротки, но все же смягчают резкие очертания рта и скул. «Я бы сказала, – подумала Хоури, – что она скорее выглядит на семь лет моложе, чем на семь старше». Уже не в первый раз она пыталась определить физиологический возраст этой женщины, но безрезультатно.

– И что же это?

– Было нечто непонятное в твоей нейронной активности, пока ты лежала в криосне. Ее вообще не должно было быть. Но то, что я видела, вряд ли можно назвать нормальным даже для бодрствующего. Похоже, у тебя в голове шла небольшая война.

Лифт прибыл на этаж капитана.

– Интересная аналогия, – сказала Хоури, выходя в холодный коридор.

– Если бы только аналогия. Я сомневаюсь, конечно, что у тебя остались какие-нибудь воспоминания.

– Абсолютно никаких, – отозвалась Хоури.

Вольева молчала, пока они не добрались до сгустка человеческой и нечеловеческой материи, которая раньше звалась капитаном. Блестящий, тошнотворно склизкий, он походил не на человека, а скорее на ангела, сорвавшегося с небес и разбившегося о планетную твердь. Древняя капсула все еще хранила в себе капитана, хотя совсем обветшала и растрескалась. Холод, который она еще кое-как вырабатывала, теперь не мог сдерживать непрерывный натиск чумы.

Капитан Бренниген пустил множество корней, похожих на щупальца, которые уходили глубоко в корабль. Вольева следила за ними, но была не в силах остановить их рост. Конечно, можно их срезать, но кто возьмется предсказать, чем это кончится? Как догадывалась Вольева, именно эти корни поддерживали в нем жизнь – если только можно применить к нынешнему состоянию капитана этот термин. Вольева как-то сказала, что со временем корни заплетут все кругом, и тогда уже никто не различит, где корабль, а где капитан. Конечно, можно остановить этот рост, можно полностью изолировать эту часть корабля, даже катапультировать ее, отрезать, как поступали в старину хирурги с гангренозными членами больных. Объем пространства, который сейчас занимает капитан, так мал, что корабль вряд ли заметит его исчезновение. Без сомнения, трансформация будет продолжаться, но вскоре вирус не найдет пищи для себя снаружи и тогда обратится внутрь, и вскоре энтропия погасит последнюю искорку жизни в том, что еще недавно было капитаном.

– Ты рассматривала такую возможность? – спросила Хоури.

– Да, рассматривала, – ответила Вольева, – но надеюсь, что до этого не дойдет. Кажется, я продвигаюсь. Вроде нашла противоядие – сильный ретровирус. Он разрушает механизм чумы скорее, чем чума уничтожает его. Но до сих пор я экспериментировала с образцами очень малых объемов. Не знаю, что еще предпринять: проверка ретровируса на самом капитане – дело врачей, я не имею нужной квалификации для такой работы.

– Понятно, – быстро сказала Хоури. – Но если за это не берешься ты, значит задача целиком будет доверена Силвесту?

– Нельзя недооценивать его искусство и искусство Кэлвина.

– И он с радостью возьмется вам помочь?

– Без радости, конечно. Но ведь Силвест и в первый раз помог нам не по собственной воле. Мы найдем подход к нему.

– Надеюсь, это будет сила убеждения.

Вольева ответила не сразу. Она брала соскоб с трубчатого щупальца, которое как раз в эту минуту собиралось нырнуть в канализацию корабля.

– Силвест человек увлекающийся, – сказала она. – А такими людьми манипулировать легче, чем они воображают. Они настолько увлечены своей единственной целью, что далеко не всегда способны заметить, как подчиняются чьей-то воле.

– Например, твоей?

Вольева сняла тонкий, как волос, соскоб и спрятала его, чтобы проанализировать позже.

– Садзаки не говорил тебе, что мы привели Силвеста на борт во время его так называемого пропавшего месяца?

– «Тридцать дней в пустыне»?

– Дурацкое название, – скрипнула зубами Вольева. – Зачем понадобилась такая библейщина? Похоже, у Силвеста уже тогда был мессианский комплекс. Ну так вот, любопытное совпадение: у нас на борту он оказался ровно за тридцать лет до того, как ресургемская экспедиция покинула Йеллоустон. Ну а теперь я открою тебе маленький секрет. Перед тем как мы прибыли на Йеллоустон и завербовали тебя, мы и слыхом не слыхивали об этой экспедиции. Мы все еще надеялись найти Силвеста на самом Йеллоустоне.

Хоури помнила ситуацию с Фазилем и отлично понимала, какие трудности стояли перед командой корабля, но сочла за лучшее изобразить наивность.

– По-моему, это было глупо – не проверить сначала.

– Мы пытались проверить, но дело в том, что наша самая надежная информация к моменту ее получения устарела на несколько десятков лет. А когда мы начали действовать на ее основе и полетели на Йеллоустон, она устарела еще в два раза.

– Тогда вам просто не повезло. Семья Силвестов всегда была связана с Йеллоустоном – вполне логично рассчитывать, что ее юный отпрыск крутится где-нибудь поблизости.

– Да, к сожалению, мы ошиблись. Но что интересно: мы, кажется, могли себя избавить от этих хлопот. Возможно, Силвест, когда его приволокли на корабль, уже обдумывал свою экспедицию на Ресургем. Если бы мы тогда слушали его внимательнее, то смогли бы отправиться прямо туда, не теряя времени на Йеллоустон.

Пропутешествовав по множеству лифтов и коридоров, что вели от капитанского отсека к поляне, они остановились, и Вольева пошептала в браслет, который никогда не снимала с запястья. Хоури знала, что спутница обращается к одной из систем корабля, но в чем состоял приказ, догадаться было невозможно.

Яркая здешняя зелень была праздником для души после холодного и мрачного капитанского уровня. Теплый воздух полнился запахом цветов. Ярко окрашенные птицы, владевшие воздушным пространством этого огромного помещения, сверкали, пожалуй, слишком сильно для глаз Хоури, уже привыкших к темноте. На какой-то момент Хоури так отвлеклась, что не сразу заметила: они с Вольевой уже не одни. Теперь она увидела еще троих человек, стоявших на коленях в росистой траве вокруг огромного пня. Одним из них был Садзаки, но с другой прической – Хоури еще не приходилось видеть такой. Теперь он был лыс, если не считать заплетенной в узел пряди на самой макушке. Вторым человеком, которого она тут же узнала, была Вольева – волосы коротко подстрижены, что подчеркивает угловатую форму головы; из-за прически копия казалась старше той Вольевой, что стояла рядом с Хоури. Третий собеседник – сам Силвест.

– Составим им компанию? – предложила настоящая Вольева, спускаясь по шаткой лестнице к травяному покрову поляны.

Хоури послушно пошла за ней.

– Это примерно год… – Она остановилась, чтобы вспомнить дату, когда Силвест исчезал из Города Бездны. – Две тысячи четыреста шестидесятый, верно?

– В самую точку, – отозвалась Вольева, поворачиваясь к Хоури и бросая на нее удивленный взгляд. – Ты что, специалист по биографии Силвеста? Впрочем, не имеет значения. Важно то, что мы записали весь визит, и я знаю, что в ходе него было сделано одно важное замечание, которое… в свете того, что нам сейчас известно, кажется мне довольно странным.

– А вот это уже интересно.

Хоури аж подпрыгнула, так как последние слова принадлежали не ей, а раздались где-то за ее спиной. Она оглянулась, и перед ней возникла Мадемуазель, стоящая на самом верху лесенки.

– Так я и знала, что непременно снова увижу твою противную рожу. – Хоури даже не пыталась говорить тише, поскольку птичий крик заглушал слова, а Вольева успела уйти далеко вперед. – Никак от тебя не избавиться.

– По крайней мере, теперь ты знаешь, что я еще здесь, – произнесла Мадемуазель. – Вот если бы меня не было, у тебя были бы основания для тревоги. Это означало бы, что Похититель Солнц разрушил мою оборону. И тогда пришла бы очередь твоего рассудка. Даже думать не хочется, как бы это отразилось, с учетом характера Вольевой, на твоей службе в экипаже этого корабля.

– Заткнись и дай послушать, что скажет Силвест.

– Да пожалуйста, – коротко ответила Мадемуазель, не покидая своего наблюдательного пункта.

Хоури присоединилась к Вольевой и остальным трем.

– Конечно, – обратилась к Хоури настоящая Вольева, – я могла бы транслировать этот разговор в любую точку корабля, но лучше послушать его здесь, где он и происходил первоначально.

Говоря это, она рылась в кармане куртки, откуда добыла очки с выпуклыми тонированными стеклами, которые тут же надела. Хоури поняла, что, не имея имплантатов, Вольева может смотреть эту запись только с помощью прямого проецирования на сетчатку глаз. Без очков она вообще никого на лужайке не видела.

– Итак, вы понимаете, – говорил Садзаки, – что в ваших собственных интересах сделать то, чего хотим мы. В прошлом вы сотрудничали с ультра, – например, когда путешествовали к Завесе Ласкаля. Так что наша помощь с большой долей вероятности понадобится вам и в будущем.

Силвест положил руку на срез пня. Хоури напряженно всматривалась в него. Она видела множество изображений Силвеста, но это показалось ей самым реалистичным и живым. Она тут же поняла почему. Сейчас Силвест разговаривал с хорошо известными ей людьми, а не с анонимами из истории Йеллоустона. А это большая разница.

Он был красив, невероятно красив, на ее взгляд, и эта запись вряд ли подвергалась ретушированию. Длинные вьющиеся волосы обрамляли большой лоб ученого. Глаза были ярко-зеленые. Даже если она сможет заглянуть в них лишь перед тем, как убьет его – а такая ситуация вполне возможна, – то и тогда это будет дорогого стоить, так прекрасны они должны быть в действительности.

– То, что я слышу, чертовски похоже на шантаж. – Голос Силвеста был гораздо ниже, чем у любого из присутствующих. – Вы говорите так, будто у вас, ультра, есть со мной некие обязывающие меня соглашения. Может, на кого-нибудь это и подействует, Садзаки, но, боюсь, не на меня.

– Вы можете получить неприятный сюрприз в следующий раз, когда попытаетесь заручиться поддержкой ультра, – ответил Садзаки, поигрывая какой-то щепочкой. – Давайте проясним ситуацию. Если вы откажете нам, то в дополнение ко всем неприятностям, которые можете на себя навлечь, получите железную уверенность, что никогда в жизни не покинете своей родной планеты.

– Сомневаюсь, что это создаст для меня большие неудобства.

Вольева – на этот раз сидящая за столом – покачала головой:

– Вряд ли это так. Наш шпион, видимо, прав. Ходят слухи, что вы пытаетесь найти деньги для финансирования экспедиции в систему Дельты Павлина.

– Ресургем? – фыркнул Силвест. – Не думаю. Там же нет ничего интересного.

Настоящая – живая – Вольева сказала:

– Он явно солгал. Теперь это очевидно, хотя тогда я приняла его слова за чистую монету.

Садзаки что-то ответил Силвесту, тот снова заговорил, на этот раз как бы защищаясь:

– Я не отвечаю за слухи, на которые вы ссылаетесь, и не советую вам полагаться на них. Нет никаких данных, указывающих на то, что туда стоит лететь. Почитайте литературу, если мне не верите.

– Странное дело, – сказала настоящая Вольева, – я проверила. И он оказался прав. Если основываться на том, что было известно в те времена, то не было ни малейшей причины думать об экспедиции на Ресургем.

– Но ты же только что сказала: он врал!

– Конечно врал. Ретроспекция подтверждает это. – Она покачала головой. – В самом деле, здесь все кажется странным и даже парадоксальным. Через тридцать лет после этой встречи экспедиция все же вылетела на Ресургем. Значит, слухи были верны. – Она кивнула на Силвеста, занятого жарким спором с ее собственной сидячей версией. – Но тогда ведь никто и слыхом не слыхивал про каких-то амарантийцев. Так откуда же, черт побери, к нему пришла идея лететь именно на Ресургем?

– Должно быть, знал: там стóит кое-что поискать.

– Да, но из какого источника он мог получить такую информацию? Изучение этой системы до его экспедиции велось с помощью автоматов и было слишком поверхностным. Не было никаких намеков на то, что на Ресургеме могла существовать разумная жизнь. А Силвест знал наверняка.

– Да, странно все это.

– Вот и я о том же.

Сказав это, она подступила к своей копии и наклонилась к Силвесту так, что Хоури увидела отражение его немигающих глаз в фасетах очков Вольевой.

– Что же ты знал? – спросила она. – Или, что более важно, откуда ты это узнал?

– А он и не подумает ответить, – поддразнила ее Хоури.

– Сейчас – возможно, – кивнула Вольева и улыбнулась. – Но ведь очень скоро он, только настоящий, будет сидеть на этой же поляне. И тогда мы получим ответ.

Она еще не кончила фразу, когда ее браслет громко зачирикал. Звук был непривычным для Хоури, но он безусловно выражал тревогу. Наверху искусственный свет стал кроваво-красным и запульсировал в ритме писка браслета.

– Что это? – встрепенулась Хоури.

– Нештатная ситуация! – ответила Вольева.

Она прижала браслет к губам, затем сорвала темные очки и всмотрелась в крошечный дисплей на браслете: он тоже полыхал красным. Хоури видела, как бегут по дисплею буквы, но прочесть не могла.

– А что случилось-то? – шепнула Хоури, боясь помешать Вольевой.

Ана не заметила, как исчезли изображения людей, – они бесшумно улетучились в корабельную память, которая совсем недавно вызвала их к жизни.

Побледневшая Вольева снова взглянула на браслет.

– Одно из орудий на тайном складе…

– Что с ним?

– Оно готовится к бою.