Читать книгу Загадка смерти. Очерки психологической танатологии - Альберт Налчаджян - Страница 5

Как предупреждать или хотя бы отсрочить социальную смерть, а таким путем – также физическую, биологическую смерть человека? Социальные психологи советуют прежде всего восстановить молодость социального атома человека, найти для него достойных его любви или хотя бы симпатии товарищей. Для пожилых людей общение с молодыми, совместная с ними работа – залог сохранения жизненных сил и продления активной и плодотворной деятельности. Следует отказаться от той жестокой и, по существу, неверной мысли, что любовь, психическое развитие и гибкое социальное поведение – преимущества молодости, а старым людям ничего не остается делать, как только готовиться к смерти.

Современная социальная психология, в том числе такой ее раздел, как социометрия, дают возможность осуществить на практике эти идеи. Смерть одного человека – это не изолированный от общества «акт природы», а явление, обладающее социальной реальностью: она связана с жизнью и смертью многих других людей. Мы умираем вместе со всеми остальными членами нашего социального атома. «Физическая смерть – это нечто негативное, мы ее не испытываем, ее испытывает другой, тот, который является членом нашего социального атома. Социальная смерть – это позитивная сила»[5]. Мы все «проталкиваемся» к смерти и, зачастую, преждевременно толкаем друг друга.

О психологии старения и о способности жить мудрой старостью ряд интересных мыслей высказал философ Трдат Мурадян (Сирия). В 1986 году в Алеппо он опубликовал книгу под названием «Философский опыт о жизни и смерти», в которой он собрал множество мудрых мыслей известных людей о старении и о «хорошей старости». Приведем некоторые из них. Андре Моруа писал, что есть два способа хорошего старения. Первый из них – постоянная деятельность, и именно в этом основной смысл мифа о Фаусте. Второй способ – это принятие старости: мудрый человек понимает, что его игра сыграна и он может жить спокойно и счастливо. Человек, живущий мудрой старостью, не завидует молодым, а помогает им и наслаждается тем, что ему доступно.

Есть много способов плохого, недостойного старения. Люди, избравшие такой путь, не отказываются от своих социальных статусов и деятельности даже тогда, когда уже не в состоянии полноценно работать. Они не позволяют своим детям действовать свободно, скрывают накопленные богатства, торгуются с детьми, держат их в стесненных условиях, часто ссорятся. Искусство старения, заявляет Т. Мурадян, в том, чтобы стать опорой для следующих поколений. Не соперником надо быть, а близким человеком[6].

Мудрый старик сохраняет свою любознательность и способность понимания новых явлений. Он вновь и вновь обращается к трудам великих мыслителей, наслаждается творениями искусства, занимается пусть и ограниченной и неутомительной, но полезной деятельностью. Т. Мурадян рассказывает об одном канзасском враче, который основал школу для стариков. Здесь 70–80-летние люди учатся играть и работать, чтобы жить более интересной и приятной жизнью. Средняя продолжительность жизни этих людей, получающий новое «воспитание», превышает средний уровень продолжительности жизни жителей США. Удовольствия продлевают жизнь. Старость может быть бодрой и спокойной, наполненной свойственными возрасту делами и теми приятными переживаниями которые возникают при их исполнении. Многие старые люди более деловиты, лучше работают и управляют людьми, чем многие молодые. Старый человек, если достоин этого, окружен друзьями. Вера и философия уменьшают страх перед смертью. Т. Мурадян не верит в существование «потустороннего мира» и не принимает христианскую точку зрения на смерть. Он полагает, что христианство, описывая ад и страдания Христа, укоренило в людях страх перед смертью, в то время как в дохристианские времена люди, например, древние римляне, не боялись смерти. Эта точка зрения, безусловно, содержит в себе зерно истины, но следует также знать, что страх перед опасностью – явление наследственное, оно всегда было у людей и является одним из механизмов организации психологической самозащиты жизни, собственного существования. То или иное учение может способствовать усилению или ослаблению страха перед возможной смертью, но не может ни создать, ни исключить его. Страх является мощным защитным механизмом как на биологическом, так и на психологическом уровне. Следует сказать также, что на современном уровне развития психологии личности и эмоций следует говорить не только о страхе смерти, но и о его различных уровнях – начиная от слабой тревоги до сильного страха и ужаса. С каждым из этих уровней связываются различные виды поведения и поступков.

Однако продолжим наше социально-психологическое рассмотрение проблемы смерти человека. Смерть отдельного человека, как уже сказано, никогда не остается изолированным явлением. Смерть человека – это социальный факт, и в качестве такового оказывает влияние на всех людей, на их жизнь, представления о смерти, на процессы умирания и даже на то, какие цели каждый из них ставит перед собой, каковы его притязания и претензии. Мы умираем совместно с членами нашего социального атома. Физическую смерть ощущает только умирающий, в то время как социальную смерть чувствуют также остающиеся в живых члены его первичной группы. Переживания, возникающие в психике людей под воздействием страданий и смерти другого, оказывают глубокое, хотя и не всегда осознающееся влияние на дальнейший ход жизни людей, на их цели, уровень притязаний, на всю жизненную философию и моральные представления. И если мы не заботимся об обновлении и омоложении нашего непосредственного социального окружения, мы как бы сознательно ускоряем наступление нашей смерти.

Казалось бы, исходя из своих представлений о социальном атоме и о природе социальной смерти Морено должен был прийти к естественному выводу, что рождение ребенка является одним из основных факторов, откладывающих социальную смерть – обстоятельство. которое нетрудно видеть в повседневной жизни, во взаимоотношениях дедушек, бабушек и их внуков. Но нет: он полагает, что рождение ребенка вызывает во взрослых людях страх перед смертью. Он, по моему мнению, не учитывает того, что ребенок наилучшим образом дополняет открытые, «пустые» места социальной среды человека. Требуя от взрослых готовности к самопожертвованию, дети одновременно пробуждают в них волю к физическому и психическому здоровью, стремление жить долго – тем самым предотвращая наступление болезней и пессимистических взглядов.

Иное воздействие оказывает смерть другого человека: она вызывает психический шок, это один шаг вперед в процессе социальной смерти человека, порождает тревогу и предвидение собственной неминуемой смерти. Под воздействием смерти других людей само существование человека, лишаясь своей прежней спонтанности, становится проблематичным, превращаясь в объект сознательного обсуждения. Рождение ребенка также толкает человека на рассуждения о жизни и смерти, однако существование собственных детей делает индивидуальную смерть более приемлемой, поскольку человек видит продолжение своей наследственности и в какой-то степени также своего «Я» в собственных детях.

Более того, если человек уверен, что после его физической смерти продолжит свое существование тот социальный атом, к которому он принадлежал, то под влиянием осознания этого факта может прийти к принятию идеи социального бессмертия. В этом смысле вполне приемлема идея о том, что индивидуальную физическую смерть нельзя считать концом жизни: в социально-психологическом смысле человек может продолжать свое существование после своей физической, биологической смерти.

В области психологии в последние десятилетия широко исследуются проблемы фрустрации и психической самозащиты личности[7]. Фрустрацию (от латинского frustratio – крушение надежд) рассматривают как такое состояние человека, находясь в котором он чувствует, что свои цели недостижимы, надежды рухнули, что он не сможет самоутвердиться и образовать положительное представление о себе, положительную Я-концепцию. Это состояние лишенности (привации и депривации). Многие проблемы психологической танатологии следует исследовать исходя из принципов этой теории, поскольку ожидание смерти и ее приближение – это самые глубокие, экзистенциальные фрустрации, какие только можно себе представить. Применив теорию фрустрации и психической защиты к проблеме смерти и умирания, можно сказать, что смерть другого человека фрустрирует нас трояко: 1) смерть других, в какой-то степени являясь нашей собственной социальной смертью, вызывает у нас глубокую тревогу, а это эмоциональное состояние является убедительным признаком (и сигналом) фрустрированности личности; 2) приводит к предвидению нашей собственной смерти, вследствие чего у нас возникает страх перед небытием. Это так называемый экзистенциальный страх; 3) фрустрации, вызываемые ожиданием смерти, является причиной глубоких психосоматических изменений в организме человека. Ускоряется развитие болезней, которые до этого протекали в основном латентно (скрыто, незаметно, без явных симптомов). В некоторых случаях фрустрация и связанные с нею шок и стресс могут быть смертельными.

Как нетрудно видеть из сказанного, уже при рассмотрении феномена социальной смерти и умирания возникают многие вопросы психологии личности, социальной психологии, психофизиологии и психосоматической медицины, которые, конечно, в ходе развития танатологии будут исследоваться все более широко и подробно.