Читать книгу От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Третьего рейха. 1939—1945 - Альберт Праун - Страница 7

Мои настойчивые попытки уйти со штабной работы наконец-то удались. Помогло письмо, отправленное в Баварский инженерный корпус в Мюнхене. В октябре меня перевели на Восток в 14-ю Баварскую пехотную дивизию на должность командира сдвоенного телефонного взвода. Я пересек всю Германию, проехал через Берлин и Восточную Пруссию и закончил свое путешествие в Митаве, Курляндия. Здесь заканчивалась железная дорога. Грузовик проехал мимо недавно взятых русских позиций. Вражеские телефонные линии из ржавой железной проволоки были проложены через «бутылочное горлышко». В Риге мост через Западную Двину (Даугаву) был взорван. 14-я Баварская дивизия, которая 1 сентября 1917 г. форсировала под Икскюлем 400-метровой ширины реку, располагалась всего лишь в 15 км северо-восточнее Риги, где протекали реки Большой и Малый Эгель (Лиела-Югла и Маза-Югла). В штабе меня встретили: командир дивизии генерал-лейтенант фон Раушенбергер, кузены начальник штаба майор фон Ярайс и адъютант и тоже майор Ярайс, который перед войной был начальником Кавалерийско-телеграфной школы. Встреча была прохладной. Мой предшественник был отправлен на родину по причине того, что «не участвовал» в коротких маневренных боях в последние недели. Несмотря на это, я начал свою службу в штабе дивизии. Командиры сдвоенных телеграфных взводов были опытные и умелые: лейтенант резерва Лангет в моем возрасте и более старый лейтенант ландвера Нот советовались со мной, чтобы выяснить причины неполадок и ликвидировать досадные сбои в работе.

С целью формирования и усиления дивизионного подразделения телеграфной связи перед наступлением он был пополнен двумя взводами из запаса: эксплуатационным взводом и взводом сигнальщиков. Эксплуатационный взвод состоял из годных для несения гарнизонной службы пехотинцев и артиллеристов, которые вплоть до этого дня не имели никакой подготовки в службе эксплуатации. Они не могли установить нормальную связь, даже используя правильно подготовленный провод. Взвод сигнальщиков состоял из почтовых секретарей общей службы; несмотря на свою специальность, они мало что понимали в знаках аппарата Морзе. Так что наладить необходимую светосигнальную связь не получилось. Мой предшественник из добрых побуждений сразу же их задействовал. Дивизия была отведена на пару дней на отдых в старый немецкий ганзейский город Ригу[8]. У меня появилось дотоле не испытанное чувство, когда прибалтийские немцы, гостеприимно нас принимавшие, приветствовали нас как освободителей. Нас восхищали ренессансные строения времени расцвета Ганзы; огорчало только отсутствие алкоголя, запрещенного русскими[9], но мы покупали папиросы и конфеты со сладкой начинкой. Облик красиво одетых дам, в высоких красных сапожках из юфти, радовал взгляд. Только вот ночью нас одолевали городские клопы. Телефонная связь от штаба дивизии до полковых штабов поддерживалась с помощью проводов городского трамвая. Нас обучали этому в мирное время в теории, но мы никогда не пробовали осуществить это на практике. Большинство латышского населения было настроено враждебно. Мы посетили кладбище на краю города с недавно появившимися могилами жертв большевизма. Мой младший брат Тео, ему на то время было 8 лет, во время Второй мировой войны обретет здесь место последнего упокоения.

Затем весь сдвоенный взвод погрузили на паром и переправили через Даугаву и затем в железнодорожных вагонах перебазировали восточнее на 50 км. В середине леса инженерные части построили погрузочную платформу в длину всего состава. Под ней земля была плотная и сухая. Я оставил под платформой – в довольно беспокойном месте – оба новых необученных взвода с довольствием. В начавшемся спустя несколько дней наступлении на Якобштадт (Екабпилс) участвовать они, понятно, не смогли. Предупредительная мера оправдала себя великолепно. Оба взвода самоотверженно прокладывали провода и обслуживали немногие коммутаторы. Используя линию связи с выдвинутым вперед корпусом, они нарастили ее с началом наступления, и она соединила дивизию с полками. Штаб дивизии в первый день наступления в течение 14 часов занимал прочное положение. Это была замечательная школа тактики. Затем неожиданно пошел дождь и лил двое суток без остановки. Песчаные дороги просто исчезли, не было видно орудийных колес. Саперы вырубали кусты и деревья по обеим сторонам дороги и бросали их в заполненные водой ямы. Лошади ломали в них кости и тонули. Очередные орудия проезжали прямо по ним. Это была первая распутица, которую я пережил. Еще многие ожидали меня впереди.

В конце октября 1917 г. эшелоны 14-й Баварской пехотной дивизии отправились с берегов Даугавы через Польшу в Галицию. После Брусиловского прорыва[10] контрнаступление немецких и австрийских войск в восточной части австрийских коронных земель, Галиции с городом Тарнополь, который русские занимали несколько лет, позволило вернуть этот район[11]. В окопах восточнее города шла вялая позиционная война, и, соответственно, у связистов было мало работы. Теперь в небольшой деревне вблизи Тарнополя шло систематическое обучение двух взводов. В сельской местности жили русины, в городах – поляки и евреи. Опрятные русины красили каждую неделю свои дома в разный цвет. Пышущие здоровьем девушки носили расшитые блузки, короткие юбки и высокие сапожки. Они пели песни вечером и в воскресные дни. Евреи, которые говорили на понятном нам идиш, были опытными переводчиками с обоих языков.

Главнокомандующий генерал-фельдмаршал принц Леопольд Баварский посетил дивизию на ее позициях. Холодный восточный ветер развевал его седую бороду. Я должен был представить ему в блиндаже телефонистов, светосигнальщиков, рассказать о нашем взаимодействии с авиаторами, показать почтовых голубей. После обеда состоялось прохождение батальона торжественным маршем во главе с командующим армией австрийским генерал-полковником фон Бём-Эрмолли, за ним шли командиры 1-го Королевского прусского корпуса и наш штаб дивизии.

Русская революция привела к прекращению огня на фронте. Русские пригласили нас посетить их окопы. Они рассказывали с чувством глубокого удовлетворения, что их генерал сейчас работает на полевой кухне. Приходило множество немецких военнопленных, которых мы отправляли на родину, не имея ни малейшего понятия об их коммунистических взглядах. В Тарнополе мы видели православные церкви со священниками в праздничных облачениях и коленопреклоненных верующих. Когда возникал подходящий повод, в казино отмечали событие «ершом», состоявшим в равных долях из подогретого красного вина и коньяка.

Один раз штаб дивизии посетил баварский полевой епископ, будущий кардинал Фаульхабер, со своим викарием, будущим епископом Регенсбурга. Приезжали депутаты баварского ландтага, чтобы посмотреть на военные действия. После трех лет войны с наступлением перемирия можно было свободно вздохнуть. Сколько времени могло это продолжаться?

В середине декабря 1917 г. сдвоенный телеграфный взвод вместе с дивизией погрузился в вагоны и неделю спустя, проехав через всю Германию, прибыл в Ретель в Шампани. Мы прибыли 24 декабря, насквозь продрогшие, и провели печальный сочельник без открыток-поздравлений от наших родных, без подарков и без рождественской елки, которая во всех прежних встречах Рождества на войне напоминала нам о доме.

Позиционная война на Западе продолжалась. Холодными и сырыми были окопы, отрытые в глинисто-меловой почве, где мы прокладывали телефонные кабели, удлиняли их и чинили. Нашим соседом была 1-я Баварская пехотная дивизия, где служил мой дядя Хаубс, командир подразделений связи. Капитан резерва Люст, командир связистов 14-й Баварской дивизии, прибыл позднее. В 1-й Баварской дивизии уже было подразделение радистов. Фон Хаубс, после сообщения о связи в Шампани, заронил во мне мысль о необходимости радиосвязи и самообразования по учебнику в желтой обложке доктора Фукса «Радиотехника».