Читать книгу Участь обитаемой планеты - Альберт Савин - Страница 7

Да – эгоизм. А это и значит, что вопреки укоренившемуся стереотипу о человеке, как существе общественном – он фактически и объективно рождается принципиальным эгоистом и вплоть до совершеннолетия и самостоятельной дееспособности. И здесь не требуется никакой особой аргументации – ни одно дерево в природе не даст плодов, пока не насытит себя соками земли, достаточными для этого.

То же и с нарождющимся человеком – для того, чтобы начинать отдавать добро другим, это добро требуется накопить прежде всего у себя и в себе. И тут полное совпадение с философскими сентенциями о любви в первую очередь к себе и полная подмена реального оказания добра другому – бездонными вербальными пожеланиями добра, успехов, крепкого здоровья и счастья. Есть, разумеется, существенная разница между тем, чтобы оказать реальное добро и тем, чтобы всего лишь обозначить его словами.

Но весь негатив эгоизма начинается тогда, когда став совершеннолетним и дееспособным, человек продолжает насыщать себя добром не собственным трудом, а извлекать прагматическую выгоду для себя любимого из добра, творимого другими и тянуть общественное одеяло на собственное тепло, не обременяя себя вопросом – кто там начинает замерзать от этого.

Вестерн-концеция эту принципиальную возрастную разницу просто игнорирует, продолжая настаивать на свободе эгоистической личности в любом возрасте. Иными словами – на свободе поведения, определяемого только мыслями о собственной пользе и выгоде, не учитывающего интересы других людей, интересы всего общества и равнодушные к участи других людей и общества.

Однако, свобода Личности абстрактной – не что иное, как свобода всего лишь одной половинки от реального диалектически целого, образующего и само общество и трудовые и рыночные обменные отношения – на что свободная половина принципиально не способна в самостоятельном варианте и вплоть до того момента, пока не сольётся с другой, диалектически противоположной. А это означает наступление парадоксальной дилеммы – либо конец свободы одной Личности, либо зарождение свободной однополой пары со всеми сексуальными извращениями природного естества.

Иными словами, свобода абстрактной личности – это принципиальный распад человеческого общества на части, и возможно за эгоистическим удовлетворением это не заметно. Но важна тенденция, тем более облекаемая правовым юридическим статусом для всеобщего распространения в качестве условия для цивилизованного развития.

Несомнено, что в условиях конкурентной борьбы подобная тенденция – великолепное политическое оружие для устранения конкурентов по частям и одиночкам.

И тогда речь идёт уже не об эгоизме, а об эгоцентризме, как крайней форме личностного эгоизма (индивидуализма) и полная сосредоточенность на собственной персоне и личных интересах. Личностного эгоизма, как себялюбия, преувеличеного мнения о своих достоинствах, поведения, определяемого мыслью только о собственой пользе и выгоде.

Что в практической жизнедеятельности означает – равнодушное отношение к соседям и другим согражданам общества, склонность рассматривать чужую беду, как открывающуюся возможность повышения собственного благосостояния, извлечения корысти из властных полномочий, начиная с самых незначительных, а будучи очевидцем или участником различных происшествий и бед – ничего не видеть, не слышать, не свидетельствовать, а тем более, не оказывать посильного содействия.

Остаётся только уточнить – исчезают ли подобные свойства натуры с ростом её материального состояния или, наоборот, крепнут.

Возможно в Старой Европе и Новом Свете подобная традиция не только укоренилась от времён изначального освоения колониальных и вновь открываемых земель, но и вошла в официальные концепции государств и даже составила основу, якобы, международных – правовых принципов и норм развития.

С позиции западной, в конце 20 века это выглядело как предстоящие реформы по освобождению обществ от диктатур власти и, в частности, от прокоммунистических режимов. Но с позиции тех, чьи деды и прадеды совершили революцию, ещё сто лет назад предвосхитившую нынешнее правовое равенство, не зависимое от имущественного положения – состоялась самая откровенная контрреволюция, с возвратом российской бонанзы в лоно клановой аристократической синекуры.