Читать книгу Творцы грядущего - Алекс Бонд - Страница 6

Вскоре мастер и Билл показались у входа на верхний этаж и стали спускаться вниз. Ветер трепал их одежду.

– Вот дивно-то наверху! – кричит Билл, дойдя до моего этажа. – Знаешь, ты много потерял. Ну и нервы у первых рабочих-«установщиков». Они укладывали балку поперек двух столбов. Балка раскачивалась на канатах крана, а двое рабочих стояли на ее внешних свободных концах. Ветер мешал поставить балку в надлежащее положение. Тогда один рабочий с обезьяньей ловкостью вскарабкался на столб и, удерживаясь там только коленями и одной рукой, наклонился над Бродвеем, схватил руку рабочего на одном из концов балки и притянул его и балку к себе. Ты, я вижу, потерял шляпу, – и Билл наклонился, чтобы поднять свою.

Я рассказал ему, что случилось, а в это время мастер, проконтролировав клепальщиков, вернулся к нам.

– Вы, Билл, и вы – вас как зовут?

– Джим.

– Вы и Джим, ступайте теперь со мной вниз. Старайтесь по возможности держаться в задней части здания, чтобы не попасть на глаза управляющему.

– Идемте, господин Хочкис.

Билл был уже осведомлен об имени мастера, а также и о том, что тот в данное время производит свой послеобеденный осмотр.

– Два раза в день он контролирует всю постройку снизу доверху, – рассказал мне Билл, когда короткий перерыв в стуке пневматических молотков позволил ему говорить.

На каждом этаже Хочкис делает обход, проверяя, как и сколько сделано, а мы, насколько можем, держимся задней стороны здания. Это, впрочем, не останавливает Билла, то и дело расспрашивающего о том и о другом, и Хочкис любезно удовлетворяет его любознательность. Немало удивило меня то, что всякая часть здания имеет свой номер и свое определенное место на плане постройки.

– Разумеется, – сообщает Хочкис, – все здание сначала вычерчивают на бумаге, рассчитывают тяжесть каждой части, а затем все части готовят на фабрике. Там же просверливают и дыры для заклепок, и вообще каждый кусок приготавливают в таком виде; чтобы возможно легче можно было собрать их все в одно целое. Сначала установщики подгоняют отдельные части друг к другу и скрепляют их парой болтов, затем работают слесаря, расширяют дыры, где они не подходят, и выправляют все, что изогнулось или исковеркалось в пути. Наконец, клепальщики заменяют болты заклепками.

Хочкис отходит, чтобы переговорить с заведующими установкой рам и кладкой сводов.

– Необходимо поторопиться с отделкой нижних этажей – говорит он, вернувшись. – Железные работы мы можем вести только тремя этажами выше уже отстроенных этажей. Кладчики сводов не поспевают за нами, им надо, по крайней мере, пять дней для обработки двух этажей; столбы всегда идут через два этажа. Сейчас мы отстали, а это вызывает всякого рода неудобства. Когда бывает нужен материал для двух этажей, – продолжает рассказывать Хочкис, – мы дня за два посылаем заказ на наши склады в Байону. Там выбирают те номера, которые мы требуем, доставляют их по реке до площади Баттери в нижней части Бродвея, а оттуда приходится уже перевозить их на лошадях. Иногда это дается нам нелегко. Самым тяжелым грузом, с которым мы имели дело, была отливка, весившая больше шестидесяти тонн, двух метров высоты, почти такой же ширины и около семи метров длины. Мы везли ее в воскресенье утром, когда на улицах нет народа. Для ее перевозки нам понадобились сорок две лошади и четырнадцать рабочих. От тяжести фура трещала и скрипела, и по дороге не раз давила железные крышки уличной канализации, словно орехи. Да, скажу вам, повозились-таки мы с ней, а когда мы ее стали снимать, пошла просто потеха. Немало требуется времени, чтобы такую тяжесть привести в равновесие для подъема наверх, – мы с этим справились, но едва подняли балку на четверть метра от фуры, как она с треском полетела вниз и разбила фуру. Сломалась шейка крана, одна из тяжелых, стальных частей, которыми соединяются под углом две его укосины.

– Разбилась отливка? – спрашиваем мы.

– Нет, с ней ничего не сделалось. Потом мы ее разобрали и тремя отдельными частями подняли наверх.

– А где помещаются моторы, которые двигают краны? – допрашивает Билл.

– В начале стройки на том же этаже, где и краны, но их мы перемещаем с этажа на этаж, на шесть или восемь этажей выше моторов, а после уже переносятся и сами моторы.

– А сигналы? – задаю я вопрос. – Как вы их подаете?

– Вначале на краю того этажа, где работают, ставят рабочего, и он подает машинисту сигналы колоколом. При той высоте здания, которую мы имеем в настоящее время, мы подаем рабочему на тот этаж, где находится кран, электрические сигналы с земли, а он, нажимая различные электрические кнопки, передает их дальше крановщику.

Разговаривая, мы спустились уже настолько низко, что я не предполагал возможности каких-нибудь новых приключений. Карабкаться по стремянкам нам теперь было не нужно, к нашим услугам была железная лестница снаружи здания, но, оказывается, нам предстояла новая беда. Желая сэкономить время, Хочкис велел нам спуститься на пять пролетов и там обождать, пока он закончит внутри постройки свои дела и спустится по другой лестнице.

На третьем пролете наша лестница оказалась заваленной кучей строительного материала, и нам ничего не оставалось, как пройти по узкой балке, переброшенной поперек шахты, и оттуда метров с 2,5 спрыгнуть на лестницу. Балка лежала снаружи здания, а под ней этажей на десять ниже были узкие подмостки. Я пошел вперед и сразу оценил положение. После того, что я пережил на 37 этаже, меня все время мучало досадное воспоминание о насмешках клепальщиков. Нет, я не трус, то и дело уверял я себя. Понадобится, не побоюсь хоть через Ниагару по канату пройти. Пусть Билл или кто еще там на меня глаза пялят, убедятся, что я за молодец.

Все это молнией проносится у меня в голове и, не задумываясь ни на секунду, я всхожу на балку и уверенно двигаюсь по ней, стараясь не глядеть вниз. Но ветер дует с такой силой, что мне приходится согнуться, чтобы не потерять равновесия и, не пройдя и трех шагов, я случайно поглядел в глубину.

Тотчас же начинается головокружение, ноги подкашиваются, и открытая пропасть неудержимо влечет к себе. Я шатаюсь и ищу какой-нибудь опоры в воздухе. Внезапно стихают порывы ветра, в глазах у меня темнеет, я чувствую озноб в спине, общее потрясение во всем теле, ряд глухих толчков.

Оказалось, что Билл бросился за мной, быстро схватил меня за пиджак и прыгнул, или скорее свалился, на лестницу. Мы здорово ушиблись и катимся вниз по ступенькам до следующего этажа. Какой вид у меня, я не знаю, но лицо Билла пепельно-серого цвета и крупные капли пота на лбу. С минуту мы сидим и недоумевающе глядим друг на друга.

– Славный мой Билл, ведь ты спас мне жизнь.

– Ну, стоит ли об этом говорить.

Разминаем наши помятые члены, отряхиваем одежду и неуверенными шагами идем к тому этажу, где мы должны встретить Хочкиса; к счастью, ждать его приходится довольно долго, и мы успеваем оправиться.

– Помнишь, Джим, мы сюда взобрались, чтобы взглянуть, что будут делать с большим цилиндром, который устанавливали наверху здания, и совсем о нем забыли.

Когда к нам подошел Хочкис, спрашиваем его об этом.

– Это дымовая труба, которая проходит насквозь до самого верха.

– Если у вас такие дымовые трубы, какой же силы должны быть ваши машины?

– Около двух тысяч четырехсот лошадиных сил. Для обслуживания такой громадины необходима солидная сила. Мы рассчитываем на население в семь – девять тысяч человек. Им мы предоставим восемьдесят одну тысячу электрических лампочек. Если сложить все электрические провода этого здания, их хватило бы на провод между Нью-Йорком и Филадельфией.

Еще несколько этажей вниз, и мы доходим до рабочих, укладывающих стены. И то, что я с улицы принимал за мрамор, к моему изумлению, оказалось терракотой, с наружной стороны покрытой какой-то глазурью. Это показалось нам обманом, но от Хочкиса мы узнали, что этот материал не только дешевле, но и во всех отношениях лучше натурального камня. Он легче и, безусловно, непроницаем для воды. Зимой не просачивается и не замерзает влага, и внешняя поверхность не выветривается. Затем он нам объяснил, почему не выведены стены нижних этажей. Каждый этаж имеет свою собственную наружную стену, укладываемую на поперечных балках, поэтому начинать постройку стен можно с какого угодно этажа. Сначала будут выложены блестящей глазурью кирпичные стены, для стен нижних этажей будет употреблен настоящий камень, это придает более красивый вид улице. Громадные каменные глыбы частью уже доставлены для работ и должны быть уложены с большой тщательностью. Некоторые из них еще в необделанном виде, их будут обтесывать.

Все железные части здания имеют свои номера, по которым они устанавливаются на определенные места. Также пронумерованы и все терракотовые кирпичи. Нет ни одной стенной части, которой, так сказать, не велся бы счет. Это произвело на меня большое впечатление и увеличило мое уважение к знаниям и умению архитектора.

Хочкис рассказал нам, что все терракотовые украшения наносятся на бумагу в натуральную величину, на что требуются иногда листы в 3– 4 метра.

– Ну, а когда стены будут готовы, в такую бурю, как сегодня, когда все качается, насколько это здание будет устойчиво?

– Вполне устойчиво. Вы и узнать-то о буре сможете только по дрожанию стекол. Правда некоторые постройки раскачивает так, что картины на стенах принимают наклонное положение. Но эта постройка выполнена настолько солидно, что она может выдержать давление ветра, имеющего скорость в триста километров в час, тогда как самые сильные бури в Нью-Йорке даже ниже ста шестидесяти километров в час. Городские строительные правила предписывают сопротивление силе ветра для всей наружной поверхности в сто сорок килограммов на квадратный метр.

Добираемся, наконец, до входной лестницы, не встретив управляющего, и Хочкис, освободившись от этой заботы, с еще большей готовностью удовлетворяет нашу любознательность.

– Но какой-нибудь предел высоты должен быть для небоскреба? В конце концов, фундамент может не выдержать его тяжести?

– Безусловно, выдержит, – и Хочкис ищет какой-нибудь наглядный пример для нас.

Он роется у себя в карманах и вытаскивает оттуда маленький болт. Отвинчивает гайку, измеряет ее поверхность и находит, что она немногим больше шести квадратных сантиметров.

– Немного более шести квадратных сантиметров… так?

Мы киваем головой. Тогда он кладет гайку на землю и становится на нее.

– Так, теперь я оказываю на грунт то же давление, что и все здание.

Мы с недоумением глядим на него.

– Именно так. Я вешу восемьдесят два килограмма. Восемьдесят два килограмма на шесть квадратных сантиметров, сколько это будет на один квадратный сантиметр? Считайте.

Билл соображает в один момент.

– Около тринадцати и семи десятых килограмма на квадратный сантиметр!

– Правильно. И нью-йоркские городские строительные правила запрещают нагружать фундаменты больше, чем тринадцать с половиной килограммов на один квадратный сантиметр.

– Но ведь нельзя поверить, – возражаю я, – что квадратный сантиметр такого большого здания дает давление на грунт только в тринадцать с половиной килограммов. Не станете же вы в самом деле уверять, что, если мы вырежем из этого здания столбик с самого верха до земли с основанием в один квадратный сантиметр, то этот столбик не будет тяжелее тринадцати с половиной килограммов.

– Не совсем так. Если мы такой столбик вырежем из стальных столбов, он будет весить в восемь – десять раз больше, но вырежьте вы его из пролета подъемника, он будет легок, как воздух. Посмотрите, как мало массивного в этом здании, с самого низа до верха концы столбов упираются в фундамент, который распределяет общую тяжесть на необъятную массу бетона. Под зданием приблизительно семьдесят бетонных площадок. Это настоящий тысяченожник, который бетонными лапами, иногда до шести метров в поперечнике, упирается в скалу на глубне в тридцать шесть метров под землей. Вы видите, сколько квадратных метров составляют фундаментные опоры!

Общий вес готового сооружения будет около ста тысяч тони с запасом еще в двадцать тысяч тонн на давление ветра. Это не слишком много, если принять во внимание величину строения.

Если это здание бросить в океан, оно поплыло бы при одном условии, что окна и двери будут закрыты наглухо, даже если пять шестых его будут над поверхностью воды. В настоящее время Центральное Бюро нормирования Соединенных Штатов производит опыты, желая установить, насколько сжимаются стальные столбы под действием тяжести, которая на них давит. С этой целью вблизи основания столба наносятся очень тонкие пометки, и время от времени измеряют, насколько уменьшилось расстояние между двумя пометками, причем измерительные приборы настолько точны, чтобы устанавливать разницу до одной тысячной миллиметра.

Выясняется, что собственная тяжесть стальных столбов сдавливает их не более, чем на четыре сантиметра.

– О нет, мы далеко еще не дошли до предела. Вычислено, что на фундаменте в три тысячи шестьсот квадратных метров может быть построено здание в шестьсот метров высоты и в сто пятьдесят этажей. Оно будет весить около пятисот двадцати тысяч тонн, стоить шестьдесят миллионов долларов и выдерживать давление ветра в шесть тысяч тонн. На деле только давление ветра в пятьдесят тысяч тонн могло бы опрокинуть такое здание. Разумеется, возводить такое гигантское сооружение на бетонных столбах нельзя, фундамент должен состоять из одного цельного куска шестьдесят на шестьдесят метров, установленного на естественном твердом грунте. Если бы железные конструкции можно было устанавливать непосредственно на твердом основании без бетонной прокладки, можно было бы, наверное, получить разрешение прибавить еще пару этажей. В верхней части города с прокладкой фундамента меньше хлопот, чем здесь у нас.

– И вам действительно пришлось закладывать фундамент на глубине тридцать шесть метров? – спрашивает Билл.

– Да, разумеется, пришлось. Вы знакомы с этими работами? Нет? Как, никогда не слышали о кессонных работах? Ну, вам будет любопытно с ними познакомиться. Через пять кварталов отсюда вниз по Бродвею сейчас погружают кессоны для двадцатипятиэтажного здания. Ступайте туда и спросите Джима Сквайра. Это мой приятель, он покажет вам все интересное. Ну, а теперь мне пора идти. Очень рад был с вами познакомиться. До свиданья!

Мы дружески прощаемся с ним, благодарим его и извиняемся за то, что так много времени отняли у него всевозможными расспросами.

– Вот что, – кричит он нам на прощание, – если вам захочется еще что-нибудь узнать, пожалуйста, я всегда к вашим услугам во время обеда в конторе. Спросите Дика Хочкиса.