Читать книгу Беспорядок - Алекс Брут - Страница 16

Я лежал в траве, на восточном склоне,

наблюдал, как птицы в крикливом тоне

обвиняют солнце, что меньше греет;

а оно молчит, потому мудрее.

Я не слушал птиц и не слушал ветер,

никого не ждал, не мечтал о лете,

не хотел взлететь, не пытался ползать —

замерзал в траве в неудобных позах.

Я лежал один, но при том в обнимку

с Сентябрем, принесшим в кармане льдинку.

И казалось, год без любви – чуть больше

чем могу принять. Я лежал оглохший.

Октябрь начался с ненужных слов,

на семьдесят процентов непечатных.

Я пьяно спорил, и меня уже несло

течение. В руке был невозвратный

билет на рейс «Родные люди – Чужаки».

И я летел без пересадок до конечной,

сжимая от бессилия кулаки,

но улыбаясь всем попутчикам и встречным.

Мы отдалялись, мы спускались в ад

со скоростью слепой секундной стрелки,

наощупь обыскавшей циферблат,

в тот день, когда большое стало мелким

Она снимает кардиган, садится рядом

на край кровати. В комнате темно.

Рукой дрожащей достаёт помаду

и красит губы, как в немом кино.

Потом идёт на кухню, ставит чайник,

гремит посудой, чем-то там стучит

и чертыхается вполголоса, случайно

облившись кипятком. Опять молчит.

Потом приносит чай в тяжёлых кружках,

с негромким стуком ставит их на стол,

как извинение за смятые подушки,

за простыни, за пошленький глагол,

которым можно описать ошибку,

предательство, неверие. Но я

пока молчу и равновесие так зыбко.

Полшага влево – и закончится ноябрь.

***

В итоге, все поменяется.

Охотником станет жертва;

началом недели – пятница;

софистикой – миссионерство.

Сплетутся, перемешаются

цепочки причин и следствий.

И снег никогда не растает сам,

но станут сильнее лезвий

твои непослушные волосы.

Хотя, все равно не остаться

(пусть даже без права голоса),

в стране, где всегда семнадцать.