Читать книгу Кеша - Алекс Экслер - Страница 5

Через день после похорон Андрей затеял с Сергеем Петровичем серьезный разговор.

– Пап, – сказал он, – а давай ты подумаешь над тем, чтобы переехать к нам в Штаты, а? Что ты тут будешь делать один? Ты же знаешь, у меня там хороший дом с участком, места – полно, у тебя будет большая отдельная комната с ванной. Там и климат намного лучше, и жить комфортнее. Опять-таки – мы рядом, внучки рядом. Подумай, а? Может, не сразу, не завтра, но через некоторое время, например.

– Андрюш, – растерянно ответил Сергей Петрович, – да как же это мне – да вдруг уехать в Штаты? Я же совершенно советский человек. Там же все чужое: язык чужой, люди чужие…

– Да какие же чужие? – удивился Андрей. – Ты же будешь с нами. Мы же не чужие. И мы дома говорим по-русски, чтобы девчонки язык не забывали. Будет все как здесь, только намного комфортнее. Чего тебе киснуть одному в этой небольшой квартирке?

– По тем временам, – обиделся Сергей Петрович, – это была не небольшая квартирка, а отличные трехкомнатные хоромы! Я, чтобы ее купить, в Ташкенте два года отпахал после землетрясения.

– Все правильно, – быстро ответил Андрей, – тогда это была прекрасная квартира, я не спорю. Но мир меняется, жизнь меняется. Это же панелька: в соседнем подъезде кто-то чихнет – здесь все слышно. И тетка эта полоумная с нижнего этажа, которая все время приходит и требует, чтобы ты не смел ночью в тапках ходить в туалет, потому что она заснуть не может, – ты же мне сам недавно жаловался.

– Да, недостатки есть, – согласился Сергей Петрович. – Но это не повод переезжать в другую страну. Вот если бы ты в доме жил где-нибудь в Подмосковье – это другое дело.

– Пап, я уже больше десяти лет живу в Нью-Джерси, – сказал Андрей, – при чем тут какое-то Подмосковье? На черта оно мне? Я просто не хочу, чтобы ты здесь оставался один. Чем ты тут будешь заниматься?

– Да много чем буду заниматься, – ответил Сергей Петрович. – Читать буду, гулять. Телевизор смотреть. Может, английский начну учить – чтобы фильмы на языке смотреть.

Андрей недоверчиво посмотрел на отца – видимо, у него были серьезные сомнения в том, что отец сумеет должным образом организовать свою жизнь в одиночестве.

– Кроме того, – добавил Сергей Петрович, вздохнув, – даже если и не брать все доводы против переезда в совершенно чужую страну, есть один самый простой довод: я туда просто не доберусь.

– Это как это? – удивился Андрей.

– У меня аэрофобия, – объяснил Сергей Петрович. – Причем не просто аэрофобия, а полная несовместимость с самолетом.

Андрей удивленно смотрел на отца. Он об этом услышал в первый раз, но понимал, что Сергей Петрович не шутит и не выдумывает – это было совершенно не в его манере.

– Пап, подожди, – сказал Андрей, – я же помню, ты как-то в Сочи в командировку летал, правильно?

– Правильно, – подтвердил Сергей Петрович, – первый и последний раз в жизни. Вот тогда-то все и выяснилось – я долетел еле живой.

– Да что случилось-то? – потрясенно спросил Андрей.

– Мне так плохо никогда не было, – признался Сергей Петрович. – Как начало трясти еще в момент разбега, так потом не отпускало до посадки. Я плохо что помню, помню только, что стюардессы бегали туда-сюда, совали под нос нашатырь, врач какой-то из пассажиров что-то там со мной пытался сделать – все бесполезно. Дикая паника, трясучка, весь в поту – в общем, это что-то жуткое. Меня скорая потом у трапа встречала, сразу в больницу повезли.

– А почему я об этом не знал? – спросил Андрей.

– Ну, ты еще маленький был, – пожал плечами Сергей Петрович, – чего тебе такие вещи рассказывать.

– Слушай, а точно, – вдруг вспомнил Андрей, – ты же тогда поездом из Сочи вернулся. Мама все тогда злилась, что билет на самолет пропал и ты покупал билет на поезд. Ты еще ехал долго – больше двух суток.

– Ну да, – ответил Сергей Петрович, – покупал самый дешевый билет на пассажирский поезд, а он тащился черт знает сколько. Ты же помнишь, денег тогда было в обрез.

– И что, – спросил Андрей, – врачи-то что сказали?

– Так и сказали – аэрофобия в острой форме.

– И что посоветовали?

– Посоветовали больше никогда не летать на самолетах, – сказал Сергей Петрович. – Да я сам этот кошмар больше переживать не собираюсь. Там до Сочи-то лететь всего два часа – я чуть не умер. А до твоего Нью-Йорка сколько?

– Одиннадцать часов, – вздохнул Андрей. – Слушай, но сейчас же наука сильно продвинулась. Я знаю, что есть всякие лекарственные средства. Да и алкоголь эту аэрофобию, насколько я знаю, сильно успокаивает.

– Андрюш, я не хочу проверять, насколько меня это успокоит и успокоит ли вообще, – мягко сказал Сергей Петрович. – Но знаю, что у тебя будет шанс меня не довезти живым. А оно тебе надо?

– Да нет, не надо, конечно, – растерянно сказал Андрей. – Так вот чего ты даже внучек повидать прилететь не уговорился?

– Ну да, – кивнул Сергей Петрович. – Просто неудобно как-то это объяснять. Но у меня тогда не только в этот полет проблемы были. Помнишь, я после возвращения в лифтах перестал ездить?

– Вот это помню, – оживился Андрей. – Ты мне еще говорил, что это полезно для здоровья – зарядка такая. Да, – еще вспомнил он, – ты же тогда на день рождения Викуси на двадцать второй этаж пешком поднимался, мама тогда очень злилась.

– Последствия, – объяснил Сергей Петрович. – Дикая клаустрофобия. Слава богу, через пару лет постепенно прошло.

– М-да, дела, – вздохнул Андрей.

– Ну вот видишь, – сказал Сергей Петрович, – так что тут даже обсуждать нечего. Не вариант это для меня, увы.

Андрей, тяжело вздохнув, с ним согласился.

На следующий день Андрей пригласил к ужину своего старого школьного друга Петю.

Петя был мужиком очень колоритным. Он с детства остался без отца: родитель Пети предпочитал порхать по жизни мотыльком и не обременять себя какими-то обязательствами, поэтому когда он выяснил, что младенец дома создает существенный дискомфорт, то сначала начал пропадать на несколько дней, якобы уезжая в «командировки», а в какой-то момент из очередной такой «командировки» просто не вернулся: как потом выяснила Петина мама Людмила Андреевна, он нашел в другом городе работу с предоставлением проживания и просто сбежал туда.

Людмила Андреевна маленького Петю против отца специально не настраивала, однако реальной ситуации не скрывала, так что Петя вырос с чувством глубочайшего презрения к своему родителю, который за все это время даже не удосужился выяснить, как там вообще его ребенок. Петя с детства хорошо видел, как тяжело вкалывает его мама, чтобы обеспечить сыну нормальное существование, научился это ценить, и они с матерью были очень близки.

Поэтому, когда Петя пошел получать паспорт, он категорически потребовал поставить себе в отчестве «Людмилович» вместо имени ненавистного родителя. Был большой скандал, работники загса утверждали, что это не положено, а раз не положено, то они и не положат, но Петя уже в юности имел очень мощные габариты и, когда ему это было нужно, делал на редкость угрожающий взгляд, так что непонятно какими путями, но ему в паспорт отчество так и записали.

Причем потом, во время учебы в институте, Пете страшно нравилось, когда его называли Петр Людмилович или просто Людмилыч, ну и в результате его потом по жизни почти все так и называли – разве что кроме Андрея, который его как привык называть Петькой, так уже и не собирался переучиваться.

В школе Петя с Андреем очень сдружились с первого же класса. Причем они были очень непохожи: Петя – эдакий задиристый крепыш-боровичок, Андрей – худенький хлюпик в очках. Петя занимался спортом, поднимал гири, и его боялись даже признанные школьные хулиганы, а Андрей много читал и учился только на отлично. И у них получился хороший симбиоз: Петя защищал Андрея от любых нападок, а Андрей помогал другу с уроками.

Петя часто бывал в доме Андрея и очень хорошо относился к Сергею Петровичу. А вот Софью Павловну он недолюбливал, тем более что она, в свою очередь, почему-то недолюбливала его маму: почему – никто не знал.

Петя с Андреем часто общались и во время учебы в различных институтах – Андрей поступил в Физтех, а Петя пошел учиться на хирурга в медицинский, – также не прекращали общение и после учебы. А когда Андрей уехал в Штаты, то он сначала названивал другу по телефону, используя какие-то хитрые американские способы, чтобы не платить много денег, а позже, когда появился Skype, они перешли на Skype и созванивались пару раз в месяц.

Сергей Петрович, узнав, что Андрей к ужину пригласил Петю, очень обрадовался и побежал в магазин за продуктами и бутылочкой водки – Людмилыч кроме водки и пива никакой другой алкоголь не признавал. Андрей же по своей американской привычке предпочитал виски с содовой и со льдом.

Вечером за ужином, когда все собрались, Андрей сделал Сергею Петровичу и Людмилычу неожиданные презенты: он каждому вручил большую белую коробку, внутри которой лежал невероятно красивый серебристый ноутбук с надкушенным яблочком на верхней крышке.

Людмилыч начал было возмущаться тем, что друг делает такие дорогущие подарки, но Андрей сказал, что это за пропущенные дни рождения и что он, как лучший специалист крупной ай-ти-компании, такие штуки получает с огромной скидкой и, можно сказать, почти бесплатно, так что забирай, дорогой друг, подарок и не морочь мне голову.

– Мне же лучше, – сказал Андрей, – у тебя ноутбук-то совсем старый и хилый, Skype плохо вытягивает. А теперь будет красота!

– Это да, – согласился Людмилыч. – Сам знаешь, на зарплату хирурга ни разу не разгуляешься. Давно хотел ноут поменять, да все то одни траты, то другие.

– Ну вот, – сказал Андрей, – значит, будет совсем кстати. Кроме того, мне и с другой стороны очень выгодно, что у тебя будет такой же ноутбук, как и у папы. Я ему здесь настрою всякий Интернет со скайпом, а если что-то не будет работать – ты же ему и поможешь, правильно?

– Да без проблем, конечно, – сказал Людмилыч. – Я же тут все время рядом.

Так Сергей Петрович стал владельцем замечательной машинки, с помощью которой он мог выходить в Интернет, обмениваться письмами и проводить видеоконференции с сыном и внучками.

На следующий день Андрею предстояло возвращался в Штаты, ну и перед отъездом он договорился с отцом о том, что они будут выходить на связь по средам в семь часов вечера по Москве.

Андрей улетел, и Сергей Петрович остался один в их трехкомнатной квартире.