Читать книгу Кошки не всегда молчат - Алекс Гарр - Страница 28

Сверху, с гор, постепенно наползал туман.

Рике с Тормундом спустились в полуподвал двухэтажного дома. Внутри уютной кофейни вкусно пахло свежей выпечкой.

– Я вафли буду, – сказал Тор. – А ты что?

Рике подошла к стойке, за которой расположилась немолодая хозяйка.

– А я булочку с джемом.

Они сели за столик под окном. Через минуту хозяйка принесла две чашки горячего кофе с корицей, тарелку с вафлями и булочку для Рике. Вафли в Нордланде особенные: большие, мягкие, размером с тарелку. Норвеги их очень любят.

– А чего ты с журналисткой ходишь? – осведомился Тор. – Она твоя родственница?

– Не, я у неё типа стажируюсь. – Рике откусила от булочки, еще горячей.

– Фигасе, – присвистнул парень. – Так ты тоже журналистка?

– Ага. Правда, пишу пока только для школьной газеты.

– Хочешь у меня интервью взять? – развеселился Тор.

– А что, давай попробуем, – невинно отозвалась Рике, включила диктофон на мобильнике и положила его на столик между ними. – Теперь готово, можем начинать.

– Ну, спрашивай тогда. – Парень лукаво посмотрел на неё. Рике покраснела, и снова рассердилась. «Начну издалека», решила она.

– Расскажи про своего деда. Он учился богословию, или стал патером после ухода на пенсию?

– Какая пенсия? У нас ферма своя, больше ста лет уже. Прапрадед там свиней держал и овец, вот с тех пор и хозяйствуем. И дед всю жизнь фермером был, а по выходным вот – патером служит. У нас как старый священник умер, лет пятнадцать назад, нового не было, и дед тогда сказал, давайте, мол, я займусь.

– Понятно. Смотрю, много прихожан у него.

– Ну да, Герресборг и с окрестных ферм люди. У нас же как, раньше молитвенный дом как раз в бывшей лесопилке был. А год назад приехали люди с муниципалитета, и говорят: всё, здания забираем под социальное жильё. Так теперь вот община и арендует Церковь Святого Духа – один, иногда два дня в неделю.

– Аа, так вот почему твой дед так не любит мигрантов?

Тор прищурился.

– Ты подумала, что из-за этого? Да ерунда, жили бы и жили себе. Так нет ведь! Ты вообще знаешь, что творится? Эта Лайнен по телеку не расскажет ни фига!

– А что творится? – заинтересовалась Рике.

– Да пипец, – мрачно махнул рукой Тормунд. – Воровство, хулиганство, приставания к женщинам. Одну девчонку изнасиловали, так полиция через две недели дело закрыла – за отсутствием состава преступления. Говорят, что всё равно концов не найдёшь! А какие там концы, когда на неё четверо навалились, и она всех в лицо видела? Мы пошли к этим их общагам, мужиков тридцать собралось, так пять полицейских машин из города приехало с мигалками, и давай всех разгонять, говорят, не нагнетайте. А эти четверо беженцев, блин, сразу уехали, только не домой к себе, а в Осло.

В кофейню с улицы завалилась компания готов – четверо парней и две девушки лет пятнадцати-шестнадцати. Они шумно уселись за столик и принялись громко обсуждать, кто что будет. Один из парней с грохотом подвинул стул от соседнего столика, размалёванная девица в драных чёрных колготках уселась на колени к другому. Тор взирал на компанию с плохо скрытой неприязнью.

– Вот мы как эти готы, – процедил он. – Всякая приезжая шваль сбивается в стаи, ворует, творит, что хочет, и на них управы никакой нет. А мы делаем вид, что ничего не замечаем, ведь лучше веселиться, чем решать проблемы. В Герресборге один беженец нашего парня ножом пырнул – девушку не поделили. Так его даже не выслали! Про «посадили» я и не говорю. Его в Тролльхавене спрятали у их соплеменников. А нам твердят – не лезьте, людям нужно время на адаптацию! Какая адаптация, они скоро на голову сядут!

Рике сразу вспомнила слова Фриты и Мортена в машине. Немного ошалев от яростного монолога младшего Торссона, она решила увести разговор на менее опасную тему.

– Ну а ты? Тоже на ферме собираешься работать, или на священника пойдёшь учиться?

– Может, на ферме, – хмуро ответил Тор. Настроение у него ощутимо испортилось. – А может, и на священника. Только вот сначала надо разобраться с тем, что у нас в стране творится. А то и ферму нашу прикроют, шариане же свинину не едят. И вместо церкви мечеть построят.

– Мне кажется, всё не так уж и плохо. У тебя какие-то чёрные краски везде. Ведь и среди беженцев большинство – хорошие люди, – попробовала успокоить собеседника Рике.

– Может, и хорошие, только я таких не встречал. Идешь мимо, а они смотрят, будто ты им должен, – буркнул Тор. – Столько парней здоровых, молодых, а нам говорят, что их народ с диктатором воюет, и с Остландом. Почему они тогда здесь, а не на войне? Если на нас нападут, я не стану за полмира убегать. Нет, Рике, что-то здесь нечисто. Вот у нас позавчера две свиных головы с фермы украли. Скажи, кому они могли понадобиться? А вчера вечером отец из ружья стрелял, я выскакиваю на улицу, а он говорит – там через ограду двое лезли со стороны лесопилки, пугнул их. Дед же у меня в Сопротивлении был в войну. Ничего, дойчей прогнали, и этих прогоним. Думаю, может лучше в офицерскую школу тогда поступить?

– Слушай, Тор, но ведь к нам уже сколько эмигрантов приехало. И все нормально вроде. У меня мачеха из Поланда, и многие даже из тех мест живут у нас в городе давно, – Рике осеклась, вспомнив встречу с компанией Валета.

– Нет. Из Европы люди – это совсем не то. А эти чумазые, им плевать на нас. Вот вспомнишь мои слова, ещё неизвестно, как всё обернется.

Одна из девиц готов, перестав целоваться со своим дружком, принялась беззастенчиво строить глазки Тормунду. Тот отвернулся.

– Пойдём уже отсюда.

Рике выключила диктофон, Тор сгрёб со стола свою шапку, и они расплатились у стойки, каждый за себя.

– Спустимся к фьорду, прогуляемся? – предложил парень. Твоя-то журналистка не звонит пока?

– Можно, – ответила Рике. – Только дай я сначала в церковь загляну. Мы с ней вроде вместе собирались обратно ехать.

Они дошли до церкви, но Луты нигде не было видно.

– Подожди. Я у деда спрошу, – и парень прошел за алтарь, вглубь собора.

– Говорит, что ушла почти сразу, – вернувшись, растерянно сказал он. – Что же не позвонила тебе?

– Не знаю, – Рике посмотрела на экран мобильника. Пропущенных не было. – Я тогда, наверно, тоже поеду, извини. А то родители, если увидят, что Лута одна приехала, больше меня с ней фиг отпустят.

Тормунд вызвался проводить ее до остановки Тибанена.

Не успели они пройти и двадцати метров, как из поперечной улицы впереди выбежали, смеясь, трое мальчишек, один – примерно возраста Рике, а двое помладше, лет восьми – девяти. Их чёрные шевелюры с вьющимися волосами, видневшимися из-под круглых вязаных шапочек, приковали к себе взгляд спутника Рике, который с каждой секундой становился мрачнее и мрачнее.

– Вот же сучье племя, – прошипел Тор сквозь зубы. – Повсюду уже они!..

Он подобрал с газона горсть мокрого снега и слепил тяжелый снежок. Покатал его из ладони в ладонь, размахнулся, и запустил в старшего. Снежок звонко плюхнул в спину, оставив на черной куртке мокрое пятно.

Ровесник Рике коротко оглянулся, взял младших мальчишек за руки, и они ускорили шаг. Тормунд, не останавливаясь, слепил еще один снежок, и запустил им вдогонку. В этот раз мокрый снег попал по шее одному из младших мигрантов, почти уже перешедших на бег. Тот по-девчоночьи взвизгнул, но не обернулся.

Их старший товарищ остановился, спрятав мальчиков за своей спиной.

– Оставьте нас в покое! – потребовал он высоким ломающимся голосом.

Тормунд остановился, ухмыляясь. До преследуемых было метра три.

– Конечно, оставим! Когда уберётесь к себе!

– Наш дом здесь! – твердо ответил парень.

– Как же, как же… – Младший Торссон подхватил с земли, не глядя, еще горсть мокрого снега.

– Тормунд, прекрати, – попыталась остановить его Рике.

– Сейчас, – Тор отстранил её в сторону, и резко швырнул горсть мокрого снега в лицо старшему мигранту. Тот замычал от боли, и закрылся рукой.

– Я сказала, прекрати! – Рике толкнула Тора, и тот посмотрел на неё с недоумением, покачнувшись. Происходящее нравилось Рике всё меньше. – Что ты делаешь, Тормунд?

– Ты чего? – равнодушно произнес Тор. – За этих, что ли?

– Я не за этих, и не за тех! Я за нормальных людей!

Парень, которому Тор бросил в лицо снег, убрал руку. Из брови у него сочилась кровь. Видимо, в горсти снега оказался осколок льда.

– Ну и целуйся тут с ними! Идиотка! – обозлился Тормунд, повернулся и быстро зашагал обратно к церкви.

«Вот ты и прошла, любовь», мелькнула у Рике мысль. Девочка машинально расфокусировала взгляд – и у Торссона над головой возник конус дымки, еле поспевавший за ним в тумане, как слетающий ночной колпак из старых сказок.

Она подошла к парню с разбитой бровью, вытаскивая из кармана рюкзачка чистую салфетку. Все трое смотрели на неё неприязненно, исподлобья. Лица у мальчиков были бледные, и их чёрные глаза от этого сверкали вдвое ярче.

– Подожди-ка, – она вытерла салфеткой кровь, потом приложила к ссадине новую. – Вот так лучше.

– Вы чего на нас напали? – подал голос один из младших.

– Не знаю, что на него нашло. Я против вас ничего не имею, если что. Кстати, я Рике.

– Симон, – представился старший, прижимая салфетку к брови.

– Симон? – удивилась девочка. – Какое-то не арабское имя.

– Конечно, – засмеялся один из младших мальчишек. – Мы же не арабы. Мы еддеи.