Читать книгу Роксана. Руины в наследство и дракон в придачу - Алекс Хелльвальд - Страница 6

В понедельник я с радостью осознала, что не разболелась, и метеором рванула на родную, спасительную работу. Там я крутилась с утра до позднего вечера, словно белка в колесе, создавая призрачную иллюзию нужности окружающим и собственной непрерывной занятости. Работа – дом – работа. Такой темп, похожий на пульс, стал ритмом моей жизни, который заполнял все пустоты вокруг меня и не давал времени на уныние и отчаяние.

Первые дни после той встречи, подходя к своему подъезду, я всё ждала, что Драмир приедет и ехидно спросит:

– Ну, Ксения? Я же говорил, что мы снова встретимся?!

Но чёрного мотоцикла не было видно, как и его хозяина. Слёзы разочарования застили глаза и портили настроение после прекрасного трудового дня.

Войдя в привычный круговорот дел, я постепенно обретала утраченный энергетический баланс своих сил. Всё реже стал мелькать перед глазами образ тёмного байкера, потому что я не оставляла времени на пустые мечты и раздумья, наполняя своё время только работой.

Так пролетел месяц. Я полностью успокоилась и взяла над собой контроль. Что в жизни ещё нужно, когда есть любимый труд?

Но однажды ко мне на работу прибыл курьер DHL с заказным письмом из Черногории, снова нарушив размеренность жизни. Мне написал какой-то незнакомец, назвавшийся доктором Милошем Павловичем. Он просил срочно связаться в Москве с профессором Игнатом Петровичем Комаровским, а уже потом и с ним самим. Адрес и телефон этого человека указывались в послании.

Я пребывала в полной растерянности. Откуда этому Милошу стало известно о моём существовании? Кто он вообще такой? И для чего я ему понадобилась? Посоветоваться мне было не с кем. Родителей, как бы я их не любила, привлекать сюда бесполезно. Им вообще до меня не было никакого дела, и всерьёз меня никто из них не воспринимал. Оставался только профессор. Доверять ему было страшно, но он оказался единственным, кто мог прояснить ситуацию.

Дрожащими пальцами набрала с мобильного телефона номер, указанный Павловичем. Как ни странно, но мне почти сразу ответили. Мягкий тихий голос пожилого мужчины послышался в трубке.

– Комаровский у аппарата.

– Игнат Петрович? Здравствуйте, я Оксана Алексеева, – замялась я в нерешительности.

– Оксана! Наконец-то! Ты можешь подъехать ко мне сегодня на Стромынку? – от волнения он перешёл на «ты».

– Да! – поддавшись его настроению, брякнула я, прежде чем подумать.

– Великолепно, жду тебя к 19:30, тебе удобно?

– Удобно.

– Записывай адрес, – взял профессор бразды правления разговором в свои руки.

***

Возле нужного объекта я была в 19:20. Отыскав подъезд в огромной многоэтажке, похожей на сталинскую, я набрала номер на домофоне. После коротких переговоров входная дверь открылась, впуская меня внутрь. Лифт поднялся на четвёртый этаж и распахнулся на широкой лестничной площадке. В таких домах я ещё не бывала. Высокие пролёты и потолки, громадные двери. Всё это напоминало какой-то старинный особняк, а не жилище современного города.

Пока я осматривалась, дверь квартиры беззвучно открылась и явила на пороге невысокого сухощавого мужчину лет семидесяти. Тёмные волосы с проблесками седины немного всклокоченной копной громоздились на голове, нависая над лохматыми бровями и тонким носом с горбинкой. Пытливые серые глаза подслеповато всматривались в мой облик. Когда я подошла ближе, глаза мужчины широко раскрылись от удивления, он ахнул и, схватив меня своей костлявой дланью за руку, втянул в холл своего жилья.

Прихожая снова поразила меня своим величием. Но торопливый профессор тянул меня дальше по коридору, не давая времени осмотреться.

– Ну, надо же! Увидела бы себя в зеркале! – причитал старичок.

Я машинально потрогала своё лицо. Сегодня, к счастью, дождя не было, и мне не пришлось валяться носом в луже. Сюда приехала прямо с работы, а там бы мне уже сказали, что с моей физиономией что-то не так. Наши модницы строго следили за опрятностью внешнего вида сослуживцев.

– Игнат Петрович, а что с лицом не так? – попробовав вырвать из цепких пальцев свою конечность, с опаской спросила я, уже всерьёз начиная беспокоиться за вменяемость профессора.

Наконец, коридор вывел нас к открытой комнате, в которой красиво расположился старинный рабочий стол с мифическими фигурками-приспособлениями для письма, какими-то раскрытыми папками, наваленными по всей его поверхности, и раритетной настольной лампой из натурального камня. Рядом стоял разлапистый уютный стул того же возраста, что и вся мебель в кабинете. Мужчина усадил меня на удобный маленький диванчик, обитый шёлковой тканью, а сам подбежал к столу и начал перебирать на нём пожелтевшие бумажные листки.

Зябко поёжившись, я решила успокоиться и дать дедушке время для рассказа. А потом подумаю, как ко всему этому относиться и что делать. Комаровский тем временем, казалось, уже и забыл обо мне, перебирая папки и бормоча всякую несуразицу.

– Где же, да где же она?! – всё сильнее нервничал учёный. – Она была только что здесь и пропала…

– Профессор? Я тут! – глупо хихикнув, обозначила своё присутствие я.

– Ксюша, я в курсе, что ты здесь, – с упрёком глянув в мою сторону, он снова кинулся на поиски.

Наконец, видимо, сдавшись, он устало рухнул на стул и грустно окинул меня взглядом.

– Твоя прабабка, Оксана. Она только что была тут. А теперь её нет, – озадаченно произнёс он, рассеянно оглядывая помещение.

Я опять напряглась. Бред какой-то. Как тут могла быть моя прабабка? Если уж и бабушки нет в живых несколько лет, то что уж говорить о её матери?

– Ты не поверишь, дочка! Вы с ней похожи, как две капли воды! – отчего-то сокрушался Игнат Петрович. – Я тебе хотел её показать, прихожу – а след простыл.

– Я похожа на свою бабушку Людмилу, но не так, чтобы очень… А её маму звали Радмилой.

– Какая Радмила? Роксана! Вот на кого ты похожа, что не отличить! Но её фотография куда-то пропала. Только что перед твоим приходом я держал её в руках.

– Может, в прихожей забыли? – неуверенно предположила я.

– Нет! – вскричал Комаровский. – Не имею такой скверной привычки расхаживать по квартире с редкими документами.

Я пожала плечами. Откуда мне знать о его привычках. Мы даже толком не познакомились.

Учёный, словно услышав мои мысли, встрепенулся и, улыбнувшись, взглянул на меня.

– Прости меня, Оксана! Я так разволновался, увидев невероятную схожесть между тобой и твоей родственницей, что забыл представиться тебе, как положено, и рассказать, зачем ты тут.

– Ничего, Игнат Петрович, дело житейское, – голосом умудрённой опытом старушки, вздохнув, ответила я.

– Значит, так, Ксения, мы уже познакомились, теперь к делу. Жили две сестры из разорённой дворянской фамилии. Во время октябрьской революции одна из них крепко влюбилась в княжича. Но его семья им благословения не дала. Отпрыск тот был не на шутку влюблён в девицу и мириться с волей предков не пожелал. Схватив свою зазнобу в охапку, он бежал с ней за границу, прихватив часть отчего капитала. Больше ни о нём, ни о Роксане (а это была она) ничего не слышали ни их родители, ни родная сестра Радмила. Потом семью твоей прабабки раскулачили и отправили в колхоз. Она нашла себе мужа, и у них родилась твоя бабка Людмила. Я поднял архивы, проследив географию их перемещений. Там я нашёл фотографии детей – Роксаны и Радмилы. Так вот, самое интересное, что больше ты похожа на сбежавшую прабабку, – учёный замолчал, словно иссяк.

Было заметно, что Комаровский сильно колебался. У меня возникло впечатление, словно он чего-то не договаривал.

– Игнат Петрович? – окликнула я старика. – Мне показалось, или вы кое-что от меня утаиваете?

– Хорошо, девочка, – обречённо вздохнул профессор. – Я хотел предупредить, чтобы ты не слишком доверяла доктору Милошу Павловичу. Мне он показался скользким и ненадёжным человеком. Это он разыскал меня в России и попросил по своим каналам связи покопаться в архивах и раздобыть всю информацию о тебе и твоих родных здесь. Учитывая объём работ и давность лет, он оплатил мои изыскания очень щедро. Боюсь даже представить, какие люди стоят за всем этим переполохом. Тёмная история, дочка, – вздохнув, пожилой мужчина поднялся из кресла, показывая, что аудиенция закончена.

– Но зачем ему всё это? Кто все те люди, что ищут меня?

– Не знаю, Ксюша, – растерянно сказал Игнат Петрович. – Свою миссию я выполнил и рассказал всё, что смог разузнать о твоей семье у нас в России. Дальше доктор сам свяжется с тобой, – сказал Комаровский, выходя из кабинета.

На улицу я выскочила в сильном смятении. Профессор не слишком помог мне разобраться в семейной путанице. Ну и что мне со всей этой информацией делать? Оказывается, пока думала о своём, я куда-то шла на автопилоте. Остановившись, огляделась. Уже смеркалось. Учёный задержал меня ненадолго, от силы на час. Но осенний день становился всё короче, и светлое время суток заканчивалось теперь быстро. Сориентировавшись по внутреннему навигатору, я вспомнила, откуда пришла. Значит, иду в верном направлении.

На всякий случай с опаской оглянулась. На улице было немноголюдно. А на противоположной стороне мне померещился чёрный байкер на мотоцикле. Потрясла головой, видение пропало. Снова начал чудиться мне этот Драмир. Ускоряя шаг, перешла на трусцу, а затем на лёгкий бег. Очень хотелось побыстрее оказаться сначала в общественном транспорте, а потом дома.

Влетая в квартиру, словно спасаясь от стаи волков, я налетела на родительницу. Мать пригвоздила меня властным взглядом к длинной банкетке в прихожей, на которую я присела перевести сбившееся дыхание. Внутренне подобравшись, приготовилась отражать град смертоносных стрел из её вопросов. На этот раз Раджанна меня удивила. Она спокойно подошла и грациозно присела рядом со мной.

– Как дела, дочь? – спросила она голосом Снежной Королевы.

– Хорошо, – ответила я, сглатывая комок, подкативший к горлу.

Так происходило всегда, когда мама, наконец, обращала на меня своё высочайшее внимание. Стальная броня на сердце давала трещину, и в образовавшуюся пробоину просачивались мои чувства, которые я тщательно консервировала до этого и старалась не проявлять в её присутствии.

– Тогда почему такая взъерошенная? – по-прежнему, равнодушным голосом осведомилась она.

– Бежала. Темно же стало. Хотелось поскорее домой попасть.

– Интересно, что тебя так задержало, раз пришлось бежать по темноте? – снова тот же безэмоциональный вопрос.

– Эм-м, может, поговорим на кухне? Очень есть хочется, – просящим тоном предложила я.

Мать холодно пожала плечами и, поднявшись, вышла из прихожей. Я быстро рванула в свою комнату и переоделась в удобный домашний костюм. Синяя трикотажная футболка и брюки в тон к ней мягко облегали тело и дарили чувство комфорта. Вдев ступни в пушистые сиреневые тапочки, я поплелась к месту встречи. В том, что мама уже там, я не сомневалась. Если она к чему-то проявляла внимание, то вцеплялась, как бультерьер, и не ослабляла хватку, пока не выясняла всё, что её интересовало. Плохо дело. Враньё у меня никогда не удавалось и не прокатывало. Придётся выкладывать всё начистоту.

Осторожно присев на краешек стула по другую сторону стола от матери, я неуверенно взглянула на неё. Родительница сидела, царственно расправив плечи, с высоко поднятой головой. Хрупкая женственная фигурка выявляла причастность к дворянской крови. Мать всегда восхищала меня своей красотой. Далёкая, прекрасная, холодная звезда.

Волосы цвета горького шоколада красивыми тяжёлыми локонами спадали на её плечи. Аристократическое лицо хранило печать отстранённости и безучастности. Тонкий росчерк изящных бровей, миниатюрный носик, высокие точёные скулы, красиво очерченный рот средних размеров и маленький подбородок. Из-под длинных тёмных ресниц меня пронзал холодный свет глаз фиалкового цвета. Казалось, что она смотрит сквозь меня.

– Я слушаю тебя, – произнесла ледяная статуя.

От неожиданности я вздрогнула. Не думала, что она заметила моё присутствие. Мне казалось, что она пребывает глубоко в себе, как Нарцисс, занимаясь самолюбованием.

– Мам, а что тебе известно о наших прабабушках? – задала я занимающий меня вопрос ей в лоб.

– Отчего вдруг сегодня тебя это заинтересовало? – снова без лишних эмоций спросила Раджанна.

– Меня разыскал профессор Комаровский, и я говорила с ним.

– Не знаю такого, – равнодушно ответила мать.

– А Роксану знаешь?

– Да, это моя двоюродная бабка. Она во время революции убежала за кордон, влюбилась в княжича. Ярослав, кажется, его звали. Он её и подбил на побег, супостат. Без родительского благословения, невенчанные, они так и бежали. Горе было обеим семьям. Моя родная бабка, Радмила, была влюблена тогда в его старшего брата Святослава. Но после побега младшего сына родители экстренно женили наследника. И вся их княжеская фамилия тоже успела уехать за границу. А мой прадед тогда офицером служил на военном корабле царского флота и оставался верным монарху до самого конца. Нашу семью, раскулачив, сослали в колхоз. Повезло, что недалеко. И бабке моей и её матери было не до романтики. Радмила вышла замуж за крепкого крестьянского мужика. И по-своему была счастлива.

Я сидела затаясь, словно мышка, внимая каждому материнскому слову и вздоху. Не знаю, что на неё нашло, но так откровенно мы с ней никогда ещё не разговаривали. Мне так не хотелось нарушать момент нашего с ней единения. Одно неловкое движение или звук разорвут очарование нашего тет-а-тет.

Хлопнула входная дверь, возвещая о приходе отца. Мать вздрогнула, сбрасывая чары, и поднялась из-за стола, направляясь в прихожую без лишних слов. А я вспомнила, что так и не поужинала. Да и есть что-то расхотелось. Слушая ласковое воркование предков, я налила себе чай с мёдом. Дождавшись, когда их шаги удалятся в спальню, а голоса приглушатся закрытой дверью, я быстрым шагом ретировалась к себе в комнату.