Читать книгу Брокингемская история. Том 2 - Алекс Кардиган - Страница 3

Доддс набрал на телефонном диске хорошо знакомый ему номер. На сей раз трубку на том конце линии сняли очень быстро… Похоже, шеф был разбужен первым же звонком. (Или же он проснулся загодя в связи со скорым приближением окончания рабочего дня.)

– Шеф, это – я, Доддс! – представился звонящий, – Докладываю: Ваше задание насчёт Грэггерса и его пятнадцати листов выполнено. Дело было в том, что…

– Ага, Доддс, это – вы? – сообразил шеф, – Очень хорошо, что я вас наконец разыскал! Вы с Маклуски срочно нужны мне здесь, на рабочем месте. Итак, завтра утром я жду вас обоих у себя в кабинете! Задание вам понятно?

– А что, собственно, случилось? – насторожился Доддс.

– Вот завтра и узнаете, – пообещал шеф, – С этим Уайтлоком пора разобраться поскорее и поконкретнее… Ну, до скорой встречи! – и в трубке весело забибикали короткие гудки.

Положив трубку, Доддс вкратце изложил присутствующим содержание состоявшегося разговора. Как и следовало ожидать, реакция присутствующих оказалась весьма неоднозначной…

– Судя по всему, у Уайтлока опять приключилась какая-то неприятность, – смекнул Маклуски.

– А кто такой Уайтлок? – проявил естественное любопытство Ширлинг.

– Руководитель так называемого сектора с пятого этажа, – выдал справку Доддс, – Во время предыдущей реорганизации его подразделение впихнули в наш Отдел Расследований. (Скорей, в целях служебной конспирации, чем ради пользы дела.) Откроем вам секрет: Мы с шефом терпеть не можем этого Уайтлока, – разоткровенничался он, – Если в его секторе и впрямь стряслось что-то неприятное, мы от всей души этому порадуемся.

– Однако формулировка шефа «с Уайтлоком пора разобраться» выглядит несколько туманно, – заметил Маклуски, – Расшифровать её можно двояко: либо Уайтлока нужно срочно призвать к ответу за какие-то прегрешения, либо у него в секторе действительно произошло нечто, требующее срочного расследования. В обоих случаях мы с Доддсом охотно возьмёмся за дело… Ширлинг, вы уж не взыщите: Нам придётся немедленно вернуться в Лондон! – поставил он в известность хозяина кабинета.

– Ну вот, я так и знал! – подосадовал Ширлинг, – Очень на вас похоже: Наломали мне дров, а потом спокойно укатили в свою Центральную полицию… Но что я теперь буду делать с целым табуном задержанных, которых я засадил за решётку по вашей наводке?

– Мы непременно поможем вам с ними разобраться в один из наших следующих приездов, – заверил Доддс, – А сейчас у нас совершенно не осталось времени на серьёзные дела! Разве что только отпраздновать вместе с вами успешное освобождение из заключения Стикса…

– Тоже неплохо! – сразу воспрял духом Ширлинг.

Как и следовало ожидать, торжественная посиделка в кабинете Ширлинга изрядно затянулась до самой ночи, в связи с чем два прославленных столичных детектива пропустили последний на текущий день железнодорожный рейс до Лондона. Переночевав со всеми удобствами всё в том же гостеприимном кабинете, они с первыми петухами поспешили на вокзал и удачно впрыгнули в самый ранний утренний поезд, следующий в нужном направлении. Таким образом, в родную Центральную полицию они прибыли пусть и не к самому началу рабочего дня, но ещё до обеда – что вполне подпадало под формулировку «завтра утром».

– Явились? – поприветствовал их начальник отдела, грозно восседавший за своим рабочим столом; прославленные детективы сразу обратили внимание, что начальство нынче явно не в лучшем настроении, – Не слишком-то вы спешите на работу, как я погляжу!

– Мы добрались до рабочего места настолько быстро, насколько позволили обстоятельства, – приступил к докладу Маклуски, рассаживаясь вместе с Доддсом по свободным стульям с внешней стороны стола, – Мы буквально только что прибыли с вокзала. Мы едва успели забежать в общежитие и забросить в комнату наши саквояжи, а затем прямой наводкой устремились к вам… Кстати, за минувшие пять суток нами была проделана большая работа, – не упустил случая похвалить сам себя он, – В рамках поиска пропавших документов Грэггерса мы посетили Гленвич, Бриндвич, Клошби, Мэлфакс и Болтли. В конечном итоге наши оперативно-поисковые мероприятия завершились удачно. Нам удалось обнаружить эти документы в…

– Послушайте, да дался вам этот Грэггерс! – пренебрежительно махнул рукой шеф, – Всё, выкиньте из головы этого раздолбая и его документы! У нас тут и без Грэггерса хватает проблем. Между прочим, Уайтлок тоже посеял какие-то важные бумажки…

– Наверно, те же самые, что и Грэггерс? – уточнил для полной ясности Доддс.

– Как те же самые? – не понял шеф, – Грэггерс потерял документы у себя в Гленвиче и Бриндвиче, а Уайтлок – здесь, в Центральной полиции.

– Да-да, я не совсем удачно выразился, – признал свой промах Доддс, – Конечно же, речь идёт о разных бумажках!

– Ну как же я зол на этого разгильдяя! – шеф со злостью сорвал трубку с телефонного аппарата, стоявшего перед ним на столе, – Сейчас я покажу ему, где варёные раки зимуют! – он принялся с остервенением крутить цифровой диск, – Алло, Уайтлок! Это – вы? Это – не вы? Ага, это – вы, мисс Томпсон! И где же ваш начальник? Что? Где? Когда? Почему? С какой стати? На каком основании? Ну, знаете ли… – он сердито бросил трубку на рычаг, – Оказывается, Уайтлок сегодня в отгуле, – сообщил он подчинённым, – Я совсем забыл: Вчера вечером он подсунул мне заявление на отгул, а я не глядя подмахнул… Когда-нибудь этот Уайтлок у меня допрыгается по своим отгулам! – в бессильной злобе пообещал он, – Когда он мне срочно нужен, до него никогда быстро не дозвонишься… Сидишь тут и крутишь телефон целыми днями, как белка в колесе – а ему хоть бы хны! А ведь я, в конце-то концов, не лошадь; не так ли?

– По всей вероятности, нет, – поддержал начальника Доддс.

– А что за документы пропали у Уайтлока? – полюбопытствовал Маклуски.

– Да так, какая-то секретная ерунда, – устало вздохнул шеф, – Сектор Уайтлока взял их на пару дней из Секретного отдела. А когда пришла пора возвращать их назад, выяснилось, что среди них не хватает пятнадцати листов какой-то серии «А»…

– Значит, я был прав: У Грэггерса тоже наблюдалась недостача этих же пятнадцати листов! – нашёл повод порадоваться Доддс, – Вернее, речь идёт о разных экземплярах одних и тех же документов. Один экземпляр хранился на «Анаконде» в Мэлфаксе, а другой – в Секретном отделе нашей Центральной полиции, – уточнил он для полноты картины, опасаясь быть неверно понятым, – Но подобное совпадение само по себе выглядит весьма интригующе и настораживающе… Кстати, недостача Грэггерса к данному моменту уже благополучно устранена. Остаётся надеяться, что и со второй недостачей тоже особых проблем не возникнет, – проявил присущий ему оптимизм он.

– Наверно, нам стоит начать расследование прямо сейчас, не дожидаясь возвращения Уайтлока из отгулов? – рванулся в бой Маклуски.

Шеф не успел высказать в ответ свои собственные соображения – этому помешал неожиданный звонок всё того же телефонного аппарата. Привычным движением сорвав трубку, шеф сразу взял быка за рога:

– Уайтлок, где вы шляетесь, чёрт бы вас побрал? Я вам устрою такие отгулы, что мало не покажется… Что? Уайтлок, это – вы? Это – опять не вы? Это – вы, мисс Томпсон? Ах, это – вы, господин директор! – голос шефа мигом утратил всякую агрессивность, – Да-да, я сразу вас узнал… Да-да, я вас прекрасно понимаю… Да-да, я вам от всей души сочувствую, господин директор… – (судя по полному отсутствию энтузиазма в его голосе, речь шла не о Директоре родной Центральной полиции, а о каком-то другом директоре), – К сожалению, я вам ничем помочь не могу. Ни одного следственного работника в нашем отделе в данный момент не осталось. Даже Горене уехал в какую-то командировку… Доддс-Маклуски, вы не в курсе: Горене ещё не вернулся? – он вопросительно посмотрел на подчинённых, – Нет, не вернулся, господин директор! – заверил он своего телефонного собеседника, не дожидаясь ответа с другой стороны стола, – А никого больше в моём распоряжении нет… Совершенно верно: Доддс и Маклуски также находятся в командировке. Пару минут назад они звонили мне из Бриндвича… Как в моём кабинете? Не может быть! – он ещё раз перевёл взгляд на сидящих перед ним детективов, – Хотя вы правы: Это – действительно они! – не без досады признал он, – Они только что вошли, а я их не заметил… Я немедленно присылаю их к вам в административный корпус, господин директор! – он глубоко вздохнул и положил трубку, – Доддс-Маклуски, я вынужден отправить вас на постороннее задание! (Документам Уайтлока придётся подождать до завтра.) Мне позвонил директор «Махорки» и попросил прислать к нему следственных работников. Как вы слышали, я послал его ко всем чертям и сослался на отсутствие вас на рабочем месте. Но похоже, кто-то видел, как вы входили в мой кабинет, и доложил ему об этом… В общем, вы поступаете в его полное распоряжение до конца текущего дня! – известил он своих приунывших подчинённых.

– А для чего ему понадобились следственные работники? – уточнил для полной ясности Маклуски.

– У этой «Махорки» опять что-то спёрли, – неопределённо махнул рукой шеф, – Точнее, не у самой «Махорки», а у салона «Апоплекс», который арендует помещение в нашем административном корпусе.

– Судя по всему, тут имеется в виду художественный салон «Апеллес»? – смекнул Доддс.

– Да-да, я про него и говорю, – кивнул головой шеф, – Вчера у этого «Апоплекса» свистнули из подсобки какую-то картину. Вы должны до конца дня найти пропажу и вернуть её на место.

– Но допустимо ли отрывать нас с Доддсом на целый день от исполнения наших прямых служебных обязанностей? – засомневался Маклуски, – Как-никак мы не находимся в прямом подчинении администрации «Махорки» и не обязаны выполнять поручения её директора…

– Но он сказал, что этот вопрос был согласован им с нашим Директором, – пояснил шеф.

– Верить ему на слово мы не обязаны, – проявил присущий ему скептицизм Доддс, – Все мы знаем, что директор «Махорки» горазд на всяческие выдумки… Не стоит ли вам перезвонить нашему Директору и проверить эту информацию у него?

– Наш Директор отбыл в Министерство. На работе он теперь появится в лучшем случае завтра, – сообщил шеф.

– Но тогда не следует ли нам…? – предложил Маклуски.

– Нет! – отрезал шеф, – Вы немедленно отправляетесь в административный корпус! Директор «Махорки» и начальник салона будут ждать вас возле входа в здание.

– Ну что за невезение! – огорчился Доддс, – «Махорка» пускает в наш административный корпус каких-то посторонних арендаторов и имеет с этого дополнительный доход – а мы должны бесплатно разыскивать их свистнутое имущество? Пускай хотя бы компенсирует нам потерю рабочего времени и недополученный доход, – высказал благое пожелание он, – Схема может быть, например, такой: Мы оформим работу в салоне «Апеллес» как своего рода выездную командировку, а «Махорка» оплатит нам все командировочные расходы… Художественные салоны порой имеют юридический адрес совсем не там, где фактический. Если этот «Апеллес» формально находится, допустим, где-то в Ливерпуле, то мы могли бы получить компенсацию за проезд до Ливерпуля в оба конца и за проживание в тамошней гостинице… Конечно, нам с Маклуски положен бесплатный проезд в общественном транспорте. Но если понадобится, мы достанем где-нибудь использованные билеты на поезд и приложим их к нашим командировочным документам…

– Прекратите затягивать ситуацию! – осерчал шеф, – Вам нет нужды оформлять какую-то новую командировку! (Формально вы до сих пор ещё не вернулись из старой.) Итак, я повторяю ваше задание: Вы сию же минуту направляетесь в административный корпус и поступаете в полное распоряжение директора «Махорки» до конца текущего дня! (Или же до обнаружения пропавшего предмета, если это случится раньше.) Завтра утром вы снова приходите ко мне в кабинет, а там будет видно… Вам всё понятно? Тогда приступайте к выполнению!

Несколько минут спустя два прославленных детектива, пройдя сквозь вертушки проходной своей родной конторы, снова оказались на так называемой внешней территории. (С проходом через вертушки в рабочее время у них никогда не возникало никаких проблем, поскольку оба они располагали особым служебным вкладышем на свободный вход-выход.) Двухэтажный административный корпус виднелся чуть поодаль. Как ни странно, возле его входной двери не было видно никаких ожидающих… Справедливо расценив это как невыполнение принимающей стороной взятых на себя обязательств, знаменитые детективы решили в ответ слегка отсрочить собственные обязательства. Пройдясь мимо административного корпуса, они оперативно дошагали до родного общежития и, пользуясь удобным случаем, воспользовались телефонным аппаратом постоянного дежурного Латмера, чтобы позвонить на благотворительную фирму «Утка». (Номер нужного телефона им был известен из фирменного бланка, недавно попавшего в руки полиции Крукроуда.)

Как и следовало ожидать, трубку на том конце провода так никто и не снял. Напряжённо размышляя над вопросом, что бы это могло означать, детективы поднялись на второй этаж, зашли в свою одноместную комнату без мебели и ненадолго задержались в ней для более обстоятельных размышлений. Опасаясь, что их предстоящее пребывание в салоне «Апеллес» может непоправимо затянуться, они заодно провели свой давно намеченный плановый обед. (Это выглядело тем более кстати, что тем утром их плановый завтрак в силу известных причин получился не вполне полноценным.) Покончив с обедом, два мастера сыска и розыска снова поспешили на выход, чтобы ещё немного поразмышлять над различными тонкостями текущей ситуации.

Прогуливаясь по одному из соседних дворов, они удачно наткнулись на большой мусорный ковш, доверху наполненный многочисленными бытовыми отходами. (Часть этих отходов, не уместившись внутри ковша, была навалена непосредственно на асфальте.) Закурив свои знаменитые большие трубки, столичные детективы немного постояли возле ковша, разглядывая его разнообразное содержимое. Их наибольшее внимание привлекла целая россыпь пробок из-под шампанского… (Судя по всему, кто-то недавно отмечал какое-то важное событие и не поленился откупорить несколько десятков бутылок этого пенистого напитка.)

Но всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Подошёл вскоре к концу и очередной плановый перекур двух прославленных мастеров сыска, розыска и длительных напряжённых размышлений… Затушив и попрятав по карманам свои давно погасшие курительные принадлежности, они снова направились в сторону административного корпуса, влекомые своим неодолимым чувством служебного долга. По дороге они не переставали теряться в догадках над вопросом, а что же такого могло быть похищено из художественного салона «Апеллес»…

Следует признать, что известие о краже из «Апеллеса» отнюдь не стало для них полной неожиданностью. Они уже давно предвидели, что рано или поздно нечто подобное должно было обязательно приключиться… Вообще-то административный корпус принадлежал их родной Центральной полиции и числился на её балансе. Но некоторое время назад соседняя фирма МХРК настояла на том, чтобы некоторые пустующие помещения этого корпуса были переданы ей во временное пользование якобы для служебных нужд. (Просьбу «Махорки» поддержало Министерство. Его мнение и оказалось решающим.) Вскоре выяснилось, что за нужды тут имелись в виду – «Махорка» моментально сдала полученные помещения в субаренду каким-то посторонним конторам и кое-что на этом подзаработала. Руководство Центральной полиции не успело и глазом моргнуть, как у него под боком в административном корпусе вдруг начали вырастать, как грибы после дождя, всякие туристические агентства, ремонтные мастерские, цветочные магазины и прочие недоразумения. Одним из них оказался художественный салон «Апеллес», возглавляемый неким Лофтхаузом… Разумеется, ничем хорошим подобная неразбериха завершиться не могла. Её закономерным следствием и стало похищение из этого салона какой-то ценной картины.

Когда административный корпус появился в виду где-то далеко впереди, прославленные детективы сразу убедились в том, что на сей раз ожидающие честно исполняют взятые на себя обязательства: Возле главного входа в здание в нетерпении расхаживали туда-сюда сразу две человеческие фигуры в парадно-деловых костюмах. Заметив новоприбывших, обе радостно зажестикулировали… Один из ожидающих был детективам хорошо знаком в качестве руководителя соседней конкурирующей конторы. Второго они увидели впервые, хотя уже были о нём порядком понаслышаны… Стоит добавить, что директор «Махорки» отличался изрядными размерами – главным образом, в толщину. Его парадный пиджак с трудом удавалось застегнуть на одну-единственную пуговицу. А вот Лофтхауз оказался строен и поджар. Костюм сидел на нём вполне удачно и без проблем застёгивался всюду, где требовалось… Наблюдательные детективы подметили также одну любопытную деталь: Оба их оппонента в присутствии друг друга увлечённо играли добровольно взятые на себя роли – один изображал пламенного служителя муз, а другой – их преданного покровителя.

– Наконец-то вы изволили объявиться! – поприветствовал подошедших директор «Махорки», не без намёка поглядев на свои наручные часы, – Между прочим, я вызвал вас в административный корпус ещё полтора часа назад… В чём причина вашей задержки? – грозно осведомился он.

– Пробки на дорогах, – позволил себе остроумный каламбур Доддс.

– Какие пробки? – опешил директор, – Вы что, отправились к нам на автомобиле? – он бросил недоумевающий взгляд на видневшуюся неподалёку проходную Центральной полиции.

– Об автомобилях мы поговорим с вами как-нибудь в другой раз, – пресёк неуместное любопытство Маклуски, – Не будем терять драгоценного времени! Приступим к осмотру места происшествия! – призвал он всех присутствующих и первым направился внутрь административного корпуса.

– Доддс-Маклуски, имейте в виду: Это дело находится под моим неусыпным контролем! – предупредил детективов директор «Махорки», – Я буду периодически заглядывать в салон в течение дня и проверять, насколько добросовестно вы справляетесь со своими обязанностями… Лофтхауз, познакомьте их с местом событий и подробностями происшествия! – предложил он своему напарнику.

Закончив с раздачей предостережений и ценных указаний, главный покровитель искусства поспешил на родную «Махорку», а начальник салона и два детектива зашли наконец в административный корпус. По дороге до места происшествия Лофтхауз в общих чертах познакомил своих спутников с сутью дела… Она выглядела примерно так: Художественный салон «Апеллес» арендовал в данном здании два помещения на первом этаже. Лофтхауз называл одно из них выставочным залом, а второе – подсобкой для хранения запасного фонда. (На самом же деле первое помещение было обычной рабочей комнатой, а второе – кладовкой.) Со вчерашнего дня в выставочном зале проводится небольшой косметический ремонт. Грубо говоря, он ограничивается лишь побелкой потолка и стен. (Оплачивает ремонтные работы, разумеется, Центральная полиция, которая является владельцем административного корпуса и всех его помещений.) Для проведения работ были наняты по линии профсоюза три каких-то случайных типа. (Где их подцепил профсоюз, не вполне понятно.) Фамилии этих трёх работников – Булл, Шарк и Бутчер. Судя по всему, до вчерашнего дня они не были между собой знакомы. Профессиональными ремонтными работниками они не являются. Их скорее следует считать мастерами широкого профиля… Накануне они с утра до вечера белили потолок и стены в выставочном зале. Все произведения искусства, ранее выставленные в этом помещении, были загодя убраны в подсобку. Но эта мера не помогла, поскольку в течение дня трое белильщиков периодически наведывались в подсобку, чтобы набрать в ведро новую порцию воды. (Так уж вышло, что ближайший умывальник с водопроводным краном находится как раз в этой подсобке.) Вообще-то подсобка была заперта, но Лофтхауз сам в начале рабочего дня выдал белильщикам запасной ключ от её двери. Естественно, в тот момент он даже не подозревал, к каким плачевным последствиям это приведёт… В конце вчерашнего рабочего дня Булл, Шарк и Бутчер завершили текущий объём работ и разошлись по домам. Вскоре после их ухода и обнаружилось, что из подсобки исчезло наиболее ценное произведение искусства. Это была картина какого-то талантливого современного художника, выполненная в стиле то ли модернизма, то ли кубизма, то ли сюрреализма. Ещё утром она стояла на положенном месте, а вечером её в подсобке уже не было. Лофтхауз и его искусствовед Гарднер добросовестно перерыли все свои артефакты и готовы поручиться, что нужная картина среди них теперь отсутствует. Очевидно, похитить её мог лишь кто-то из трёх белильщиков… Самое удивительное, что сегодня утром все трое, как ни в чём не бывало, снова явились в административный корпус для продолжения ремонтных работ. Все обвинения в похищении картины они решительно отвергают. В данный момент они сидят в выставочном зале и дожидаются дальнейшего развития ситуации. (До новых побелочных работ их пока не допускают.)

Пока Лофтхауз излагал детективам суть дела, он как раз успел довести их до так называемого выставочного зала, расположенного в самом дальнем и труднодосягаемом уголке первого этажа. Заглянув в зал, новоприбывшие увидели перед собой совершенно пустое помещение со свежепобеленным потолком и свежезаляпанным побелкой полом. Единственной мебелью в нём был небольшой дощатый рабочий стол. Трое подозреваемых, за неимением других стульев и кресел, сидели на этом столе, одетые в рабочие спецовки и самодельные бумажные пилотки. В этой рабочей униформе они выглядели на удивление одинаково и отличались друг от друга разве что по фамилиям.

Прозрачно намекнув Лофтхаузу, что его присутствие при допросе подозреваемых необязательно, детективы спровадили директора салона немного погулять по окрестностям, а сами приступили к беседе с тружениками широкого профиля. Как и следовало ожидать, на прямой вопрос о своей причастности к ограблению салона «Апеллес» все трое уверенно заявили, что картину не похищали. По их мнению, её скорее всего спёрли сами Лофтхауз и Гарднер.

Решив слегка поменять тактику, Доддс и Маклуски пригласили белильщиков принять участие в небольшом плановом перекуре в дальнем закутке коридора возле так называемого заднего окна. (Хотя оба детектива совсем недавно уже успели провести свой плановый перекур возле мусорного ковша, они справедливо посчитали, что ради пользы дела процедуру не зазорно будет повторить.) Разумеется, Булл, Шарк и Бутчер были вызваны на перекур не все сразу, а поочереди. Тем самым у них появилась возможность более откровенно высказаться по поводу своих случайных коллег по работе…

Итоги перекура оказались вполне ожидаемыми: Все трое белильщиков подтвердили, что вчера вечером ушли домой по-одиночке. Ни одному из них не известно, с каким багажом покидали административный корпус двое его коллег… Впрочем, Булл по секрету признался: Хотя Бутчер и Шарк, конечно же, ребята хорошие и весёлые, но картину из подсобки, судя по всему, прихватили они. В свою очередь Шарк заявил, что похитителями, по его догадкам, являются Булл и Бутчер – ну а Бутчер высказал убеждённость, что картину спёрли Шарк и Булл.

Эти показания, ввиду их банальности, тривиальности и конфиденциальности, не были зафиксированы на бумаге. Зато прославленные детективы не посчитали за труд занести в свои верные записные книжки ответы подозреваемых на вопрос об их отношении к современному искусству… В переложении на удобочитаемый литературный язык они выглядели следующим образом:

Булл: «Я очень уважаю всякое там искусство – картины, статуи, фильмы, балеты, оперетты… Сам я в современной живописи смыслю не шибко. Лофтхауз вчера что-то говорил нам об этой картине, какая она талантливая и гениальная – и я ему охотно верю. К сожалению, сам я ничего ценного в ней разглядеть не смог».

Бутчер: «Я живопись не люблю. (Я люблю рок-н-ролл.) Наверно, есть где-то на свете кто-то, кому нравится это современное искусство… Но среди моих знакомых таких ненормальных не водится».

Шарк: «Вся эта современная живопись – сплошная мазня. Когда я учился в школе, я и сам малевал нечто подобное на уроках рисования. Учителя ставили мне двойки и говорили, что у меня начисто отсутствует художественный вкус… Не представляю, какой идиот мог позариться на подобную халтуру из нашей подсобки!»

Помимо этого во время перекура удалось прояснить ещё один важный нюанс, касающийся времени исчезновения картины. Как оказалось, вчера белильщики наведывались в подсобку за водой поочерёдно примерно раз в час. В это время картина стояла на самом видном месте и сразу бросалась в глаза всем входящим. Однако стояла она там отнюдь не весь день… Вот что показали по этому поводу подозреваемые (время указано приблизительно):

«9.00. Булл – картина была.

10.00. Шарк – картина была.

11.00. Бутчер – картины не было.

12.00. Булл – картины не было.

13.00. Шарк – картина была.

14.00. Бутчер – картина была.

15.00. Булл – картина была.

16.00. Шарк – картины не было.

17.00. Бутчер – картины не было».

Закончив беседу с последним из подозреваемых, детективы отправили его обратно в выставочный зал, а сами ещё немного задержались возле заднего окна, изучая только что записанные показания. За этим занятием и застали их неожиданно появившиеся в дальнем закутке Лофтхауз и директор «Махорки». (Очевидно, дело было вовсе не в их глубокой проницательности и высокой профессиональной интуиции. О текущем местонахождении детективов их наверняка известил кто-то из троих белильщиков.)

– Ну, как продвигается расследование? – поинтересовался директор.

– Пока – строго по плану, – заверил Маклуски, убирая в карман свою давно погасшую трубку, – Показания с подозреваемых сняты. В данный момент идёт процесс их всестороннего изучения и осмысления… Кстати, не пора ли нам осмотреть место, где хранился пропавший предмет? – удачно вспомнил он.

Через минуту все четверо уже стояли перед ничем не примечательной дверью с табличкой «Кладовая» в той же задней части коридора первого этажа, за углом от выставочного зала. Лофтхауз вставил ключ в замочную скважину и отпер замок… Когда дверь открылась, глазам присутствующих предстало небольшое помещение типа подсобки для хранения ненужных вещей. Но вместо старых чайников и драных сапогов оно было битком набито беспорядочно наваленными повсюду шедеврами современного искусства… Всевозможные поделки из картона, резины и пластмассы лежали кучами на полу, на крохотном столе и друг на друге. Все они имели весьма абстрактный вид, а об их глубинном смысле можно было догадаться лишь по прикреплённым к ним биркам с названием… Этот вид шедевров относился к так называемой современной скульптуре. Помимо этого в кладовой складировались и произведения так называемой современной живописи, имевшие вид обычных прямоугольных картинок с рамками. По большей части на них были изображены некие хитроумные комбинации из кубических, призматических, сфероидальных и пирамидообразных контуров, изредка перемежающихся со стилизованными человеческими фигурами, имеющими квадратные головы и треугольные глаза. По всей вероятности, на современном культурном жаргоне всё это называлось предметной живописью… А живопись абстрактная была представлена полотнами с более сложными сюжетами, на которых невозможно было различить ни одного известного в природе тела.

– Да-да, очень мило, – признал Доддс, настороженно осматривая помещение, – Но где здесь умывальник с водой?

– За дверью в левом дальнем углу, – подсказал Лофтхауз. Прославленные детективы со всеми мерами производственной безопасности пробрались между шедеврами современного искусства в дальний левый угол. За крошечной дверцей действительно оказалась миниатюрная каморка площадью около одного квадратного метра, и в ней действительно висел самый настоящий умывальник с водопроводным краном… Дабы развеять последние сомнения, детективы открыли воду и вымыли руки, а затем закрыли кран и выбрались из каморки обратно.

– Вот мы и осмотрели место происшествия! – подвёл промежуточный итог Маклуски, – Кстати, где и когда вы видели пропавший предмет в последний раз? – обратился он с вопросом к Лофтхаузу, всё ещё стоявшему в коридоре возле открытой двери вместе с директором «Махорки».

– Здесь, вчера в начале рабочего дня, – руководитель художественного салона ткнул пальцем куда-то в правый ближний угол, – Я объяснил этим троим раздолбаям, где находится умывальник с водой, и предупредил, чтобы они бережно обращались с нашим запасным фондом. Я обратил их особое внимание на эту картину, поскольку это был наш наиболее ценный экспонат. В случае его порчи никакая материальная компенсация не смогла бы возместить нам потерю. (Эту картину нам недавно принёс один молодой талантливый художник… К сожалению, его фамилия вылетела у меня из головы.) Я прямо так и сказал этим болванам: Некоторые коллекционеры с радостью купили бы у нас эту штуку за пятьдесят… нет, даже за сто тысяч фунтов!

– Возможно, кто-то из этой троицы воспринял ваши слова как руководство к действию, – хмыкнул Доддс.

– Но давайте поставим вопрос ребром: Стоит ли овчинка выделки? – Маклуски вопросительно посмотрел на директора «Махорки», скромно выглядывавшего из-за плеча Лофтхауза, – Имеет ли нам смысл разыскивать пропавший предмет и возвращать его законному владельцу?

– Что за нелепые вопросы? – удивился покровитель искусства, – Между прочим, разыскивать и возвращать похищенное – ваша прямая служебная обязанность!

– Но, может быть, будет проще попросить вашего художника, чтобы он нарисовал вам ещё одну картину взамен утерянной? – попытался решить проблему с другого конца Доддс.

– Подобную постановку вопроса я считаю недопустимой! – проявил твёрдость Лофтхауз, – Похищенная картина была единственной и неповторимой. Воспроизвести её во всех подробностях не под силу никому – даже её создателю! И вообще к культурным объектам нельзя подходить с той же меркой, что и к грубым материальным ценностям… Искусство не имеет цены в обычном смысле этого слова. Живопись, скульптура, музыка – всё это бесценно и неизмеримо! – (при слове «музыка», его правая рука непроизвольно дёрнулась, как бы бренча на воображаемой гитаре), – Конечно же, пропавшая картина должна быть безусловно найдена и возвращена салону «Апеллес», – без тени сомнений заявил он.

– Да-да, это всё понятно, – кивнул головой Маклуски, – Но давайте рассуждать логически: Похититель вряд ли является поклонником современной живописи. Маловероятно, что он похитил картину для собственного пользования. Скорее всего, он уже успел сбагрить её вчера вечером в какой-нибудь другой художественный салон или какому-нибудь частному коллекционеру. Допустим, нам удастся напасть на следы похищенного предмета и выйти на его новых владельцев… Но каким образом мы сумеем изъять его у них и вернуть вам? Новые владельцы приобрели вашу картину вполне законно и заплатили за неё свои собственные деньги. Ни один суд не сможет просто так конфисковать краденую вещь у добросовестного покупателя. Вам придётся терпеливо дожидаться, пока наша неторопливая британская Фемида удосужится осудить похитителя и заставить его заплатить вам компенсацию, достаточную для обратного выкупа картины…

– Это нас не устраивает! – замахал руками Лофтхауз, – Суд может затянуться на несколько лет – а ещё неизвестно, протянет ли столько наш «Апеллес»… Но неужели эта проблема не имеет более простого и быстрого решения?

– Такое решение есть, – не стал темнить Доддс, – Предположим, мы по горячим следам отыщем вашу картину и выкупим её обратно за собственные деньги, а ваш салон компенсирует нам эти затраты…

– Пожалуй, мы сможем компенсировать вам десять… нет, пять фунтов! – скрепя сердце согласился Лофтхауз.

– Но мы же выяснили, что картина стоит сто тысяч! – напомнил Маклуски.

– Не будем торговаться! Сойдёмся на двадцати тысячах! – предложил компромиссный вариант Доддс, – (Допустим для простоты, что похититель, не имея времени накручивать цену, избавился от похищенного предмета по-дешёвке.) Согласен ли ваш салон компенсировать нам подобные затраты?

– Двадцать тысяч? – ужаснулся Лофтхауз, – Нет, это – какой-то абсурд! У нас похитили имущество – а мы ещё должны кому-то за это платить? Мне кажется, расходы по возвращению картины должны взять на себя те, кто допустил её похищение, – он бросил взгляд назад, на директора «Махорки», а потом снова посмотрел на детективов (как бы размышляя, кто из них троих более виновен в пропаже картины).

– Наша контора не несёт ответственности за охрану помещений административного корпуса, – отмёл неуместный намёк директор «Махорки», – поскольку владельцем здания являемся не мы, а Центральная полиция.

– Вот и славно! – подытожил Маклуски, – Таким образом, вопрос о выкупе похищенной картины зашёл в тупик. (Мы с Доддсом, разумеется, тоже не намерены выкупать её за свой счёт.) У нас остался лишь один выход: доложить о наших трудностях Директору Центральной полиции. Завтра он должен появиться на рабочем месте… Не исключено, что вам удастся убедить его выкупить картину за счёт средств его собственной конторы.

На какой-то миг в подсобке повисла напряжённая задумчивая тишина. В глубине души два прославленных детектива питали надежду, что директор «Махорки» сейчас согласится с их предложением, чем избавит их от лишних забот по крайней мере до конца текущего дня. Ну а завтра, когда Директор Центральной полиции снова объявится на работе, выяснится, что вопрос об их сегодняшнем участии в расследовании похищения картины вовсе не был с ним согласован… Однако они имели дело с достойным противником, который отнюдь не спешил пасовать перед трудностями и добровольно слагать с себя благородную миссию по покровительству современному искусству. Немного подумав, директор «Махорки» пришёл к очередной удачной мысли. Хитровато прищурив глаза, он произнёс:

– Кажется, я нашёл хороший выход… Мы поступим следующим образом! – он извлёк из кармана пиджака нечто вроде чековой книжки и выдрал из неё один листок, – Сейчас я на ваших глазах заполню ордер на получение наличных денег из кассы фирмы МХРК… А ну-ка пропустите меня к столу! – (его массивная фигура протиснулась внутрь помещения; Маклуски смахнул с поверхности стола все посторонние произведения искусства, а Доддс за неимением стульев и кресел любезно поставил перед важным гостем какой-то дощатый ящик), – На кого писать ордер? На вас, Доддс? Так и сделаем… Значит, какая сумма вам требуется? Двадцать тысяч? Так и напишем!

Присев на ящик и положив листок на стол, директор воспользовался собственной шариковой ручкой и в один присест заполнил ордер. (Личные данные Доддса он переписал из служебного удостоверения, которое тот услужливо выложил перед ним на стол в раскрытом виде.)

– Готово! – отрапортовал щедрый меценат, – Какое сегодня число? Двадцать шестое июля? Так и укажем… Доддс, держите! – он протянул заполненный ордер адресату, – Спешу обратить ваше внимание: На ордере уже стоит подпись главного бухгалтера фирмы МХРК и её официальная печать. Для того, чтобы документ обрёл законную силу, не хватает самой малости – моей личной подписи… Давайте договоримся так: Как только вы добудете похищенную картину и принесёте её в салон «Апеллес», мой автограф незамедлительно появится на нужном месте, и вы сможете получить в нашей кассе указанную в ордере сумму. А свою подпись я поставлю сразу после того, как на документе появятся две визы: Лофтхауза – о том, что искомая картина им получена; и искусствоведа Гарднера – о том, что возвращённая картина является именно той, которая была вчера похищена… Надеюсь, возражений у вас нет? – хитровато улыбнулся он прославленным детективам.

Два непревзойдённые мастера сыска и розыска обменялись между собой настороженно-вопросительным взглядом. Конечно, им показалось подозрительным, что директор соседней конторы, известный своей прижимистостью и несговорчивостью, так безропотно выписал им ордер на такую немаленькую сумму. Его лукавый и задорный вид недвусмысленно намекал на то, что платить эти деньги его контора не собирается – а самодовольная усмешка на губах свидетельствовала о том, что ему известен способ заставить своих оппонентов бесплатно работать в его собственных интересах… Впрочем, два прославленных детектива отнюдь не собирались покорно плясать под его дудочку. Их никогда не покидала уверенность в том, что по пути к желанной цели им под силу нейтрализовать любые козни противника, какими бы изощрёнными и коварными они ни были.

– Будем считать этот вопрос улаженным, – произнёс Маклуски, мысленно наметив план по противодействию замыслам оппонента, – Доддс, вы прямо сейчас отправляетесь на поиски картины! Надеюсь, особых задержек у вас не возникнет. Уточните у владельца параметры пропавшего предмета – и в путь! Ну а я пока займусь размышлениями над кое-какими нюансами текущей ситуации… Постойте, а это что ещё за трезвон? – удивился он, заслышав неожиданный телефонный звонок, – Я что-то не вижу в нашей подсобке ни одного телефонного аппарата…

– Телефон висит в умывальной кабине, на двери, – подсказал Лофтхауз.

Повторно зайдя в каморку с умывальником, Маклуски обнаружил звонящий аппарат на задней стороне двери. (Поскольку она открывалась внутрь, догадаться о наличии прикрученного к ней с тыла аппарата могли разве что ясновидящие.)

– Подсобное помещение для хранения запасного фонда! – представился он, снимая трубку.

– Доддс, чем вы там занимаетесь? – услышал он из линии хорошо знакомый голос, – Уже нашли картину?

– Пока нет, но всё к тому идёт, – обрадовал начальника Маклуски, – Доддс уже готов отправиться на её поиски… Шеф, но как вы нас тут разыскали? Мы и не знали, что в этой кладовке имеется телефонная связь…

– Номер телефона салона «Апоплекс» указан в моём справочном листке, – ответил шеф; очевидно, он имел в виду листок, лежащий под стеклом его рабочего стола, – Я сейчас ухожу на обед, но вам не следует расслабляться! Я намерен и впредь контролировать вашу работу, вплоть до победного конца… Ну, удачно вам потрудиться! – и в трубке забибикали короткие сигналы.

Когда Маклуски снова выбрался из умывальной кабинки, Доддс как раз заканчивал записывать под диктовку Лофтхауза приметы пропавшей картины. Внимательно перечитав записанное, он на всякий случай уточнил:

– Итак, похищенный предмет представляет собой кусок картона размерами приблизительно пятьдесят на двадцать пять сантиметров. Фамилия автора картины не задержалась у вас в памяти. Называется она «Пир Октавиана и Клеопатры». На ней изображено тридцать семь квадратов, двадцать три треугольника и семнадцать кружков… Всё верно?

– Послушайте, ну нельзя же сводить гениальное произведение искусства к грубым материальным деталям! – возмутился глава салона, – Только законченные профаны видят в современной живописи одни геометрические фигуры и прочие банальности…

– А вот в нашем деле необходима предельная точность в деталях, – возразил Доддс, – (Как говорил какой-то древний философ: Точность – вежливость следственных работников.) Если у клиента спёрли тридцать семь квадратов, мы обязаны вернуть ему ровно столько же, иначе он останется недоволен нашей работой… Ну, я пошёл! – он запихнул листок с приметами картины к себе во внутренний карман и начал пробираться к выходу, – Маклуски, желаю вам успешно потрудиться! (Как удачно, что в этой комнате оказался телефонный аппарат!) До скорой встречи! – и он стремительно исчез в коридоре по ту сторону двери.

После ухода Доддса в подсобке стало немного попросторнее. А вскоре простора стало ещё больше, ибо Маклуски удалось выставить в коридор и Лофтхауза с директором «Махорки»… (Он заверил их, что намерен всерьёз заняться размышлением над проблемой установления личности похитителя картины.) Как только за нежелательными посетителями закрылась дверь, Маклуски тут же запер её на задвижку и в очередной раз направился в умывальную кабину, на ходу доставая из кармана свою верную записную книжку и раскрывая её на той страничке, где был записан телефон благотворительной фирмы «Утка».

Вопреки всем ожиданиям, теперь трубку на том конце провода сняли очень быстро, и чей-то суровый мужской голос без особого радушия произнёс:

– Да, я вас слушаю!

– Добрый день! – ответил Маклуски, – Это – благотворительная фирма «Утка»?

– Какая утка? Маклуски, чем это вы там занимаетесь? – загромыхал в трубке хорошо знакомый голос, – Я вас, кажется, предупредил, чтобы вы не отвлекались на посторонние дела!

– Невероятно! – только и смог сказать потрясённый Маклуски, – Шеф, но каким образом вы там оказались? И где вы, собственно, находитесь?

– Я только что вышел из кабинета и в данный момент спускаюсь в лифте на первый этаж, – доложил шеф, – На кнопочной панели лифта что-то загудело. Я отжал кнопочку и вышел с вами на связь… Ну а вы где сейчас находитесь?

– По-прежнему в салоне «Апеллес», – развеял опасения начальства мастер сыска и розыска, – Доддс уже отправился на поиски картины, а я вот решил отработать одну из версий и позвонил по этому номеру. У меня возникли подозрения, что похититель нашей картины мог укрываться в этом месте…

– Мне некогда с вами болтать! Я уже доехал до первого этажа, – прервал его шеф, – Ну, работайте дальше! – и из линии опять послышались короткие сигналы.

– Значит, эти шутники из «Утки» указали в своём бланке номер телефона, принадлежащий лифтовой службе Центральной полиции, – произнёс в задумчивости Маклуски, кладя трубку на рычаг, – Между прочим, этот номер сразу показался мне знакомым…

Последующие несколько минут он провёл в упорных неутомимых трудах по благоустройству окружающей территории. Запихнув чуть подальше некоторые произведения современного искусства, он окончательно освободил пространство вокруг стола и переставил дощатый ящик по другую его сторону, дабы иметь возможность сидеть за столом лицом к двери. Заодно им были проделаны и кое-какие другие, не менее важные и нужные дела… Но и после завершения этих дел ему не было суждено долго почивать на лаврах. Вскоре кто-то настойчиво постучал в дверь подсобки из коридора… Решив, что его снова пришли навестить какие-то посторонние лица (например, Лофтхауз и директор «Махорки»), Маклуски сперва не горел желанием отпираться. Впрочем, затем он услышал за дверью хорошо знакомый голос и изменил своё решение.

Отперев дверь, он увидел на пороге радостно улыбающегося сотрудника службы ВОХР по фамилии Уэлч, своего давнего друга и верного соратника. Следует сказать, что он тоже (как и директор «Махорки») отличался изрядными габаритами, но (в отличие от того) в основном в вышину и ширину, а отнюдь не в толщину. Это позволяло ему успешно увиливать от несения службы на контрольно-пропускных постах под предлогом того, что он якобы не умещается в обычной вахтёрской будке. В связи с этим его основной вид деятельности заключался в том, чтобы непрерывно сновать туда-сюда. В Центральной полиции он считался одним из главных специалистов по сбору конфиденциальных слухов и прочей эксклюзивной информации… К слову, это был тот самый Уэлч, который в своё время угодил в историю с хлебным огрызком и зубным прикусом.

Обменявшись с новоприбывшим тёплым дружеским рукопожатием, Маклуски пустил его в свои владения и запер за ним дверь. Далее правила хорошего тона требовали предложить гостю место за столом… С этим возникла небольшая заминка, поскольку второго дощатого ящика поблизости обнаружить не удалось.

– Попробуем обойтись при помощи подручных и подножных средств! – не спасовал перед трудностями Маклуски, – Уэлч, хватайте вон тот чёрный плюшевый пуф из вон той большой кучи и вытаскивайте его сюда!

– Похоже, это – какое-то произведение искусства, – догадался Уэлч, – К нему приделана бирка с названием: «Чёрный куб или Купальщица, вытирающая правую ногу левой рукой».

– Мне думается, на этом вполне можно сидеть, – выразил уверенность Маклуски.

Уэлч пододвинул чёрный куб к столу и не без опаски на него уселся. К счастью, всё обошлось без неприятных неожиданностей… Удобно устроившись на мягкой современной купальщице, сотрудник ВОХР удовлетворённо пробормотал себе под нос: «Искусство должно быть функциональным. Искусство должно приносить пользу…»

– Ну, какими эксклюзивными сплетнями вы порадуете меня на сей раз? – обратился к гостю Маклуски.

– До меня дошли сенсационные слухи из высших кругов, – Уэлч нарочито понизил голос, – Говорят, у Лофтхауза спёрли какую-то картину, а Доддс и Маклуски занялись расследованием этого похищения.

– Ваша информация соответствует действительности, – не стал отпираться Маклуски, – Но, может быть, вы поможете нам ценным советом: Кто, по-вашему, похитил эту картину?

– Я подкину вам одну идейку, – Уэлч задорно подмигнул собеседнику одним глазом, – Что вы думаете насчёт главы салона? Вы уверены, что он напрочь отрешён от мирской суеты, а все его помыслы заняты живописью и скульптурой? Вы полагаете, он готов отдать последний свитер за современное искусство? Да ничего подобного! Он и его искусствовед – два отъявленных ловкача и бессовестных пройдохи. Они не упустят случая поживиться, если что-то где-то вдруг плохо лежит.

– Нам его свитер не нужен, – проявил присущую ему умеренность Маклуски, – Мы с Доддсом хотим получить за свои труды более подходящую компенсацию.

– И вообще они оба – рвачи и проныры, каких только поискать! – продолжал свою разоблачительную речь Уэлч, – На той неделе один из наших ВОХРушников случайно заглянул вот в эту комнату и попросил у Лофтхауза разрешения наполнить водой свой чайник – Лофтхауз же потребовал с него за эту услугу один фунт стерлингов. (Разумеется, вахтёр послал его ко всем чертям и совершенно бесплатно налил себе воды из ближайшего туалета.) Это доказывает, что наш «Апеллес» давно превратился в гнездо коррупции и рассадник стяжательства… В связи с этим я готов высказать вам свою гипотезу: А вдруг картину спёрли сами Лофтхауз и Гарднер, чтобы затем перепродать её какому-нибудь художественному салону?

– Но они сами являются художественным салоном, – обратил внимание Маклуски, – Зачем же им снабжать произведениями искусства своих конкурентов?

– Значит, они продали её какому-то частному коллекционеру, – поправился Уэлч.

– Но они могли сделать это совершенно законно, от лица собственного салона, – заметил Маклуски.

– Тогда они злонамеренно симитировали похищение, чтобы получить страховку за картину, – не собирался сдаваться Уэлч.

– Насколько нам известно, имущество «Апеллеса» застраховано не было, – возразил Маклуски.

– Уф! – устало вздохнул Уэлч, – Стало быть, мои гипотезы вам не нравятся? Тогда ищите похитителя сами, без моей помощи… И всё-таки поведение этого Лофтхауза представляется мне каким-то подозрительным, – продолжал рассуждать вслух он, – Сам же выдал троим посторонним раздолбаям ключ от своей подсобки – а потом удивляется, почему из этой подсобки что-то исчезло? По-моему, за всем этим скрывается какой-то хитроумный многоходовый расчёт…

– Или обычное преступное раздолбайство, – дополнил собеседника Маклуски, – Но по сути вы правы: Если бы наша подсобка была надёжно заперта, опечатана и по всем правилам поставлена под сигнализацию, картина из неё вряд ли бы пропала.

– А. вот это ещё бабушка надвое сказала! – неожиданно опроверг Уэлч, – Здешние помещения не относятся к разряду секретных. Сигнальные датчики от них будут выведены не на наш малый пульт, а на большой пульт связистов. Но все мы прекрасно знаем, как наши доблестные пультовики реагируют на тревожные сигналы… Пару недель назад Лич как-то заглянул на большой пульт и своими глазами понаблюдал за рабочими буднями этих раздолбаев. Кстати, на большом пульте установлены специальные кресла – совсем не такие, как у нас на малом. Стоит слегка облокотиться на спинку, как эта спинка сразу откидывается назад, а сидение выдвигается вперёд – и кресло в один момент превращается в кровать, в которой можно очень даже удобно поспать… Когда Лич зашёл на большой пульт, все тамошние дежурные беспробудно спали в своих креслах-кроватях и дружно храпели на весь малый корпус. На срабатывание тревожных датчиков они никак не реагировали… (В лучшем случае наощупь протягивали руку и вообще отключали датчик, чтобы не мешал им дрыхнуть.) И вы ещё надеетесь, что эти ребята будут вас бдительно охранять и стойко оборонять? Да при таком методе работы их там самих украдёт первый попавшийся злоумышленник! – саркастически усмехнулся он.

– Впрочем, иногда и бдительная охрана неспособна предотвратить кражу, если её совершает мастер своего дела, – подошёл к проблеме с другой стороны Маклуски, – Помнится, когда-то давно работал я в Манчестере на одной серьёзной фирме. По соседству с нами была расположена какая-то мастерская по ремонту телевизоров с постом ВОХР возле входной двери. В приёмном холле этой конторы за стеклянной витриной всегда стоял включённый телевизор. (Это, по замыслам начальства, должно было привлечь в мастерскую дополнительных клиентов.) Но как-то раз один пьяный посетитель вдруг решил переключить телевизор на другую программу. Он приставил к витрине стремянку, залез наверх, протянул руку к телевизору – и ненароком выбил витринное стекло. (Похоже, спьяну он вообще не заметил, что на витрине было какое-то стекло.) В результате этого инцидента посетитель свалился со стремянки, а заодно свалил с витрины телевизор, который упал на пол и разбился… Замена разбитому экземпляру нашлась быстро и без проблем – ведь в этой мастерской имелась уйма телевизоров на любой вкус и цвет. А вот с повторным застеклением витрины вышла небольшая неувязочка… Руководство мастерской, решив сэкономить на мелочах, пригласило откуда-то со стороны какого-то частного халтурщика. Вместо денежной оплаты оно предложило ему своеобразный бартер – он бесплатно стеклит витрину, а мастерская так же бесплатно ремонтирует ему его телевизор. Халтурщик охотно согласился, и ему тут же выписали разрешение на внос-вынос телевизора через пост ВОХР… В течение ближайших нескольких дней он несколько раз появлялся в приёмном холле мастерской с какими-то инструментами и с умным видом колдовал над разбитой витриной. Затем он внезапно исчез и обратно уже не появился… Витрину он так и не застеклил, зато успел задарма отремонтировать в мастерской свой телевизор. Когда его наконец хватились, неожиданно выяснилось, что из соседней подсобки бесследно исчез запасной телевизор, предназначенный на место разбитого… Очевидно, его тоже спёр этот же горе-стекольщик. Но каким образом ему это удалось при наличии поста ВОХР с бдительными охранниками? Один из ВОХРушников припомнил следующее: В первый же день своей работы в приёмном холле стекольщик вынес через пост на улицу какой-то телевизор, предъявив соответствующее разрешение. По его словам, он собирался проверить какие-то телекоммуникации в своём фургоне, а потом занести телевизор обратно в мастерскую… Охранник внимательно проследил за дальнейшими действиями стекольщика. Тот действительно зашёл с телевизором в какой-то фургон, припаркованный возле входа, а пять минут спустя вышел из фургона и понёс телевизор обратно. Это окончательно успокоило бдительного охранника… Пару дней спустя, когда на посту стоял уже другой ВОХРушник, стекольщик ещё раз вынес из мастерской какой-то телевизор, предъявив на выходе разрешение на внос-вынос и квитанцию о получении товара после ремонта. И вновь у охраны не возникло никаких подозрений… И лишь потом, уже задним числом, произошедшие события нашли своё исчерпывающее объяснение. Очевидно, в первый раз стекольщик вынес из мастерской украденный им запасной телевизор, а обратно внёс свой собственный, привезённый в мастерскую на ремонт. (Оба телевизора были одной модели и почти неразличимы на вид.) Именно этот второй экземпляр (уже отремонтированный) он и пронёс мимо другого охранника пару дней спустя… Эта история получила широкую огласку, и руководство мастерской было вынуждено подать в отставку. Когда я полгода спустя увольнялся из своей манчестерской конторы, витрина в том злополучном приёмном холле всё ещё не была остеклена, и никакого телевизора в этой витрине по-прежнему не стояло.

– Ваша правда: Порой и от бдительных охранников бывает больше вреда, чем пользы, – согласился Уэлч, – Вот вам пример из моей собственной жизненной практики… До Центральной полиции я работал в службе ВОХР одной секретной лондонской конторы, а начальником у меня был один вздорный тип по фамилии Плант. (Не будь он таким вздорным, мне бы и в голову не пришло искать себе другое место работы.) Как-то раз решил я отпроситься у Планта в отгул. Принёс я ему заявление – а он в ответ потребовал, чтобы на нём поставили свои визы табельщица, начальник дежурной смены, библиотека, санчасть и чуть ли не весь профсоюзный комитет. Собрал я все эти визы и снова понёс заявление на подпись Планту. До конца рабочего дня оставалось примерно полчаса. Иду я по какому-то пустому коридору и ни о чём не подозреваю… Вдруг заявление выпадает у меня из рук и как по закону подлости заскальзывает под дверь ближайшего кабинета. Дверь, разумеется, оказалась запертой и опечатанной. На ней висит примерно такая табличка: «Совершенно секретный кабинет! Ключ от него хранится в пенале, пенал хранится в подвале, подвал заперт, ключ от подвала хранится в другом пенале, а тот пенал допустимо вскрывать лишь в присутствии начальника отдела режима, начальника секретного отдела и двух замов генерального директора». (Настоящая сказка про Кощея Бессмертного; не правда ли?) Интересно, как бы вы посоветовали мне поступить в подобной ситуации? Срочно собирать вместе целый табун ответственных лиц и бежать вскрывать секретный пенал? Писать новое заявление и повторно ставить на него все нужные визы? К сожалению, у меня уже не оставалось времени ни на то, ни на другое… Я ещё немного постоял перед дверью и покрутил её за ручку, а потом слегка двинул в неё плечом – она и слетела с петель. Поднял я с пола своё заявление и потопал дальше… Заворачиваю я в соседний коридор и глазам своим не верю: Мне навстречу несётся целый наряд моих коллег из службы ВОХР с пистолетами наголо и на полном ходу кричит: «На пульт охраны поступил сигнал о внештатном вскрытии секретного помещения! Уэлч, вы не знаете, где тут находится комната номер такая-то?» «Понятия не имею!» – ответил я. Они побежали дальше, а я наконец добрался до кабинета начальника. Когда я протягивал Планту своё заявление, он как раз разговаривал с кем-то по телефону. Положил он трубку и ехидно так сказал: «Уэлч, я не могу отпустить вас в отгул! У нас тут вскрыли какую-то секретную комнату… Пока мы не разберёмся с этим делом, ни о каких отгулах не может быть и речи!» Так и не довелось мне сходить в отгул! – не без досады подытожил он, – Разумеется, виновника взлома двери секретного кабинета до сих пор не нашли… Самое любопытное выяснилось чуть погодя: Когда мы сверили опись имущества, которое должно было в этом кабинете находиться, с тем реальным имуществом, которое мы там обнаружили, половины списка в наличии не оказалось. Судя по всему, его уже успели расхитить какие-то неустановленные лица… С другой стороны, половины того, что оказалось в наличии, не значилось в списке – и это мы уже растащили сами. Я унёс домой одну небольшую симпатичную табуреточку и удлиннитель на семь с половиной метров…

Маклуски и Уэлч обсудили между собой ещё ряд важных животрепещущих вопросов. Как обычно водится, их интересный разговор в самый неподходящий момент прервал грубый и бесцеремонный стук в дверь… Уэлч тут же вспомнил про какое-то срочное и ещё не сделанное дело, отпер дверь и оперативно улизнул куда-то в коридор, а ему на смену тотчас явились Лофтхауз и директор «Махорки»… Маклуски любезно предложил новоприбывшим усаживаться на чёрный куб. Не заметив подвоха, директор поспешил воспользоваться его приглашением. (Произведение искусства с честью выдержало это непростое испытание.) Поскольку других сидячих мест в комнате не нашлось, Лофтхауз скромно отошёл к окну и прислонился спиной к подоконнику.

– Ну, как продвигается расследование? – строго и нелицеприятно осведомился главный покровитель искусств, – Рабочий день близится к концу, а никаких подвижек до сих пор почему-то не заметно…

– Тем не менее расследование уже подошло к своему логическому завершению, – не нашёл поводов для беспокойства Маклуски, – Доддс должен вот-вот вернуться и принести похищенный предмет. Да и с личностью похитителя нам уже почти всё ясно…

– Вы знаете, кто похитил нашу картину? – не смог поверить директор «Махорки».

– Эта задача решена примерно на девяносто три… нет, на девяносто четыре процента, – отрапортовал Маклуски.

– Но как вам это удалось? – поразился Лофтхауз, – По-моему, все эти трое подозреваемых – как на одно лицо…

– Если присмотреться повнимательнее, различия между ними сразу бросаются в глаза, – заверил Маклуски, – А личность преступника нам удалось вычислить благодаря полученным от подозреваемых показаниям, – он заглянул в свою верную записную книжку, – К счастью, все трое до вчерашнего дня не были друг с другом знакомы, и сговориться между собой они ещё не успели. (Каждый из них полагает, что картину спёрли двое других. Это не похоже на поведение членов одной преступной группировки…) Очевидно, в современном искусстве все трое соображают слабо. Они и не догадывались о ценности вашей картины, пока директор салона не намекнул, что её можно выгодно сбыть с рук какому-нибудь коллекционеру. Один из наших белильщиков решил проверить это на практике… Вот передо мной показания подозреваемых насчёт наличия картины на положенном месте в разное время, от 9.00 до 17.00! – он раскрыл записную книжку на нужной страничке, – Согласно этим показаниям, сперва картина была на месте, потом не была, потом снова была, потом снова не была… О чём это говорит? Скорее всего, о том, что злоумышленник сначала переставил картину в другое место, затем вернул её обратно (вероятно, в целях запутывания следователей) и лишь затем окончательно её спёр – например, вынес из подсобки и запихнул за какую-нибудь батарею под каким-нибудь подоконником, чтобы подобрать её там после окончания рабочей смены… Начнём с первого исчезновения картины! Последним её видел на месте Шарк в 10.00, а первым не увидел там Бутчер в 11.00. Понятно, что один из них и переставил её в какое-то другое место… Давая нам свои показания насчёт наличия картины, невиновный подозреваемый был абсолютно честен и правдив, а вот злоумышленник явно слукавил. (Впрочем, любой ушлый адвокат без труда докажет, что и похититель тоже не соврал. Да, он забыл упомянуть о том, что переставил картину, но в остальном ничуть не погрешил против истины. Ведь он действительно видел картину на месте до того, как её переставил, и не видел её там после.) Итак, убрать картину мог либо Шарк в 10.00, либо Бутчер в 11.00; вернуть её обратно мог либо Булл в 12.00, либо Шарк в 13.00; наконец, повторно убрать картину мог либо Булл в 15.00, либо Шарк в 16.00. Но поскольку мы знаем, что похититель действовал водиночку, мы приходим к однозначному выводу: Картину спёр Шарк! – подытожил он.

– Ваши рассуждения очень занятны, – равнодушно кивнул головой директор «Махорки», – Но я бы всё-таки предпочёл, чтобы вы поскорее нашли украденный предмет…

– А вот и Доддс с украденным предметом подмышкой! – обрадовался Маклуски, заметив знакомую фигуру в проёме внезапно открывшейся двери.

Доддс чинно переступил порог подсобки и принялся неторопливо разворачивать принесённый с собой груз – нечто небольшое и плоское, завёрнутое в газетные листы. Почувствовав всю важность происходящих событий, прочие присутствующие поспешили покинуть ранее занимаемые ими места и сгрудились вокруг новоприбывшего.

– Я обнаружил нашу картину у одного любителя современного искусства и выкупил её у него по договорной цене, – пояснил Доддс по ходу дела, – Естественно, он пожелал, чтобы его личность и цена картины остались его коммерческой тайной… По его словам, он приобрёл эту штуку вчера вечером у какого-то частного лица. Судя по описанию, речь идёт о нашем Шарке… Ну-ка взгляните: Это – ваша вещь? – он продемонстрировал Лофтхаузу извлечённый из газетных листов кусок картона с беспорядочно намалёванными на нём разноцветными кругами, квадратами и треугольниками.

– Да, в целом вполне похоже, – признал слегка растерявшийся глава салона, – А впрочем…

– Для пущей верности пересчитайте квадраты и треугольники! – не поскупился на дружеский совет Маклуски.

– К слову, на обратной стороне картины имеется штамп вашего салона, – добавил Доддс, переворачивая картонку.

– Да-да, очень хорошо, – кивнул головой Лофтхауз, – И всё-таки я бы хотел сперва проконсультироваться со своим искусствоведом…

– Я только что встретил вашего искусствоведа Гарднера возле входа в административный корпус, – доложил Доддс, – Он осмотрел картину и признал её подлинной. Он уже поставил мне визу на платёжный документ… Вот она! – он продемонстрировал присутствующим ордер на получение двадцати тысяч с визой Гарднера, – Теперь дело – за вами! – он протянул ордер Лофтхаузу, – На документе необходима ваша подпись, подтверждающая факт возврата похищенного предмета.

– Но к чему торопиться? – поспешил вмешаться директор «Махорки», – Оставьте картину нам! Мы повнимательнее её изучим, а завтра дадим вам точный ответ – она это или не она.

– К сожалению, отсрочки и проволочки в этом деле недопустимы, – проявил твёрдость Доддс, – Я договорился с продавцом картины, что в течение двух часов принесу ему эту штуку назад, если она нам вдруг не подойдёт. Похоже, он собирался толкнуть её какому-то толстосуму тысяч эдак за сто, – высказал предположение он.

– Нет-нет, лучше уж мы сами её кому-нибудь продадим! – встрепенулся Лофтхауз, – Ведь у нас хватит денег на её выкуп? – он с надеждой посмотрел на директора «Махорки».

На какой-то миг в подсобке повисла напряжённая взрывоопасная тишина. Теперь судьба всего предприятия зависела от решения главного покровителя современного искусства… Откажется ли он подписывать ордер и признает тем самым своё поражение? Или найдёт какой-то хитрый способ получить картину, не выплачивая вознаграждения двум прославленным детективам? Как и следовало ожидать, ожидание оказалось недолгим…

– Я вижу, что картина подлинная, – произнёс наконец директор «Махорки», придя к какой-то очередной хитроумной мысли, – Лофтхауз, вы можете смело ставить на ордер свою визу!

Глава салона послушно завизировал ордер. Директор поставил в нужном месте свою роспись и передал документ Доддсу, а тот одновременно протянул ему «Пир Октавиана и Клеопатры»… Вся эта процедура выглядела настолько официально и торжественно, что Маклуски едва удержался от бурных продолжительных апплодисментов.

– Заберите картину, спрячьте её подальше и больше никогда не теряйте! – дружески посоветовал Лофтхаузу директор «Махорки», – Итак, похищенный предмет благополучно отыскался. Следует признать, что наши следственные работники неплохо потрудились и вполне заслужили, чтобы им компенсировали их издержки… Доддс, ордер выписан на ваше имя? Тогда я приглашаю вас сейчас подойти к нашей проходной номер один! Я отдам указание бюро пропусков выписать вам разовый пропуск для прохода к нашей главной кассе… Но боюсь, что сегодня до конца дня наша касса работать не будет, – на его губах промелькнула едва заметная саркастическая усмешка.

– Да-да, мы всё понимаем, – подтвердил Маклуски, – Сегодня ваша касса не работает, а завтра ордер потеряет свою силу, поскольку на нём указано сегодняшнее число.

– Не исключено, что именно так всё и произойдёт, – согласился директор.

– Нет-нет, нас это не устраивает! – выступил с решительным протестом Доддс, – Мы поступим гораздо проще: получим деньги в нашей запасной кассе, что на втором этаже административного корпуса. Насколько нам помнится, ваша контора пользуется услугами этой кассы при расчётах с посторонними клиентами (типа салона «Апеллес»), а сотрудники Центральной полиции как раз считаются посторонними (для вашей конторы) лицами.

– Да, касса в административном корпусе имеет право выдавать деньги по таким ордерам, – признал директор, – Но работает она далеко не каждый день. Да и наличность в ней бывает далеко не всегда…

– Насчёт этого не беспокойтесь! – заверил Доддс, – Я повстречал нашу кассиршу всего несколько минут назад, едва расставшись с Гарднером. Она попросила меня помочь ей занести в кассу большой мешок с деньгами, только что привезённый из банка… Я заранее её предупредил, что скоро приду получать двадцать тысяч, и попросил разложить эту сумму на две одинаковые пачки по десять тысяч каждая.

– Ну что ж, желаю удачи! – произнёс директор «Махорки»; на его лице появилось выражение отчаянной решимости, как у человека, вынужденного отступить на последний рубеж обороны, – А я пока помою руки! – и он поспешно направился в сторону каморки с умывальником.

– С таким зловредным лицом мыть руки не ходят! – резонно заметил Маклуски несколько секунд спустя, когда два прославленных детектива шагали по коридору в сторону ближайшей лестницы на второй этаж, – Его замыслы шиты белыми нитками: Он рассчитывает позвонить в кассу и дать указание кассирше не выдавать нам денег по этому ордеру… Но ничего у него не выйдет! – выразил уверенность он, – Пока я сидел в кладовке в одиночестве, я открутил у телефона один маленький проводок – так что до кассы он не дозвонится. (Я принял эти меры главным образом ради того, чтобы шефу не пришло в голову звонить в кладовку каждые пять минут и проверять, чем я там занимаюсь.) Давайте прикинем: Для того, чтобы убедиться в неисправности телефонного аппарата, директору «Махорки» понадобится секунд пятьдесят. Затем он отбросит последние приличия и сам помчится в кассу, дабы лично передать кассирше свои указания, – (в этот момент детективы как раз закончили подъём по лестнице и вышли в коридор второго этажа), – А нам бы не хотелось, чтобы он отвлекал кассиршу, пока мы не получим наши денежки… – (детективы остановились, повернулись назад и осмотрели дверь, выходящую на лестницу), – Ага, в этой двери имеется парочка запоров – сверху и снизу! – (Маклуски оперативно закрыл дверь и задвинул на ней оба запора), – Теперь пробраться с лестницы в коридор невозможно. Нашему оппоненту придётся срочно спускаться обратно, бежать сломя голову на другой конец первого этажа и подниматься по другой лестнице. Но пока он доберётся до кассы таким извилистым путём, мы уже успеем получить там всё необходимое… (Тем более, если кассирша уже приготовила две пачки по десять тысяч, как вы её просили.) Доддс, бегите скорее в кассу! А я на всякий случай останусь здесь и посторожу дверь…

– За мной дело не станет! – заверил Доддс, с гулким топотом устремляясь вдаль по коридору.

Некоторое время спустя два непревзойдённых мастера сыска, розыска и получения денег из касс неторопливо шагали по знакомым лондонским переулкам, наполненным умиротворяющим июльским теплом. Внутренние карманы у них обоих приятно оттопыривались, наполненные очередной честно заработанной пачкой фунтов стерлингов.

– Доддс, давайте поподробнее! На какой помойке вы откопали это чудо современной живописи? – задал Маклуски давно интересовавший его вопрос.

– На толкучке возле железнодорожной станции, – не стал темнить Доддс, – Если помните, там находится стихийный пункт торговли подержанными вещами. (Это – ближайшее к нам место, где можно быстро и без проблем сбыть с рук краденый товар. Я решил начать свои поиски оттуда – и, как видим, не прогадал.) Наша картина стояла там на одном из прилавков между старым ржавым утюгом и старым дырявым цинковым ведром. Старьёвщик признался мне, что сперва Шарк пытался заломить за неё какую-то бешеную цену, но потом осмотрелся вокруг, пригляделся ко всем этим утюгам, чайникам и прочим шедеврам современного искусства – и понял, что его товар ничем не лучше других. (Возможно, именно тогда он внезапно осознал, что вся современная живопись – жалкая бездарная мазня. При даче сегодняшних показаний он высказался по этому поводу весьма убеждённо, как человек, на своей собственной шкуре познавший истинную цену всем этим квадратам и треугольникам.) В итоге Шарк сбавил цену и продал картину старьёвщику гораздо дешевле, чем вначале собирался… Я сказал Лофтхаузу, что его картину приобрёл некий любитель современной живописи. Впрочем, мои слова следовало понимать не в прямом, а в иносказательном смысле. Конечно, этого старьёвщика можно с точно таким же правом назвать любителем старых зонтов или дырявых кед… Но я всё же исходил из предположения, что любой торговец в какой-то степени любит товары, выставляемые им на продажу.

– И всё-таки интересно было бы узнать: За какую цену Шарк сбагрил ему похищенную картину? – подумал вслух Маклуски.

– Старьёвщик отказался раскрыть мне этот секрет, посчитав его своей коммерческой тайной, – ответил Доддс, – Но похоже, речь идёт отнюдь не о пятидесяти-ста тысячах, и даже не о пяти-десяти фунтах… Я предложил ему за картину совсем небольшую сумму – по старому счёту где-то около одного шиллинга. И он охотно согласился на моё предложение…

– Шесть пенсов по старому счёту – за мной! – незамедлительно откликнулся Маклуски, хлопая себя по карманам в поисках мелких монеток.