Читать книгу Брокингемская история. Том 12 - Алекс Кардиган - Страница 4

– Этот ваш Пилкинтон – чересчур прыткий и сообразительный, как я погляжу, – неодобрительно высказался зам по кадрам, – Ну и как же он объяснился с Трейси?

Зам вопросительно посмотрел на своих собеседников, стоявших рядом с ним в курилке второго этажа. Этими собеседниками были два прославленных следователя Центральной полиции Доддс и Маклуски… В курилке они стояли не просто так, а проводили тут свой очередной плановый перекур при помощи своих знаменитых больших трубок – ну а сам зам скромно курил свою небольшую сигарету.

– Пилкинтон высказал Трейси следующую версию событий, – углубился в подробности Доддс, – Вчера вечером он явился к Уайтлоку за спиртом, но тот (Уайтлок) якобы отказался выдать ему жидкость, сославшись на нехватку стратегических запасов. Тогда Пилкинтон забрал из Отдела Жидкостей пустую канистру и отправился с ней в обратный путь. Решив, что пустая ёмкость вряд ли представляет для Трейси какой-то интерес, он не стал заходить на рабочее место, а проследовал прямиком в проходную и далее домой. Сегодня он снова принёс пустую канистру на работу и вернул её Трейси… Как и следовало ожидать, версия Пилкинтона показалась Трейси несколько подозрительной. Он поспешил связаться с Уайтлоком и услышал от него совершенно другую: Вчера он якобы выдал Пилкинтону полную канистру с половиной январской дозы спирта, причитающейся Отделу Разработок… Трейси до сих пор пребывает в растерянности и пока не может прийти к однозначному выводу, кто из этих двоих (Пилкинтон или Уайтлок) пудрит ему мозги.

– Но сами-то вы к какому варианту склоняетесь? – поинтересовался зам.

– Наше мнение однозначно, – не стал юлить и вилять Маклуски, – Уэлч готов поручиться, что вчера вечером Пилкинтон тащил из Отдела Жидкостей довольно увесистый портфель. Очевидно, именно в нём и находилась канистра с пятнадцатью литрами спирта, которые Уайтлок ему выдал…

– Однако второй вариант выглядит для нас куда более благоприятным, – обратил внимание Доддс, – Если Трейси решит, что Уайтлок надул его с этим спиртом, он преисполнится к нему (Уайтлоку) ещё большей неприязнью. Тем с большим удовольствием он выступит против него на квартальном подведении итогов… Ну а нам с вами останется лишь поддержать его справедливый порыв!

– Я обязательно подумаю над этим вопросом, – пообещал зам, погружаясь в напряжённые размышления, – На следующей неделе я планирую приступить к обнародованию решающего компромата на Уайтлока… Я вам обещаю: Это будет образцово-показательное обнародование! – воскликнул он в порыве чувств, – Я обнародую свой компромат так, как никто никогда его не народовал! Если Уайтлок после этого останется жив, ему придётся срочно подавать заявление на увольнение по собственному желанию… С его неумеренными карьерными амбициями будет покончено раз и навсегда – они окончательно захлебнутся в мутных потоках моего компромата!

– Хотелось бы верить… – выразил сдержанный оптимизм Маклуски.

– Да, вот что ещё я хотел вам сказать! – перескочил на другую тему зам, – Сегодня на утренней летучке Директор напомнил всем нам о приближающемся конце года. Он поставил перед нами очередную задачу – привести все наши дела к некому промежуточному итогу… Кстати, как у вас обстоят дела с промежуточными итогами?

– Все наши итоги подробно расписаны в квартальных отчётах, – не нашёл поводов для беспокойства Доддс.

– Сидят ли у нас в изоляторе какие-либо задержанные, с которыми мы ещё не до конца разобрались? – уточнил свой вопрос зам.

– Да вроде бы не сидят, – выразил надежду Доддс.

– А как же Хилл? – вспомнил внезапно Маклуски.

– Этот тип числится за Оперативным отделом, а не за нашим, – успокоил его Доддс.

– Тогда поговорим о других задержанных, – плавно свернул в нужную сторону зам, – Сегодня Директор поставил передо мной задачу довести до конца дело с Родли – то есть, доставить наконец этого обормота на рабочее место. Как мне помнится, недавно он был задержан где-то по вашей наводке и теперь дожидается экстрадиции в Лондон…

– Совершенно верно! – подтвердил Доддс, – Родли находится в городе Пантинктоне, в камере предварительного заключения местного полицейского участка. Мы можем забрать его оттуда в любой удобный для нас день.

– Пожалуй, нам стоит прямо сейчас созвониться с Пантинктоном и уточнить, всё ли в порядке с Родли! – обуяла внезапная жажда деятельности зама, – Доддс, сбегайте-ка в мой кабинет и воспользуйтесь моим телефоном! Мы ждём вас обратно в этой же курилке через пять минут…

Доддс послушно затушил трубку и поспешил в кабинет зама по кадрам, расположенный почти напротив курилки. Пока он отсутствовал, Маклуски успел достать из внутреннего кармана свой верный блокнот и разыскать в нём записи, имеющие отношение к интересующей зама теме.

– Да, так и есть! – подтвердил он, – Родли был задержан в Пантинктоне в среду, двадцать третьего ноября. Мюррей впаял ему пятнадцать суток заключения за сопротивление сотрудникам полиции… Таким образом, Родли до сих пор сидит за решёткой в пантинктонском санатории и с нетерпением дожидается, когда же мы наконец его оттуда заберём и этапируем на рабочее место, – обнадёжил зама он.

– А когда заканчивается срок его заключения? – уточнил зам.

Маклуски принялся методично загибать пальцы на свободной от трубки руке и производить в уме кое-какие подсчёты.

– Если я ничего не перепутал, его должны выпустить на свободу восьмого декабря, – сообщил он минуту спустя, – А сегодня у нас какое число? Ах да, четырнадцатое! Следовательно, срок заключения Родли истекает… Совершенно верно – он истёк ещё в прошлый четверг! – пришёл к неожиданному умозаключению он.

– Как это понимать? – опешил зам.

– Надеюсь, Доддс сейчас уточнит нам все неясные моменты! – благоразумно уклонился от прямого ответа Маклуски, – Вот он как раз выходит из вашего кабинета и направляется к нам… Доддс, как ваши успехи? Что новенького слышно из Пантинктона?

– Мюррей очень удачно оказался на месте и сообщил мне кучу всяких новостей, – обрадовал коллег Доддс, снова входя в курилку и на ходу повторно раскуривая свою бывалую трубку, – Но насчёт фургона Грэггерса у него никаких новостей нет: Это чудо машиностроения до сих пор пребывает в ремонте и пока не собирается из него возвращаться. Таким образом, Алистер по-прежнему томится в камере местного полицейского участка, дожидаясь этапирования в Гленвич и Бриндвич – ну а сам Грэггерс (начальник полиции Гленвича и Бриндвича) катается по округе на другой своей машине и инспектирует секретные участки… Насчёт Горенса Мюррей тоже никакой определённой информацией не располагает. Наш коллега (я имею в виду Горенса) периодически появляется в Пантинктоне, а потом так же периодически из него исчезает. В данный момент его там вроде бы нет… По словам Мюррея, в последнее время Горенс всерьёз занялся делом Своллоунейла и постоянно размышляет над проблемой, каким же образом этот тип сумел оказаться в багажнике собственного лимузина, запертого в его собственном гараже…

– Что ещё за Своллоунейл? – не понял зам, – Он тоже работает в Центральной полиции?

– Пока что нет, – опроверг Доддс, – У Горенса ещё не дошли руки и ноги детально проработать его предшествующую биографию и подобрать ему подходящее место работы.

– Тогда не будем тратить на него время, – нетерпеливо махнул рукой зам, – Давайте ближе к делу: Доддс, вам удалось прояснить ситуацию с Родли?

– Да, конечно, – обнадёжил его Доддс, – В прошлый четверг срок его заключения подошёл к концу, и Мюррей был вынужден выпустить его из камеры на свободу. После этого Родли ещё несколько дней крутился в Пантинктоне и надоел там всем хуже горькой редьки… В конце концов Мюррей и сержант Бродбент предложили ему немедленно покинуть пределы их города под страхом нового задержания, уже на гораздо более длительный срок. Похоже, их увещевания не прошли бесследно: С позавчерашнего дня они Родли больше не видели. Судя по всему, он отбыл из Пантинктона в каком-то неизвестном направлении…

Зам некоторое время простоял молча, силясь осмыслить только что услышанную информацию. Когда его сигарета окончательно погасла, он выкинул окурок в мраморную пепельницу и в задумчивости произнёс:

– Итак, этот обормот опять куда-то исчез – а я теперь схлопочу от Директора ещё один нагоняй за проявленное ротозейство…

– Но вы-то тут при чём? – возразил Маклуски, – Гораздо большее ротозейство проявил отдел режима! У него было достаточно времени, чтобы послать за Родли в Пантинктон какой-нибудь фургон – но он почему-то не удосужился этого сделать. (Очевидно, что посылка фургонов входит в компетенцию отдела режима, а не отдела кадров.)

– Но я ещё не успел сообщить в отдел режима о задержании Родли в Пантинктоне, – обратил внимание зам, – Закрутился с этим Уайтлоком и совершенно забыл про всё остальное…

– Это отнюдь не снимает ответственности с отдела режима, – обратил внимание Доддс, – Впрочем, поводов для пессимизма у нас пока быть не должно! Мы уже догадываемся, в каком направлении следует продолжать поиски Родли… Как известно, он прибыл в Пантинктон в компании Стикса и Ривза. Не исключено, что кому-то из них может быть известно о его дальнейших планах. Таким образом, нам требуется всего-навсего обратиться к ним за более подробной информацией… К сожалению, отыскать Стикса нам вряд ли будет проще, чем самого Родли. А вот за Ривзом долго гоняться не придётся – он уже наверняка вернулся к се6е в Крукроуд. Стало быть, нам осталось лишь навестить его по месту жительства и задать ему парочку каверзных вопросов… Мы с Маклуски готовы выезжать в Крукроуд хоть сию же минуту! – осторожно закинул удочку он.

– Никуда вы до завтрашнего утра не поедете, – опроверг зам, – Сегодня вам предстоит провернуть ещё одно небольшое дельце… (Свою командировку вы продолжите только после этого.) Вы уже закончили курить? Тогда пройдёмте ко мне в кабинет – там всё и услышите!

Минуту спустя все трое уже сидели в кабинете зама на своих привычных местах: зам по ту сторону стола, а два скромных детектива – по эту. Вид у зама был серьёзный и в какой-то мере даже раздражённый.

– Речь пойдёт о Лофтхаузе и его приспешниках, – приоткрыл секрет он; оба детектива недовольно поморщились, услышав знакомую фамилию, – После того, как мы выперли его из нашего административного корпуса, он развернул бурную деятельность среди так называемой творческой интеллигенции. В последнее время он зачастил на хорошо известную вам радиостанцию – ту самую, где работают Хогарт и Янг. Этот Лофтхауз неоднократно выступал там в прямых эфирах с некорректными высказываниями в наш огород – но наша администрация долгое время об этом не знала, поскольку в Центральной полиции никто эту дурацкую радиостанцию не слушает… А между тем Лофтхауз и его приспешники, не получая отпора с нашей стороны, разгулялись не на шутку; вскоре к ним присоединились и кое-какие журналюги из числа оголтелых либералов. Совместными усилиями они устроили на волнах этой продажной радиостанции настоящий крестовый поход против нашей конторы… Каким-то образом им стало известно о том, что начальник нашего Отдела Расследований угодил под уголовное преследование за разбойное нападение на строительный городок. Услышав знакомое название (ЦП), эта либеральная банда вывела свою кампанию против нас на новый виток напряжённости. Они почему-то решили, что именно ваш шеф и был главным виновником изгнания Лофтхауза с нашей территории… Когда ваш шеф вчера вечером явился по вызову в суд, возле входа в здание его поджидала группа культурных активистов с плакатами «Позор ЦП!», «Верните нам культуру!», «Художественные салоны вместо секретных контор!» и прочей демагогией. К счастью, ваш начальник, по простоте душевной, так и не догадался, что всё это делается в его честь…

– Вот ведь дурдом! – посетовал Маклуски, – Конечно же, наш шеф не имеет ни малейшего отношения к выдворению Лофтхауза с нашей территории!

– Не иметь-то он, может быть, и не имеет, – глубокомысленно высказался зам, – Хотя, если посмотреть на вещи шире, то почему бы ему и не взять на себя этот грех…?-(детективы едва не свалились со стульев от недоумения), – Давайте немного порассуждаем: Против вашего шефа уже и так выдвинуто серьёзное уголовное обвинение, по которому он рискует загреметь за решётку лет эдак на пятнадцать. Если его заодно обвинят ещё по одному уголовному делу, хуже ему от этого точно не станет… Я слышал, что в нашем уголовном законодательстве применяется принцип поглощения наказаний. То есть, если вам дадут пятнадцать лет за нападение на строителей, вам будет абсолютно безразлично, пришьют ли вам ещё десять лет за разгром художественного салона… (Большее наказание поглотит меньшее, и вы отсидите в колонии строгого режима только пятнадцать лет.) А вот для нашей конторы это может иметь решающее значение! Когда культурная общественность увидит, что инициатор гонений на Лофтхауза получил реальный срок, она, вполне возможно, угомонится и оставит нас в покое… За вашим шефом и без того уже сложилась стойкая репутация бандита и налётчика. Никто не станет удивляться, если его вдобавок признают виновным в разгроме салона «Апеллес»… Между прочим, администрация Центральной полиции всегда шла навстречу вашему шефу во многих житейских мелочах. (Например, сейчас вот разрешила уйти в отпуск за свой счёт.) Мы вправе рассчитывать и на ответный шаг с его стороны. Пускай сделает доброе дело для родной конторы – а мы будем ему от всей души признательны!

– Но мне всё-таки помнится, что поглощение наказаний в нашем судопроизводстве применяется далеко не всегда, – поспешил вмешаться Доддс, – а только в тех случаях, когда подсудимого в рамках одного уголовного дела обвиняют по нескольким статьям Уголовного Кодекса. (Или же наоборот: когда его в рамках нескольких уголовных дел обвиняют по одной и той же статье.)

– Впрочем, совсем не об этом я хотел вам рассказать, – вернулся на правильные рельсы зам, – Мы начали говорить про клеветнические передачи на известной нам радиостанции; не так ли? Ну так вот: На прошлой неделе кто-то из наших сотрудников (если не ошибаюсь, Гибсон) сидел на своём рабочем месте и скуки ради крутил ручку радиоприёмника. Чисто случайно он наткнулся на нужную волну и прослушал изрядную порцию клеветы в адрес родной конторы… Он немедленно сообщил об услышанном Директору; тот, недолго думая, поручил Первому отделу разобраться и доложить. И вот начальник Первого отдела занялся тяжёлой неблагодарной работой – он слушал эту радиостанцию несколько дней подряд, с раннего утра до позднего вечера, и услышал там много интересного и неожиданного… На сегодняшней утренней летучке он доложил Директору о результатах прослушивания; Директор в ответ с трудом удержался от непечатных выражений по адресу Хогарта, Янга и прочих мастеров длинного языка. В итоге он дал указание Первому отделу подготовить официальное письмо (своего рода ноту протеста) на эту радиостанцию, а мне – обеспечить его доставку по назначению… Перед тем, как вызвать вас обоих, я не поленился заглянуть в Первый отдел. Мне доложили, что письмо уже почти готово. (Осталось лишь уточнить кое-какие даты, имена и названия.) Дабы не затягивать дело, я заранее расписался под текстом письма. Подпись начальника Первого отдела под ним также уже стоит. (Поскольку это – отнюдь не гарантийное письмо, автографа главного бухгалтера на нём не требуется.) Итак, Первый отдел со своей частью задания, можно считать, справился… А дальнейшую его часть я охотно доверю вам, – зам многозначительно посмотрел на подчинённых, – Вы неплохо знакомы с Хогартом; не так ли? По моим данным, в данный момент он находится в нашем Доме Культуры. Там вы его и застанете, если немного поспешите… Ваше задание заключается в следующем: зайти в Первый отдел и узнать, дописали ли они наконец своё несчастное письмо; если да – забрать его у них, если нет – поторопить этих бездельников. Когда письмо будет готово, вы отнесёте его в наш секретариат и тиснете на нём печать. Затем вы доставите его в Дом Культуры и вручите первый экземпляр Хогарту, а второй (с отметкой Хогарта о получении первого) вернёте обратно в Первый отдел. (При беседе с Хогартом можете заодно сказать ему пару тёплых слов лично от себя.) Если вы успешно справитесь с этим заданием, то завтра с утра сможете спокойно отправляться в свой Крукроуд… Ещё какие вопросы у вас будут?

– Нет-нет, никаких вопросов! – заверили детективы, заметно приободрившиеся при известии о скором выезде в командировку.

– Если наше письмо не возымеет должного воздействия на этих журналюг, – продолжал рассуждать вслух зам, – то нам придётся привлечь к этому делу наше Министерство. Возможно, большим Министерским шишкам как-нибудь удастся надавить на эту радиостанцию по каким-нибудь своим каналам… Все мы знаем, каковы эти журналюги! Если их вовремя не остановить, сами они ни за что не остановятся – так и будут с утра до вечера клеветать на нашу контору…

– С утра до вечера? – переспросил с недоверием Маклуски, – Но неужели у них нет других тем для прямых эфиров, помимо нашей конторы?

– Возможно, что и нет, – не стал исключать зам, – Как ни включишь эту паршивую радиостанцию, обязательно наткнёшься на очередного деятеля культуры из банды Лофтхауза! И говорят они всегда об одном и том же… Давайте-ка проведём наглядный эксперимент! – предложил он, протягивая руки к стоящему на его столе миниатюрному радиоприёмнику, – Ну-ка, о чём там болтают Хогарт и компания?

Зам осторожно щёлкнул кнопкой включения. Напряжённая тишина тотчас сменилась бодрой жизнерадостной музыкой…

– Пока никто вроде бы не клевещет, – высказал сдержанный оптимизм Доддс.

Зам не успел разделить его радость – музыка внезапно смолкла, и из радиоэфира послышался хорошо знакомый всем присутствующим бодрый, напористый и слегка насмешливый голос журналиста Янга:

– Мы ещё раз приветствуем наших уважаемых слушателей! Далее вы услышите свежий выпуск последних спортивных новостей. Наш главный спортсмен Раймер уже ворвался в студию и, сметая всё на своём пути, устремился к микрофону с большим листком новостей в руке… Раймер, физкультпривет! Как поживаешь?

– Спасибо, неплохо, – ответил другой голос.

– Как здоровье? – заботливо осведомился Янг, – Я вижу, у тебя сегодня глаза навыкате… Наверно, опять всю ночь квасил?

– Нет, капусту я заквасил ещё осенью, – невозмутимо парировал спортсмен, – Но не стану скрывать: Я всю ночь не спал – смотрел по телевизору один занятный фильм…

– Потом как-нибудь расскажешь! – прервал его Янг, – Не теряй времени – слушатели с нетерпением дожидаются твоего спортивного выпуска!

– Да-да, конечно! – спохватился спортсмен-полуночник, – Итак, в мире спорта происходит немало интересного. Наибольшее внимание болельщиков, конечно же, приковано к грандиозному шахматному турниру в…

– Да, забыл тебя предупредить! – снова вмешался Янг, – В твоём распоряжении – только полторы минуты. Причём двадцать секунд из них уже прошли…

– Как полторы? – удивился Раймер, – Янг, не будь фашистом! Дай мне хотя бы минуту пятьдесят – мне нужно столько всего рассказать нашим уважаемым слушателям!

– Не дам! – проявил твёрдость Янг, – Полторы минуты – и ни секундой больше! Мы обязаны строго соблюдать вещательную сетку…

А далее слушатели услышали на волнах любимой радиостанции следующую эмоциональную перебранку: «Но это же – просто смешно! Всего полторы минуты на такой важный спортивный выпуск? Я настаиваю, чтобы мне было сделано исключение!» – «Никаких исключений! Закон един для всех и послаблений не признаёт!» – «Да чёрт бы тебя побрал! Даже не знаю, с чего тогда начинать… Рассказать о всех спортивных новостях я уже не успею. Придётся ограничиться одним шахматным турниром… Итак, этот турнир проходит в… К сожалению, я забыл название города, в котором он проходит. (А смотреть по бумажке уже некогда.) Тогда перейду к подробностям: В минувшем туре состоялась партия двух лидеров турнира. К ней было приковано главное внимание всего шахматного мира… Янг, ты ещё не передумал? Может быть, подкинешь мне ещё секунд десять-пятнадцать?» – «И не надейся! Твой спортивный выпуск продлится ровно одну минуту тридцать секунд – и ни мгновением больше!» – «Да у тебя и зимой снега не допросишься… Итак, лидеры турнира сыграли между собой. Их партия проходила в живой интересной борьбе и…» – «Всё, твоё время истекло!» – «Но позволь мне хотя бы сообщить слушателям фамилии игравших шахматистов и результат партии!» – «Не позволю! Наш следующий спортивный выпуск – ровно через час. Оставайтесь на нашей волне!»

Бодрые энергичные голоса Янга и Раймера сменились весёлой жизнерадостной музыкой. Ещё один бодрый энергичный голос (на сей раз женский) задорно произнёс на фоне очередной рекламной заставки: «Слушайте нас всегда – и вы первыми узнаете всё самое важное!»

– Вот ведь болтуны! – вздохнул в изнеможении зам, – Полторы минуты размахивали наперегонки языками, но так ничего полезного и не сообщили… Просто замечательный спортивный выпуск у них получился, нечего сказать!

– Следует отдать должное этим ребятам: Они мастерски убивают эфирное время, – проявил присущую ему объективность Маклуски, – Они твёрдо соблюдают основной принцип радиоэфира: Максимум слов при минимуме полезной информации!

– Причём заметьте: Теперь любителям спорта придётся целый час подряд слушать эту радиостанцию в ожидании обещанного выпуска новостей, – обратил внимание Доддс, – Янг и Раймер как будто не сообщили слушательской аудитории ничего экстраординарного – а её внимание, тем не менее, будет на целый час приковано к их волне… Неплохо, не правда ли?

– Но мы с вами этих болтунов больше слушать не будем! – зам со злостью выключил радиоприёмник, – Итак, задание вам понятно? Тогда жду вас сегодня вечером в этом же кабинете с отчётом о его выполнении! Да, вот что я ещё хотел вам сказать, – вспомнил он в последний момент, – Когда будете ругаться с Хогартом, постарайтесь воздерживаться от непечатных выражений и вообще держитесь в рамках корректности. (Не исключено, что он сумеет записать вашу ругань на диктофон и потом подаст на вас в суд за оскорбления и клевету.) Не обвиняйте его напрямую в уголовных преступлениях; не произносите вслух термин «заказной материал». Попытайтесь придумать более мягкий и обтекаемый вариант…

– Обязательно попытаемся! – заверил Доддс.

Покинув гостеприимный кабинет зама по кадрам, два величайших детектива современности с облегчением перевели дух. Предстоящий поход в Дом Культуры казался им далеко не самым худшим вариантом развития ситуации…

– Я предлагаю следующий план действий, – взял слово Доддс, – Сейчас я отправляюсь на пятый этаж и попытаюсь дозвониться до Крукроуда, чтобы прояснить вопрос о местонахождении Ривза; вы же в это время наведаетесь в Первый отдел, заберёте оттуда это несчастное письмо и поставите на нём печать в секретариате. Минут через двадцать мы с вами снова встретимся на лестнице с неперечёркнутой сигаретой на этом же втором этаже – после чего поспешим в Дом Культуры на поиски Хогарта…

– Не имею возражений! – охотно согласился Маклуски.

Примерно полчаса спустя прославленные детективы уже шагали твёрдой уверенной походкой по морозным лондонским улицам в сторону уже упоминавшегося Дома Культуры. Саквояжей при них на сей раз не было, зато в руках у Доддса были крепко зажаты два сложенных в трубочку бумажных листка.

– С этими бумажками у меня задержек не возникло, – проинформировал коллегу Маклуски; как нетрудно догадаться, он уже успел передать оба экземпляра письма Доддсу, которому в тот день было положено по штату носить все важные документы, – Когда я пришёл в Первый отдел, письмо ещё не было доведено до ума, а на месте нужных дат, названий и фамилий по-прежнему зияли многочисленные пропуски. Но тянуть кота за хвост было уже некогда… Тщательно взвесив в уме все за и против, я всё-таки забрал у них письмо и пообещал самостоятельно его заполнить. Мисс Снукки безо всяких возражений тиснула на него печать – и вот мы уже несём его Хогарту… Ну а у вас как дела?

– В целом – тоже неплохо, – не стал прибедняться Доддс, – Я легко дозвонился до Крукроуда и побеседовал с Фицроем. Он подтвердил, что Ривз действительно вернулся в родной город ещё пару недель назад… Как вы думаете, чем он с тех пор занимается? Да, вы верно угадали: Опять пытается вступить в права наследства покойного Иглза. На этом пути его подстерегают всё те же препятствия: Поскольку он в своё время побывал на излечении в местном дурдоме, его умственная правоспособность теперь поставлена под сомнение… Однако Ривз не пожелал вверить свою судьбу какому-нибудь опекунскому совету. Он пошёл другим путём: вызвал себе на подмогу специальную врачебную комиссию. Эта комиссия должна была явиться вместе с ним в регистрационную палату и подтвердить, что в момент вступления в права наследства он (Ривз) пребывает в здравом уме и вполне отдаёт себе отчёт о смысле происходящей процедуры… И вот в прошлую пятницу, во второй половине дня, он в сопровождении нескольких специально уполномоченных медпсихработников явился в регистрационную палату…

– В пятницу? – переспросил озадаченный Маклуски, – Во второй половине дня? Позвольте, но кто же вступает в права наследства по пятницам, да ещё вечером? Да тут уж любой засомневается в твоей умственной полноценности!

– Я тоже считаю, что это стало решающей ошибкой со стороны Ривза, – согласился Доддс, – Под конец недели регистрационная палата обычно бывает утомлена до предела; подсунуть ей дополнительную работу за пару часов до долгожданных выходных рискнёт далеко не всякий храбрец. Очевидно, что в пятницу после обеда ни один бюрократ уже не способен трудиться с полной отдачей… Однако Ривз пренебрёг правилами хорошего тона и законами здравого смысла. Неудивительно, что между ним и регистрационной палатой сразу возникли неразрешимые противоречия… Ривзу пришлось пять раз переписывать заявление о желании вступить в права наследства – а неуступчивые бюрократы неизменно обнаруживали в его заявлениях то одну, то другую неточность. В шестой раз Ривз переписывать заявление не стал; разорвав в клочья все свои документы, он в бешенстве набросился на представителей регистрационной палаты. К счастью, присутствовавшим при этом медпсихработникам довольно быстро удалось его утихомирить… Прямо из палаты регистрационной он был доставлен на носилках в палату лечебную всё того же крукроудского дурдома. Там он до сих пор и пребывает… Врачи оценивают его состояние как стабильное. Примерно в таком же состоянии он пребывал и в июле месяце, после кончины дяди. (Разумеется, речь идёт о состоянии психическом и психологическом, а отнюдь не материальном.)

– Ривза можно понять: После посещения регистрационной палаты кто угодно может угодить в дурдом, – не стал особо удивляться Маклуски, – Но, с другой стороны, нет худа без добра! Теперь нам уже не придётся долго разыскивать Ривза – он содержится в хорошо известном нам месте, и за ним установлен строгий неусыпный контроль…

Продолжая обсуждать на ходу различные важные животрепещущие проблемы, детективы и сами не заметили, как дошагали до Дома Культуры. Первый сюрприз подстерёг их сразу за дверью главного входа: Уже в дверном проёме они столкнулись с незнакомым джентльменом довольно решительного и уверенного в себе вида. Он был худощав, седоват, носил очки и насквозь пропах табаком.

– Эй, послушайте! – без долгих предисловий обратился он к ним, – Где тут может быть журналист Хогарт, как вы думаете?

Детективы озадаченно переглянулись между собой.

– Какое удивительное совпадение! – глубокомысленно произнёс Доддс, – Мы тоже явились сюда на встречу с Хогартом… Вы спрашиваете: Где он может быть? Скорее всего, его следует искать в радиорубке на третьем этаже…

– Я только что туда заглянул. Радиорубка заперта и опечатана, – опроверг прокуренный незнакомец.

– Ах, вот как? – мгновенно сориентировался Маклуски, – Ну что ж, раз Хогарта нет в радиорубке, то он тогда наверняка находится в…

– С вами всё ясно! – снисходительно ухмыльнулся незнакомец, – Сами ничего не знают, а изображают из себя компетентных специалистов! Придётся мне самостоятельно заняться поисками Хогарта… – и он твёрдой решительной походкой направился в боковой коридор, на ходу доставая из кармана пачку сигарет.

– Не будем мешать компетентным специалистам! – проявил присущий ему такт Доддс, – Но вы абсолютно правы: Раз Хогарта нет в радиорубке, то он, скорее всего, сидит в известной нам невзрачной комнатке на первом этаже…

Проверка этой гипотезы не заняла много времени. Уже через пару минут, заглянув в упомянутую комнату, детективы обнаружили в ней своего старого знакомого радиожурналиста Хогарта… Следует напомнить, что данное помещение было крайне невелико по размерам: В нём с трудом хватало места для одного стула, одного стола и самого Хогарта, сидящего на этом стуле за этим столом. Вид у журналиста был на редкость заспанный и осоловелый. (Не будь детективы так близко с ним знакомы, они бы наверняка приняли его за спортивного комментатора Раймера, всю ночь просидевшего у телевизора за просмотром интересного фильма.)

– Приветствуем вас, Хогарт! – обратился к нему Доддс, вежливо и культурно протискиваясь в комнату и скромно усаживаясь на уголок стола за неимением других сидячих мест, – Мы с вами уже знакомы; не так ли?

– Кажется, где-то встречались, – согласился журналист, окидывая новоприбывших своим осоловелым взглядом, – Ах да, конечно: Активные радиослушатели из какой-то сантехнической конторы! – припомнил он наконец, – Должен сразу предупредить: Ваши услуги нам сегодня не понадобятся. Никаких прямых эфиров мы отсюда вести не будем…

– Мы разыскивали вас с другой целью, – внёс необходимую ясность Маклуски, с трудом отыскивая свободный краешек стола для размещения собственной персоны, – Доддс, покажите ему наше письмо!

– Да, мы имеем задание вручить вам, Хогарт, официальное послание от нашей конторы, – подтвердил Доддс.

– Что ещё за письмо? И с какой стати я должен его у вас принимать? – проявил бдительность Хогарт, отчаянно зевая во весь рот.

– Если вас интересует содержание письма, я охотно зачитаю вам его вслух! – выразил готовность Доддс, – Заодно, кстати, и сам с ним ознакомлюсь… Итак, вот оно! – он развернул один из двух своих листков, – Заранее прошу вас не удивляться обилию пропущенных дат, фамилий и названий… (Все эти пропуски мы постараемся заполнить в вашем присутствии и с вашей же помощью.) А текст послания выглядит следующим образом: «Главному редактору радиостанции… м-ру (мс, мсс)…! … декабря с.г. в… часов… минут на волнах вашей радиостанции вышла в эфир передача…, которую проводил ведущий…. В ней также принимал участие представитель художественного салона… некий…. В ходе этой передачи со стороны упомянутого… неоднократно звучали многочисленные некорректные высказывания в адрес нашей организации, не соответствующие действительности и являющиеся плодами измышлений самого…. Считаем своим долгом напомнить вам, что наша организация (известная вам как ЦП) входит в число особо секретных. Освещение её деятельности в публичных средствах массовой информации регламентируется специальными разделами действующего законодательства. К сожалению, наличие в вашем эфире радиопередач, подобных вышеупомянутой и многим другим (см. приложение), даёт основания полагать, что вами допускаются определённые нарушения упомянутых разделов законодательства. Зная радиостанцию… и вас лично как уважаемых и достойных доверия партнёров в сфере радиовещания и радиожурналистики, мы выражаем надежду, что впредь подобные радиопередачи не будут иметь места в вашей сетке вещания, а деятельность нашей организации будет освещаться вами объективно и беспристрастно. Дата, подпись и печать».

– Первый отдел откровенно схалтурил! – неодобрительно покачал головой Маклуски, – Создаётся впечатление, что он состряпал этот листок где-то на коленке по дороге на обед, присев на пару минут на какой-то подоконник…

– Главным образом меня смущает фраза «см. приложение», – поделился озабоченностью Доддс, – Что-то не нахожу я на этих двух листках никаких приложений…

– Скорее всего, Первый отдел ещё не успел его составить. (Я слишком быстро забрал у них оба листка.) – высказал предположение Маклуски, – Впрочем, возможен и иной вариант: Я просто не догадался затребовать с них это приложение, поскольку в тот момент ещё не знал о его существовании, – проявил присущую ему объективность он, – Как можно понять из контекста, к нашему посланию должен был прилагаться список всех радиопередач про нашу контору, прослушанных Первым отделом за последние несколько дней. (Зам не зря упомянул, что Первый отдел слушает радио круглыми сутками.) Конечно, очень досадно, что наше послание осталось без приложения…

– Но не идти же нам теперь за ним обратно! – не стал особо переживать Доддс, – Ладно, обойдёмся как-нибудь и без приложений! Тут и без них хватает пустот… Честно сказать, наше послание сильно напоминает ту шпаргалку по чрезвычайным происшествиям, которую как-то составил (разумеется, в шутку) наш коллега Горенс, – углубился в воспоминания он, – Он полагает, что тяжкий труд журналистов должен быть автоматизирован и систематизирован. Им нет смысла по любому поводу сочинять отдельное эссе – достаточно взять уже имеющийся образец и вписать в свободные клеточки несколько конкретных дат, имён и названий. Например, радиосообщение о чрезвычайном происшествии Горенс представил в следующем виде: «К нам поступили тревожные вести. В населённом пункте (проставить название) произошёл (взрыв, обвал, наводнение, землетрясение – нужное подчеркнуть). О жертвах и разрушениях поступает противоречивая информация. Согласно официальным данным, в результате происшествия погибло x человек; однако по сообщению хорошо информированного источника, пожелавшего остаться неизвестным, число погибших достигает x+20 человек… К месту трагедии съехались спасатели, пожарные, врачи, психологи и полиция. Ведутся спасательные мероприятия, но они затруднены сложными погодными условиями, недостатком донорской крови и опасностью повторения новых (взрывов, обвалов, наводнений, землетрясений – нужное подчеркнуть). Свидетели утверждают, что из-под (обломков, завалов, поверхности воды – нужное подчеркнуть) продолжают доноситься крики и стоны пострадавших. Идентификация тел погибших уже началась. Их опознание пройдёт в самое ближайшее время, как только родственники жертв смогут прибыть на место трагедии… Специалисты высказали несколько версий причин произошедшего. Самые главные из них – отказ техники, сложные погодные условия, человеческий фактор, террористический акт, роковое стечение обстоятельств (ненужное вычеркнуть). Возбуждено уголовное дело, ведётся следствие…»

– Следует отдать должное Горенсу: Его шпаргалка выглядит как типичное сообщение какого-нибудь популярного новостного агентства, – признал Маклуски.

– Собственно, в автоматизации труда журналистов нет ничего плохого, – трезво взглянул на ситуацию Доддс, – Если процесс сочинения новостей удастся полностью автоматизировать, мы сможем освободить от нудной неблагодарной работы едва ли не половину всего журналистского корпуса… Человечество наконец избавится от необходимости составлять какие-либо новостные сообщения; все они будут уже заранее составлены – а дикторам останется лишь выбрать из них наиболее подходящее, чтобы зачитать в эфире. Все события, какие только могут приключиться на свете, будут заблаговременно описаны, систематизированы и изложены в нужном виде… Например, я слышал, что у журналистов-новостников в специальных папках якобы заготовлены впрок некрологи на всех высокопоставленных деятелей политики, науки и искусства. Не успеют эти типы скончаться, как соответствующие некрологи уже звучат в эфире… Хогарт, я не слишком преувеличиваю?

– Вы всё перепутали, – опроверг Хогарт, – Составлять заранее некрологи приходится газетчикам, чьи издания выходят раз в день. (Их можно понять: Если не успеть всунуть срочное сообщение в свежий выпуск, следующего выпуска придётся ждать ещё целые сутки – а за это время новость уже давно утратит свою свежесть.) На радио подобной проблемы нет – мы зачитываем новости в прямом эфире каждые четверть часа. (В случае необходимости бывают и экстренные выпуски.) Для нас главное – поскорее передать сообщение о кончине какого-то типа. Если опровержения по горячим следам не последует, сочинить потом некролог сможет любой, даже начинающий новостник… (На это уйдёт от силы пять минут.) Но давайте ближе к делу! – он мужественно сбросил с себя остатки сна, – Значит, вы хотите вручить мне какое-то письмо?

– А заодно зам поручил нам высказать вам парочку тёплых, но цензурных слов по поводу вашей радиостанции, – приступил к исполнению своей миссии Доддс, – Мы скажем вам вот что: По нашему мнению, работа нашей конторы освещается вами недостаточно объективно. Порой в ваших эфирах звучит такая ахинея, что просто невозможно бывает слушать…

– Почему же невозможно? – дал немедленный отпор Хогарт, – Вы сами недавно говорили, что ваши сотрудники слушают наше радио круглыми сутками. Значит, они всё-таки находят в наших передачах что-то любопытное…

– Первый отдел слушает ваше радио по долгу службы, а не из праздного любопытства, – внёс необходимое уточнение Маклуски, – По словам сотрудников Первого отдела, ваши передачи наполнены грубой, грязной, откровенной, бесцеремонной, наспех сработанной и циничной…

– Маклуски, держите себя в руках! – поспешил вмешаться Доддс, – Зам призывал нас по возможности избегать резких категоричных формулировок. Постарайтесь выразить ваши эмоции в более мягкой и обтекаемой форме!

– Ну что ж, постараюсь, – взял себя в руки Маклуски, – Итак, передачи вашей радиостанции про нашу контору являются, мягко говоря, очень… Доддс, вы не могли бы подсказать мне словечко помягче и пообтекаемее?

– …очень интересными! – подсказал Доддс.

– Отлично! – обрадовался Маклуски, – Да, именно это я имел в виду! С каждым разом передачи вашей радиостанции, Хогарт, становятся всё интереснее и интереснее. Теперь они уже настолько интересны, что дальше просто некуда! Руководство нашей конторы возмущено подобным попустительством с вашей стороны и выражает вам свой решительный протест. Если поток откровенно интересных передач в вашем эфире не прекратится в самое ближайшее время, мы будем вынуждены сами принять жёсткие меры для его прекращения…

– Не понимаю, чем недовольно ваше начальство, – довольно равнодушно ответил Хогарт, – Никаких особо интересных передач про вашу контору мы не ведём. В основном, по вашему адресу высказываются приглашённые нами эксперты, которые не имеют прямого отношения к нашей радиостанции.

– А почему бы вам не дать этим экспертам пинок под зад и не пригласить вместо них более толковых? – не замедлил с дружеским советом Доддс.

– Наши эксперты нас вполне устраивают, – вступился за отсутствующих Хогарт, – Как я погляжу, вы не имеете собственного мнения и судите о наших передачах с чужих слов. Если бы вы сами слушали наши эфиры, они бы вам наверняка понравились… Наши ведущие пользуются особой популярностью у молодёжной и творческой аудитории за свою бойкую энергичную манеру подачи материала… Хотите наглядный пример? А вот давайте прямо сейчас послушаем наших ведущих! – он выдвинул ящик стола и извлёк из него небольшой переносной радиоприёмник (удивительно похожий на тот, которым недавно пользовался зам по кадрам), – Сегодняшний дневной эфир ведёт Янг. Кстати, к нему сейчас как раз должен зайти наш постоянный эксперт Лэмб… Ну-ка, о чём там они болтают?

Он щёлкнул кнопочкой включения – и из маленькой коробочки послышался твёрдый, напористый и уверенный в себе голос Янга:

– Лэмб, я приготовил для вас кучу вопросов от наших слушателей! Придётся вам сейчас отдуваться по полной программе… Правда, некоторые вопросы адресованы не вам, а мне. Например, меня спрашивают, куда вдруг пропал наш сотрудник Хогарт… Спешу всех успокоить: С Хогартом не случилось ничего плохого! Он всего-навсего отправился в командировку в Шотландию. Через пару дней он обязательно вернётся и привезёт с собой большой интересный репортаж… А вот вопрос и для вас, Лэмб! Слушатели хотят узнать ваше мнение по поводу конфликта художественного салона Лофтхауза и печально известной секретной конторы под названием ЦП…

– Двух мнений тут быть не может! – бойко ответил голос знаменитого радиоэксперта, – Очевидно, что ничем хорошим для секретной конторы этот конфликт не закончится. Они совершили большую ошибку, вступив в противостояние с Лофтхаузом и выставив его салон силой из занимаемого помещения. Как бы они теперь ни поступили, исход будет явно не в их пользу… Рассмотрим все возможные варианты развития событий! Вариант первый: ЦП откажется пойти на попятный и будет продолжать гнуть прежнюю линию на конфронтацию с Лофтхаузом. Как нетрудно предвидеть, действия ЦП ещё более подогреют возмущение культурной общественности, и оно рано или поздно выльется в открытые формы. В результате эта ЦП будет неизбежно прикрыта и распущена, поскольку с такой насквозь испорченной репутацией попросту не сможет нормально существовать… Рассмотрим теперь другой вариант: ЦП покается в своих ошибках и признает несправедливость захвата ею имущества Лофтхауза. Но тем самым она даст понять общественности, что в её рядах работают лишь одни оголтелые хапуги (ворующие чужое имущество) да законченные идиоты (не могущие предугадать, к чему приведут их поступки). Однако даже эта линия поведения не спасёт ЦП от справедливого осуждения со стороны общественного мнения… Представим, как будет дальше развиваться ситуация: Раз выселение салона Лофтхауза будет признано незаконным, он должен будет вернуться на прежнее место. Но на этом месте уже работает другой салон, возглавляемый Брауном… Как быть теперь? Выселять Брауна? Но это вызовет ещё большее возмущение общественности… Разместить два салона в одном помещении, один рядом с другим? Но это вряд ли будет разумно… Всем известно, что между Брауном и Лофтхаузом издавна царят непримиримые разногласия по поводу путей развития искусства. Лофтхауз полагает, что оно должно развиваться бурно, шумно, эффектно, с привлечением крупных инвестиций, при повышенном внимании общественности; проводимые им культурные тусовки отличаются особым размахом и обилием происходящих на них эффектных событий. Браун же считает, что суть развития художественных салонов состоит в постепенной эволюции формы и содержания, безо всяких внешних влияний, при минимальной корреляции с другими ветвями культурного движения… Очевидно, что два крупных деятеля культуры со столь полярными взглядами просто не смогут ужиться под одной крышей. Таким образом, как бы ни поступила в данной ситуации ЦП, она неизбежно сядет если не в одну, так в другую лужу… Как говорится, здорово вляпались ребята! – не без злорадства завершил эксперт свой проникновенный монолог.