Читать книгу Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова. Авантюрно-исторический роман - Алекс Монт - Страница 4

Глава 3.
Вступление в Москву

Оглавление

«День второго сентября начался тихим, ясным, безоблачным. Но каждый предмет имел на себе печать уныния и поселял в душе печаль, тоску и страх, приводивший сердце в трепет. Часу в три пополудни ещё шла вдоль Кремля наша кавалерия, держа путь мимо Воспитательного дома на Таганку. Поспешно ехавшие кавалеристы истово крестились, смотря на соборы Кремля, и, удручённые печалью, творили молитву. В Арсенале толпился народ, свободно бравший из открытых ящиков ружья, сабли и тесаки. Даже женщины хватали и тащили оружие, как охапки дров. На Спасской башне пробило четыре часа, на Иване Великом заблаговестили к вечерне, и тотчас звон прекратился. В Москву вступали французы…» – так описывал ритор Славяно-греко-латинской духовной академии юный Саша Рязанов29 пленение великой столицы. Не дождавшись депутации от бояр и излив свою желчь на головы приближённых, Наполеон вошёл в Москву на день позже вместе со штабом и полками гвардии, проведя бессонную ночь в захолустном, наполненном отвратительными запахами и алчущими его крови клопами трактире против Дорогомиловской заставы. (Верный Констан сжёг почти весь уксус и листья алоэ, дабы ароматизировать воздух, но это не принесло облегчения.) Овчаров, оставив хозяйство на руках Пахома и улан в версте от заставы, следовал по Арбату на худой жилистой кобыле саженях в пятидесяти от императора. Адъютант маршала Бертье вытребовал его в качестве переводчика, хотя для этих нужд таковой человек имелся – личный секретарь Наполеона Лелорнь. К тому же во время движения на Верею французы взяли в плен чиновника Министерства финансов Фёдора Ивановича Корбелецкого30, командированного в Москву своим ведомством. Корбелецкий отлично владел французским языком и был представлен Наполеону, решившему оставить его при себе в качестве переводчика. «Следует присмотреться поближе к сему господину», – подумал Павел, глядя на подвижную физиономию Корбелецкого с тщательно зачёсанными вперёд височками, что-то долго и пространно объяснявшему окружённому пышной свитой Наполеону.

Вид огромного пустого города потряс завоевателей и заставил очнуться находившегося в отрешённом созерцании Павла. По пути к Кремлю знакомый ещё по Смоленску привязчивый запах гари преследовал Овчарова. Оглядевшись, он увидел дымы и дымки пожаров, то поднимавшиеся ввысь, то стлавшиеся ниже домовых кровель.

«Неужто с Москвой поступили так же, как и с прочими городами, отданными неприятелю?!» – подавленно размышлял он, въезжая в Кремль Боровицкими воротами. «Но Москва не какая-нибудь деревня, чтобы можно было так обойтись с ней. Вероятно, пожары сии случайны…» – едва предположил он, как заметил новые дымы. «Нет, они рукотворны!» – в отчаянии убедился Павел и остановил лошадь. Кремлёвский дворец высился перед ним.

– Месьё Офшарофф! Его светлость желает говорить с вами, – узнал он голос адъютанта Бертье и обернулся.

Не слезая с седла, маршал, он же его светлость князь Невшательский, сухо кивнул ему и сделал знак приблизиться.

– Его величество император повелел передать, что ваша работа должна быть продолжена. А посему вам предлагается подобрать подходящее помещение для… – тут Бертье сделал паузу, – ваших экспериментов.

– Здесь, в Кремле, ваша светлость?

– Император ничего не говорил на сей счёт, однако меня уведомили – кстати, ваш соотечественник, – Бертье кивнул на Корбелецкого, продолжавшего беседовать с Наполеоном, – что подземелья Кремля достаточно обширны… Впрочем, выбор за вами, – щурил слезившиеся глаза маршал. – Да, чуть не забыл, скоро должны прибыть медные клише из Парижа, такие, как вы заказывали, – заметно заикаясь, бросил он напоследок и дал шпоры лошади.

«За нами так за нами, хотя в подвалах холодно и сыро, да и крыс наверняка навалом. Зато мешать и совать нос в наши дела вряд ли кто будет. В любом разе всяко лучше, нежели под боком у идущего на поправку Сокольницкого и его вездесущего шпиона Солтыка», – вспомнил о капитане Павел. «Правда, печей в подвалах определённо нет. А чистые гравировальные доски окажутся весьма кстати. Подобными клише можно мир перевернуть!» – мечтательно улыбнулся потаённым мыслям Овчаров и тронул лошадь. Усеянная пеплом и дымившаяся от сгоревших торговых рядов Красная площадь предстала его взору.

«Чиновник-то из Петербурга – малый не промах, аккурат к Бонапартию в доверие втёрся!» Мысль о Корбелецком не давала ему покоя.

Одна из причин столь стремительного приближения скромного служащего Министерства финансов, автора поэтических од и переводчика книги о пользе различных сортов мёда Корбелецкого к особе Наполеона крылось в перегруженности текущей работой месьё Лелорня. По причине неудовольствия деятельностью разведывательного бюро Сокольницкого и тяжёлой раной генерала Наполеон в значительной мере переложил вопросы разведки на плечи своего секретаря. Овчаров, понятно, не догадывался о происшедших пертурбациях. Перво-наперво он решил вернуться к Пахому и забрать денежноделательное оборудование, а уж затем определиться с местоположением их будущей мастерской. Миновав Дорогомиловский мост и проехав вперёд по Смоленской дороге, он приметил знакомую кибитку, одиноко стоявшую под пригорком. Пахом варил в котелке картошку, набранную с ближайших огородов. Уланов не было видно.

– Ну, как ты тут без меня? – поинтересовался Овчаров, принюхиваясь к исходившим от котелка ароматам.

– Всё путём, ваше высокоблагородие. Правда, поляки наши распрягли лошадку и увели Бог знает куды. Сказывали, на фуражировку.

– На фуражировку так на фуражировку, подождём, – протыкая тесаком картофель, молвил Овчаров. – Ежели засветло не явятся, запряжём мою красавицу, – нежно погладил чуть вспотевший бок кобылы Павел.

– Хоть ты не упряжная, а верховая, но с помощью Божьей доставишь нас в Кремль!

Уланы, однако, не появлялись. Московские богатства вскружили им голову, заставив позабыть о сделанных обязательствах. Покончив со скудной трапезой, Павел запряг отдохнувшую кобылу и, не став дожидаться улан, тронулся назад к Дорогомиловскому мосту. Пахом брёл рядом, пока Павел не приказал ему залезть в повозку. Двигались шагом, дорога была забита транспортами, конными и пешими, стремившимися поскорее попасть в вожделенный город. За мостом стало свободнее, и повозка покатилась быстрей. На Поклонной горе сделали остановку. От разраставшихся пожаров над Москвой повисла чёрно-серая пелена, купола церквей потемнели и уже не отливали золотом, гарный дух бил в рот и ноздри, и Овчаров подумал, что лучше провести грядущую ночь под защитой кремлёвских стен. Возле Спасских ворот их остановили солдаты гвардии. Подошедший унтер-офицер, старший в карауле, находился в приподнятом настроении и, удовлетворившись объяснениями Павла, пропустил их.

Внутреннее пространство Кремля было заставлено каретами, колясками, бричками, фурами и прочими дорожными экипажами, а также орудиями и повозками гвардейской артиллерии; горели костры, слышалась полковая музыка, победные возгласы пировавших гвардейцев на миг замолкали, раздавалось громовое «Да здравствует император!», и пирушка продолжалась. Даже видневшиеся кое-где трупы падших лошадей не смущали французов. Долгожданная радость от вступления в Москву захлестнула победителей, и они от всего сердца предавались ей. Достаточно было иметь форму рядового Великой армии и подвешенный язык, чтобы проникнуть в Кремль. Забыв об осторожности, солдаты разжигали огонь для варки пищи возле открытых зарядных ящиков и мочились без всякого стеснения под окнами императора.

О том, чтобы остановиться на ночлег в каком-нибудь приличном месте, не могло быть и речи. Постройки Кремля отвели под Главную квартиру, а то, что осталось, разобрали высшие офицеры Великой армии. Наполеон занял парадные покои императора Александра в Кремлёвском дворце, гвардия расположилась в Сенатском дворце и Вотчинном департаменте. Помог адъютант маршала Бертье, тот самый полковник с загорелым обветренным лицом по имени де Флао, устроивший Овчарова с Пахомом в здании Арсенала.

– Поживёте здесь, а там посмотрим. Москва огромна, – загадочно улыбнулся он.

В Арсенальном дворе среди куч обозного помёта Пахому посчастливилось отыскать немного сена, и он накормил им лошадь.

– Пахом, надобно до повозки добресть, в ней табак завалялся. Хоть трубочку покурить, а то ложиться на пустой желудок да без курева, – провёл ладонью по урчащему животу Павел, – совсем невесело.

– Вестимо, невесело, барин. У самого живот дюже сводит, моченьки нету, хотя вроде и хлебали давеча, – намекая на варёную в котелке картошку, вторил ему гравёр.

Темнело. Павел собрался было пойти за свечами, однако пожар настолько усилился, что от его зарева в комнате стало светло как днём.

– Сегодня будет не до сна. Как бы нам тут самим заживо не зажариться!

– Идёмте, барин, на улицу, поглядим!

– И то правда, – кутаясь в плащ и натягивая на самые глаза шляпу, поддержал мастера Овчаров.

На Соборной площади перед колокольней Ивана Великого толпились егеря и гренадеры пешей гвардии. Одетые в синие суконные шинели с красными воротниками и металлическими пуговицами, с красными шерстяными эполетами на плечах и суконными колпаками на головах, они шумно спорили, ожесточённо деля добычу. Груды сваленных сундуков, ящиков со столовым серебром, картонов с домашним добром, перин, меховых шапок, шуб и медвежьих шкур, а также завёрнутых в ковры огромных, не менее трёх футов высотой, хрустальных ваз и прочей всячины возвышались на голой земле. Как выяснил Овчаров, здание колокольни занял штаб генерала Лористона.

– Господа! – обратился он к спорящим. – Я хотел бы обозреть город. Вы не против, чтобы я поднялся?

Занятые делёжкой гвардейцы ничего не имели против, и, не мешкая, Павел с Пахомом взобрались на колокольню. Взойдя на верхний ярус, они увидали пожар во всех его страшных подробностях.

Горел Казённый винный двор. С неукротимой буйной яростью пламя охватило огромное здание. Длинными синими змеями оно извивалось по железным крышам складов и магазинов, с рёвом и свистом выбрасывало наверх горящие голубым пламенем бочки с вином, которые, падая на землю, взрывались с ужасающим грохотом. Справой стороны огонь подбирался к Гостиному двору, многие лавки которого были открыты. Всё, что должно было сгореть, неприятели и оказавшиеся в нужном месте москвичи вынесли подчистую. Взглянув поверх Красной площади и реки Москвы, они увидали объятое пожарами Замоскворечье. Сильный ветер гнал разбушевавшееся пламя прямо на Кремль.

– Как разумеете, до нас огонь не дойдёт? – спросил Пахом полным тревоги голосом.

– Вроде не должен. Река остановит его. Гляди, гляди, Пахом! Она тоже горит! – в полном изумлении воскликнул Павел, указывая на воду.

Всмотревшись, они поняли, что горит не вода, а барки, стоявшие на Москве-реке. Перегруженные зерном посудины не смогли преодолеть мелководье и сели на мель невдалеке от берега.

– Ваше высокоблагородие, там тоже полыхает! – возбуждённо закричал Пахом, размахивая руками.

Новое зарево занималось вдоль реки. Горел Китай-город…

– Ну как, насмотрелись? – поймал их, спускавшихся по ступенькам Ивана Великого, один из офицеров Лористонова штаба, вышедший угомонить не прекращавших спорить гвардейцев.

Овчаров в красках обрисовал увиденную картину, отчего красивое лицо капитана изобразило тревожную озабоченность, а сам его обладатель спешно ретировался в штаб, скрывшись за дверьми Ивановской колокольни31.

– Пойдёмте и мы, ваше высокоблагородие. Довольно уж по ночам шататься!

– Пойдём, пожалуй, однако жрать смерть как охота!

– Comrade!32 – обратился к одному не участвовавшему в общем дележе гвардейцу Павел, чья наружность показалась ему располагавшей. – Не будете ли вы любезны указать нам место, где можно достать немного провизии. Мы целый день ничего не ели.

– Un moment!33 – с готовностью отозвался француз и скрылся за углом звонницы. Спустя считаные минуты он вернулся с солониной, бутылкой ликёра и надломленной краюхой ржаного чёрного хлеба. – Извини, comrade, хлеба у самого мало, зато вина вдосталь, – весело кивая на бутылку, объяснил солдат.

Павел хотел дать ему денег, но тот отрицательно замотал головой и отошёл к своим пришедшим наконец к согласию товарищам.

– А солонину-то французы не шибко жалуют! – с жадностью вгрызаясь в затверделое мясо, усмехнулся Овчаров. – С утрась провиантом займёмся, – заходя в своё временное жилище, объявил он, разламывая остаток краюхи на две части. – В домах московских осталась провизия. Видишь, как тот гвардеец расщедрился! Да и ликёр сей, чай, не из французских погребов!

– Так-то оно так, барин, тока вот останутся ли дома московские? Огонь вона как лютует!

– Дома сгорят – в подвалах пошукаем! Ладно, давай вечерять – и на боковую, завтра судить да рядить будем.

К середине ночи огонь вобрал в себя такую мощь, что стал угрожать Кремлю. Огромные головни от горевших домов, подхватываемые ветром, сыпались на крыши кремлёвских дворцов и зданий, рискуя поджечь их. В четвёртом часу утра Пахом растолкал Павла:

– Уходить, надобно, барин, а не то пропадём почём зря!

Натянув сапоги, Овчаров выскочил в арсенальный двор, Пахом с остатками солонины за пазухой часто семенил позади. Воздух так накалился, что обжигал лёгкие; горящие головни, будто ядра-брандкугели, падали на Арсенал, осыпая огненными снопами его железную крышу.

Привязанная во дворе лошадь яростно ржала, мотала головой и брыкалась, пытаясь освободиться от ненавистной бечёвки. Высохшие деревянные балки, державшие крышу Арсенала, вспыхнули, как спички. Поднятые по тревоге пехотинцы Старой гвардии гасили пожар подручными средствами. Вооружившись мётлами, вилами, крюками и вёдрами с водой, они сбрасывали головни и поливали водой докрасна раскалённое железо кровли, однако сбить огонь с загоревшихся стропил было непросто.

В считаные секунды Овчаров оказался на крыше, приказав Пахому по приставленной лестнице подавать ему стоявшие внизу доверху наполненные водою вёдра. Полчаса рискованной работы (с крутой крыши Арсенала можно было в два счёта сорваться) – и наконец, Божьей милостью, пожар потушили. Чёрный от сажи (как и тушившие с ним рука об руку пожар гвардейцы), Овчаров спустился на землю и попал в объятия исправно подававшего воду гравёра.

– Ну что, Пахом, пойдём досыпать? – весело улыбнулся Павел, пошатываясь от усталости.

– Досыпать – не досыпать, а умыться и отдохнуть малость взаправду не помешает! – глядя на Овчарова смеющимися глазами, довольно пробурчал мастер.

Добравшись до места, они тотчас заснули и проспали полдня, пока громкие выкрики за окном не разбудили их. Прихватив пистолеты с патронами (бывшие у них ружья так и остались в повозке), коих в Арсенале имелось великое множество, не говоря уже об оставленных Ростопчиным ста пятидесяти пушках, сотнях пудов пороха, ядер, ружей и самого разнообразного холодного оружия, они вознамерились осуществить задуманное давеча предприятие по сбору провианта. Против Кремлёвского дворца им встретилась пешая процессия из маршалов и гвардейских офицеров, спешивших выбраться из окружённого огненным валом Кремля и направлявшихся в сторону Тайницкой башни. Невысокая фигура в сером сюртуке и характерной треуголке34почти затерялась среди них, но Павел узнал Бонапарта.

– Смотри-ка, Пахом! Наполеон ноги из Кремля делает! Видать, допекла его нынешняя ноченька! – рассмеялся собственным словам он. – А посему и наш черёд подошёл.

– А с лошадью как быть и повозкой со всем её антихристовым добром? – Вспомнив про передвижную типографию, гравёр осенил себя крестным знамением.

– Разумеешь, в аду том она кому-нибудь понадобится? А о лошадке гвардейцы позаботятся и отведут в конюшню.

– Штой-то я не приметил никакой здеся конюшни! – засомневался Пахом, но спорить не стал.

Конюшня, подобно Арсеналу, чудом не сгорела в ту ночь. Её отстояли неутомимые гвардейцы, кучера и берейторы, а заодно были спасены царские кареты и прочий парадно-выездной транспорт Романовых, на который положил глаз наполеоновский генералитет. Перед выходом из Кремля Павел вновь поднялся на Иванову колокольню и обозрел город. Происшедшие за ночь разрушения ужаснули его. Почти вся северная и большая часть западной стороны были пожраны огнём, зато пожар пощадил восточную часть города.

«Во всяком случае, покамест пощадил», – грустно размышлял он, всматриваясь вдаль. Клубы чёрного дыма затмевали солнце, чёрно-серая пелена, вчера стоявшая над городом, заметно поплотнела и, приобретя ярко выраженный медный оттенок, опустилась на самые купола соборов и церквей. Москворецкий мост то и дело загорался, и лишь героические усилия солдат гвардии, сбрасывавших в реку горевшие головни, пока предотвращали его уничтожение, начатое при отступлении русской армии казаками, пытавшимися на глазах у французов подпалить его. Пламя накрыло и Троицкую башню Кремля, но гвардейцы смогли обуздать огонь.

29

Достоверных сведений о жизни Александра Рязанова сохранилось крайне мало. Однако с точностью известно, что к моменту вступления Наполеона в Москву ему было около четырнадцати лет, и всё время пребывания там французов он вёл дневник, записывая свои впечатления на клочках бумаги. Позже он систематизировал свои записи и в 1862 году, к пятидесятилетнему юбилею Отечественной войны и изгнания Наполеона из России, опубликовал свой дневник отдельной книгой под названием «Воспоминания очевидца о пребывании французов в Москве в 1812 году». Пожалуй, это единственное свидетельство о великих событиях, оставленное человеком из народа, остальные вышли из-под пера высшей аристократии или дворян, по-иному смотревших на действительность (о многочисленных мемуарах и письмах побывавших в Москве французов речи не идёт). Яркие, живые картины Москвы, её облика и быта, запечатлённые Рязановым, широко использовались автором.

30

Корбелецкому довелось, волею случая, находиться рядом с Наполеоном. Эта невольная близость, позволившая наблюдать интимные детали быта Главной императорской квартиры, делает весьма интересной его книгу «Краткое повествование о вторжении французов в Москву и о пребывании их в оной». СПб., 1813.

31

Чуть позже генерал Лористон оставит Кремль и перенесёт свою резиденцию в роскошную усадьбу графини Орловой-Чесменской, располагавшуюся возле Гагаринской больницы, чем сохранит великолепный особняк, да и саму больницу, от разграбления мародёров.

32

«Товарищ» (фр.).

33

«Минуту» (фр.).

34

На самом деле Бонапарт был в шляпе с округлым верхом, или двууголке.

Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова. Авантюрно-исторический роман

Подняться наверх