Читать книгу Магические Перпендикуляры 2. Порох и золото - Алекс Нагорный - Страница 7

Судя по высоте солнца над горизонтом, до полудня ещё часа полтора, или даже два, переться же нам километров восемьдесят, с капитановой ногой даже и не переться, а шкондыбать. Дня четыре. Можно, правда, срезать чуток, нам ведь теперь вдоль опушки идти ни к чему.

Рассуждая таким образом, я на ходу выстругивал капитану костыль. Сам же Спиридоныч уверял, что и без него вполне может обойтись. Ага, я тут минут двадцать назад видел, как у него это получается. Сапог ему мы, конечно, подрезали, но самого ранения это не отменяло. Примерно через часок Николай стал морщиться всё чаще. Сделали привал. Я размотал тряпицу, посмотрел на запёкшуюся кровь. Пока терпимо. А хватит ли этого пока на три дня и шестьдесят километров пути?

Стоп! Поправочка! Не шестьдесят, а всё те же восемьдесят. Шестьдесят – это только до конца леса, а потом ещё до деревни. И где же мы можем срезать?

Впереди слева маячил хорошенький пригорок. Метров двадцать в высоту. Я в прошлый раз, вчера в смысле, хотел на него подняться для осмотра окрестностей с целью рекогносцировки. Только вчера нельзя было. А сегодня? Вот мы как сделаем: капитану на горку эту лезть попросту сил не хватит, да и не к чему, он её обойдёт, а я тем временем заберусь наверх и посмотрю, не оставила ли судьба нам со Спиридонычем какого подарка. Рискованно, слов нет, но кто не рискует, тот не выигрывает.

С вершины холма, который оказался всё же повыше, чем я ожидал, мне открылась многообещающая картина: тот самый новый лес, так понравившийся Кондрату, в месте его примыкания к основному массиву Длинной Дубравы, имел ширину не более километра, а то и меньше. Зато обходить этот придаток мы как раз до конца дня и будем. Дело за малым, выбрать, будем ли мы рисковать и срезать через молодой и, по словам Кондрата, безопасный лес, или будем рисковать обойти его до заката? Если бы не капитанова нога…

Спустившись вниз с другой стороны холма, я подождал Спиридоныча, пока он доковыляет, и присев на траву рядом с ним, обрисовал картину. Для наглядности даже карту достал.

– Идём в обход – лишняя ночёвка в поле, – прокомментировал я свои соображения. – У тебя есть, чем костёр разжечь?

Капитан утвердительно покивал головой.

– А ещё меня твоя нога беспокоит, – продолжил я. – Тебе бы к доктору поскорее, не ровён час заражение.

– И что тогда? – устало спросил Николай.

– Как бы отрезать не пришлось.

– Отрезать?! Так чего ж мы сидим?! Пошли скорее. Где ты говорил покороче?

И мы пошли.

– И поехал наш Илюша через тёмный страшный лес…

– Ты чего? – удивился Синюхин.

– Пою. Песня такая, примерно про наше с тобой положение.

– Ну, ты тогда громче пой, что ли.

Ну, спел. Пришлось, правда, потом врать про велосипед, про «Северные», про «Столичные». Про «Яву» умолчал, переведя на другую тему:

– А Самбо – это такая борьба, по типу ухваток, только она… Стой! Что это там такое?

– Где? – завертел головой капитан.

– Вон там, из кустов торчит.

Правильные геометрические формы в природе и без того встречаются нечасто, а чтобы в таком количестве торчать из кустов.

– Пойдём-ка, Коля, осмотрим это чудо вблизи.

– А не опасно? – засомневался капитан.

– Лет сто назад, ещё может быть, но думаю, что уже тогда…

– Он мёртвый? – на всякий случай уточнил Синюхин.

– К сожалению, да!

– Почему, к сожалению?

– Даже не знаю как тебе и объяснить-то… – задумчиво проговорил я, подходя всё ближе.

Этого здесь не могло быть. Никак. Но оно было. Или всё-таки могло? Вот же оно, я смотрю на него в упор, руками могу потрогать. Правда, испачкаюсь, ну да, ладно. Наверное, так и должны были выглядеть железные звери на круглых ногах.

Бывают рояли в кустах, а тут из кустов торчал самый настоящий, хотя местами насквозь проржавевший бронетранспортёр. Правда, старый он какой-то. Хотя, что я говорю? Конечно, он старый, он ведь здесь уже лет двести ржавеет. Старый, в смысле концепции, она, что-то вроде, послевоенная. И ещё конструкция у него незнакомая. С другой стороны, я ведь не со всеми образцами снятой с вооружения бронетехники знаком. Моторный отсек вынесен вперёд, мост под ним один, как будто обычный грузовик модифицировали. Башенка наверху пулемётная, только не усечённым конусом, как у нас, а шестигранная, почти как на ранних Т-34. И пулемёт незнакомый.

Я обошёл кусты. Сзади мостов почему-то три, вообще о таких никогда не слышал. От резины одни лохмотья, а между колёсами даже дерево выросло. Я посмотрел вокруг: не похоже, чтобы он приехал сюда, валя по пути деревья. Это может означать только одно: сначала он обосновался здесь, а уже потом вокруг него вырос этот молодой и добрый лес.

Получается два варианта: или во времена Ивана Грозного такие делали, или это были такие же попаданцы, как и я. Интересно, а эти былинные мотострелки выжили, или их бренные останки и сейчас покоятся в чреве этого стального монстра?

– Андрей, а что это такое?

– Это, Коля, боевая машина. Едет по полю, врагов из вот этой штуки расстреливает, – я показал на ствол пулемёта.

Я всё-таки думаю, что это пулемёт, а не пушка, хотя, калибр-то здесь побольше, чем у КПВТ.

– Что-то, по-моему, слабовата пушчёнка, – скептически произнёс капитан. – Прямо пищаль, а не пушка! Из такой много врагов не настреляешь.

– Коля, а тебе сегодня не показалось, что я слишком быстро перезаряжаюсь, когда стреляю?

– Есть маленько, только я сильно-то в твою сторону и не смотрел.

Нормально! Я там полдюжины чертей завалил, а это даже и не замечено было.

– А как вы, пластуны, это делаете?

– Что?

– Ну, как вы так быстро перезаряжаете? Научишь?

А-а-а, значит, всё-таки видел.

– Всё не так просто. Только это я тебе не для того чтобы похвалиться. Тут дело в самом оружии, потом покажу. Так вот, про эту штуку, она стреляет раз в пять, а то и в десять быстрее, чем я.

Капитан только хмыкнул, не поверил, скорее всего.

– Так, Коля, ты пока хабар мой подержи, а я посмотрю, нельзя ли внутрь заглянуть.

Я взял лопатку и пошёл ковырять дверь в десантный отсек.

Это оказалось непросто, но я её всё же открыл. Внутри было темно, душно и грязно. Правда, через многочисленные дыры в крыше пробивались лучи света, и это облегчало поиски. Что я искал? Сам не знаю. А вдруг…

Почему экипаж покинул свою боевую машину, я не могу сказать. Может, сломалась, а может, тупо бензин кончился. Я лениво копался лопаткой в куче гнилых досок и нащупал там нечто. Быстренько разворошив мусор, я аж присел от неожиданности. То, что я раскопал, не могло быть чем-то иным кроме цинка с патронами, во всяком случае, безумно похоже.

Сам цинк тоже подгнил, но в целом сохранился неплохо. Интересно, что там внутри? Краска давно облупилась, так что надписей никаких нет. А сейчас и узнаем. Вытащив цинк наружу, и вскрыв его с помощью ножа, я сначала даже счастью своему не поверил: патроны были целёхоньки, местами даже в смазке. Так это же целое состояние!

Особенно долго радоваться не получилось. Патроны всё-таки не пистолетные, а… больше всего они походили на промежуточные, и калибр ни два, ни полтора: и не пять сорок пять, и не семь шестьдесят две. Жалко померять не чем. А с другой стороны, какая мне разница, если заряжать их всё равно не во что? Не во что?! Ну, это пока. Вот вернусь в Самару, сделаем мы с Макарычем что-нибудь, из чего ими стрелять можно будет. Нужно только самих патрончиков захватить побольше. Сколько их тут, кстати? В стандартный цинк трёхлинейных входит шестьсот шестьдесят штук, а «двадцать вторых», как их наш ротный называл, больше тысячи. Но это в стандартный цинк, а тут всё не стандартное. Будем считать, что их по семь сотен в цинке. Цинков два… или ещё есть? Да не один ли чай хрен? Как я их потащу?

Договорившись с самим собой, что полцинка я всё-таки беру сейчас, а за остальным вернусь при первой же возможности, начал ссыпать патроны в рюкзак. Маловато, но больше не упереть.

– Что это? – поинтересовался Синюхин.

– Это? Это, Коля, будущее.

– Не понимаю, – честно признался он.

– Давай я тебе всё в Самаре объясню, там понятнее будет. А сейчас идти пора, чем больше пройдём сегодня, тем быстрее к доктору попадёшь.

Я закинул потяжелевший рюкзак на плечи, забрал у капитана остальное носимое имущество, и мы двинулись. Метров через двести нас ждал другой подарок судьбы – ручей. Мы напились, умылись, наполнили фляги. Если я правильно помню, то в следующий раз пополнить запасы воды сможем только завтра. Что ж, будем надеяться, что дотянем.

Когда вышли из леса, оказалось, что времени у нас не так уж и много, часа через три темнеть начнёт.

С выбором места для ночёвки случилась незадача такого плана: мы как раз подходили к тому месту, где ночевали позавчера, километра, может быть три оставалось. Нога у капитана разболелась, и останавливались мы всё чаще. Наконец, решили, что дальше идти уже не стоит, а то стемнеет, а нам, в смысле мне, ещё дровишек запасти надо. Подошли к лесу, капитан зарядил оба пистолета обычными пулями, от шуралеев, скорее всего не поможет, а от волка или медведя – да. Я тоже свой обрез далеко убирать не стал. Но обошлось.

Теперь надо отойти от леса подальше. И вот мы прёмся, капитан с костылём и пистолетами, а я нагруженный всем на свете и с охапкой сушняка. Отойти далеко не вышло. Очень скоро под ногами у нас, не сказать, чтобы захлюпало, но как-то так. Попробовали идти параллельным курсом – тоже самое. В итоге остановились метрах в двухстах от этой сказочной дубравы.

С помощью ненужного клочка карты, щепотки пороха и кремниевого пистолета разожгли костёр. Разломленный мною надвое пирог оказался с грибами, второй завтра съедим, ну, а послезавтра будем уже поститься.

От нечего делать, разложили обе карты. Та, что поновее, вообще никак не помогла: куча дорог и деревень, поди, разберись, какие есть, а каких нет. Согласно данным более старой карты идти нам всё равно ближе именно тем путём, которым пришли.

Было, правда, пара населённых пунктов, расположенных к нам ближе, чем Почёмиха, но кто поручится, что они оба сейчас не пустуют? Решили не рисковать, а идти на Почёмиху, там-то нам точно обрадоваться должны, ну и, помочь, конечно.

Капитан вызвался дежурить первым. Я велел ему разбудить меня, как только почувствует себя хуже.

Мне снились бронетранспортёры, почему-то ярко-оранжевые, но не ржавые, нет, а именно выкрашенные так. Они ехали по полю и в кого-то стреляли из башенных пулемётов. Кто воевал? С кем? Может, это те, о ком мне рассказывал дед Касьян? Железные звери на круглых ногах против шуралеев? Шуралеи. Чтоб вас! Да когда ж вы кончитесь-то?! Мочат вас козлов, мочат, а вы всё лезете! У меня уже соли-то больше нет, а вы всё не кончаетесь!

Я проснулся. Вокруг была тишина, только не тревожная, как раньше, а мягкая, добрая тишина. Из-за тучки выглядывал новорожденный месяц. Стрекотали какие-то жуки, комары кусались, даже лягушки квакали. Никакой опасности не ощущалось. Нет, не так. Ощущалось редчайшее за последние три дня спокойствие. Синюхин не спал, но уже плыл. Я сказал ему, чтобы он ложился. Вырубился он моментально, похоже, нога ему сегодня здорово досаждала, если он так вымотался.

Я подкинул дровишек и начал ходить по полянке, размахивая руками, чтобы прогнать сон. Сколько ещё до рассвета? Часа три? Или четыре? Ну, как говорится, сколько б ни было, а все мои. Вот так прохаживаясь, подкидывая дров, и воюя с комарами, я провёл остатки тёмного времени суток.

Ждать, когда совсем рассветёт, смысла я не видел, поэтому растолкав Капитана предложил отправляться в путь. Всё равно привалов будет много, на одном он поспит, на другом я.

Привалов мы сделали даже больше, чем я предполагал. Нога у капитана болела всё сильнее. Я уже тащил на себе всю его невеликую поклажу, поэтому привалы и мне требовались всё чаще. Правда, отдельно из-за меня мы не останавливались.

Скорость передвижения существенно сократилась, и я уже засомневался, что за сегодня мы доберёмся до ручья с русалками. Русалки – это, конечно, неприятное соседство, но воду больше взять негде.

Как и предполагалось, в пути немного поспал я, немного капитан. Во второй половине дня, положение дел стало ухудшаться. Нога у Николая распухла, и он теперь шел, опираясь на моё плечо. Если так пойдёт и дальше, то сначала мне его на себе тащить придётся, а потом… А потом начнётся заражение, и ампутация будет не самым худшим вариантом.

До ручья мы всё же добрались. От нашей стоянки метрах в двухстах. Я намочил капитану повязку, чтобы не так сильно болело, и поплёлся за дровами. Дрова-то, дрова, вот только Синюхин сегодня подежурить не сможет. И я не смогу, всю ночь не спать. Или попробовать? Вымотался сильно.

Когда вернулся с дровами обратно, Николай уже спал. Я не стал его будить, разжёг костёр, уселся рядом. Решил, что ночью не посплю, а днём потом как-нибудь. Ну, а чего? Месяц светит, комары летают, костёр горит. Что ещё надо? Пожрать бы чего. Но последний пирог был съеден днём, так что переходим на подкожный жир. И зверья никакого нет, всех шуралеи разогнали.

– Спи, Андрюха, нет здесь шуралеев.

– Стас?

– Спи. И товарищ твой тоже пусть спит. У вас выдался трудный день. Спите, я разбужу если что.

– А медведь?

– Нет здесь медведей. Ни медведей, ни волков, никого.

– А суслик?

– Суслик есть, но суслики на людей не нападают. Даже самые свирепые. Спи.

– Я ещё немного посижу, а там уже и рассветёт.

– Спи, Андрюха. Спи спокойно, живым так не говорят, но ты всё равно спи. И не переживай. Нет здесь никого. Зверьё шуралеи разогнали, а ты их.

– Я что, всех их разогнал?

– Коречук говорит, в лесу ни одного не осталось, все разбежались.

– Коречук? Это кто?

– Хозяин Долгого Леса.

– Помещик, что ли?

– Лесовик.

– Лесник?

– Леший.

– А куда они разбежались?

– Сейчас спрошу.

– У кого ты спросишь?

– …

– Стас. Ста-а-ас?

– Говорят, что ушли они из этих мест, наверное, в свою нору подались.

– Кто говорит?

– Спи!

– Стас!

Я проснулся. Небо на востоке зарозовело. Значит, я всё-таки спал? И спал я в карауле на посту. Какой позор! То, что ничего не случилось, безусловно, хорошо, то, что никто этого не видел – тоже. Вот только я-то знаю про это, и буду помнить, и доверить теперь себе буду меньше.

Тем не менее, надо идти, путь не близкий, а капитану всё хуже и хуже. Даже хуже, чем я думал. На ногу он уже и наступать не мог. С часок мы проковыляли, а потом, остановившись передохнуть, я начал думать над тем, что мне точно не пригодится в дороге, и где я всё это спрячу.

В список попали моя сабля, оба пистолета, сотня трофейных патронов. Часть патронов я решил донести любой ценой, а то вдруг я сейчас спрячу, а завтра их найдёт кто-то другой. Что ещё? Ножа мне и одного хватит, лопатка… лучше б не пригодилась, оставлю, случись чего – Макарыч ещё одну сделает. Травмат. Стрелять из него всё равно не в кого. На хрен я вообще его брал? Шпагу свою Спиридоныч очень просил не бросать, он на ней присягу давал. Ну, как тут откажешь? Всё? Теперь упаковать в вещмешок капитана и зарыть под приметным деревцем. Завтра мы к своим уже выйдем, наверное. Во-о-от… а послезавтра вернусь.

– Ох, и тяжёл же ты братец! – простонал я, в очередной раз взваливая капитана на плечо.

Лес этот, кажется, никогда не закончится. Правильно его называют Длинным. Или Долгим? Он очень Длинный, и очень Долгий.

К вечерним сумеркам я не просто вымотался, я аж упал.

– Прости, брат, – пробормотал я. – Костра сегодня не будет.

– Спи, Андрюха.

– Стас?

– Спи, мы покараулим.

– Мы?

– Тут к тебе посетители.

– Здравия желаем, Вашброть!

– Мирон?

– Он самый!

– Ты же умер.

– Кукс, ты забыл? Я ведь вроде бы тоже…

– Да, да, точно, извини.

– Спите, Вашброть, мы с Клементием покамест рядышком побудем.

– С Клементием?

– Точно так. Вы ж нас вместе похоронили. Вот мы теперичи с йим оба двои.

– А другие?

– Хто, Вашброть? Малёк? Не-е-ет. Йих, хто помёр, шуралеи забрали.

– А вас как же не взяли?

– Хотели и нас. Токмо не вышло у их. Вы, Вашброть, как колдовать-то зачли, йим в раз не до нас сделалось. Ну, а там и вовсе убёгли.

– Далеко?

– Убёгли-то? Да вёрст на сто в округе нету йих никого.

– Хорошо. А живые кто остался?

– А как жи?! Четверо. В лесу плутают.

– Вывести сможете?

– Мы-то никак. Разве что Коречук.

– А как его попросить?

– Подожди, Андрюха, узнаем.

– Стас?

– …

– Ста-а-ас?

– Утром выведет, сейчас в темноте только ноги переломают.

– Утром? Хорошо, одному мне капитана не дотащить.

– Андрюха, тут понимаешь какое дело… они на другой стороне леса. Им и через лес до тебя километров с полста, а вокруг все сто выйдут.

– Хреново.

– Спи. А! Да! Вот ещё что, Коречук велел передать, что ты теперь в его лес можешь приходить, когда хочешь. Хоть на охоту, хоть за дровами, хоть за железками своими.

– Стой! Стас! А кто они были?

– Спи.